Kitobni o'qish: «Секта. Теракт»

– Брат мой, ты сделал то, что тебе велели? – спросил человек в белой мантии с капюшоном и закрывающей всё лицо позолоченной маске.

– Да, Учитель. – Вадиму хоть и было уже за сорок, но перед этим человеком он всегда чувствовал себя неразумным ребенком, только-только вступившим на тяжкий и длинный путь познания. Он не понимал, как можно вести себя иначе с тем, кто узрел Истину. – Я нашёл нужного человека.

– Это хорошо, – благосклонно кивнула позолоченная маска. – Но мы пригласили тебя не за этим. Сегодня настал день твоей Судьбы. Сегодня решиться кто ты – ученик или мастер, достигший первого уровня просвещения. Или даже Избранный кому предначертано изменить этот мир.

Вадима охватило сильное волнение. Ни в школе, ни в армии, ни уже во взрослой жизни он не испытывал подобных чувств. Сейчас всё решиться. То к чему он шёл последние полтора года, на что надеялся, о чём мечтал.

– Ты знаешь, что надо делать, – произнёс человек в белой хламиде.

Да, Вадим знал. Мастер не раз говорил, для чего нужны лежащие на столе «рубашками» кверху три игральные карты. Валет, король и туз. Валет означал, что адепт, вытащивший его, ещё недостоин подняться на уровень выше и остаётся учеником. Король соответственно давал право на белую хламиду, посеребренную маску и звание Мастера. Но самой главной картой был, конечно, туз. Именно о нём мечтал Вадим. Туз означал, что ты избран судьбой, что тебе уготовлена великая миссия и пришло время выполнить своё предназначение.

Вадим на негнущихся, деревянных ногах подошёл к столу. Отчего-то стало жарко и душно, хотя кондиционеры работали на полную мощность. Сердце бешено колотилось, норовя спровоцировать приступ аритмии. Дыхание перехватило. Вадим часто представлял себе этот момент, но не думал, что будет настолько волнительно.

Учитель понимающе не торопил. Застыл рядом белой статуей, на которой живыми были лишь карие глаза, внимательно наблюдающие за учеником в прорези безликой маски.

Всего три карты. Три простых прямоугольника решающих судьбу человека. Какую выбрать? На какой из них заветный рисунок? И как выбирать? Взять наугад или воспользоваться детской считалкой?

Вадим поймал себя на мысли, что уже непростительно долго стоит возле стола с протянутой рукой и, решившись, перевернул карту, что лежала в середине.

ТУЗ!

Из-за нервного перенапряжения у Вадима не получилось совладать со своими чувствами, как того постоянно требовал Мастер. Он облегчённо выдохнул и счастливо улыбнулся.

– Поздравляю, брат мой. Я всегда знал, что ты достоин высшей награды, – вкрадчиво произнёс Учитель и отцовским жестом положил руку на плечо мужчины. – Ты Избранный. Сама Судьба сделала свой выбор. Но если у тебя есть сомнения можешь проверить остальные карты.

– Не надо. Я верю, – пересохшим горлом прокаркал Вадим.– Что я должен делать?

– Об этом чуть позже. Сейчас иди к Максиму, он сделает тебе знак Избранного.

– Хорошо.

Когда за Вадимом закрылась дверь, из-за потайной ниши вышел ещё один человек.

– Ты всё слышал? – спросил Учитель, снимая маску с раскрасневшегося, лоснящегося от пота лица. – Ненавижу эту часть гардероба. Жарко и душно.

– Церемония, – усмехнулся мужчина. – Ты сам её придумал.

– Знаю, – проворчал главный. – Как только этому придурку сделают татуировку расскажи, что от него требуется.

– Сделаю, – кивнул человек и, подойдя к столу, ради любопытства перевернул две оставшиеся карты. На всех был изображён туз пик. – Не боялся, что он проверит?

Учитель скинул белую мантию на кресло, подошёл к бару и, проигнорировав фигурные бутылки с дорогим алкоголем, открыл маленькую бутылочку минералки.

– Вадим фанатик. Он получил то, что хотел.

– Играешь на грани фола.

– По-другому не умею, – учитель в несколько жадных глотков осушил бутылку с водой.– Жарко сегодня.

1 глава

Когда зазвонил телефон, я был чертовски занят. И вообще я очень не люблю, когда меня отвлекают от работы. Сразу становлюсь грубым и раздражительным. Да и кому скажите на милость, понравиться прерываться на разговор, когда масть наконец-то пошла и «косынка» на рабочем компьютере уже почти разложилась в отличие от предыдущих шести?! Это откровенный моветон, господа.

Я посмотрел на дисплей телефона. Номер в списке контактов значился, как «Ирина Томашевская». Странно. Вроде ничто не предвещало её звонка. Ладно, сейчас узнаем чего ей не спиться в ночь глухую, когда все нормальные люди после обеда или отдыхают, или самоотверженно борются с дремотой.

– У аппарата, – вроде как недовольно от того что меня отвлекают от дел государственной важности я сухо проворчал в трубку. И почему я всегда веду себя с ней, как последний кретин? Вопрос риторический, попрошу на него не отвечать.

– Кирилл, здравствуйте. Это Ирина, – первым делом представилась Томашевская. А то я не знал?! – Я вас не сильно отвлекаю?

Сильно. У меня кофе стынет, а прихлёбывать и чмокать в динамик, извините, не приучен.

– Что вы, Ирина, как раз собирался вам позвонить.

– Правда? – удивилась доктор.– А зачем?

Блин. Томашевская не перестаёт меня удивлять. Вроде взрослая серьёзная женщина, а вопросы задает, словно наивная школьница. Хотя, зная Ирину Леонидовну, могу смело поставить мою первую генеральскую пенсию, что она просто меня разыгрывает и тихо про себя посмеивается.

– Соскучился, – мы тоже не лыко шиты. Получите ответочку.

В трубке повисло красноречивое молчание. Я уже было подумал, что перегнул палку, переоценив психолога и поставив женщину в неловкую ситуацию, как услышал весёлый, звонкий смех.

– Не ожидала, капитан, от вас подобных признаний. Удивили.

Вот и гадай после этого кто кого уделал. В который раз убеждаюсь, с женщинами связываться – себе дороже. Всё, баста, хватит на сегодня юмора.

– По какому вопросу звоните, Ирина Леонидовна? – я решил включить «бюрократа».

Нет, не умею я общаться с людьми. Постоянно хамлю, грублю, оскорбляю. Что со мной случилось? Помню, раньше был совершенно другим человеком. Издержки профессии скажите вы и будете отчасти правы. Общение со всяким отребьем даёт о себе знать. И что же делать? Может к психологу записаться?

– Кирилл, если вы не в настроении общаться, я могу позвонить в другой раз, – мягким голоском проворковала Ирина затаив в душе обиду. Уж я-то её знаю, меня не проведёшь.

– Давайте сейчас. Если начали разговор, доводите его до конца, – я вдруг отчего-то смутился и совсем запутался в мыслях. – Я имел в виду до его логического завершения.

Полный идиот. Чего я несу? Стыдоба какая. Ну, всё, сейчас обзовёт хамом и бросит трубку. И будет права.

– Я поняла. Могли не уточнять, – всё с той же иронией ответила Томашевская. – Давайте так, вы сейчас сделаете глоток кофе, пока он совсем не остыл, соберётесь с мыслями, и я продолжу. Договорились?

– Договорились.

Я чисто машинально обернулся. Томашевской за спиной, конечно же, не было. И в окно она не заглядывала, что было бы уже совсем дико, если учесть, что мой кабинет находится на втором этаже. Тогда откуда она узнала про кофе?!

– Говорите, – пить я всё же не стал.

– Может, лучше я зайду? По телефону не очень удобно общаться.

– Заходите, – милостиво разрешил я, вновь разворачиваясь к компьютеру. Незавершённая «косынка» терпеливо ожидала моего следующего хода. – До встречи.

Не успел я положить телефон на стол, как в дверь деликатно постучались. Что же это такое? Дадут мне сегодня поработать или нет?

– Войдите.– Прибавив в голосе громкость, выкрикнул я и на всякий случай выключил монитор. Незачем посторонним людям видеть, чем я тут занимаюсь. Может, я изучаю архив МВД под грифом «Совершенно секретно». Всё строго, как учил капитан Жеглов – кто бы ни вошёл в кабинет, папки закрываем, листы переворачиваем.

Дверь открылась, явив моему удивлённому взору Томашевскую.

– Ещё раз здравствуйте Кирилл, – приветливо улыбнулась мне Ирина.

– Здравствуйте, – хмуро буркнул я единственное, что мне оставалось.

Так вот посмотришь на нас со стороны – идеальные напарники. Добрый и злой. Оптимист и пессимист. Ох и Ах.

От неожиданного сравнения я невольно хмыкнул. Лишь бы теперь доктор на свой счёт не приняла. Но вроде пронесло.

– Извините за вторжение, – вполне правдоподобно покаялась Ирина. – Я к вашим коллегам приезжала, гляжу, вы в коридоре кофе берёте, решила зайти. Не помешала?

Если быть до конца откровенным, то я и сам для себя это пока не решил. С одной стороны я являюсь заслуженным обладателем тяжёлого, скверного характера. А главное переменчивого. Я могу с лёгкостью найти общий язык практически с любым человеком и в тоже время замкнуться в себе и стать неразговорчивым бирюком. Очень не люблю когда мне навязывают своё общество и лезут с разговорами, когда я к этому не готов. Именно это у Томашевской получается лучше всего. И это меня слегка напрягает.

А с другой стороны Ирина была мне очень симпатична. На столько, что даже пугала.

– Присаживайтесь, – я кивнул на стул возле рабочего стола. – Рассказывайте.

Ирина присела, с манящей элегантностью закинув ногу на ногу. Конечно не Шерон Стоун, да и брюки смазали эффект, но основной инстинкт никуда не денешь. Главное не акцентировать внимание на белой полупрозрачной кофточке.

– Кирилл, вы помните татуировку на руке Артёма и Вениамина? – с вопроса начала разговор Ирина.

– На память пока не жалуюсь, – заинтригованно похвастался я. – Обычные наколки, что с ними не так?

– Начнём с того, что молодые люди делают тату по разным причинам. Во-первых, для красоты, – начала свой ликбез доктор. – Однако в нашем случае этот вариант не подходит. Изображения тузов были ужасающего качества, явно выполненные рукой непрофессионала.

– Согласен. Что, во-вторых?

– Во-вторых, тату призвана подчеркнуть индивидуальность и независимость человека. Кроме того она очень много говорит о характере, интересах и даже сфере деятельности своего обладателя.

– Предположим, – я сделал умное лицо, словно сам всё это прекрасно знал и до того. И вообще, всё, что касается татуировок и их символики я ас, профи и кандидат наук. Практически докторскую защищал. – В чём подвох?

Томашевская поёрзала на стуле, задумчиво постучала крашеными ноготками по полированной поверхности стола и наконец, определившись с выводами, произнесла:

– Второй пункт нам тоже не подходит.

И замолчала, глядя в окно. Как издевается. Я теперь гадать что ли должен, что у неё там на уме?!

– Почему? – терпеливо процедил я сквозь стиснутые зубы.

– Одна и та же татуировка у двух друзей это уже не индивидуальность. Тут скорее общие интересы, – Ирина открыла сумочку и достала сложенный в четыре раза лист бумаги. – Вот. Я навела справки, кто и для чего делает наколку в виде туза пик.

Доктор развернула листок и протянула его мне. На нём красивым женским почерком было написано:

1. Криминал. Вор в законе.

2. Азартные игры. Шулер.

3. Оккультизм. Эзотерика.

– И что это нам даёт? – спросил я, отложив листок в сторону. Хотя мысли были о другом – стоит сказать Ирине, что она занимается ерундой или дать поиграть в детектива? В первом случае может обидеться, во втором зазря потратить кучу времени. Дилемма, однако. Почти, как у Гамлета.

Томашевская, записав мой задумчивый вид на свой счёт, что, по сути, было верно, с пылом и жаром истинного энтузиаста принялась объяснять мне детали:

– Криминальная тема отпадает сразу. Право на такую татуировку имеют только могущественные, авторитетные воры в законе. А наши молодые люди даже не привлекались, если не считать мелкие хулиганства Артёма.

– У него этой мелочи с запасом на двоих, – уточнил я, припомнив сколько раз его задерживали за пьянку в неположенном месте, дебош и ночные гонки. Другому уже давно влепили бы пару лет с отбыванием в колонии-поселении, но Сорокин-старший всегда умудрялся отмазать сыночка даже без условного срока.

– Всё равно этого недостаточно.

Тут я с доктором был полностью согласен.

– Что по второму пункту?

– Здесь тоже всё просто. Туза пик на руке обычно накалывают профессиональные картёжники. Считается, что он приносит удачу.

– Вот, это уже похоже на правду, – похвалил я Ирину. – Мажоры славятся своим пристрастиям к азартным играм.

Глубоко капнула сыщик-любитель. Возможно это зацепка. Предположим, что Артём проиграл солидную сумму, просить деньги у отца побоялся или тот не дал, вот его и убили. А Вениамин? Тот же фокус. Проигрался и согласился убить друга в счёт списания долга. Потом под гнётом угрызений совести наложил на себя руки. Звучит, вроде, правдоподобно.

– Возможно, – Томашевская вновь задумчиво постучала ноготками по столешнице. – Хотя Вениамин увлекался шахматами, Артём бильярдом. Не похожи они на карточных игроков.

– Одно другому не мешает, – резюмировал я, решив пока придерживаться этой версии. – Кстати, откуда информация об их увлечениях?

– Поговорила с друзьями ребят, – укоризненно посмотрев на меня, ответила Ирина.

Понятно. Камень в мой огород. В непрофессионализме обвинила. А зря. Помнится я и сам хотел с ними пообщаться, но после покушения Шилова дело дальше не пошло.

– Я так понимаю, лично вам больше нравиться третий пункт, – уязвлённый за живое я решил не стесняться язвительного тона.

– Восхищаюсь вашей проницательностью и способностью к аналитическому восприятию действительности, с детальным разбором существующих фактов.

Кучеряво загнула. Или я дурак, или лыжи не едут. Одно из двух. Ибо я не понял ни единого слова. Хотя сомневаюсь, что в них был какой-то смысл. Скорее всего, дипломированный психолог на ходу сочинила этот набор слов, чтобы достойно ответить на мой язвительный выпад.

– И не надо лохматить бабушку, – я строго погрозил пальцем, бессовестно копируя подполковника Сабурова.

И тут мы оба рассмеялись.

Именно в такой деликатной, я бы даже сказал пикантной ситуации нас и застал старший лейтенант Кириленко.

– Анекдоты травим? – со скорбным лицом высказался Егор. – У нас труп. Поехали.

Говорила мне бабушка, много не смейся, может заворот кишок быть и вообще плохая примета. А плохие приметы, в отличие от хороших, имеют свойство сбываться.

– Работа, – развёл я руками, выразительно посмотрев на Томашевскую. – Договорим в следующий раз.

– Да, конечно, – Ирина встала со стула, верно истолковав мои слова. – До свидания.

– Приятно было пообщаться, – кивнул я на прощание.

– Честь имею, – видно насмотревшись исторических фильмов Кириленко, учтиво приподнял несуществующую шляпу.

Юморист, блин. Ещё бы каблуками кроссовок щёлкнул.

– Рассказывай, – велел я Егору, когда за доктором закрылась дверь, и двумя глотками допил остывший кофе. – Что произошло?

– Я тебе, что вечерние новости? – удивился на меня Кириленко. – На месте разберёмся.

Место это оказалось дальним запущенным углом двора хрущёвской пятиэтажки. И там уже вовсю кипела работа. Возле натянутой ленты было выставлено оцепление, с задачей предотвратить возможные попытки охочего до зрелищ праздно шатающегося населения вмешаться в работу следственной группы. Наш штатный криминалист дядя Вася, в миру и по ксиве Василий Николаевич Разгуляев, сидел на четвереньках возле тела убитого мужчины и вполне себе профессионально шмонал у того карманы. Рядом с дядей Васей околачивался незнакомый ещё совсем молодой лейтенант, во все глаза заинтересованно наблюдая за работой «карманника».

– Приветствую, – поздоровался я. Кириленко просто молча пожал лейтенанту руку и кивнул криминалисту. – Что тут у нас?

– У нас тут труп, – в своей излюбленной манере проворчал Василий Николаевич. В обычной жизни вполне себе нормальный, адекватный мужик во время работы он превращался в вечно недовольного зануду.

– Личность установили? – поинтересовался я, разглядывая тело.

Худощавый мужчина среднего роста. Короткостриженый брюнет с большим обилием седых волос. На лице щетина, впалые щёки, сеть мелких морщинок. Возраст на вид далеко за полтинник, но есть подозрение, что пагубный образ жизни сильно прибавил годков. А вредные привычки были, это видно по жёлтым никотиновым пальцам на правой руке, винного амбре исходящего от трупа и вообще по лицу. Хронических алкоголиков видно из далека.

Одет мужчина был в потёртые мятые штаны, далеко не новую футболку с какой-то надписью на заморском языке и резиновые тёмно-зелёные сланцы на голых грязных ногах. На бомжа вроде не похож, но не профессор это точно.

– Алексей Нефёдов, пятьдесят два года. Проживает в этом доме на третьем этаже, пятьдесят вторая квартира, – доложился лейтенант. По всей видимости, он был местным участковым.

Я посмотрел на дом. На углу красовалась новенькая табличка с адресом «Автопарковый проезд. 52». Вот и не верь после этого в магию чисел.

– Причина смерти? – спросил Егор и, выразительно кивнув на лежащую возле трупа бутылку с остатками содержимого, высказал свою догадку: – Отравился палёной водкой?

– Отнюдь, молодой человек, – не согласился с ним наш эксперт. – Смерть что ни наесть насильственная.

Только сейчас я обратил внимание на неестественно повёрнутую голову.

– Свернули шею?! – утвердительно заключил я.

– Вот именно. Причём с переломом шейных позвонков, – с каким-то детским восторгом сказал дядя Вася и поделился своим опытом: – В моей практике это впервые.

– Как впервые? – опешил участковый лейтенант.

Честно признаться для меня и судя по выражению лица Кириленко для него тоже, откровение криминалиста было не менее неожиданным.

– Ты разве не знаешь, как впервые бывает?! – огрызнулся на покрасневшего лейтенанта Разгуляев и, встав с четверенек, стянул с рук перчатки. – Это только в крутых боевиках главный герой злодеям шеи, как цыплятам сворачивает. В реальной жизни для этого требуется просто фантастическая сила способная, к примеру, сдвинуть четырёхсот килограммовый камень с места. Ты сможешь эти сделать?

Участковый смутился. Я его вполне понимаю, попасть впросак перед коллегами… Хотя лично я, этого тоже не знал. Хорошо ещё сам по дури не ляпнул. А ведь вертелось на языке. Так что не обессудь, молодой, сегодня в дураках ходить тебе.

– Не смогу, – признался в своей немощности лейтенант. – А как же тогда…?