Kitobni o'qish: «Из пустого в Городжего»

ЛИТЕРАТУРНОЕ АГЕНТСТВО WRITER’S WAY

© Городжий Д.А., текст, оформление

Предисловие

«Все будет хорошо!» – из автомобильных колонок светлым обещанием пропела отбивка «Русского радио», на котором я проработал несколько лет. Поворотники тихонько щелкнули, и я съехал с Кутузовского проспекта на Минскую улицу – еще немного, и буду дома, а там меня ждет кое‑что важное. Встал на светофоре рядом с «Ауди», в эфире запела группа «Жуки», а я улыбнулся своим воспоминаниям. Тогда я был концертником – организовывал выступления артистов на разные мероприятия. Однажды мне позвонили с незнакомого номера.

– Алё, это вы концерты делаете? – донесся хриплый голос с характерной бандитской ноткой «наезда».

– Здравствуйте, да, – непроизвольно я выпрямил спину и немного напрягся. – А кто вам мой телефон дал?

– Да это не важно. Короче, мы тут «Ауди» купили.

– Поздравляю, хорошая машина! А какая модель?

– Да какая модель? Мы автосалон купили.

Русское Радио! Все будет хорошо!

На этой фразе я присел. А потом снова встал, когда услышал сиплое:

– Мы это дело отметить хотим.

– О, давайте под вас локацию найдем, концепцию составим.

– Да с этим нормально все – есть ресторан у меня свой, с пацанами чисто соберемся, 10 человек.

– Понятно, а может быть, артистов каких‑то хотите пригласить?

– Да, артистов, – я услышал, как собеседник щелкнул пальцами. – Слушай сюда, есть группа такая, «Жуки». Знаешь?

– Знаю.

– Короче, их надо. У них песня есть «Властелин колец». – И тут мой собеседник, стараясь попасть в ноты, нахмыкивает мне недавний сингл. – Это же про «Ауди», ты понял, да?

– Да, слышал эту песню.

– Вот пускай ее 45 минут поют.

Группа «Жуки» – «Властелин колец»

В моей жизни было немало организованных концертов – и крупных, и камерных, и таких запросов – иногда воплощенных, иногда – оставшихся только в планах. Сейчас же я в некотором роде тоже «Властелин колец», только не автомобильных или заколдованных, а обручальных. Уже давно вместе с партнером – супругой Анной – руковожу группой компаний по организации мероприятий, и главное направление работы связано со свадьбами.

Я припарковал машину у дома и поднялся в квартиру. Скоро приедет супруга и младший сын придет из школы, а пока я захожу в свой кабинет. Стеллажи в нем уставлены книгами по бизнесу и личному развитию, большую часть из них я купил не так уж и давно – после кризиса, который встряхнул меня, заставил заново пересобрать себя, свой бизнес и мир. Это была в каком‑то смысле точка невозврата – тело и мозг дали понять, что я не бесконечен, мир показал, что ничто не может быть стабильным. Все это запустило во мне изменения и стало толчком к тому важному, над чем я работаю уже год. Книга. В ней я описываю свою жизнь, делюсь открытиями, а некоторые совершаю прямо в моменте написания.

Честно говорю об ошибках, мечтах и обо всем том, чем живу. Это искренняя история. Я люблю жизнь со всей силы, праздную ее, пробую новое. Иногда ошибаюсь и падаю, но нахожу в себе силы подниматься и продолжать идти. Как шаг за шагом из ерундовых мелочей, из пустого, я рос и становился собой, Городжим. Пусть эта книга передаст вам частичку моей жажды жизни и заряда, который даже после болезненных падений помогает вставать и продолжать путь.

Pink Floyd – “Learning to Fly”

Ставлю в проигрыватель виниловую пластинку Pink Floyd, включаю ноутбук и открываю рукопись. Как барабанщики перед песней стучат ударными палочками «Раз-два-три!», так и мы – поехали, Глава 1.

Глава 1
В доме, где резной палисад
(«Вологда», ансамбль «Песняры»)

Мой родной город Волжский находится на левом берегу реки Ахтубы, а Волгоград – на правом берегу Волги. Обе эти реки соединены многочисленными протоками, что и образует большую Волго-Ахтубинскую пойму. Изначально город строился и развивался как пролетарский. И вся жизнь в нем вращалась вокруг заводов и фабрик, которых было… не перечесть, сколько их было. И жизнь там шла размеренная и трудовая, и все в ней было просто и понятно. Надо было хорошо работать, и мои родители работали. Так что корни мои пролетарские. И когда я ступил на предпринимательский путь, то часто был растерян и не знал, что делать, – как вы думаете, кому легче стартовать в бизнесе – сыну владельца завода или пареньку с рабочей окраины? В то время никто не мог подумать, что у меня – Димки Городжего с окраины Волжского – будет свое дело, благодаря которому я буду работать со звездами эстрады, организовывать события в спорткомплексе «Олимпийский», проводить свадьбу для короля.

Валентина Толкунова – «Одинокая гармонь»

ВИА «Песняры» – «Вологда»

Семья формирует человека, и, чтобы понять его лучше, нужно больше узнать о его родителях и родных: со своей семьей я познакомлю вас в этой главе. Жили родители в поселке с говорящим названием Рабочий, выросшем на реке Ахтубе для рабочих и специалистов, занятых на строительстве так необходимой стране электростанции – Волжской ГЭС имени XXII съезда КПСС. Название было очень в духе того времени. Семьи мамы и папы жили по соседству почти напротив друг друга: Селютины в четвертом доме, а Городжие в седьмом по улице Александра Матросова. Шлакобетонные дома частной застройки, заборы из штакетника, палисадники и небольшие огороды – вот пейзаж этой окраины.

Мои родители знали друг друга с детства. Играли, дружили, бегали купаться, и неудивительно, что в положенный срок меж ними возникло светлое чувство. Оба они были очень красивыми людьми.

Мой дедушка Иван Селютин. Папа моей мамы

Моя бабушка Вера Селютина. Мама моей мамы

Мой дедушка Коля. Папа моего папы

Моя бабушка Аня. Мама моего папы

Мама, Елена Ивановна Городжая, родилась 15 апреля 1954 года. Она была самой младшей дочкой среди девятерых детей большой семьи Селютиных. Ее родители, мои дедушка и бабушка, во время войны жили в Калмыкии, в селе Садовое, они были тружениками тыла. Дед Иван работал стрелочником на железнодорожном разъезде. А бабушка всю жизнь была домохозяйкой. Уже до войны семья была многодетной. В поселок Рабочий семья Селютиных переехала в 1961 году, когда моей маме было семь лет.

Медали моих дедушки Коли и бабушки Ани Городжих

Мама серьезно занималась спортом – легкой атлетикой. Но не такими дисциплинами, как бег и прыжки, а толканием ядра. Мастером спорта она не стала, но участвовала в соревнованиях между спортивными школами и имела высокие разряды. Иногда ей удавалось брать призовые места. Занятия любым видом спорта закаляют характер. Потому что надо преодолевать себя каждый раз: ежедневно вставать и идти на тренировку, напрягаться, когда усталость уже накопилась и хочется покоя и отдыха, соблюдать режим сна и питания, порой отказываться от удовольствий ради тренировки. Это дисциплинирует характер и мозг. Характер у моей мамы закалился настолько, что ни перед какими трудностями она не спасовала и никогда не опускала рук.

Мой отец Анатолий в юности

Моя мама Елена в юности. Здесь ей 17. На обратной стороне надпись – «На долгую вечную память Лапочке от Аленки» 1971 год

Мой отец Анатолий в молодости

Моя мама Елена в молодости

Занятие классическим спортом придает фигуре неотразимую грацию и увеличивает количество поклонников. Голубые глаза, густые темно-каштановые волосы в модной стрижке, красиво изогнутые брови производили на молодых людей впечатление. Сильная, веселая, активная, она определенно являлась звездой поселка. Но рука ее на всю жизнь осталась тяжелой. Уж положит так положит!

Депутатское удостоверение № 40 товарищу Городжей Елене

Диплом ученице 70 «Д» класса школы № 3 Селютиной Лене, занявшей второе место в метании диска с результатом 22 метра

Подруг у мамы было много и по работе, и так, по жизни. Она всегда что‑нибудь придумывала, чтоб было не скучно. И всегда старалась не для себя, а для людей. Эта энергичность привела ее сперва в бригадиры, а потом народ доверил ей нести свои наказы наверх – выдвинул в депутаты городского собрания. По характеру я истинный сын своей матери – такой же неуспокоенный, шебутной и активный. Эта природная активность и упорство дали мне сил чего‑то в жизни добиться, а не застрять в маленьком городке без особых планов на жизнь.

Мои родители до моего рождения

Мой отец, Анатолий Николаевич Городжий, родился 1 сентября 1952 года, его семья тоже была многодетной. Дедушка Коля и бабушка Аня, пройдя через горнило Великой Отечественной войны, вырастили и воспитали пятерых детей: двоих сыновей и трех дочерей. Николай Иванович прошел, точнее сражался, всю войну на танке Т-26 механиком-водителем. Анна Петровна служила в зенитном расчете противовоздушной обороны, она здорово управлялась с крупнокалиберным пулеметом Дегтярева – Шпагина. Такие зенитные пулеметы имели калибр 12,7 миллиметров и являлись основным средством борьбы со штурмовыми самолетами и пикирующими бомбардировщиками в прифронтовой зоне.

Мой отец, когда был пионером

Батя тоже был хорош собою. Не очень высокий, но спортивный, подтянутый, с густой шевелюрой темно-русых волос, с правильными чертами лица, он был, что называется, первым парнем на деревне. Характер у него тихий и спокойный. Терпению и выдержке, трудолюбию и рассудительности я учусь у отца до сих пор. С юности он интересовался археологией и палеонтологией, собирал книги по этой теме. Когда Ахтуба сходила, он с пацанами находил небольшие зубы и останки костей. Это подталкивало его к мыслям поступить в археологический, заниматься раскопками, но позднее быт затянул, и он пошел на завод. Отдельной его страстью была и остается рыбалка. Жить на реке и не рыбалить невозможно! Величие и просторы этой реки, бескрайних плоских степей по обоим ее берегам проникают в душу каждого волжанина. По темпераменту папа представляет собой противоположность маме, но всегда поддерживал ее в любых начинаниях. И по волнам жизни они шли, взявшись за руки, уравновешивая и поддерживая друг друга.

Мой батя в рядах Советской армии. 1972 год

Поженились мои родители 2 ноября 1973 года. Ко времени, когда я планирую закончить книгу, родители будут праздновать 50‑летнюю годовщину – золотую свадьбу. Тогда свадьбу гуляли по поселковым обычаям: первый день в доме жениха, второй – в доме невесты. Готовили угощение дружно, обеими семьями, благо рук, привыкших к труду, было в достатке. Жаль, что эта привычка, свойственная многочисленным семьям, – все праздники отмечать вместе – уходит из современной жизни.

ВИА «Поющие сердца» – «Листья закружат»

Моих теток и дядюшек было 12 человек, а их детей – моих двоюродных братьев и сестричек – и не сосчитаешь сколько! Все мы жили рядом и постоянно тусовались вместе: играли, делали уроки, ходили в кино.

Для жительства на первых порах папины родители выделили молодым летнюю кухню. Нынешним жителям мегаполисов неведомо, что это такое – летняя кухня. А люди, живущие в селе, предпочитают иметь отдельное строение для обработки птицы, разделки рыбы, очищения овощей с огорода, чтоб не тащить в дом грязь, перья, морковкину ботву и комья земли. Хорошая летняя кухня строилась из штакетника и имела обычно две комнаты: складскую со спуском в погреб и собственно кухню. Дедушкина кухня была хорошей. В ней было прохладно летом и тепло зимой. Просторная комната отапливалась большой дровяной печкой, на которой и готовили. Селить в кухне молодых – обычное дело. Молодая семья сразу становилась в городскую очередь на жилье. Мои родители получили квартиру через три года.

2 ноября 1973 года

Свадьба моих родителей

Молодая семья, молодые родители – это не просто оборот речи, это обозначение острой нехватки жизненного опыта вообще и семейного в частности. Оплошности в обращении с младенцами случаются даже у таких родителей, которые вынянчили с десяток младших братишек. У одних дети падают кубарем, другие забывают своих чад в посторонних местах, в нашем семейном предании – история пооригинальнее.

Дело было в феврале 1975 года. Как человек безусловно хозяйственный и экономный мой папа задумал выгнать немного самогона. Забродившее варенье выбрасывать крайне нерентабельно, когда есть способ изготовить из него весьма полезный и востребованный продукт. Посоветовались со знатоками – друзьями и родственниками, приготовили брагу и, одолжив простенький аппарат, водрузили его на нашей кухне. Аппарат состоял из большущей кастрюли с плотно прилегающей крышкой, из отверстия которой выходил длинный-предлинный резиновый шланг. Прикрывалось это все тазиком со снегом – охладителем. Батя налаживал агрегат, а я, 10‑месячный, бойкий и любопытный, стоял в своей кроватке, держась обеими ручками за перекладину решетки, спасающей всех младенцев от падения на пол, и притоптывал ножкой. Процесс был непонятным и интересным.

Мама замешала простое тесто, брагу налили в кастрюлю, накрыли крышкой, потрясли и что‑то проверили, обмазали стык тестом и подкинули в печку дров.

Все понимали, что занятие это долгое, на целый день, и неспешно вели беседу, пили чай и не обращали внимания на занятого своими делами ребенка. Я к этому времени утомился прыгать и сел играть в кроватке, как в манежике.

Постепенно кастрюля нагрелась, зашумела и заняла собою все внимание взрослых.

Я и сейчас не очень‑то разбираюсь в особенностях конструкций самогонных аппаратов, хотя видел в современных магазинах брутальные агрегаты, сверкающие медными и хромированными боками с манометрами и системами трубок, изогнутых невероятными дизайнерскими вывертами. Очевидно, что малоопытные тогда еще мои родители делали что‑то не совсем правильно. Незаметно воздух кухни и сопредельной с ней комнаты наполнился парами – воспоминаниями о чем‑то яблочном и клубничном.

Поворотным моментом этой идиллии стал мамин взгляд в мою сторону. Меня пора было кормить, а я был как‑то непривычно спокоен.

– Дима, Дима, Димочка! Вот кто у нас сейчас покушает! – приговаривала мама, подходя к кроватке.

Мне рассказывали, что я сонно хлопал глазами и молчал. Был подозрительно румяный и тихий.

– Глянь, как его разморило! – обратила мама папино внимание. – Дима, иди к маме на ручки!

Я не проявлял никакого интереса ни к маме, ни к ручкам, ни к перспективе покушать.

– Неужели не проголодался, мой маленький?! – уже немного встревоженно сказала мама и приложила руку к моему лбу. – Нет, температуры нет. Кажется… – добавила она.

Она вынула меня из кроватки, посадила на согнутую в локте руку и тут уже заволновалась не на шутку. Потому что я непременно бы упал с ее руки, если бы она меня не подхватила и не прижала плотно к своему телу. Все мышцы мои настолько расслабились, что я обмяк и готов был стекать с ее рук, словно жидкое тесто. Щечки мои пылали нездоровым румянцем, глазки захлопывались и выглядели отекшими, эмоций на лице не осталось совсем. Куклы выглядят живее, чем я в ту минуту.

– Толя! – закричала мама. – Толя! Ёшкин кот! Посмотри, что с Димкой! Что делать?!

Конечно, папа уже не смог продолжать наблюдение за волшебным родником. Побежал в дом, за своими родителями.

– Что вы наделали! – кричала бабушка, проверяя мое урежающееся дыхание. Пришлось проводить мне детоксикационную терапию. И теперь в нашей семье все знают, что маленькие дети имеют очень тонкую кожу, сквозь которую проникает все, что есть в атмосфере. Поэтому воздух, обильно насыщенный алкогольными парами, привел к отравлению младенческого организма. Слава богу, в итоге все обошлось.

Мама, папа и я со своими друзьями

Обычно детская память очень цепкая. Время, когда мы жили в Рабочем, я запомнил очень хорошо. Еще яркие воспоминания у меня начинаются после переезда в Волжский. Этот город был совсем рядом с поселком. Село Безродное, на месте которого расположен нынешний город Волжский, очень сильно пострадало во время Сталинградской битвы. Толчком к строительству рабочего поселка на месте разрушенной деревни послужило начатое в 1951 году строительство ГЭС. Возведение электростанции и жилых домов началось силами исправительно-трудового лагеря. Однако позже его ликвидировали, и город, его заводы и фабрики, сама ГЭС продолжали строиться силами вольнонаемных рабочих. Как поселок Волжский был зарегистрирован в 1952 году, а полноценным городом он стал 22 июля 1954 года. Город – ровесник мамы. На начальном этапе градообразующим предприятием была ГЭС. Около ее турбин, как зубры у водопоя, за 1950–1960‑е годы выросли десятки заводов. Здесь укоренились химическая, металлургическая, машиностроительная, пищевая и легкая промышленность. Всему этому нужны были рабочие руки, и город быстро рос.

Лето в наших краях жаркое и сухое. Дожди – явление нечастое, если и придут, то кратковременные.

Являясь частью Великой Степи, на краю которой и расположен город Волжский, Нижнее Поволжье регулярно подвергалось испытанию суховеями. Это ветра восточного, юго-восточного и южного направления. Воздушные массы из районов пустынь Казахстана начинают перемещение и, постепенно разгоняясь, проносятся по всей Великой Степи. Нигде на своем пути они не встречают преграды и стихают, только запутавшись в северных лесах. Эти ветра уносят плодородный слой почвы, губят молодые растения зерновых культур. В прежние времена население Поволжья, Кубани, особенно в Прикаспийской низменности, каждые 20–30 лет страдало от сильных неурожаев.

Дедушка Николай и бабушка Анна со своими близкими. Я с родителями справа с белых трусиках

Для борьбы с этим природным явлением был разработан «Сталинский план преобразования природы». Он был принят и введен в действие в 1948 году. Согласно этому плану, в частности, предстояло посадить лесные полосы по обеим сторонам Волги от Саратова до Астрахани шириной 100 метров и протяженностью 900 километров, чтобы преградить дорогу суховеям. Из всех методов борьбы с ветрами такие насаждения наиболее эффективны. Они разбивают воздушный поток на более мелкие вихри и замедляют его скорость.

Наш молодой город был спроектирован сразу с учетом этого глобального плана. В нем предусмотрено место для парков, бульваров, и, сколько себя помню, на каждый субботник мы приходили с лопатами и высаживали деревья. По плотности зеленых насаждений на квадратный метр город моего детства был на втором месте в СССР.

Моя фотосессия в фотоателье

В Волжском родители и получили двухкомнатную квартиру в новом доме, построенном на улице Пушкина. Новоселье справляли в феврале 1976 года. Это был дом одной из самых быстровозводимых серий, без лифта и без мусоропровода. Зато квартиры сдавались полностью готовыми к заселению: сантехника установлена, обои поклеены, выключатели и лампы в наличии – заходи и живи. Такие дома в простонародье назывались хрущевками. На каждом этаже располагалось по три квартиры. Нашими соседями по этажу были такими же молодые семьи, их дети будут учиться со мной в одном классе, и мы будем дружить всю школу. Дети принимают жизнь такой, какая она есть, и я просто жил, как и все вокруг

Дети принимают жизнь такой, какая она есть, и я просто жил, как и все вокруг. Мой дом, пятиэтажная хрущевка, был частью неправильной окружности, состоявшей из точно таких же домов, в центре которой нашлось место и хоккейной коробке, и футбольному полю, и площадке для выбивания ковров. Вся внешкольная часть детской жизни проходила здесь. Казаки-разбойники и походы в подземелье, салочки и вышибалы – каких только игр мы не выдумывали! Без всякого присмотра носились мы по двору целыми днями…

Это было благословенное в своей беспечности время. Сначала я думал, что все дети беззаботны, и оттого этот период мне вспоминается таким, но нет. То время действительно было очень спокойным. Несмотря на то, что в городе некоторая часть населения была из бывших уголовников, тех самых, которые участвовали в строительстве ГЭС, это был очень спокойный тихий городок.

Автомобилей еще было не много – риск попасть под колеса в пределах двора был минимальным. А главное – кажущаяся детская свобода не была безответственностью старших. Каждый взрослый человек присматривал не только за своими, но и за чужими детьми. Увидев курящего первоклассника, любой сосед мог выкрутить ему ухо без риска быть неправильно понятым. Упавшего ребенка поднимали те взрослые, которые оказывались рядом по воле случая. Проголодавшегося соседского оболтуса напоить и накормить могли в любой квартире. Именинник выносил во двор кулек конфет, чтобы всем стало слаще в его личный праздник. Не то чтобы это был такой коммунизм нашего двора, но уровень жизни у всех был примерно одинаковый, завидовать нечему. И бояться тоже нечего.

А за этим дворовым кругом был другой мир. Направо пойдешь – в детский садик попадешь, налево выйдешь за пределы круга – увидишь клуб и школу. И еще за пределами нашего двора был взрослый мир, в который каждый день трамваи и автобусы увозили и откуда вечером привозили родителей. Мир, где за высокими заборами гудели заводы и таинственные предприятия производили что‑то очень нужное и по‑взрослому секретное. Этот мир расширялся с каждым днем моего взросления. Именно этот двор и жизнь, которая проходила в нем, стали началом истории, которую я расскажу в этой книге.