Kitobni o'qish: «Наследник земли Русской»

Shrift:

* * *

Пролог. Великие люди

По трубному зову небес рождаются они. По воле Господа зажигаются их звезды. Они приходят, чтобы решать судьбы всего человечества. Рождаются обычными детьми, вопящими розовыми комочками, пьют молоко любящих матерей, спят в люльках, радуются новым игрушкам, смеются и плачут, но над ними уже ярко сияют маяки будущих свершений и подвигов. Взрослея, они сами едва ли догадываются о своем предназначении. Но ход часов уже запущен для каждого из них и путь уже предначертан. Шаг за шагом они восходят на свои вершины, осознавая, что за их спинами расправляются удивительные крылья. Только оттолкнись – и лети! Стрелой ты пронзишь пространство и стремительным вихрем закружишь земное и небесное веретено, и никто и ничто не сможет тебе помешать. Таких людей приходит немного, но каждый из них – бриллиант в истории человечества, несокрушимая плита в основании мира, имя его высшими силами написано в заветном свитке Вселенной.

Библейский пророк Моисей вывел свой народ из Египта, и Красное море раздвинулось перед ним, когда вчерашние рабы торопились уйти от мстительного фараона, и сомкнулись гигантские волны, когда грозные египтяне уже настигали беглецов, и утопили те волны недавних жестоких хозяев. А потом Моисей услышал зов Господа и получил от него Скрижали с десятью заповедями, главные из которых будут такими непривычными для человеческого сердца и разума: «Не убий. Не укради. Не сотвори кумира себе». Великий Александр, молодой царь Македонии, спасая обширную цивилизацию греков от нашествия бесчисленных персов, разгромил злейшего врага, сам покорил их державу и разлил по всей ойкумене, всему известному дотоле миру, блистательную культуру древней Эллады. И мир вспыхнул новыми яркими красками на две тысячи лет. Римский император Константин Великий перенес столицу государства из тонущего в крови междоусобий Вечного города в небольшой греческий городок Византий на берегу Босфора и там заложил столицу будущей великой христианской империи – Византии, главный город которой с тех пор будет именоваться Константинополем. И на долгие века этот город станет самой могущественной и блистательной столицей мира.

У каждого из этих людей было величайшее предназначение – и они исполнили его. Во имя Господа. И во благо мира. И таких исторических героев были даже не единицы – десятки… Как без них жила бы земля?

Утром 8 сентября 1380 года на слиянии рек Дона и Непрядвы, на Куликовом поле, стояло под боевыми знаменами огромное русское войско и с минуты на минуту ожидало схватки с главным и смертельным врагом русичей – татарами Мамая. Речной свежестью и ароматом трав полнилась округа, но знали все: скоро терпкий запах крови заглушит все другие запахи, дурман пота и крови так забьет ноздри, что и дышать будет трудно; от жара битвы закипит округа, и земля досыта насытится человеческой плотью.

Во главе православного воинства, накануне успевшего переправиться через Дон, был сам великий князь Московский и Владимирский Дмитрий Иванович. В его войско входили полки из многих русских княжеств – и на правах добрых соседей Москвы, и младших союзников, и напрямую подчиненных первопрестольной. Тверь, Кострома, Белоозеро, Серпухов, Новгород, Суздаль, Ростов, Муром, Ярославль, Псков и другие княжества прислали свои рати на смертельную битву. Прибыли со своими отрядами даже братья враждебного Руси великого князя литовского Ягайло – Андрей Полоцкий и Дмитрий Брянский.

Все знали, что борьба с погаными – общее дело. Русское дело. Святое дело.

Дмитрий Иванович, которому на тот момент исполнилось тридцать лет, очень торопился, оттого поспешно форсировал Дон. Ему донесли, что темник Мамай заручился поддержкой двух опасных союзников – литовца Ягайло и рязанского князя Олега Ивановича. Ненависть литовцев к Москве была всем хорошо известна – много раз дикие литвины, варвары, не знавшие христианства, еще при Ольгерде, отце Ягайло, штурмовали Москву, грабили ее окрестности, уводили в плен и рабство русских людей. Будучи мальчиком, а потом и юношей Дмитрий сам со стен московского кремля наблюдал за безжалостными дикарями. И хорошо была известна лютая неприязнь и черная зависть рязанских князей к московским, ведь именно Рязань среди прочих охотников хотела перехватить первенство: получить ярлык на великое княжение и стать главой северо-восточных русских земель.

В конфликте Дмитрия Ивановича Московского и темника Мамая таилась долгая и драматическая предыстория. Но для истерзанной татарами Руси – полезная, окрыляющая, судьбоносная.

В 1361 году после очередного дворцового переворота в Орде началась Великая замятня: ханы-временщики, все, как один, Чингизиды, резали друг друга с необычайной скоростью и злобой. Они даже русских так не резали, как друг друга. Из этой кровавой пены и шагнул на большую политическую арену узурпатор ханской власти темник Мамай. Этот хищный владыка нес своим правлением немало бед как русичам, так и самой Орде. Причем Орде нес куда большее зло! Много лет во времена Великой замятни он управлял неопытными ханами, кого Господь не наделил должным разумом и чьи жестокие сердца были преисполнены гордыни. Он ссорил их и сталкивал лбами друг с другом. Темник Мамай помогал свергнуть одного надоевшего ему хана, тут же поставить другого, а потом и его убрать с престола. Кровь бурной рекой текла по ордынской земле, унося в небытие и бесславие потомков завоевателя мира Чингисхана. За двадцать лет в Орде погибло более двадцати ханов со всеми их родными и близкими, нукерами и целыми клановыми армиями. Золотая Орда оказалась безнадежно ослаблена и раскололась на две части по реке Волге. Правым ее крылом, западным, управлял темник Мамай, левый достался новому восходящему правителю Чингизиду – Тохтамышу, который начал свой путь при поддержке всесильного азиатского правителя Амира Тимура, прозванного недругами Тамерланом – «Железным хромцом». Целью Тохтамыша было уничтожить Мамая и подчинить себе всю территорию Золотой Орды, восстановив былую мощь империи. В этой связи молодой амбициозный хан оказался союзником и покровителем русских князей, давних северных вассалов татар.

Дмитрий Иванович Московский не пожелал платить дани ордынскому узурпатору Мамаю, тем более, что объем этой дани все время рос. Но отказал он Мамаю далеко не вчера! Еще длилась замятня, а московский князь уже наплевал на унизительный договор с ослабевшей Ордой, требующей ежегодный выход.

И толчок к этому был поистине великий – и не один, а несколько…

В 1362 году Великое княжество Русско-Литовское, объединившее юго-западные княжества бывшей Киевский Руси, нанесло сокрушительное поражение Орде при Синих водах – и более не платило татарам дань, выгнав их со своей территории. Это придало храбрости всем русским людям. С татарами можно и нужно было драться – и побеждать их! В 1376 году боярин и воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский, свояк Дмитрия Ивановича, разбил на Средней Волге булгарское войско, а Волжская Булгария была частью Орды. Годом спустя хан Арапша напал на Русь и отомстил русским князьям, побив их на реке Пьяне. Но уже в следующем, 1378 году, сам Дмитрий Иванович ответил татарам: на реке Воже он наголову разгромил полководца Мамая – мурзу Бегича, разметав в пух и прах его войско. Это была не просто звонкая оплеуха Орде – это был тяжелый удар для темника Мамая, незаживающая рана, кровоточащая и зудевшая болью; это было черное унижение и лютый позор.

В этот раз Мамай собрал все свои силы и двинул их на Москву – уничтожить ее, стереть с лица земли. Но великий князь Дмитрий Иванович ждал лютого ворога. Знал, что в ближайшие год или два быть неминуемой сече, и тут уже кто кого, и поверженному пощады не будет. Победи татары, они пройдутся такой огненной лавиной по северо-восточной Руси, какой и Батый не хаживал полтора века назад. Батый просто завоевывал новые территории, так тьма саранчи пожирает все живорастущее на своем пути, Мамай же станет изощренно мстить. Оттого и собирались все русские полки на смертный бой со всей северо-восточной Руси; каждый знал: теперь уже быть им или не быть. Взойдет солнце над Русью или погаснет для нее навеки. Оттого и форсировал Дмитрий Иванович реку Дон, а не стал дожидаться врага на том берегу, потому что сюда, на смычку с Мамаем, торопились с запада – литовский великий князь Ягайло, а с востока – рязанский князь Олег Иванович, которого, кроме как «иуда», Дмитрий Иванович Московский и не называл. А ведь куда проще было встать на том берегу Дона и ждать переправы врага, как это было на Воже два года назад! Тогда на Воже, неширокой, но глубокой речке, бегущие назад татары и утонули. Но теперь русские оказались в такой же ситуации – стояли спиной к двум рекам – Дону и Непрядве. Только повернись и побеги – и порубят тебя и утопят. Вот об этом сейчас знали все русские: и полководцы, и простые ратники. Еще в Коломне, где в середине августа собирались русские войска, Дмитрий Иванович предупредил своих героев: «Умрем или победим – иному не бывать». Оттого лагерь с обозом оставили на том берегу. Ничего с собой не взяли – только копья да мечи, кистени, топоры да луки. И немного провианта – червячка заморить перед кровавой битвой. Даже понтонные мосты за собой русские воины разрушили – никакого отступления.

И едва переправились русичи, заночевали и встали, как подошло с юга и воинство Мамая. Надвинулось черной тучей. Ненавистные всеми татары, проклятые ордынцы, уже сто пятьдесят лет мучившие Русь, обиравшие ее донага, забиравшие людей навсегда на чужую темную сторону, уводившие юношей и девушек, как скот, на веревках, в рабство, теперь вновь с жадностью хищников смотрели на взбунтовавшегося противника. Сейчас, сейчас! Перебьют мужчин, а потом бросятся по городам и селам – за женщинами и добром. Как же ласкали слух диких степняков крики погибающих и мольбы о пощаде! Только подогревали дикие звериные сердца! И как же любому русскому хотелось истребить все это чертово племя! Стереть его с лица земли, чтобы и памяти о нем не осталось.

Впереди русского воинства в этот раз крепко встал Сторожевой полк. В него входили самые ретивые бойцы, сорвиголовы, все, как один, добровольцы, у которых толком и семей за спиной не было. «Небесным полком» еще называли его, потому что, случись внезапная битва, принимал он на себя самый тяжелый удар и, как правило, первым ложился под вражескими мечами. Но каждый «сторож» и готов был погибнуть в любую минуту, закрывая собой другие рати, давая им время построиться, приготовиться к битве. Одним словом, это были смертники, «святые воины», герои. За Сторожевым стоял Передовой полк – он поддерживал Сторожевой и часто погибал вместе с ним. За Передовым шел самый многочисленный Большой полк, вот он представлял собой несокрушимую стену, о которую и должен был разбиться противник. Полк Правой и полк Левой руки расположились на флангах от Большого полка. В их задачу входило не дать противнику обойти войско и ударить в тыл. А еще далее стоял арьергард, Полк выручки, который своими бойцами пополнял возможные прорывы в обороне Большого полка.

Но ни в одном из этих мощных соединений не было двух опытных и всеми уважаемых полководцев – Владимира Андреевича Серпуховского, двоюродного брата Дмитрия Ивановича, и воеводы Михаила Боброка-Волынского. И только командиры подразделений знали, где сейчас таятся эти военачальники и какого сигнала ждут они от великого князя Дмитрия Ивановича. А может быть, и своего решения, если князя вдруг не станет. В такой битве все может случиться.

Но не только эту хитрость приготовили русские полководцы в грядущей битве с Мамаем.

Место великого князя занял другой витязь – друг детства Дмитрия Ивановича боярин Михаил Бренок, погодка, вечный товарищ по играм и состязаниям, и по гуляньям тоже, надежный телохранитель во всех битвах. В эти минуты он сидел на коне в окружении свиты и охраны, под княжеским багряным стягом с червлено-золотым ликом Спасителя, в золоченом доспехе и сверкающем шеломе с плюмажем, в алом плаще, который ни с каким другим не перепутаешь. Как факел в сумерках сиял «великий князь» среди обернутой в суровую сталь рати! Так предложил поступить Дмитрию Ивановичу сам Бренок, и московский владыка согласился с другом. И Владимир Андреевич Серпуховской дал согласие, и воевода Боброк Волынский одобрил такое решение. Все знали, что с первых минут битвы татары начнут охоту на великого князя и будут всеми силами пробиваться к его стану. Охотиться за алым плащом да золотым шеломом! Что ж, дай Бог сдюжить русским хитрецам!

Дмитрий Иванович с отрядом самых верных воинов стоял чуть в стороне, в рядах Сторожевого полка, ничем не отличаясь от других конных ратников. Для себя он решил: сегодня он первым бросится в гущу битвы! С пылающим сердцем и холодной головой. И с именем Господа на устах. И будь что будет. Угоден он Богу – стало быть, выживет. Потому что как говорил апостол Павел: «Если ты с Господом, кто против тебя?»

Только что рассеялся туман над Куликовым полем, прозванным так местными жителями издавна потому, что здесь было множество мелких птиц – куликов, селившихся рядом с реками и свивавших в высокой траве свои гнезда.

…И сейчас, как и тысячи русских воинов из первых рядов, кому хватало простора для глаз, Дмитрий Иванович с великой тревогой и надеждой смотрел вперед – на поле Куликово; смотрел на несущегося от его рядов в сторону татар дюжего ратника с копьем наперевес. Только птицы и вспархивали в стороны от тяжелого и быстрого топота. Странно был одет могучий ратник, непривычно для глаз! В черной сутане поверх доспеха! Да на белом скакуне! Это был монах Троице-Сергиевой лавры – Александр Пересвет. Когда-то – прославленный воин, участник многих битв, после принявший постриг. Двух таких вот молодцов-гигантов, решивших после многих битв уйти под Божью сень, присоветовал Дмитрию Ивановичу основатель и настоятель Лавры преподобный Сергий Радонежский сразу после того, как благословил великого князя на битву с погаными. Дал двух скромных молчаливых иноков: Ослябю и Пересвета. Тут их и прорвало – не сдюжили они – разговорились! Надо было видеть и слышать, как каждый из них просил у Дмитрия Ивановича выставить себя для этого поединка! «Выбери меня, князь! Я – лучший!» – просили они, друзья и соратники, Божьи слуги. Но князь сказал: «Пусть жребий решает. Пусть сам Господь выберет лучшего».

И Господь выбрал: лететь с копьем наперевес по полю Куликову иноку Пересвету. Навстречу победе или гибели, это как случится, но уже точно – великой славе в веках.

А навстречу Александру Пересвету на черном степном скакуне рвался от черной стены татар в сторону русичей воин-исполин Челубей в пластинчатом доспехе и хвостатом шлеме, первый из богатуров Мамая. Вот-вот, и сшибутся они! И все русское войско сейчас молилось за своего героя: и Господа просили, и Богородицу, и всех русских святых. Но горячее всех молился Ослябя. А еще шептал: «Меня надо было выбрать, меня! Эх, великий князь! Сашка ловчее, а у меня плечо тверже!»

А всадники с копьями наперевес становились все ближе друг к другу…

– Господи, помоги нам, – едва слышно прошептал Дмитрий Иванович. – Господи, помоги!..

Сколь же многое зависело от такого символического поединка! Кто выйдет победителем, на стороне того и удача. Так веками знали все полководцы и простые воины всех народов мира. Бог на той стороне, чей витязь сокрушит ненавистного соперника! С удвоенным пылом станут биться те воины, чей избранник снес голову неприятелю или пронзил насквозь своего врага под бешеные вопли соратников.

И вот они сшиблись – и застыли! Замерли, привстав в стременах! Хруст разнесся по всему замершему в ожидании полю! Тяжелый хруст. Так ломаются мечи и копья, так ломаются кости. Но эти копья не сломались. Воины еще долго покачивались в седлах замерших коней, а потом повалились из седел, но повалились в одну сторону, сцепленные раз и навсегда, на века! Они были так сильны и стойки, что пробили щиты друг друга, латы и кольчуги, и прошили друг друга копьями насквозь. И умерли в одно мгновение. И только две лошади с опустевшими седлами, не зная, как им быть, еще крутились на месте, слушая, как мрачно и бранно завывают тысячи людей, жаждущих крови, по обе стороны птичьего поля.

Ничего не решилось в эти минуты! Господь не дал подсказки ни одной из сторон. И тут забили гигантские барабаны на стороне татар, гортанно завыли их трубы. Русским полководцам стало ясно: Мамай решил первым напасть на противника. И было ясно, почему. Темник понял, что ему не дождаться помощи Литвы и Рязани, а поэтому лучше воспользоваться удачным положением войск. Таковым он посчитал расстановку сил. Навалиться всей массой и скинуть русичей в Дон! Двух зарежешь, третий сам утонет!

Дмитрий Иванович вытащил меч из ножен – это и был сигнал для боярина Михаила Бренка к тому, чтобы и он вытащил из ножен меч и поднял руку с клинком. Запели трубы и рога на стороне русичей, готовя рати к скорому бою.

И тогда наступление татар началось – дикие полчища устремились на русские полки…

А ведь как хитро выбрал Дмитрий Иванович поле для будущего боя! Хотя времени у него на то выдалась всего одна ночь – с седьмого на восьмое сентября. Но успел он, успел! С одной стороны – справа – река Непрядва, за спиной Дон, с другой стороны – слева – обширная густая дубрава, названная Зеленой. Как призывно шелестела она листвой осин и берез! Татары, привычные в чистом поле широко обходить неприятеля с флангов, изначально оказались лишены этого маневра, а значит и тактического превосходства. Тут уже только – лоб в лоб. И беспощадный бой не заставил себя долго ждать: татарский авангард сшибся со Сторожевым полком русичей. И теперь лучшие из лучших, разведчики и следопыты, гибли, падали с коней, но забирали с собой по три, а то и по пять татарских душ.

Но если Михаил Бренок, наряженный в князя, по приказу Дмитрия Ивановича отошел с боярской свитой назад, в ряды Передового полка, то сам великий князь Дмитрий Иванович, как его ни отговаривали ближайшие соратники, встретил татар в рядах полка Сторожевого.

Пока авангарды русичей и татар стремительно уничтожали друг друга, сеча мечами и саблями неприятеля, фланговые полки Мамая атаковали полки Правой и Левой руки Дмитрия Ивановича. Сломай татары фланговую оборону русских, зайди к ним в тыл, и дело агарянское будет сделано. Поэтому жаркая битва разрасталась на всех направлениях. Великой выдержки стоило Передовому полку смотреть, как гибнут их товарищи в Сторожевом полку, но кровью их сердца обливались недолго. Сторожевой полк был иссечен и полег в поле, как и был иссечен авангард татар. Вовремя один из молодых бояр великого князя что есть силы крикнул государю:

– Отходим, великий князь! Дмитрий Иванович?! Мы ж как на ладони у нехристей! Преставиться раньше времени хочешь? В тебе вон уже, три стрелы торчат!

Но и впрямь небольшой отряд остался среди гор поверженных воинов, полчаса назад составлявших Сторожевой полк. Впрочем, вперемешку с такими же поверженными, изрубленными татарами.

– Ну же, великий князь?! Рано погибать тебе! На кого Москву решил оставить?! Мишка Бренок хорош, да не осилит трона твоего!

– Отходим, Добрыня! – ответил ему Дмитрий Иванович.

Они едва успели отступить, как новая лавина татар ударила по русским, но ряды Передового полка уже сомкнулись железными волнами за великим князем и остатками его дружины, обезопасив их.

– Погляди на себя, великий князь, ты же точно ёрш! – рассмеялся Добрыня. – Из тебя уху варить можно!

И впрямь – из щита великого князя торчало с пяток стрел, из наплечника торчала еще одна, две застряли в стальных пластинах на груди. Больно ранили богатырское тело князя, ну да та боль не в счет.

– Ты не лучше, – рассмеялся Дмитрий Иванович, глядя на такой же иссеченный стрелами доспех молодого боярина. И тотчас скомандовал ординарцам: – Новый щит мне и новый шлем!

Он едва успел переснарядиться – ряды Передового полка уже редели под новыми ударами татар. Сами не жалея себя, степняки рвались сюда, чтобы разрушить строй и дотянуться до основных сил – до Большого полка. Дрогни он, посыплется вся оборона. А там, глядишь, легкая конница наконец-то пробьет фланги русских и зайдет Большому полку в тыл. И вот она – долгожданная и быстрая победа!

И где-то сейчас, недалеко отсюда, слева, что есть силы отбивались самые знатные бояре и лучшие ратники Руси, прикрывавшие Михаила Бренка, переодетого великим князем, потому что основной удар мамаевы коршуны нанесли именно по стану «московского владыки», совсем не скрывавшего себя от врага. Как на ладони был виден статный витязь на белом коне под стягом, в золоченом доспехе, с алым плащом за спиной.

Мамай смотрел на сражение с пологого обширного холма. Был он в окружении свиты и лучших нукеров. Сам темник-узурпатор не решился вмешиваться в битву с мечом в руках – навоевался он, пусть его умелые полководцы ищут удачу. И они искали – со всей татарской бешеной страстью. Левый фланг русских, видел Мамай, стал обнажаться, редеть – много было погибших. Но с обеих сторон, тут уж ничего не скажешь. И все-таки изловчились татары – самые свирепые ударили и стали теснить русичей Полка левой руки. Осталось немного поднажать и раздавить московскую рать! Но где было взять новые силы? Пара туменов решила бы исход сражения быстро и сразу, но их не было!

И тут в стане русских случилась беда. Две беды! Об одной из них тотчас донесли Мамаю: «Князь Дмитрий убит и перебита вся его свита!» Это была чистая правда: герой Михаил Бренок, взявший на себя княжеское тягло, пал смертью храбрых, а вокруг него лежали сейчас десятки московских вельмож, охранявших до последнего подставного великого князя. Все они были иссечены мечами и изрешечены татарскими стрелами. Слава героям! Но так было. Но вторая беда оказалась куда хуже: на третьем часу битвы великий князь Дмитрий Иванович, намахавшись мечом, взмыленный и уставший, вдруг почувствовал, что голова его идет кругом и глаза застилает тьма. Он решил, что ранен, может быть, смертельно, прошептал обрывок молитвы и стал терять сознание. Так он и повалился из седла под ноги своего же коня, который лишь чудом не затоптал его, и так и остался лежать среди тел убитых и раненых. И сквозь пелену только и услышал: «Князь ранен! Дмитрий Иванович?! Родненький!..» И тьма. Но его ранение (или смерть?!) не вызвало никакого интереса у атакующих татар, ведь он был в этой схватке не на жизнь, а на смерть, простым русским воином.

Дмитрий Иванович открыл глаза только когда почувствовал на своем лице влагу – его лицо бережно обтирали. А над ним ласково шумела береза.

– Жив он, жив! – завопили у него над ухом. – Дмитрий Иванович, как ты?! – Бешено кричал его телохранитель боярин Добрыня. – Нет же на тебе ран! И головушка здорова! Да что с тобой, великий князь, что?!

– Думал, убит, – тихо прошептал великий князь Московский.

– Тебя Ослябя на руках вынес, – сказал Добрыня. – А мы отбивались со всех сторон! Но отстояли же, отбились от степной сволочи! Ослябя опять биться пошел! Да что с тобой, что?!

– Только Бог и ведает, – проговорил князь. – А что на поле-то? Что там? Как татарва проклятая?

– А там Господь по-своему с басурманами разбирается, – усмехнулся Добрыня. – Владимир Андреевич и Боброк свою силушку показали! Дождались часа! Вот бы к ним сейчас!

– Слава Господу, – прошептал князь. – Ты вот что, Добрыня, ты Васю моего, старшенького, одного не оставляй.

– Да как же я мало́го своего дружка оставлю?

– Потому что не ровен час…

– Нет, великий князь! – Добрыня требовательно схватил руку государя. – Чего это надумал, а?!

– А того, Добрыня. Если помру я, тебя заклинаю: будь ему надежей во всем. Сбереги его – у него, наследника моего, противников найдется…

– Не помрешь ты, великий князь, слово даю!

– Нам бы только битву вытянуть…

– Вытянем – перебьем нехристей!

А дела-то как раз пошли на лад. Словно сам Господь взял и повернул ключ судьбы по-своему. Как надо было. На века и тысячелетия надо.

Случилось вот что: Мамай ликовал! Восторг душил его! Он видел, что левый фланг русских, Полк левой руки, поредел и едва держится, а лобовой удар его татар, положив Сторожевой и Передовой полк, уже вовсю пробивает оборону Большого полка русских. И тогда опытный полководец, темник Мамай, дал приказ последним своим силам, арьергарду, обойти левый рукав русского войска, зайти в тыл и ударить по Передовому полку. Изничтожить противника! Так, на авось, поступают военачальники, когда чувствуют удачу. Сердцем, печенками чувствуют! Когда последняя сила может лечь на весы и решить исход великой битвы. Татарские войска арьергарда оторвались от основной массы, уже едва пробивающей заслон Большого русского полка, и устремились направо – на левый фланг русских. Нужно только было пройти мимо той самой обширной Зеленой рощи, раскинувшейся до самого Дона, и ударить неприятелю в тыл. И покончить с ним – вырезать всех до одного, и тогда уже – вперед на Русь! Как же эта мысль подогревала рвение татар! И когда лучшие силы ордынцев, их последние силы стали обходить едва державшийся левый фланг русских, Зеленая Дубрава вдруг ожила! Загудела и ожила! Тысячами голосов! И бубнами, и трубами, и боевыми рогами! Воем ожила победным! Тысячи воинов, до того прятавшиеся там в овражках и кустах, всю ночь таившиеся, боевым порядком стали выходить наружу – и несколькими слаженными большими отрядами ударили по флангу и в спину татарам. Это и был Засадный полк, которым командовал Владимир Андреевич Серпуховской и воевода Боброк-Волынский. Удар оказался таким внезапным, страшным и роковым, что татары дрогнули. А тут и левый фланг основного войска собрался с силами, и взяли русские ордынцев в тесный замок. Свежие силы двух полководцев, измучившиеся от ожидания, готовые взбунтоваться оттого, что им не давали вырваться из логова, у которых руки чесались и сердца горели праведным огнем, вдруг получили волю. Они-то и стали рубить татар Мамая в капусту. Изничтожать. Сотнями укладывать в землю. Все то, что темник хотел проделать с русскими, они проделывали сейчас с ордынцами. И не было у татар другой дороги к спасению, как только нестись к Дону! А воды татары не любили и боялись! И кто не погиб под мечами, тот утонул в Дону, а кто выплыл, был зарезан на том берегу охраной княжеского лагеря.

Но только увидев с холма, как из леса вырываются новые отряды русских, как крошат его последний резерв, хитрый и дальновидный Мамай понял: он проиграл. Великий князь Дмитрий, отказавший ему в дани, обманул его и на поле боя. Темник собрал свое окружение, своих нукеров и богатуров, кто был при нем, и сказал только одно слово: «Уходим». По-своему он был прав. Уже через полчаса русские витязи были на том холме и дивились богатому лагерю ордынского темника, с щедрой казной, сотнями перепуганных до смерти наложниц и сундуками богатого барахла. Все бросил Мамай, все то, что можно было нажить снова.

Все ведь можно получить заново, кроме жизни!

А поняв, что вождь бросил их, в панике бежали и все татары, кого еще не перебили русичи на поле Куликовом. Но так просто им было не уйти! В удовольствии насладиться полной победой русские воины отказать себе никак не могли. Пятьдесят верст преследовали они удирающих проклятых ордынцев – и резали их, и секли, и расстреливали из луков, а добивая одних, бросались за другими, кто еще маячил на горизонте. Всех поганых хотелось наказать, всех оставить в донском поле.

Великая победа досталась огромными жертвами Русской земле, но она положила начало и великому освобождению от ордынского ярма. И выжил тридцатилетний Московский великий князь Дмитрий Иванович, которому еще предстояло передать власть потомкам и полностью изменить политический строй русского государства.

Так что же насчет великих людей?

По воле Господа они приходят на землю. Приходят по трубному зову небес. И вершат судьбу человечества. Дмитрий Иванович Московский, окрещенный в те дни именем Донской, пришел именно таким героем – на годы и века для всей Русской земли…