Последний рубеж

Предчувствовал не зря и поэтому заранее попросил ее, не лезть высоко в горы, на снежные вершины, что спят во тьме ночной. Насмотревшись документальных фильмов о неудачных альпинистах, я не хотел случайно поломать ногу на спуске или насмерть замерзнуть в хилой палатке.

– Хорошо, – задумчиво ответила Диана, и я понял, что вовремя избежал печальной участи своей. – Я поняла тебя, на Джомолунгму мы не лезем. Ты хочешь что-нибудь попроще.

Она сдержала слово, на Эверест мы не подались. На мой день рождения за столиком с белой скатертью да под черный блюз в уютном тихом ресторане и со счастливой улыбкой на устах Диана мне вручила толстый конверт. Я осторожно заглянул в него и увидел несколько плотных сертификатов.

– Нет-нет, карабкаться наверх нам не придется, но… – принцесса мило улыбнулась и бархатным голосом продолжила: – Знаешь, я долго думала над тем, как отметить твой день рождения. И где. Мы с тобой еще не были в Швейцарии, ведь ты же не против?

– Конечно, не против, – произнес я осторожно, понимая, что это только хитрый пролог к чему-то непростому.

– Я хотела, чтобы оно запомнилось нам обоим на всю жизнь.

– А если просто погулять по Берну? Или пожить в Альпийской сказке? Нам так нельзя?

– Так вот, – она просто пропустила мимо ушей мой комментарий, – однажды, когда я готовила нам ужин, по телику шел фильм о Джеймсе Бонде, – она на секунду умолкла, давая мне осмыслить ее слова.

Желудок мой сжался в нехорошем предчувствии, а память стала тасовать те трюки ловкого агента, которые я мог вспомнить. Альпийская погоня на одной лыже – нет, не то. Прыжок из самолёта без парашюта – тоже безумие. Прыжок с буровой установки – слишком опасно. Тоже нет. Пробежка по спинам живых крокодилов – вот это может быть, но как-то маловато для подарка. Тоже нет. Большой прыжок на скоростном катере – невероятно сложно организовать. Проходим мимо. Гонка по льду на Aston Martin – вот это да. Это возможно.

Меня немного отпустило. Катание по льду на гоночном автомобиле! Вот это класс! Я медленно открыл конверт и достал первую открытку. На ней была фотография плотины среди зелёных гор и надпись:

«Плотина Верзаска.

Совершите поступок настоящих героев».

И тут у меня внутри всё оборвалось. В прямом и переносном смысле, потому что я вспомнил, как Бронсон быстро бежит по огромной плотине, останавливается на ее середине, кидает наземь резиновый канат. Затем ловко цепляет карабином один его конец за ограждение, встает на край, подымает голову наверх, смотрит на небо, крылами разводит руки и ласточкой кидается вперед. Он должен лететь семь долгих секунд, но в фильме он летит минуту. Летит красиво, сохраняя правильное положение в полёте, это при том, что высота плотины двести с лишним метров.

Когда-то в детстве я пять лет занимался прыжками в воду и хорошо знаю, что сохранить полёт ласточки в воздухе при таком затяжном прыжке практически невозможно. Нужны долгие годы тренировок. Даже при прыжке с десяти метров, если не держать железным пресс и крепким таз, то человек уйдет в нырок и упадает на спину. Но Пирс летит. Летит как птица. Потом очень медленно натягивается его канат, и свободное падение погашено. Теперь герой в падении свечой и строго вертикально, при этом он легко достает ниоткуда какой-то необычный пистолет, стреляет гарпуном и с его помощью цепляется за дно. В кино этот трюк вызвал у меня восторг от красоты полёта и ни капли страха за Джеймса Бонда. Так всё было просто на экране. Но повторить такое, я никогда, конечно же, не думал.

Всё это время принцесса внимательно смотрела на меня и с легкостью читала мои чувства. На мой недоуменный взгляд и «радости» улыбку, она сверкнула своими безумно красивыми глазами и уверенно произнесла:

– Всё честно, Макс! Я буду рядом. Прыгать мы будем вместе. Так что не бойся.

– Не бойся! – воскликнул я. – Ты повторяешься, мы уже прыгали вдвоем.

– Ну да, прыгали, – принцесса одела на лицо маску наивности, – но то было совсем другое. К тому же я сама еще ни разу не прыгала с канатом. Поэтому в конверте для тебя лежит еще один сертификат, поройся, дорогой.

– Что-о? – меня как будто пронзило током. – Еще один подарок?!

– Да, милый, еще один, – она продолжала наивно улыбаться. – И он точно будет по душе.

Я с опаской достал вторую красивую открытку, сложенную втрое. На ней были фотографии ночного города, рок-площадок и казино. Тур в Лас-Вегас на всемирно известный фестиваль электронной музыки. Я вздохнул с облегчением. На этот раз пронесло, и я расцвел в счастливой улыбке. Принцесса тоже улыбнулась.

– Ну что ж, – я взял ее за руку, – за этот фестиваль я готов стерпеть твою дурацкую идею с Биг Джампингом. Но только один раз и больше никаких прыжков. Пообещай мне.

– Пообещаю… – она сделала паузу и прошептала: – После того как прыгнешь…

И ведь я прыгнул, себя преодолев, хотя страх я начал испытывать уже на парковке возле дамбы. А когда увидел ее размеры, то каждый шаг к ней на пути стал настоящей пыткой, а на самой плотине стояло огромное количество зевак и длинная очередь из желающих почувствовать себя Джеймс Бондом.

Наш сертификат позволил нам не стоять в очереди. Мы подошли к центру плотины, к вышке, и принцесса дала мне время. Я долго наблюдал за другими – опытными прыгунами. Как они делают толчок, как держат спину, как сохраняют равновесие, как правильно меняют в полёте положение тела. Казалось, им это дается очень легко и просто. И главное – совсем не страшно.

Прошел час. Ровно час, в течение которого принцесса просто тихо стояла рядом, не проронив ни слова. Она меня ждала. Начни она меня хоть понемногу уговаривать, я точно бы замкнулся и сдал назад. Но я, наконец, мотнул головой – готов. Принцесса радостно соскочила с места и счастливая потащила меня за руку к инструкторам.

Следующие пятнадцать минут ушли на обвязку. Я стоял как во сне и не замечал, как человек с железными нервами и мышцами проверял на мне все тросы и крепления. Наконец я слышу: «Ты готов?» В его глазах читалось понимание, и он не торопил, он тоже ждал. Затем в ответ на мой немой кивок: «Тогда пошли!»

Десять метров по дамбе, десять ступенек по лестнице вверх, и вот он… эшафот. Я оглянулся, принцесса рядом.

«Ты первый раз?» – это был голос старшего по вышке. Молча кивнул.

Страшно. Голоса нет, во рту всё пересохло, и ноги ослабели, и руки онемели. С трудом поднял глаза, и что увидел?!

Три десятка зрителей в возбуждённом состоянии наставили на меня свои гаджеты.

Одна из женщин глядя вниз кричит: «Oh, Scheisse!»³. И с этим «шайзе» мне понятно – назад дороги больше нет. Бесславно струсить и тихонечко уйти – уже не выйдет. Жить с этим дальше будет очень трудно.

Я поворачиваюсь и слышу голос своей принцессы: «Милый, хочешь, я прыгну первой?» Молчу, не отвечаю, я полностью в себе.

Что говорил инструктор? Руки к груди – это когда? А точно – на возврате? Что там еще? Уже забыл. Всё как в тумане, всё как на автомате.

Вот я уже стою на самом краю платформы.

«Вниз не смотреть!» – я помню, помню.

Тогда я поднимаю глаза. Передо мной покрытые лесами склоны и северный берег Лаго-Маджоре. Через завесу в голове я слышу, как старший пристегивает мои ноги к толстому резиновому канату. И тут я вижу электронный циферблат. Он где-то в моих мыслях, в моём воображении. На нём две цифры:

Ноль и Семь.

Зевака по-английски говорит: «Наверное, вся жизнь перед глазами!»

Ноль – Шесть.

Подхожу к краю. Слышу уже по-русски: «Ну! Прыгай, падла, не тяни!»

Ноль – Пять.

В моих ушах главный по вышке: «Смотреть перед собой. Руки в стороны. Немного валишься вперед, сгибаешь ноги, приседаешь, и дальше толчок вверх!»

Ноль – Четыре.

В этот момент я очутился в детстве. Стою на вышке, смотрю на воду. Мой первый прыжок с десяти метров.

Ноль – Три.

Я пролечу мимо воды в бассейне и упаду на бетонный бордюр.

Ноль – Два.

Мой тренер Алесан Иваныч в самом низу командует руками «Прыгай, давай!».

Ноль – Один.

Прыжок…

Я слышу собственное бля-я-я-я-я-ядь! Слово отражается от вогнутой плотины и эхом улетает вверх. А вместе с ним летит – рябит плотина. Ее бетонные ребра мелькают, словно в окне безумно-скоростного лифта. Воздух заполняет мои легкие до боли, и я никак не могу выдохнуть его назад. Танковым снарядом несусь я к руслу, к самому дну реки.

Рывок? Где же рывок каната? Где толчок? Со страхом жду, но его нет.

Ноль – Ноль.

Рывка всё нет, я продолжаю падать. Пипец, это конец!

И тут толчок, еще толчок. Я просыпаюсь.

Шасси мягко коснулось полосы аэродрома, движки сработали на реверс, и жуткий гул моторов вернул меня на кресло в самолёте.

Мы приземлились.

Всё в порядке.

– Ник, – высокий крепкий мужчина с широкой белой улыбкой и с крепким рукопожатием встретил меня в зале ожидания аэропорта.

На вид ему было лет сорок пять. Одет был простовато, мешковато, со множеством карманов, но во всём удобном, прочном, теплом. Я заметил, что за его доброй улыбкой прятался внимательный и цепкий взгляд, как будто бы через прицел винтовки. А еще от этого взгляда веяло холодом, расчетом и умом.

«В суровом крае выживать сильнейшим», – подумал я.

– Макс, – я назвался и попытался улыбнуться ему в ответ.

«Улыбайтесь, господа! Улыбка в Америке это ваша визитная карточка», – вспомнились слова неизвестного мне журналиста.

– Как долетели? Не трясло? – спросил он и перехватил мой чемодан.

– Спасибо, всё нормально!

Я еле поспевал за его быстрым шагом.

Мы вышли из небольшого здания, и я сразу же оказался в поздней осени, хотя на календаре был еще летний август. Со стороны залива дул холодный ветер, который и сводил на нет потуги солнца дать тепло. Я посмотрел наверх. Там облаков немного, но небо было серым, хмурым. На небольшой парковке машин стояло мало, и все они по очереди отъезжали к парому, перевозящему их через реку в город. Мы подошли к большому пикапу премиальной марки, салон которого еще приятно радовал запахом новья.

По довольному лицу Ника я понял, что он еще не до конца успел понять, что обладает этим чудом.

– Поздравляю с покупкой, – нарушил я наше молчание и понял, что точно попал в цель. – Хороший аппарат, я его знаю.

– О да, спасибо, – он с вожделенной улыбкой пристроился к корме впереди идущей машины. – Я давно мечтал о таком. У нас тут у всех или свои, или япошки, а я всегда мечтал о немце, – и он нежно погладил руль своей широкой ладонью. – А у вас тоже пикап?

– О нет, что вы, – я отвел глаза в сторону, – у нас в городе такой мерин не нужен. Мы покупаем тачки поменьше и поэкономнее.

– Слышал-слышал, – Ник длинным пальцем под рулем ловко сдвинул рычаг коробки передач наверх, – вас всех хотят пересадить на батареи. Но здесь на них не выехать ни загород, ни к другу в чужой город, ни в лес. И уж тем более зимой. Заглохнешь где-нибудь в глуши, и тебе крышка.

Ник аккуратно въехал на паром.

– Кстати, мне сообщили, что вы в руках винтовки не держали, это правда?

Он искоса взглянул на меня, и я уловил в его интонации и небольшое удивление, и капельку презрения. Как так, мужчина не имеет оружия и не умеет им пользоваться? И как такой может уважать себя, если не знает, что такое твердость рукоятки, тугость курка, точность прицела и отдача от выстрела. И можно ли такому парню доверять? Всё это улеглось в одном единственном вопросе «Это правда?».

– Почти! – твердо ответил я. – Вам нужно будет дать пару инструкций и советов.

– Окей! – Ник опять улыбнулся своей американской широкой улыбкой. – Это запросто. Стрелять не так уж сложно, как может показаться. Тут самое главное – любить свое оружие. Ухаживать за ним. Лелеять. И тогда оно не подведет вас в нужный момент. Поверьте мне, – и он опять внимательно посмотрел на меня.

«Эге, – пришла мне мысль, – да ты у нас романтик».

– Сегодня мы ночуем в городе, а завтра утром выйдем на лодке в сторону нашего острова. Там и потренируемся. Пару уроков и, я обещаю, что без добычи не уйдете. Погодку на ближайшие дни обещают неплохую. Хотя здесь всё может меняться очень быстро. Вы взяли с собой теплый свитер, болотные сапоги, теплые носки, шапочку, перчатки?

– Кое-что взял, – ответил я, перебирая в уме, что же я успел купить с собой из теплых вещей в Лас-Вегасе.

– Завтра утром проверим всё ваше обмундирование и, если что, докупим рядом в магазинах. Тайга ошибок не прощает.

Наш путь от аэропорта до отеля занял меньше пятнадцати минут. Городок был небольшой. Людей на улицах почти не видно. Дома в основном двух-трехэтажные и преимущественно бежевого цвета. Чуточку унылые, но совсем не грязные и не обшарпанные. Мы только и успели проехать верфь, почтовое отделение, одноэтажную аптеку, как уже остановились на большой, но неухоженной парковке. Ее окружали невысокие сооружения, похожие на складские помещения, а за ними строительная площадка. Возводился высокий металлический каркас.

На Аляске, видимо, как и везде, повсюду на стройке работают только несколько человек, и столько же за ними наблюдают, а еще столько же руководят.

«Везде одно и то же», – подумал я.

Через дорогу на противоположной стороне улицы стоял Express Hotel. Я полез в карман, достал визитку и сверился. Всё верно, отель принадлежал Нюре. Гостиница располагалась в двух трехэтажных корпусах и внешне точно выглядела, как во всех американских фильмах – стены здания были обшиты деревянной рейкой. А вот есть ли под этой дощатостью что-то, кирпич или бетон – сразу неясно. Впечатление было такое, что дом легко развалится, лишь только стоит мне легонько опереться на него плечом. Бежевый цвет рейки разбавляли зелёные маркизы. От этого вид здания был более презентабельным.

Мы перешли дорогу и вошли в холл, где приветливая администратор поторопилась к нам навстречу. Меня порадовало то, что ключи были уже заранее приготовлены, и заселение в номер заняло не больше трех минут. Да и сама комната была приличной: большой, чистой и проветренной, с широкой кроватью, на которой покоился толстенный матрас. Окно во всю стену прикрыто прозрачным тюлем, массивный деревянный шкаф. На стене, как и положено, большая плазменная панель телевизора. Очень уютно.

Я подошел к стене и убедился, что здание не дощатое. Стоящий за моей спиной Ник хотел было продолжить наше знакомство за ужином и пивом, но увидев мой угрюмый вид, деликатно попрощался, пожелав хорошего вечера. Завтра в семь он уже будет у меня, какие уже тут посиделки.

Зачем я здесь? Что мне здесь нужно?

Я лег на кровать в одежде, скинув только обувь, уставил тупой взгляд в высокий белый потолок, и на память сама собой пришла картинка из моего недавнего прошлого.

Июнь 2017 года. Москва. Диана

Сам не знаю, зачем в тот вечер я пришел на эту вечеринку. У моей давней знакомой собрался большой бомонд артистов, художников и музыкантов. Все женщины в красивых платьях и на высоких каблуках, мужчины в модных шмутках и с рыжими часами на руках. Вино, шампанское рекой, умные речи, смех и позже танцы. Но я скучал, хотя и заприметил для себя одну красивую брюнетку, которая в одиночестве стояла у окна с фужером и с неприступным видом наслаждалась сиянием ночной Москвы. Я поглазел, но не решился подойти, и через час уединился в тихом кабинете.

Достал свой, обитый красной кожей, маленький блокнот, где на первой странице, на случай потери были указаны мое имя и телефон. Когда-то в детстве мне подарил его отец, и с тех пор я с ним не расставался. Он для меня и память, и особый флёр. Так родилась привычка – писать и рисовать всё только на бумаге.

Присев в глубокое кожаное кресло, я попробовал набросать свой ночной сон. Он был про скачки: ипподром, кони, всадники, ставки, зрители, ажиотаж. Я попробовал изобразить всю эту пеструю картинку в одном реальном движении, в стремлении наездников к победе. Но рука сама собой стала выводить очертания трагедии.

Страшное падение коня. Еще секунду назад этот конь был лидером в гонке, он не скакал – он летел, как будто имел крылья. Но вот его нога легонько подкосилась, затем скривилась, и… мой карандаш прорисовал все контуры, штрихи. Придал тоску и горечь. Безнадежность.

Закончив рисунок, я долго в него всматривался и не мог понять, откуда ко мне пришла эта картинка. Во сне падения я не припоминал, хотя, возможно, вспомнил не весь сон.

Немного подумав, я попробовал подписать рисунок двумя-тремя словами. Но опять, неожиданно, сам собой полез коротенький рифмованный рассказ, хотя стихи я не пишу и Гёте тоже не люблю.

Мне снились загнанные кони,

С наездниками в бешеной погоне,

Они, земли ногами не касаясь,

Мчались вперед, жокеям подчиняясь.

Догнать соперника стараясь.

Вот, чистокровный верховой,

Он побеждает не впервой,

Легко он фаворита догоняет,

Как обойти его он точно знает.

И долго два коня ноздря в ноздрю бежали,

Горячий воздух паром выдыхали,

За чью-то алчность эту битву продолжали,

И дальше гнали, гнали.

И всё ж не отстает четверка,

Хотя восьмерку подгоняет порка.

Ее жокей не хочет уступать,

Врагу победу отдавать.

Под топот их стремление к удаче,

Кого-то позже сделает богаче,

Когда ж финальный колокол пробьет,

То неудачников отчаяние убьет.

Но адский хруст всё прерывает,

Одна из лошадей хромает,

То бедная четверка, еще немного проскакала

И перешла на рысь, и с болью молча встала.

Жокей прям на ходу с нее слетает,

Кладет коня на бок и обнимает,

Он ничего не понимает, он плачет, он рыдает,

Он бешено страдает.

Вот два врача бегут, сил не жалея,

Один хватает за руку жокея,

Насильно в сторону его толкает.

Второй снотворное коню вливает,

Безжалостной рукой его он убивает.

Всё кончено. Четверки больше нет.

Конь не увидит больше белый свет.

И всадник слёзы вытирает,

И как молитву бесконечно повторяет:

«Азарт толпы приводит к смерти,

Вы, кони, в доброту людей не верьте».

Едва дописав последнюю строчку, я увидел перед собой хозяйку вечеринки, которая бесшумно вошла ко мне в кабинет. В одной руке у нее были два пустых фужера, а в другой бутылка «Периньона». Я быстро закрыл блокнот и отложил его в сторону. Барышня присела на край стола, хитро посмотрела мне в глаза и подала фужер, в который потекла пузырчатая жидкость. Я залпом выпил и попросил еще, затем еще, еще.

Нашу постель я плохо помню, но утром я проснулся дома. Один и без блокнота. Его долго искали, но так и не нашли.

Сказать, что я расстроился, ничего не сказать. Блокнот был моим другом много лет. Я в нём записывал глупые мысли, свои безумные идеи, банальные рассказы и, конечно же, чиркал разные рисунки. А еще эта тетрадка была моей второй памятью. Я вел дневник, хоть и не часто. И вот теперь я его глупо потерял.

Оставалась одна маленькая надежда, что кто-то из гостей так пошутил и вернет его мне. И правда, звонок раздался через пару дней. Приятный женский голос не спеша поинтересовался моим именем и не терял ли что-либо на прошлой вечеринке.

Я подскочил от радости на месте.

– Конечно, терял! Где он? У вас? Я даже заплачу!

– Нет, ничего не надо, – как-то разочарованно ответила девушка, – но вот от кофе я не откажусь.

– Кофе? – переспросил я, надеясь, что разговариваю именно с той самой брюнеткой, которая стояла у окна. – А может быть, мы еще и поужинаем вместе?

– Знаете, – она взяла пятисекундную паузу, как бы оценивая саму правильность такой идеи, – я должна вам кое в чём признаться. Без разрешения я прочитала несколько рассказов в вашем блокноте. И последний тоже. Про скачки, про четверку. Должно быть, это плохо, но я не удержалась.

– Да ничего страшного, – я как-то тоже растерялся.

Но мне это совсем не понравилось, всё же мой блокнот нёс в себе личное, и я как-то и не думал, что кто-то посторонний может его читать.

Но девушка уже задавала мне другой вопрос:

– Скажите, а это история со скачками, она настоящая?

– Да нет, – протянул я, – это мой сон, который я от безделья решил нарисовать. А что, ужасно получилось?

– Да вовсе нет, – сказала она уже более уверенным голосом, – очень даже интересно.

И я почувствовал, что она улыбнулась.

– А знаете, если уж вас смущает ужин, то, может быть, мы вместе сходим на ипподром. В эту субботу скачки! Вы когда-нибудь бывали на ипподроме? – и, не дожидаясь ответа, вдруг ей там не интересно, я добавил: – Я там ни разу не был, представляете!

– Тогда откуда вы знаете про скачки в эту субботу? – и она весело засмеялась в трубку.

– Если честно, то я как раз собирался впервые сделать пару ставок, вдруг повезет, – сознался я как пойманный воришка.

– Ставки?! – и я услышал в трубке неподдельный интерес. – А знаете, я соглашусь, уговорили. Встречаемся у главного входа на ипподром за полчаса до начала. Вы меня легко узнаете, вы на меня глазели на вечеринке, но побоялись подойти. Надеюсь, не успели позабыть?

Я покраснел до всех корней своих волос.

– Нет-нет, конечно, не забыл! – и у меня отпустило на сердце. – Вот только имени я вашего не знаю!

– Принцесса, – весело засмеялась она, – меня все зовут принцесса! Знаете почему?

– Нет, откуда? – по-идиотски промямлил я.

– Мое имя… – тихо и игриво произнесла девушка с паузой, – Диана.

Вот так мы и познакомились у ворот на ипподром, где, кстати, в тот день выиграла именно четверка, на которую она уговорила меня сделать ставку. Четверка пришла первой и без падений. А сами скачки произвели на меня очень сильное впечатление, впрочем, и выигрыш поднял мне настроение тоже.

– Ну как? – взяв меня под руку, спросила Диана, когда я укладывал в карман небольшую пачку денег. – Хлеба и зрелищ? Кстати, боясь голодных бунтов, римские сенаторы раздавали хлеб для бедноты бесплатно, ты в курсе?

– Ну да. «Тот, кто боится ненависти, тот не умеет управлять», – ответил я.

– Сенека Луций! – Диана сжала мою руку и остановилась. – Ты что, можешь с ходу цитировать великих римлян?

– Нет, конечно, но в Хартвуде⁴ особое внимание уделялось истории древнего Рима.

– Просто в Хартвуде уделялось особое внимание, – улыбаясь, передразнила меня Диана, и я понял, что в этот момент заинтересовал ее.

С того дня мы и начали встречаться. Редко, потом всё чаще, но не свободно, а только тогда, когда ей было удобно. Диана всегда ловко уклонялась от моих вопросов. Кто она, откуда? Где живет, чем увлекается, что закончила, где работает? И почему она могла не отвечать на мои звонки и не появляться по много дней? А потом вдруг нагрянуть и абсолютно свободно прожить у меня неделю. А то и две, и даже три.

Ответов я не получал, но и голову себе не ломал. Ведь она и от меня ничего не требовала, не просила верности или подарков. Ни разу не брала с меня никаких обещаний. Не намекала она и на перспективы в наших отношениях. На вопросы о будущем всегда отшучивалась: «Всё будет так, как надо, даже если всё будет иначе».

Всё и так было прекрасно.

Только однажды вскользь упомянула, что если и дает советы, то только те, к которым мне стоит прислушаться. И в тот момент мне показалось, что она знает что-то больше, чем мне говорит.

На этом мозг мой отказался дальше продолжать воспоминания и погрузился в сон до самого утра.

В дверь постучали, я приоткрыл глаза, но сон меня не отпускал. Медленно, через всю свою силу воли я поднес левую руку к слипшимся глазам. Стрелки часов мне сообщили, что уже ровно семь. Ник держит слово. С трудом приподняв голову, я осмотрелся и заметил, что лежу всё в той же одежде, всё в той же самой позе, в которой вчера уснул. Ну надо же, а я и не заметил, как пролетела ночь.

Присев на кровати, и с трудом найдя обувь глазами, я зачем-то мысленно переиначил ее фразу: «Всё будет так, а не иначе».

Глава 2

Август 2019 года. Аляска. День второй

В порту находилось огромное количество небольших яхт и лодок. Одни рядами стояли у причалов, другие плавно покачивались чуть подальше от берега. Наша лодка была небольшой – футов на пятьдесят, моторной, с просторной рубкой и с двумя маленькими каютами. Cessna для нас не только средство передвижения! Она и тыл, и вариант отхода, если погода вдруг сыграет с нами злую шутку, и мы не сможем разбить лагерь. Но солнышко пока улыбчиво светило, и на воде не было волн. И ветер свежий, и пока не крепкий.

План был несложным. На лодке к завтрашнему полудню мы должны добраться до большого острова, недалеко от национального парка. Разбить там лагерь и следующим днем выйти на охоту. Если повезет, то, может, и на крупного зверя. На карибу или снежную козу. Но встречу с гризли или барибалом я надеялся избежать.

Ник отвязал канат, завел мотор, лодка мягко качнулась и тронулась с места. Мы плавно покидали гавань. Миновав домики на сваях и пришвартованные возле них гидросамолёты, вошли во внутренний пролив и направились к фьордам. Я встал на нос лодки и плотно застегнул куртку.

Ветер, свежо, прохладно.

Извилистый залив был окружен высоченными скалами, густо заросшими дремучей тайгой, чья зелень заставляла жмуриться глазами. Я задрал голову вверх и вдруг ощутил себя карликом с узкими плечиками и с большой головой, от которой сразу же росли короткие ноги. Местами казалось, что скалы своими макушками уходят в самое небо, глубоко пронизывая облака и задевая космос. А там под облаками парили белоголовые орланы, да не по одному, а целыми стаями.

Мы прошли мимо одиноко стоящего высокого острова-скалы, на самой вершине которой гнездилось их большое семейство. Такое количество орлов одновременно мне было трудно даже представить, не то чтобы за раз увидеть. Я долго глядел на это завораживающее зрелище и смог перенести взгляд на воду только тогда, когда они исчезли вдалеке.

Передо мной стелилась холодная гладь, из которой нет-нет да выпрыгивали небольшие рыбёшки. Они забавно, со смешным шлепком ныряли назад в воду. Чуть далее передо мной открылась панорама гор, на чьих вершинах белым покрывалом лежал тяжелый снег. Он таял на солнце, сбегал по склонам и превращался в водопады – часто жутко шумные и ужасно холодные. Мне не часто доводилось видеть водопады, даже и не вспомню где и когда. А тут высокие, местами быстрые, местами широченные. На них можно смотреть как на огонь – не отрывая глаз и бесконечно. Проплывая мимо их каскадов, я даже не обращал внимания на стужу, которой веяло от них.

А затем я увидел огромные голые скалы. На них совсем не было деревьев.

Ник объяснил мне, что когда-то это был огромный ледник, но он давно уже растаял, оставив после себя промерзшую землю. На ней еще долго не будет никакой жизни. Но жизнь вовсю кипела рядом. Большое количество лодок на воде, а в небе уйма гидропланов. Они назойливо кружили в воздухе, облетая гордые скалы и часто низко барражируя над водой.

Мой молчаливый инструктор всё же поведал, что в этих местах есть тысячи экскурсионных троп и специальных маршрутов. И в летнее время здесь просто пробки от туристов, охотников и рыболовов. Все они слетаются сюда на гидросамолётах или приплывают на огромных лайнерах, которые мы видели в порту. Но у нас с Ником свои цели. Мы в заповедник не пойдем, а будем идти дальше, на одинокий остров, где никакие туристы нам не помешают.

Всё увиденное меня так заворожило, что на какое-то время позабыл, как еще с утра чувствовал себя полностью одиноким на этом краю земли. Но я не стал в себе копаться и вспоминать, зачем и почему сюда попал.

Простояв целый день на носу лодки и окончательно замерзнув, я попрощался с Ником и спустился в свою каюту. Перекусив тушенку с хлебом, запив ее простой водой, забрался с головой под одеяло, да так, чтобы своим дыханием себя же самого согреть. Уже через пару минут я так крепко уснул, что в этот раз мне ничего не снилось. А может быть, и снилось, да я не помнил ничего, когда очнулся утром.

Открыв глаза, я ощутил себя выспавшимся и здоровым, с хорошим настроением, как в детстве, когда заботы на тебя с утра не давят.

Светало тихо и прозрачно. Я умылся, глотнул холодной воды из фляги, размял кости короткой зарядкой и поднялся на палубу.

Ник уже суетился над завтраком. В отличие от меня он не испытывал особую радость в теле. Я поприветствовал его, сильно уставшего, и понял, что спал он ночью мало, поэтому не стал лезть к нему с никчемными разговорами. Мы оба присели у стола. Горячий кофе и пару бутербродов прекрасно утолили голод, но очень захотелось шоколада. Однако спрашивать о нём не стал.

Осмотревшись вокруг, мне показалось, что мы ушли туда, где только дикая природа и никаких признаков человеческой деятельности.

К полудню Ник сбавил ход, и мы пошли вдоль берега к нашей конечной цели. Еще через полчаса он повел яхту совсем плавно в поисках хорошего места, где можно будет бросить якорь. Нужно было учитывать большие колебания уровня воды при отливах и приливах. Ник прошел еще чуть дальше, нашел небольшой залив и бросил якорь приблизительно в полумиле от берега.

Взяв ружья, рюкзаки, палатки, мы перелезли в маленькую моторку. Она вместе с байдаркой всё время шла на привязи за нами. На ней мы и отправились к берегу. Мой опытный инструктор сказал мне, что байдарку мы будем использовать как грузовой прицеп для мяса, если кого-нибудь добудем.

«Никогда бы сам не догадался», – подумал я.

Уже на берегу Ник расчехлил винтовки и передал один из стволов мне. Это был легендарный карабин Ruger-416, выполненный из нержавеющей стали, очень прочный, надежный и безопасный. Я заранее погуглил и попросил себе именно эту модель. Легендарная винтовка может валяться в грязи, падать с горы, тонуть в ручье, но продолжать стрелять. В ее затвор может песок набиться, и дождь мочить нещадно, но Ruger будет продолжать стрелять. И притом этот карабин прост в обслуживании и разбирается только двумя руками. Безо всяких там дополнительных инструментов или ухищрений, что тоже очень важно для меня как новичка в охоте.

Под удивленный взгляд Ника, я внимательно посмотрел в оптику. Как я и хотел, она была с небольшим увеличением, что хорошо подходит для винтовки с большой отдачей. А вот для гашения той же самой отдачи на затыльнике приклада специально для меня был закреплен резиновый амортизатор. Ник еще больше округлил глаза, когда я ловко передернул затвор и стал вертеть ружье в руках. Оно было слегка смазано и почищено. И главное, как я и просил, оно было не новым, а значит и проверенным годами.

Все мои пожелания Ник выполнил безукоризненно и точно.

– Прицел я уже пристрелял, – с вызовом в голосе произнес Ник, – метров на сто. Целься чуть выше, но ты, похоже, это знаешь!

Я благодарно мотнул подбородком в ответ.

Мы уверенно двинулись вглубь леса, и моя винтовка при ходьбе совсем мне не мешала. Скорее наоборот, ее прицел стремился к глазу, чтобы поймать мишень. Крючок ждал твердость пальца, ну а приклад просился лечь в упор плеча. Откуда взялись во мне эти охотничьи инстинкты, я не знал.

«Азарт, – подумал я. – Опять азарт меня одолевает!» И нехорошие предчувствия, которые так мучали меня последние недели, на время испарились. И даже молчаливый Ник мне показался другом.