Kitobni o'qish: «Это был гибли-ветер, который дует в пустыне весь год…»
Это был – гибли – ветер, который дует в пустыне круглый год. Летом он покрывает потные лица красно-желтой пылью. Зимой осыпает людей и животных песком, точно маленькими снарядными осколками, срывает палатки и плащи. Он является неотъемлемой частью африканского театра военных действий Второй мировой, ровно, как и мухи, как и солоноватая на вкус вода… Гибли становится жестоким врагом атакующих и добрым другом обороняющихся.
Осень 1942 года, Северная Африка. Вот уже, как, восемнадцать месяцев корпус «Африка» генерала-фельдмаршала Роммеля ведет бои с англичанами. Полтора года в пустыне непрерывных боев без пауз, без отпусков для солдат корпуса и его знаменитого командира.
Каменистая бесплодная пустыня без воды, окруженная всюду барханами песка, кустами верблюжьей колючки и саксаула. Вот так тогда выглядел Эль-Аламейнский фронт. На севере солнце било по скалистым высотам Тель-эль-Эйсы, а на юге по 200-метровой Химеймат на краю непроходимой впадины Каттара. Они представляли собой краеугольные камни фронта, расположенные друг от друга на расстоянии шестидесяти пяти километров. Сто километров отделяло от Александрии этот рубеж, на котором осенью 1942 года стояли друг против друга две армии, вымотанные упорными боями последних пяти месяцев.
Штаб 27-й истребительной эскадры. 20 октября 1942 года молодой летчик из 3-го авиаотряда, лейтенант (недавно произведенный из унтер-офицеров) Райнер Рёттген был срочно разбужен и вызван к командиру эскадры, часы показывали 5ч.20 мин. утра.
Вестовой, штабс-обер ефрейтор Дейммер сообщил при этом, чтобы Райнер захватил с собой все лётные атрибуты, включая и планшет, тем самым давая понять лейтенанту, что предстоит какой-то срочный вылет на задание.
По пути к штабу, представляющего собой большую серо-белую палатку на краю аэродрома, Рёттген отчего-то именно сегодня вспомнил как 27-ю истребительную эскадру в конце апреля 1941 года передислоцировали в Африку после короткого пребывания в Югославии. Эскадрилья в тот момент радовалась. Командиром 3-го авиаотряда в то время был обер-лейтенант Гомут.
Возле штаба, перед входом, его, как обычно, поприветствовал часовой, а также приподняв переднюю лапу и виляя хвостом собака Китти. И Рёттген опять вспомнил, как Гомут привез ее из Франции, и она стала талисманом 3-го авиаотряда. Лететь в Африку над Средиземном морем предстояло на высоте 5000 метров, но, поскольку никто не знал, сможет ли собака выдержать такую высоту, Гомут попросил командира эскадры, капитана Нойманна, снизить планку полета до 4000 метров. «У меня нет кислородной маски для Китти, – объяснил Гомут. Просьба его была удовлетворена, и Китти долетела прекрасно. Ответив на приветствие часового и пожав поднятую лапку Китти, Рёттген вошел в полутемное помещение палатки. Посреди штаба, над столом с картами склонились трое. Обер-лейтенанта Гомута и капитана Нойманна он узнал сразу. Кто третий? Все трое повернули к нему свои лица, и, какой-то неприятный холодок между лопатками и нехорошее предчувствие ощутил Райнер, в тот миг, когда завершал свой доклад о прибытии сюда, узнав оберста (полковника) Бюхтинга, офицера разведки. Это был третий из офицеров в штабе.
К нему обратился капитан Нойманн:
– Реттген, вам предстоит воздушная разведка одного из районов Эль-Аламейнского фронта. Ваш самолет подготовлен и готов к вылету. На задание вы отправляетесь в 06-00 часов. Ваша задача только аэрофотосъемка позиции англичан. В бой с противником не вступать. При малейшей опасности уходить. Вам непременно необходимо вернуться. Ваша съемка должна подтвердить данные наземной разведки. А по их данным Монтгомери что-то затевает в ближайшее время. Вам понятно задание?
– Так точно – ответил Райнер.
В течение последующих 10 минут уточнялись полетное время, район съемки по карте, погода и прочие предполетные мелочи.
– Помни, в бой не вступать ни при каких обстоятельствах – сразу уходи – повторил слова командира обер-лейтенант Гомут.
– Ваши данные нам просто необходимы – прощаясь, сказал полковник Бюхтинг.
– К самолету – скомандовал капитан Нойманн.
Идя к самолету Рёттген не переставал ловить себя на мысли о нехорошем предчувствии, там в штабе, во время доклада. Что тут такого? Ну, рутинный разведполет. Ничего особенного. Полетал, поснимал и назад на аэродром. В пол уха слушая доклад механика – унтер-офицера Штайнера:
– Самолет заправлен, патроны в норме, все узлы в порядке, приборы исправны, рация проверена… – докладывал Штайнер.
Райнер остановил доклад унтер-офицера жестом руки и с его помощью уселся в кабине, застегнув ремни парашюта.
– С богом, – сказал Райнер, запуская двигатель самолета и закрывая при этом фонарь машины.
Выруливая на взлетную полосу, он успел помахать рукой унтер-офицеру, который, отдавая ему честь почему-то в левой руке держал промасленную тряпку. «Заменил трубку маслопровода…» – вспомнил часть доклада Райнер. «Молодец»– машинально ответил ему летчик.
Все пилоты и механики, все кто воевал в составе Люфтваффе в Северной Африке знали о слабом месте самолета Bf (Me) – 109F – маслопровод. Вследствие высокой температуры трубки маслопроводов иногда лопались и тогда пары перегретого масла шли прямо в кабину самолета. Тогда – как повезет.
