Kitobni o'qish: «Рассечённый демон»

1.Давно¹

Посвящается Эдгару, автору большинства из этих страниц.

В тату-салоне пахло красками, латексом и совсем немного – кровью. В комнате царила полутьма, и лишь на участок плеча, где появлялась новая картина, падал луч света электрической лампы. Механический робот-паук, выходивший из-под иглы бородатого мастера, выглядел как живой. Казалось, что его тонкие металлические лапки вот-вот задвигаются, а он сам выдаст очередную смешную, на его взгляд, шутку, пропитанную по факту сарказмом, что твои пончики – маслом.

– Любите пауков? – спросил мастер, чтобы хоть как-то разогнать гнетущую тишину.

Он отлично знал женщину, сидящую в его кресле, и прилагал максимум усилий к тому, чтобы рука, с зажатым в ней прибором, не дрожала. Когда-то это была знаменитая на всю планету актриса электрофильмов. Но совсем недавно она прославилась спасением всего мира и человечества. Ей помогали ещё двое, но мастер считал, что только его клиентка определила исход тех страшных дней. Сейчас память о них странным образом выветривалась из разума и конкретных деталей вспомнить было уже невозможно, однако общее впечатление о смерти и конце света оставалось.

– Терпеть их не могу, – ответила Шарлин. – А это – в память о друге.

Мастер кивнул и продолжил «извлекать» из небытия изображение механического паука. Он что-то слышал об участии в недавних событиях подобной зверюги, но считал это не более чем выдумкой «Нерв.TV». Он ещё раз уверился в том, что женщине, сидевшей перед ним, не нужны никакие помощники. Когда игла с краской погрузилась в её кожу, Шарлин даже не вздрогнула.

Сейчас же она искоса смотрела на появляющиеся контуры, но не видела их. Женщина явно была погружена в свои мысли.

Перед её внутренним взором проплывали картины их похода.

Она усмехнулась тому, как нелепо выглядела, пытаясь вырваться из лап монстра, когда он тащил её вниз по внешней стороне башни. Хорошо, что он оказался сильнее и её крики не смогли его повредить.

Она вспомнила, как обижалась на подколы паука. Как скептически отнеслась к остальным членам команды по спасению Электро. Но это было сначала, а потом… потом…

Шарлин переродилась и стала совершенно иным человеком. Совместные испытания, начиная с противостояния полиции и разнокалиберным бандитам, решившим половить рыбку в мутной воде, до прохождения лабиринта под горами на пути к резиденции министра и полётом к генератору поля, оказавшемуся на деле космическим порталом, изменили её. За этими событиями следовало что-то совсем невообразимое, но женщина в последнее время ловила себя на мысли, что почти не помнит того, что произошло за порталом. Она помнила только глаза. Глаза их врага, которые они вместе сумели закрыть. Но как? Да это и не важно. Важен паук.

Она снова перебирала в памяти многочисленные эпизоды, где он помогал им, а то и спасал от верной гибели. Вот паук вызволяет Арнольда из рук барона, а вот уже её – Шарлин – из лап Хакера. А затем на них что-то напало. Что-то немыслимое, не из этого мира, тёмное, рождающее лишь страх и желание умереть как можно скорей и безболезненней.

Именно тогда они впервые увидели, что роботу-пауку можно навредить. Ох, как они испугались! И всем стало ясно, что успех миссии целиком и полностью зависит от их механического друга. Тогда они победили. Во многом благодаря ей, но лишь потому, что она смогла поверить в себя и в то, что её окружают друзья.

А затем было подземелье, поражение и странные сны. Сюжета своих видений Шарлин не помнила, но, возвращаясь к этому эпизоду в воспоминаниях, непременно пугалась, как в первый раз. Вот и сейчас она непроизвольно дёрнулась, и мастер едва избежал кривой линии.

– Больно? – спросил он.

– Да, это было больно, – произнесла Шарлин.

Затем её взгляд сфокусировался на тату-мастере.

– А, это? Нет, мне не больно, так, воспоминания затопили.

И тут же она поняла, что самым больным оказалась утрата друга. Утрата робота-паука. Она не помнила, что произошло, но каждый раз перед внутренним взором возникала горстка металлической трухи, в которую превратился их друг. И всё.

Потом некое летающее яйцо, конечно, пыталось выдать себя за робота, но – нет, паук ушёл, оставив после себя лишь пыль и смешанные сладко-щемящие воспоминания².

– Нам хотели внушить, что он лишь кукла-марионетка мишки, но я-то знаю, что в нём была собственная личность, прекратившая существование.

– Мишки? – мастер приподнял бровь. – Какого мишки?

Шарлин подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Бородач вздрогнул, почувствовав себя маленьким мальчиком, взирающим на нечто, неподвластное его уму. В глазах его клиентки плясали красные искры. Их танец завораживал и одновременно отрезвлял. Вся комната наполнилась кровавыми всполохами, а мастер захотел встать на колено перед богиней, посетившей его скромный салон. Впрочем, всё продолжалось доли секунды и исчезло, как только Шарлин отвела взгляд на развешанные по стенам эскизы.

– Сейчас это уже, наверное, не важно, – произнесла она мягким тоном, запомнившимся навсегда многим любителям электрофильмов. – Но, как по мне, жаль, что нельзя принести благодарность тому, кто больше всех её заслуживает. Поэтому мой Вам совет: не тяните, говорите «спасибо» чаще, всегда давайте понять тому, кто вам помогает, что видите это и цените. Потом будет уже поздно, как в моём случае. Тут даже Электра ничего поделать не может.

Мастер не нашёл слов для ответа, а просто склонил голову.

– Продолжайте, – сказала Шарлин, и тот просто не смог её ослушаться.

Под монотонное жужжание тату-машинки она снова погрузилась в мысли. Но теперь они были уже не о походе, а о последовавших за ним событиях.

Когда она с друзьями вернулась на Электро, все окружающие чувствовали на себе силу, исходящую от их героической троицы. Простые встречные склоняли головы, а иногда норовили бухнуться на колени. Шарлин и Эдгара такой расклад, в общем-то, устраивал, а вот Арнольд краснел, закатывал глаза и пытался поднять «обезумевших», как он называл людей, проявляющих подобные порывы. Этим он всё больше и больше нравился бывшей актрисе. Но, как и в её видениях, вызванных воздействием газа, они с каждым днём отдалялись друг от друга. Реже собирались, реже вспоминали, пока, наконец, совсем не перестали видеться. Немалую роль в этом сыграло и то, что каждое из государств захотело видеть во главе себя одного из героев новейшего времени. Шарлин согласилась стать верховной правительницей Запада, и суета по введению её в должность поглотила представительницу богини с головой. Не успела она оглянуться, а прошли месяцы, покрывающие прошлое туманом безразличия. Тогда-то она и решилась на сентиментальный шаг – набить татуировку робота-паука по собственному эскизу. Оказалось, она неплохо рисует: почивший друг выглядел, словно живой. Богиня была не против этого поступка, да что там, Шарлин сейчас сама являлась воплощением богини, так что… Жаль только, что из памяти потихоньку начало стираться всё то, что она узнала, соединившись с Электрой. В принципе, а зачем? Всё закончилось.

Или нет?

Какая-то мысль не давала покоя правительнице Запада. Что-то о демоне. Рассечённом демоне. Том самом, часть которого она уничтожила в здании министерства. И соль вся в том, что не уничтожила. Это и то, что существо, с которым она столкнулась – демон, она поняла лишь тогда, когда слилась с богиней и получила доступ к фрагменту её памяти. Эту часть демона Шарлин всего лишь изгнала из материального прибежища и позволила ей влиться в общее. А рассечённый демон должен таковым и оставаться, иначе те проблемы, что были у них с концом света, покажутся детскими игрушками.

Сколько ещё частей осталось? Она обратилась к памяти Электры, но та мало чем смогла помочь ей. Доподлинно было известно о двух частях, перешедших в общее, значит, остались ещё. Но сколько? Неизвестно. Правительница Запада и сама не поняла, когда этот вопрос вдруг вышел на первое место и заслонил собой практически всё. Осознание этого факта перенесло к другой мысли. «Надо обязательно встретиться втроём и потолковать. Эдгар должен что-то помнить об этом».

– Готово, – сказал мастер, вырывая Шарлин из бурного потока сознания.

Паук вышел как живой, если к нему было применимо подобное выражение. Он словно смотрел с плеча на мессию и говорил ей: «Ну что, потанцуем, истеричка?!»

– Спасибо, – ответила женщина. – Сколько я должна?

– Такая работа стоит две сотни электридов, – произнёс бородач. – Но если бы Вы просто говорили всем, что сделали это у меня, то – бесплатно.

– Я не собираюсь это никому показывать. Принимай триста.

2. Сейчас³

– Убирайся, я сказала!

– Но, милая…

– Никакая я тебе не милая! Собирай шмотки и вали к своей официантке!

– Но…

– Брысь!

Не успел молодой человек войти в квартиру, как в него полетели проклятия, перемежающиеся ботинками и кроссовками. Один больно ударил в висок, другой – разбил нос. Девушка, с которой он жил последнее время, превратилась в фурию, желающую нанести ему как можно больше увечий, и это было странно. За всё время их знакомства она даже голос на него не повысила, всегда улыбалась ему, а в глазах горели озорные искорки. А тут вдруг… До слов про официантку он решительно не понимал, в чём дело, после них – понял. Но как она узнала?

В этот момент ему пришлось уворачиваться от чемодана, набитого его одеждой.

– Малыш, подожди!

– Вон!

– Дай хоть вещи соберу.

– Я уже всё собрала. Вот пакет под обувку и катись!

Молодой человек опустил глаза и тяжело вздохнул. Он вспомнил сегодняшнее безоблачное утро, пронзительное небо и перекрещивающиеся энергетические лучи, ярко переливающиеся и буквально сочащиеся силой. Тогда казалось, что само мироустройство посылает ему знак: мол, всё прекрасно, и твоя жизнь с этого дня станет только лучше, а тут вдруг – такое.

Ослабшими руками он собрал ботинки, кроссовки и тапочки в пакет, поднял чемодан, открыл дверь и остановился на пороге. Он хотел обернуться, поймать взгляд любимой и, может быть, вымолить прощение. Но она не смотрела на него, её невидящий взгляд был устремлён на работающий телевизор, в котором очень тихо, но весьма эмоционально о чём-то вещал харизматичный и ничуть не стареющий диктор «Нерв.TV». Тогда парень снова вздохнул и поплёлся к лифту, всем своим поникшим видом давая понять, как ему жаль. Заметив это, девушка ринулась к двери и захлопнула её, а для верности закрыла на замок. «Демоны меня побери, – подумала она, – а ведь у него остался ключ! Ладно, сегодня же закажу смену замков!»

Молодой человек же, спускаясь на первый этаж, размышлял о том, как ему теперь заглаживать вину и восстанавливать отношения с этой чудесной и удивительной девушкой. (Но откуда она узнала?) «Ладно, – подумал он, – завтра же закажу цветов и столик в дорогом ресторане. Кажется, ей очень нравится энджийская кухня!» Что-то сильно треснуло его по голове.

Заперев дверь, девушка метнулась в спальню и увидела электрокнигу, забытую её уже бывшим парнем. В сердцах она схватила её, открыла окно, увидела ненавистную фигуру, прицелилась и послала гаджет прямиком в голову «этого негодяя». Затем она без сил рухнула на пол, привалилась спиной к кровати и зарыдала. Слёзы душили её, не давая вздохнуть как следует, хрупкие плечики прыгали, словно в припадке, заставляя длинные светлые волосы дёргаться, будто в нервном танце современных исполнителей.

Так минули минуты, десятки минут и, кажется, даже часы.

* * *

Немного успокоившись, девушка глянула на браслет и тихонько произнесла:

– Позвони «Моему Ангелу».

– Контакт «Мой Ангел» активирован, – охотно откликнулась нейросеть.

– Привет, – голос был слегка озадаченным, но мягким и излучающим неподдельную доброту.

– Дядя Эдгар, это опять произошло! Ты говорил, что это мой великий дар, но это – проклятие!

– Что случилось-то, Алиса?

– Он ухаживал за мной, он был хороший, честный. Я уже замуж собиралась! – девушка всхлипнула, а глаза вновь защипало от подступивших слёз. – Потому что видела, что он собирается сделать мне предложение, а тут… а тут, – она не сдержалась и разрыдалась снова.

– Алиса, дитя моё, – голос Эдгара убаюкивал, словно колыбельная в детстве, он походил на мягкое облачко, в котором так хорошо засыпать. – Мне жаль. Выговорись, станет легче. Нужно – порыдай, я тут.

– Эх, – сквозь слёзы проговорила девушка, – а вчера он познакомился с официанткой в баре, и она его обслужила!

– В каком смысле?

– Во всех! И во всех позах! Это просто ужасно. Надо было предупредить его, что от меня ничего не скроешь. А тут, я как это всё увидела, мне так плохо стало, так противно. Я хотела его убить сначала. Ножик приготовила, электробиту, пистолет дяди Арнольда… Еле сдержалась, чтобы не пустить всё это в ход. А он ещё глазёнками своими бесстыдными хлопает, «милая» говорит, гад. Дядя Эдгар, почему все мужики такие?

– Не все, моя хорошая, далеко не все.

– Я знаю, что ты не такой. Ты всегда был очень добр ко мне, особенно после смерти мамы. И ты один всегда был честен со мной до конца. Лишь поэтому я ещё не отчаялась найти настоящего мужчину.

– Дядя Арнольд и тётя Шарлин тоже всегда были честны с тобой.

– Да, но они не в счёт, мы мало общались.

– Алиса, послушай, если хочешь, я могу приехать к тебе прямо сейчас.

Девушка вытерла слёзы и огляделась вокруг. Взору предстали развороченные ящики комода, выпущенные «кишки» одежды из шкафов, россыпь всякой всячины по полу – бардак неимоверный.

– Нет. – ответила она. – Я действительно сейчас очень нуждаюсь в твоём обществе, но лучше я сама прилечу, если ты не против.

– Конечно, я не против, какие могут быть вопросы?

– Тогда, дядя Эдгар, я сейчас приведу себя в порядок, и – к тебе. И приготовь, пожалуйста, что-нибудь выпить, сегодня мы нажрёмся!

– Всё будет сделано, дитя моё, но такие слова тебе не к лицу.

– Я люблю тебя, дядя!

– И я тебя, Алиса. Жду у себя.

Девушка отключила связь, встала, глянула в окно и с улыбкой пробормотала:

– Дура я, дура. Ну, один бракованный попался, другой должен быть настоящим, как дядя Эдгар. Жаль, он старый, а то была бы идеальная пара. Хах.

3. Давно

Слова «никогда» и «вечность» порой становятся тождественны. По крайней мере, залитая реагентом старомодная повозка, выкрашенная в цвета такси, уже никогда не будет разморожена и всю оставшуюся вечность проведёт на высоком постаменте. Она стала частью монумента. Перед ней, облокотившись на дверцу, стоит улыбающийся таксист. Конечно, он из камня. Первым делом после возвращения Эдгар забрал его тело и кремировал, после чего заказал памятник, а точнее целую скульптурную композицию, занявшую то самое место, где рикшу настигла смерть.

По ссутуленной спине Эдгара, затянутой в чёрный плащ, никак нельзя было сказать, что человек, которому она принадлежит – герой, спасший мир. А он смотрел на замороженную повозку, на улыбающегося таксиста, но не видел их, а всё глубже погружался в мысли, которые заботили и угнетали его больше всего остального.

Откуда-то из-за деревьев к нему подбежала маленькая девочка лет восьми.

– Дядя Эдгар, дядя Эдгар, я папе цветов собрала на той полянке! Как думаешь, ему понравится? А почему ты жалеешь меня? Ой! Прости! Я же обещала не читать мысли, но у меня это само собой выходит!

Погода стояла ветреная и холодная, полностью контрастирующая с поведением девочки. Накрапывал мелкий неприятный дождь. Эдгар плотнее закутался в плащ.

– Это ничего, – сказал он и повернулся к малышке. – Главное, не злоупотребляй этим. Как мама?

Девочка заглянула в его глаза и увидела безбрежный океан тепла, предназначенный лишь ей одной.

– Всё ещё болеет. Я не понимаю, но такое чувство, что у неё в голове чёрное пятно, – ей трудно было подбирать слова, но она справлялась. – Врач думает, что это хорошо, что ты открыл на её лечение безлимитный счёт, но, скорей всего, уже поздно.

– Будем надеяться, что это не так, – сказал Эдгар и снова перевёл взгляд на монумент.

– А если мама умрёт, она будет вместе с папой на небе?

– Не знаю, дитя моё, возможно, – детская непосредственность порой смущала. – Но зачем об этом думать? Мама жива.

– Лучше бы они там не встретились, – сказав это, девочка стала максимально серьёзной.

– Это ещё почему?

– Ой, да это же все небеса трястись будут, когда она на него орать начнёт! У нас дома соседи порой стучали в стены, чтобы мама не ругала папу.

Эдгару пришлось прятать усмешку в рукав плаща, так как богатое воображение тут же ему живописало разборки на небесах до их натурального трясения.

– Эх, Алиса, – произнёс литератор и потрепал малышку по голове.

Звонок телефона показался крайне неуместным здесь и сейчас. Эдгар поднёс гаджет к уху.

– Правитель? – раздалось с той стороны.

– Да, слушаю.

– К сожалению, вся передовая медицина оказалась бессильна. Она умерла.

– Что ж, – Эдгар тяжело вздохнул. – Готовьте документы на усыновление.

Отключив связь, он положил гаджет во внутренний карман плаща, затем попытался спрятать глаза в созерцании окружающего мира, но у него ничего не вышло, он буквально чувствовал на себе буравящий взгляд маленькой девочки. Пришлось вернуть ей своё внимание.

– Мамочка уже на небесах? – спросила Алиса.

– Ты же знаешь.

– Я буду скучать по ней.

– Понимаю.

Эдгар взял малышку за руку, и они вместе пошли к правительственному электролёту, стоявшему метрах в ста на специально расчищенной для этого площадке.

4. Сейчас

Сильный запах озона бил в нос не хуже самого́ электроружья. Разряды этих адских плетей, как Майк называл их про себя, сверкали непрекращающейся чередой и наполняли воздух зловещим надрывным треском. Тут и там падали электрогранаты, но пока далеко от окопа, который занял молодой человек.

Ещё полгода назад Майку сплохело бы от подобного зрелища. Но сейчас его разум оставался холоден и продолжал размышлять. Раз его ещё не накрыли шквальным огнём, значит, противник не знает точно, где находится боец. Это ему, конечно, на руку, но если сидеть на одном месте, то рано или поздно его вычислят, и тогда уж точно всей миссии – хана.

Глубоко вдохнув, Майк сильнее вжался в землю и пополз по-пластунски. Однако пробираться он стал не к своей базе, что было бы равносильно поражению, а в противоположную сторону. Да, стрельба там значительно интенсивнее, но вся она, насколько мог судить молодой человек, верховая. Напряжение вокруг него, да и в нём самом – росло. Казалось, что вот-вот в него угодит шальной заряд, и всё, – прощай. Но шли минуты, а он продолжал ползти по грунту, оставляя за собой широкую полосу.

«Стоит заглянуть кому-нибудь в окоп, и…»

Но парень гнал прочь от себя подобные мысли. Победить неприятеля можно лишь одним способом: застать врасплох. И он это сможет сделать! Главное, чтобы куда-нибудь поблизости не угодила электрограната.

Прошло минут двадцать, когда Майк понял, что самый напряжённый участок позади. Над ним значительно реже трещали разряды, почти не взрывались гранаты, не были слышны возгласы бойцов. Судя по всему, если он сейчас высунется из окопа, то окажется с правого фланга противника – именно там, где и должен, так как это самое незащищённое место. Он спокойно успеет убить человек десять, пока они поймут, откуда стреляют, а он тем временем уже снова скроется за бруствером и переместится дальше.

Молодой человек тщательно проверил настройки оружия. Сейчас от этого зависело слишком много, чтобы оплошать. Широкий спектр поражения – лучший вариант.

Майк, словно детская игрушка из коробки, выскочил из окопа, моментально прицелился в снующих солдат неприятеля, которые оказались ровно там, где он и предполагал, осталось лишь прикоснуться к сенсору стрельбы.

Но в этот момент к его затылку прижался холодящий металлом ствол.

– Ты убит.

Услышав голос, молодой человек решил, что ослышался, но, обернувшись, увидел перед собой главного инструктора по ведению боя – Арнольда.

– Демоны, – с досадой сказал Майк, – а я должен был предполагать.

– Но не удосужился проверить, поэтому – убит, – голос у Арнольда не был резким, однако даже в его кажущейся мягкости слышались командные нотки.

– Незачёт? – вздохнул Майк.

– Зачёт. Ты единственный, кто зашёл так далеко. Хочу предложить тебе кое-что. Можем обсудить это за кружечкой электроэля.

Юноша не верил своим ушам: сам Арнольд зовёт его выпить с ним!

* * *

После тактико-учебного поля боя обстановка в баре казалась почти ошеломляющей своим уютом и спокойствием. В воздухе доминировал запах пенных прохладительных напитков и мясных закусок. Посетители негромко переговаривались, создавая завесу звуков, за которой приятно было побеседовать с одним из самых знаменитых людей на планете.

– А скажите, – Майк воспользовался тем, что Арнольд не торопился сам заводить разговор, а наслаждался своим электроэлем, – Почему Вы так недолго были правителем Севера и зачем ушли?

Арнольд хохотнул и вновь приложился к кружке.

– Понимаешь, большая политика – не моего ума дело. Я – солдат, и это моё призвание. Да, во мне течёт кровь богини, но я обычный человек и должен делать то, чему предназначен.

– Но ведь там много возможностей, и люди Вас так любили.

– Ты сейчас, верно, на себя прикидываешь? – главный инструктор воззрился на юношу, словно хотел прожечь его глазами насквозь.

– Наверно, – Майк стушевался. – Просто я помню, как люди ликовали. И как расстроились потом.

– Это не важно. А важно сейчас вот что: я набираю свой собственный отряд, который при всей своей малочисленности будет сильнее всех армий планеты вместе взятых.

Молодого человека ошеломило это заявление, и он не сразу собрался с мыслями.

– Зачем? То есть, а с кем мы будем воевать, с Западом? Или с Востоком?

– Ни с теми, ни с другими, – Арнольд по-отечески улыбнулся, но тут же нахмурился. – Я хоть и не очень интеллектуальный человек, но уверен, что пришельцы нам своё поражение так просто с рук не спустят. Я даже боюсь не успеть.

– Хорошо, я согласен, – сказал Майк и вздрогнул, чувствуя, как руки и спина покрываются мурашками.