Kitobni o'qish: «Волшебный напиток»

Как сварить волшебное зелье?

– Вы счастливы?

Чуть вздрогнули уголки губ. Тёплый, спокойный, уверенный взгляд.

– Конечно.

Мало кто может утвердительно ответить на этот вопрос. Маленькие дети – безусловно. Но их путь от совершенного, всеобъемлющего счастья в бездну отчаяния и слёз удивительно короток. Старики. Они, как никто, понимают, что для счастья нужно совсем немного, а их старый, потрёпанный райдер – иллюзия. Но так, чтобы где-то на середине пути от ребёнка к старику уверенно говорить о счастье – умение особенное. Может быть, для этого нужно сварить волшебное зелье?

Безусловно! Мы же так любим рецепты счастья. Так любим что бы сразу всё, чтобы махом, чтобы раз и на всегда! И конечно же для счастья нам нужен рецепт волшебного зелья. Но каков он, этот мистический рецепт? И где его искать?

У вас есть шанс. Открывайте заметки на своём телефоне, или берите блокнотик и ручку, коли вам так больше нравится. И записывайте. Рецепт волшебного зелья. Хотя нет. Нет! Отложите смартфон или ручку и на секунду закройте глаза. Глубоко вдохните. Попробуйте его увидеть. Волшебное зелье, которое сделает вас счастливым, надо сначала увидеть. Вы, возможно, удивитесь, но даже в вашем воображении не будет ни пенный струй ни сияющих фиалов. Волшебное зелье немного похоже на кисель. Густой, наваристый кисель, приготовить который не просто. Вдохните его. Насладитесь. И вот теперь откройте глаза и начинайте записывать.

Для начала надо определиться с посудой. Да, это очень важно! Тут не подойдёт абы что. Сосуду для волшебного зелья нужны монументальность, стекло и бетон столичных высоток, обтёсанных сероводородным черноморским ветром, насыщенные пряными специями Бангкока и окуренные дымом гаванской сигары старого Хэма. Впрочем возможно вам понадобиться совсем другая тара. Скажем на основе древесного сруба, жара из печи, колодезной воды и лесной тропинки. А может быть он будет состоять из сияющей бляхи на кожаном ремне, запаха пасты гои, стального корпуса БРДМ и пьянящего аромата папирос. Вы сами поймёте, какой материал вам подойдёт. Если вам и правда нужно волшебное зелье, вы не дадите себя обмануть.

Теперь основа. Она не очень приятна, и полюбить её трудно. Это как впервые готовить плов, если до этого ты готовил только изысканную, высокую кухню. Ждёшь артишоки и каперсы, а на руках у тебя шмат курдючного жира. С этим надо смириться. Так и с основой. Её просто надо принять. Но это «просто» совсем не просто. Основа горька, как сок одуванчика, и вяжет рот, как дубовая кора. В ней собственная глупость и ошибки, смешанные с разочарованием и предательством. Если приглядеться, перемешивая это варево, то можно ощутить легкие вкрапления отчаяния, боли и стыда.

– И вот на этой гадости можно сварить волшебное зелье?

– Только на ней и можно.

Но надо дождаться, чтобы улеглась пена. В бурной смеси основы – всегда много пены. Но если вы терпеливы, – она уляжется, и останется только откинуть вязкий, горький осадок.

Теперь можно добавлять основные ингредиенты. И для начала – это ветер разных городов и стран. Яркий, разный, неповторимый. Он будет то цветочным, то пряным, то насыщенным автомобильными выхлопами – это по вкусу. Без разнообразия мира нет счастья.

Теперь друзья. О, без них никак! В детстве кажется, что друзья и подруги – это рыцари без страха и упрёка. Безупречные, честные, добрые ангелы-небожители. Но это, конечно, не так. Они просто люди, без которых твоя жизнь может быть какой угодно, но только не полной. Кто-то из них, и правда, может быть добр и справедлив, что часто является синонимом слова «несчастен». Кто-то слишком зациклен на работе, кто-то, что греха таить, выпивает сверх меры. Они могут жить по соседству, или в другой стране. Вы могли познакомиться в детском саду или на работе. Созваниваетесь вы несколько раз на дню или раз в год. Всё это совершенно не важно. Он – частички вашей души и важнейший ингредиент волшебного зелья.

Теперь деяния. Посаженные плодовые деревья, построенный уютный дом, вылеченные домашние питомцы, спетые песни, нарисованные или описанные яркие, самобытные миры. В качестве деяний очень хороши люди которым вы искренне, ничего не требуя помогли или дети, которых учили, сумев сохранить огонёк в их глазах. Это могут быть приготовленные с любовью блюда, проведённые через шторм корабли, сохранённые в библиотечной тиши книги, всё, что сделано вами с любовью и на совесть.

Обязательно нужна дочь. Её искренняя, бескорыстная любовь и вера. Первые подаренные ей цветы. Первый, распитый в месте Cuba Libre. Советы, которые она просит и истории, которые доверяет. Дочь – очень важна для волшебного зелья. Нет уверенности, что без неё что-то получится. Дочь даёт зелью удивительный аромат.

А крепость ему придаёт сын. Улыбчивый, чуть сутулый, резко возмужавший. Взявший в руки дрель, чтобы сменить поломанную дверную ручку. Умотавший на велосипеде на другой конец города, чтобы прогуляться по новому парку. Разбивший усиленный, неразбиваемый экран телефона, с самым высоким индексом защиты. Инфантильный в своей любви к компьютерным играм и очень мужественный и честный в своих понятиях о мире.

Затянем, загустим наше зелье. Добавим туда футбольный мяч, опускающийся в сетку ворот Виктора Чанова, вместе с которым в твоё сердце влетела красно-белая буря. Мистицизм Владимира Орлова, боль Варлама Шаламова и слёзы от стихов Твардовского или Гамзатова. Добавим Леонида Быкова, с его «Будем жить» и Ольгу Остроумову, с её «Он говорил мне…».

Мало! Всё ещё мало! Надо добавить ещё ингредиентов. Темноту школьной дискотеки и такой долгий, и одновременно мимолётный «November rain». Это уже специи. Первый, ягодный, поцелуй и поцелуи зрелые, терпкие. Зимний фестиваль КВН. Полторы тысячи километров за рулём, которые ты проехал без сна и отдыха. Палатка на берегу Угры. Волгу. Обь. Енисей.

Тут может показаться, что зелье готово. Готов этот густой, тягучий кисель и можно уже начинать быть счастливым. Но…

Есть один секрет, без которого волшебное зелье так и останется густым киселём. Какой? Всё очень просто. Теперь и правда просто. Зелье работает только тогда, когда тебе есть с кем его пить. Когда есть глаза, в которые ты хочешь смотреть вечно. Есть маленькая, изящная ладонь, которую ты сжимаешь в своих крепких, мужественных руках. Её шутки и подколки, без которых твоя жизнь лишена смысла. Её песни. Её игра на гитаре. И главное – её желание разделить с тобой это мистическое варево.

Вот такое оно, волшебное зелье, которое делает вас счастливым. Бросайте уже свои записи. Бегите творить счастье.

Не закрывай!

Способность что-то понимать, объективно оценивать, принимать верные решения никак не связана с умом и кругозором. Странно? Да, немного странно. Кругозор нужен, и отточенный ум, что и говорить, штука полезная. Но тут как с дорогим строительным инструментом в руках напыщенного офисного сноба, или шикарной зеркалкой в руках инстатёлочки. Инструмент. Вещь, что греха таить, нужная. Но даже качественно экипировавшись, один всё равно криво соберёт шкаф, а другая намертво завалит горизонт и засветит правый угол.

И что же делать? Как заставить работать этот нужный, но такой сложный в освоении инструментарий? Ответ прост и сложен одновременно. Надо жить.) Мгновения нашего триумфа и минуты позора, взлёты и падения, победы и поражения – всё это наш опыт. И если вдуматься, то он – единственное, что у нас по-настоящему есть. И именно он определяет, как именно служат нам и ум и кругозор.

Все мы копили этот опыт по-разному. Кто-то из нас медленно подгребал вёслами, сидя в тяжёлой килёванной лодке у пологого берега. Его опыт – как пакетик чая – прост, пресен и лишен неожиданностей. А кто-то бросался в стремнины и водовороты, с переменным успехом проходя пороги. В его коллекции – ассам, масала, дарджилинг, кашмир, улун, пуэр, а кроме того – десятки сортов кофе, матэ, моккачино и других «напитков».

Но вот беда – мы люди. Не отважные герои меча и магии – люди. У нас разные стартовые позиции. Один рождается в гуще влажных джунглей Амазонки, познаёт трудности жизни в фавелах, делает шикарную стремительную карьеру наркокурьера и погибает в перестрелке с полицейскими. Другой появляется на свет в частной клинике на Лонг-Айленде и познаёт мир на улицах Риверхеда. Оканчивает Йельский университет, долго путешествует по Европе, чтобы затем осесть где-то на n-ом этаже стеклянного монстра, стоящего на пересечении одной из многочисленных стрит и авеню. Третий издаёт первый крик на рисовом поле, и вся его жизнь с первого вздоха и до самой смерти проходит на этом же поле. Словом, мы несколько ограничены в возможностях получения жизненного опыта.

Но человек на то и человек, чтобы находить лазейки в любых, даже самых сложных ситуациях. Было бы желание. И тем, у кого оно есть, на выручку приходит литература. Именно она, дар творцов-демиургов, открывает дверь в бессмертие. Именно с её помощью мы можем прожить тысячи и тысячи жизней. Мы побеждаем в битвах и погибаем на плахах, храним верность и прощаем измену, проявляем доброту к чужим детям или жестокость к своим. Мы мужчины, женщины, дети, призраки, животные, боги, хтонические чудовища и мескалиновые галлюцинации. Мы проживаем эти жизни и дополняем свой опыт чужим. Для нас, бросающихся в омут нового романа, опыт этот не менее реален, чем наш собственный.

Давайте вспомним эти волшебные ощущения. В руках у вас – книга. Вы касаетесь её обложки. Кажется, по её поверхности пробегает лёгкая дрожь. Она даже ещё не открыта, но уже словно оживает, нежно впитывая тепло ваших рук. Если прислушаться, можно даже услышать сердцебиение, которое раздаётся из глубины фолианта. Она ждёт. Она хочет жизни. И вы, не в силах противиться магии этого желания. Чуть помедлив вы открываете книгу.

Ветер. В лицо нам бьёт солёный морской ветер. Чуть слева над водной гладью парит альбатрос. Пахнет смолой и чем-то кислым.

– Все на бегин-рею! – рявкаете вы, не узнавая собственный голос, – трави парус!

Крепкие, загорелые, пёстро одетые люди бросаются выполнять ваш приказ. Вы же стоите на месте, вглядываясь в горизонт. Вдали, едва различима полоса береговой линии. Вожделенный берег!

– Питер, это Картахена! – доносится до вас ей-то крик, и вы уже не можете скрыть дрожи. Попутный ветер делает своё дело, команда – своё. Кингстоны открыты, и дюжина пушек почти одновременно делает первый залп. Дым. Запах пороха. Шаг.

И вот уже кругом отвесные скалы. Дым и туман развеялись без следа. Тут сухо, жарко, и очень сложно дышать. Вентфогель задыхается. Каждый вдох для него – всё равно, что подвиг. По лбу градом течёт пот. Этот чёртов перевал убивает его. Но сейчас вы смотрите не на своего проводника, а на груду камней, волею провидения ставшую могилой для старой Гагулы. Сотни лет эта чёртова старуха хранила свои тайны, и вот теперь, её странная жизнь оборвалась. Вы скованы каким-то странным благоговейным оцепенением, и только оклик, раздавшийся вдруг за спиной, возвращает вас в реальность:

– Хватай Грейсвандир, – слышите вы голос Каина, – они уже рядом!

Скорость, с которой вы разворачиваетесь – нечеловеческая. Серебряная рукоять меча влетает в вашу ладонь. О, Грейсвандир, как же тебя не хватало! Больше, чем просто меч, он уже греет ладонь и жаждет схлестнуться с клинками врагов. Не тратя ни секунды вы бросаетесь в объятую пламенем долину Гарнатха. Мокрые волосы мгновенно высыхают липнут к лицу, чёрная рубаха с серебряным шитьём прорвана в нескольких местах, а Камень Правосудия всё больше тянет вниз, пульсируя в такт сердцебиению.

Бой длится уже не один час, и времени на передышку нет. Впереди отвесная стена, за спиной холодные воды величественной Волги. Звон клинков и грохот выстрелов оглушают. Войско медленно отступает к воде, но места в лодках хватит не всем. Двое казаков волокут кого-то. Без сознания, но он, безусловно, знаком вам. Густая, чёрная борода, обильно пропитана алой, блестящей на солнце кровью. Кровавый след тянется и по земле – кажется, это картечь попала в ногу. Раненый стонет, пытается что-то сказать, и вы с ужасом узнаёте в этом измазанном глиной и кровью человеке своего непобедимого атамана.

Никогда не забыть этого лица. Впрочем, черты его непостоянны. Они меняются. Нет уже ни бороды, ни крови, лишь рыжеватая смазливая девица с резкими чертами лица. Голубые глаза, подёрнутые туманной пеленой, простая нательная рубаха, подчёркивающая манящие изгибы немолодого, но всё ещё крепкого тела. Девицу эту можно было бы назвать даже привлекательной, если бы не белая, даже чуть синяя кожа. Простоволосая девица Женя висит в петле, бездыханная и свободная одновременно. Кажется, эта картина затмит в твоём сознании образ раненого Стеньки. К чёрту! Надо выйти на улицу! Шаг.

И вот вы погружаетесь в оранжевый океан света и тени. Ветер с Хурона треплет волосы. Под ногами – потёртые мозаичные мостовые. Чуть правее высится величественный, полный тайн и загадок замок Рулх, а из открытых дверей «Сытого скелета» доносится манящий аромат индейки «Хатор». Хорошее место для прогулки. Люди добры, улыбчивы. На Гребне Ехо вы вдруг замираете. Навстречу вам идёт женщина удивительной красоты, одетая в старомодное корсетное платье, а не более пристойное в этом месте, уютное лоохи. Ей нет ещё и тридцати. Она шагает, чуть придерживая юбку, горделиво расправляет плечи и, кажется, вовсе не замечает окружающих. Поравнявшись с этой красавицей, вы слышите, как она шепчет себе под нос: «Я подумаю обо всём этом завтра, в Таре. Ведь завтра уже будет другой день».

Изо дня в день вы погружены в этот густой кисель из любви, ревности, битв и интриг. Но стоит только выехать на холм, чтобы осмотреть расположение французских войск и положение редута Раевского, как, заглушая доклад Барклая, в мир врывается бесцеремонный будильник.

Пора на работу. Зевок. Надо закрывать книгу.

– Стой!

Голос. Такой знакомый!

– Стой! Не закрывай!

Конское ржание. Запах пороха и пота. Треск костров. Свист картечи! Французы начали новое наступление. И вы на гнедом коне, в безупречном офицерском мундире, отвлекаетесь от командования и кричите: «Не закрывай!».

– Мне пора на работу. – Попытка оправдаться. – Продолжим вечером!

– Не закрывай, – грустно говоришь ты со страниц бессмертного романа, – пожалуйста. Когда ты делаешь это…

– Что?

– Приходит туман.

Серость и холод. Вы ощущаете их. Кажется, вы часто блуждали в этом ничто. В мучительном ожидании, когда же, повинуясь тёплым рукам, вновь распахнутся страницы и мгла рассеется. Солнечные лучи или тёплый свет электрической лампы! Вы вечность ждёте, когда из нитей этого света, силой воображения будет соткан яркий солнечный день на пляже Барбадоса или, шут с ним, хоть бы заплёванные стены самого захудалого кабака.

– Нет! Нет! Не хочу! Не закрывай!

Инструкция от (для) производителя

Это был необычный вечер. Наверное, самый необычный за три года их супружеской жизни. Они не говорили о работе. Они не включали телевизор. Они даже не пропустили по бокальчику вина. Нет, эти двое наслаждались только друг другом.

Она нежным, чуть вибрирующим голосом пела под гитару песни Зои Ященко. Он читал ей Иванова и Ходасевича. Вспоминали первую встречу и все те маленькие и большие случайности, которые свели их вместе. Обсуждали праздники, бывшие и грядущие. Хохотали над смешными ситуациями, в которые неоднократно попадали за эти годы. Пересматривали фотографии. Словом – просто были счастливы.

Наверное, в каком-нибудь дешёвом романе, из тех, что пожилые дамы покупают для прочтения в электричке по пути на дачу, они бы проболтали до утра, а встретив вместе рассвет, уснули бы, держась за руки. Ах, этого у них за три года было полно, и такой вечер не мог закончиться столь банально.

Неисчерпаемые запасы любви и нежности будоражили молодую кровь. Уснуть сейчас – всё равно, что пытаться уснуть на лётном поле. И пусть в их маленьком, однокомнатном гнезде была тишина, в душе каждого звучала непередаваемая музыка. Удивительная, чарующая, понятная единственно им одним.

Этим вечером необычным было всё. Она, любившая силу, напор, власть, в этот день ждала нежности. Он, обычно стремительный и резкий, вдруг почувствовал это. Они часто бывали близки, но, кажется, именно сегодня каждый открыл в своей половинке что-то новое, возвышенное, совершенно ему незнакомое. И разумеется, за магией этого дивного вечера они о кое о чём забыли.

* * *

Чертог Рафаила был безбрежен. Казалось, зале этой нет ни начала, ни конца. Человек тут был бы подобен песчинке. Самый красивый из залов земных показался бы унылым нужником в сравнении с местом, где проводил свои дни Рафаил.

Высочайшие колонны белого мрамора уносились ввысь, скрываясь где-то вдали. Полы были безупречно чисты и поражали воображение искуснейшей мозаикой. Откуда-то издалека доносилась ненавязчивая мелодия. Ни стен, ни окон не было, как не было и источников света. При этом по зале разливалось равномерное сияние.

Этот величественный чертог был чем-то вроде рабочего кабинета. Тут даже был рабочий стол, – выполненный из розоватого камня и монументальный, как массив Сьерра-Невада. У стола находился и сам обитатель этих удивительных чертогов. Высокий, черноволосый, неправдоподобно красивый Рафаил, сложил свои внушительные, сияющие, как вершины Альп, крылья за спиной и что-то сосредоточено читал с экрана планшета.

– Как же стало удобно, – бубнил он, перелистывая пальцем текст на экране, – никаких тебе свитков, никаких пергаментов!

Говорил он как бы и сам с собой и одновременно обращаясь к трём слушательницам, стоявшим подле него. Они были похожи друг на друга, как бывают похожи бабушка, мать и дочь.

Одна была молода, стройна, простоволоса и улыбчива. В руках она также держала планшет, но чаще смотрела на Рафаила, чем на экран. Второй на вид было лет тридцать-тридцать пять. Она носила длинную каштановую косу, а в ушах её сияли массивные серебряные серьги с изумрудами. Планшета в руках этой дамы не было, а вот смартфон имелся. Старшей же было ощутимо за пятьдесят. Она была в женском варианте костюма-тройки, носила небольшие очки без оправы и идеальную причёску, приличествующую её возрасту. В руках был архаичный, чуть потрёпанный свиток.

Ох, не узнали бы сейчас эту тройку, скажем, жители Эллады. Мойры представлялись им совсем иными, куда менее привлекательными особами. Впрочем, не одни они могли обмануться, глядя на тройку этих дам. Славяне тоже вряд ли бы сумели понять, что перед ними суденицы. Шумеры, скифы, римляне, кушиты – все они рисковали попасть впросак. Но так или иначе, эта удивительная тройка, оставившая о себе память в мифах многих народов, находилась в чертоге Рафаила и ожидала, когда же он отвлечётся от своего увлекательного чтива.

– Ладно, – зевнув сказал архангел, – что там дальше?

Старшая из судениц попробовала протянуть ему свиток, но не успела. Юная её подельница что-то ткнула на экране планшета и звонким голоском произнесла:

– Всё уже у Вас на экране.

– Так-так-так, – забубнил Рафаил, – итак, Смирновы, так-так-так, не имели, так-так-так, не имеют, и-и-и-и-и-и, ага! Ну и кто у них?

– Она хотела, – начала та, что со смартфоном, – чтобы…

– Мальчик, мальчик! – перебил её Рафаил, – дальше давайте!

– Ей хотелось, чтобы он учил французский, писал стихи, ходил на бальные танцы и научился готовить.

– И ещё, – вклинилась в разговор младшая, – она хотела бы, чтобы он научился петь. Ну, как Адам Ламберт, к примеру.

– О, создатель всеблагой! – взвыл Рафаил, – Не даёт ребёнку и шанса!

Она заранее хочет содомита?

Младшая пожала плечами. К разговору подключилась самая старшая из судениц. Читая со свитка и демонстративно артикулируя, она произнесла:

– Отец хочет, чтобы мальчик играл в футбол, волейбол, занимался боксом, программировал, отслужил в армии и ещё умел пить, не пьянея, – тут пожилая женщина хмыкнула, – папе кажется, что он тоже это умеет.

– Бедное дитя, – простонал Рафаил, – у него отец – идиот! Они оба хотят от ребёнка того, чему не научились сами?

Суденицы потупились и кивнули. Все трое.

– Так, кто там дальше?

– Бабушка Ольга, мечтает назвать внука Давидом, хочет, чтобы он вырос биологом и изобрёл лекарство от, – тут говорившая запнулась, – она и сама не знает от чего. Хоть от чего!

– Дальше, дальше! – взвыл Рафаил, – Этот бред даже слушать не хочу!

Так перебрали всех бабушек, дедушек, тётушек. Прошлись по знакомым. По будущим возможным одноклассникам, учителям, врачам, друзьям и недругам. По всем, кто будет желать, чтобы ребёнок прошёл по пути, который они не смогли. Кто будет мечтать об обеспеченной старости за счёт нового человека или же о стакане воды. Имя за именем, судьба за судьбой.

Рафаил тосковал.

– Тысячи лет, – произнёс он грустно, – тысячи лет одно и то же! О, всеблагой! Зачем ты не дал разум медузам! Может, они научились бы им пользоваться!

– Ну что, – улыбнувшись, сказала старшая из судениц, – как обычно?

– Давай, – вяло буркнул Рафаил.

Ему протянули бланк, на котором были записаны первые сведения о будущем ребёнке. На месте, где предполагалось вписать основные вехи жизненного пути и наложить резолюцию, Рафаил сияющим пером алканоста записал:

«Хрен Вам неудачники и нахлебники! Этот человек идёт в мир не для того, чтобы тешить Вас. А для того, чтобы прожить жизнь. Хорошую ли, плохую ли, но свою!».

Закончив писать, Рафаил передал документ суденицам и, опершись могучими руками о стол, прошептал:

– Удачи, маленький человек. Может быть, кто-то на твоём пути поможет тебе выбрать свою дорогу.