Kitobni o'qish: «За гранью реального»

ДЕВУШКА В СЕРОМ

Эта странная история произошла с Олесей ранним январским утром несколько лет назад. И оставила после себя очень странное чувство ирреальности происходящего. И, несмотря на прошедшие годы, она до сих пор помнила о ней и время от времени снова задавалась вопросом: а что это вообще такое было?..

В те уже почти хрестоматийные времена Олеся работала директором магазина «Южный Двор». И вот однажды, как уже было сказано, ранним январским утром, бежала она на работу. Времени было примерно без пятнадцати девять; магазин необходимо было открыть через четверть часа. Так что время еще было, но не сказать, чтобы слишком много.

Сам магазин находился на первом этаже довольно длинного жилого дома, в котором весь этот этаж занимали различные помещения, сдаваемые в аренду. Вход в него располагался не слишком удачно, – довольно далеко от остановки, рядом с которой Олеся обычно переходила дорогу. Эта остановка как раз находилась на одном конце дома, а сам магазин, соответственно, на другом. Расстояние составляло метров сто, – или около того.

Олеся не шибко торопилась на работу. Несмотря на то, что магазин в девять нужно открывать, а ей до этого еще необходимо было кое-что сделать, смысла спешить не было. В конце концов, для этого в смене был еще и продавец, тогда как Олеся планировала заняться своими непосредственными обязанностями.

На улице вокруг был легкий полумрак; еще не совсем рассвело. Но видимость на окружающем Олесю пространстве была отличная. Несмотря на отсутствие фонарей, – в этом спальном районе они вообще были редкостью, – дорога просматривалась четко, потому что вокруг лежал белый снег, и от него было светло. Утро еще было достаточно раннее, поэтому вокруг Олеси, – в пределах обозримости, – не было больше ни одной живой души. И это было совершенно не удивительно, потому что все нормальные люди в данный момент отсыпались на рождественских каникулах. Ну, а кому не повезло… Те бежали сейчас на работу. А сделать сегодня предстояло очень много, и Олеся по дороге как раз прикидывала, с чего лучше всего начать, чтобы все успеть…

На какой-то момент Олеся задумалась и, очевидно, погрузилась в эти свои размышления целиком и полностью, потому что не сразу заметила, как на дорожке появился еще один человек. А увидев, очень удивилась. Навстречу ей спешила девушка. Она пока находилась еще очень далеко от Олеси, но шла по той же самой дорожке. На ней была серая курточка и шапочка; через плечо была перекинута черная сумочка. Олеся подумала, что она очень похожа издалека на одну из ее продавцов – Свету, – и, по смыслу, это действительно должна была быть она.

Очевидно, в тот момент Олеся еще не совсем проснулась, – она вообще по утрам чувствовала себя зомби, – потому что она почти не задумалась о том, откуда эта девушка вообще взялась на дорожке?.. Эта мысль лишь промелькнула где-то в самом дальнем уголке ее мозга и тут же забылась. Хотя удивиться этому стоило, и всерьез. Как уже упоминалось, еще буквально секунду назад поблизости, – насколько позволял обзор, – не было ни одной живой души. А местность вокруг просматривалась на многие десятки метров, и вообще-то Олеся точно была уверена, что еще мгновение назад этой девушки не было…

Олеся предположила, что, судя по всему, Света вышла из автобуса на следующей остановке и поэтому теперь подходила к магазину с другой стороны, ей навстречу. Странно все-таки было только то, что Олеся прозевала тот момент, когда она переходила дорогу, – потому что вся эта еще несколько секунд назад совершенно пустынная дорога была перед ней, как на ладони. Но эта разумная мысль тоже как-то вскользь мелькнула в сознании Олеси и тут же испарилась, потому что, в принципе, не имело смысла гадать, что да как, если вот она, Света, уже перед ней… Ну, очевидно, она просто задумалась и не заметила ее, – так, наверное, бывает… Слишком много проблем накопилось, отвлеклась, не увидела…

Тем временем девушка уже поравнялась с входом в магазин, тогда как сама Олеся еще находилась от нее метрах в тридцати. Она попыталась привлечь внимание Светы, подняла руку в приветственном жесте, помахала, заулыбалась… Вот только сама Света почему-то на это вообще никак не отреагировала, не улыбнулась, не помахала в ответ, не задержалась на месте, чтобы дождаться свою начальницу… Это было, конечно же, странно, но, очевидно, она тоже задумалась в этот самый момент о своих насущных проблемах, которых у нее был, как знала Олеся, полон дом. Олесю это даже не особенно и удивило в тот миг. Она знала, что Света была девушкой весьма рассеянной, – из тех, кто вообще всегда слегка на своей волне. Так что в том, что она не видела ничего вокруг себя, тоже, в принципе, не было ничего удивительного. Да и не в первый раз такое происходило…

Олеся уже даже рот открыла, чтобы негромко окликнуть ее, – благо, двигалась она быстро, и между ними тем временем осталось всего метров двадцать. Света, по-прежнему не замечая своего директора, – или делая вид, что не замечает, – наклонилась к сумочке, опустила в нее руку… Олеся поняла, что она достает ключ от входной двери. А Света, так и не подняв на нее глаза, свернула к крылечку магазина…

Вот тут Олеся, признаться, слегка обалдела. Она была уже совсем рядом, и не заметить ее реально было уже попросту невозможно. В ее голове в последние секунды еще успела промелькнуть мысль о том, что, может быть, Света просто за что-то на нее обиделась, вот и делает теперь вид, что не замечает?.. Но, насколько Олеся помнила, вчерашний день прошел совершенно нормально, и никаких поводов для ссор или недопонимания не возникало…

Ну, да ладно, – как уже упоминалось, Света вообще по жизни была девушкой с некоторыми странностями… Олесе до нее уже всего метров десять оставалось. Само крыльцо магазина было скрыто от Олеси большой колонной, выступающей вперед, поэтому в тот момент Свету Олеся уже не видела. Но она успела еще подумать на последних шагах, что как раз к тому моменту, как она подойдет, Света уже все замки успеет открыть, они с ней вместе магазин с сигналки снимут, войдут, смену откроют…

С этими вполне безобидными мыслями Олеся выскочила из-за колонны, которая скрывала от нее крыльцо магазина, уже открывая на ходу рот, чтобы поздороваться, и…

Просто в ступоре замерла, как соляной столп, не в силах сделать больше не шага. Разум просто отказывался принимать то, что видели глаза…

На пороге магазина никого не было. Совершенно никого. Ни одной живой души. Или неживой. На входной двери висел огромный навесной замок, который, разумеется, никто еще даже и не пытался открыть. Более того, – было совершенно очевидно, что никто не сворачивал к их магазину уже, по крайней мере, очень много часов. Выпавший за ночь снежок успел хорошо запорошить порог, – и на нем не было ни единого, – вообще, ни единого!.. – следа…

Олеся была настолько ошарашена, что забыла даже испугаться. Это уже потом она запоздало сообразила, что ей следовало хотя бы дождаться еще кого-нибудь из девочек, чтобы войти в магазин вместе с ними. Но в тот миг она, все еще совершенно ничего не понимая, словно на автопилоте, открыла все замки, вошла в магазин, сняла его с сигнализации, включила свет, спокойно прошла через все немаленькое пустое помещение к своему кабинету и, как ни в чем не бывало, занялась своими делами.

Через несколько минут пришла Света. Олеся услышала, как открывается дверь, и вышла к ней навстречу. И уставилась на нее, наверное, как баран на новые ворота, потому что только в тот миг до нее окончательно дошла некая сверхъестественность происходящего.

Ничего не понимающая Света в ответ тоже уставилась на нее примерно таким же образом.

На самом деле, Олеся не просто так во второй раз замерла, как соляной столп. На Свете была серая курточка и шапочка, через плечо была перекинута черная сумка… Это действительно была она!.. Кроме шуток, – это, вне всякого сомнения, именно ее Олеся видела десять минут назад спешащей ей навстречу!..

Заранее упреждая любые вопросы, которые могут возникнуть по поводу адекватности моей героини, могу сказать лишь о том, что при многократных обследованиях и проверках у многочисленных врачей, которые ей приходилось проходить в течение жизни, никаких проблем с психикой у нее выявлено не было. Олеся почти не пила спиртного, – бокал шампанского в Новый год едва ли можно посчитать серьезным поводом для алкоголизма, – так что эта причина тоже сразу же отпадает. Различные запрещенные вещества она вообще не пробовала ни разу в жизни, – поэтому списать происходящее на их действие тоже не получится…

Из последующего разговора со Светой Олеся поняла, что та действительно только что приехала, а не отсиживалась где-нибудь под порогом в укромном месте. Причем, из автобуса она выходила на той же остановке, что и Олеся, – то есть, шла в одном направлении с ней, а не навстречу. И Света тоже застыла в недоумении, когда Олеся рассказала ей о том, что видела ее своими глазами, идущей по дороге к магазину. Света уже достаточно хорошо знала Олесин характер и понимала, что все это вовсе не шутка…

При этом разумом Олеся, конечно же, прекрасно осознавала, что видела тогда вовсе не Свету. Но кто же тогда это был?.. И, самое главное, куда он, этот неведомый кто-то, потом испарился?..

Несмотря на прошедшие с того дня годы, Олеся так до сих пор и не поняла, что это такое было. Она вообще всегда была склонна к мистическим объяснениям происходящих вокруг странных событий, поэтому готова была приписывать им любые сверхъестественные причины. Олеся согласна была поддержать любую версию: параллельные миры, другое измерение, прошлое, будущее… Все, что угодно, – каким бы невероятным, на первый взгляд, это не выглядело…

Она была уверена точно только в одном: в то утро ей навстречу шла девушка в сером. И она видела ее очень четко и ясно своими глазами. Она ее не придумала, и эта девушка не была плодом ее разыгравшейся фантазии. Она просто была…

И она до сих пор стоит у Олеси перед глазами…

С того дня они еще долго все подозрительные звуки и шорохи в магазине списывали на девушку в сером. И радовались, что она у них хотя бы не вредная, не безобразничает и товар с полок не сбрасывает…

И все-таки, хотелось бы до конца понять, что это было?..

ПОДРУЖКА

В школьные годы у Олеси была подружка, которую звали Ира Лебедева. Они с ней довольно тесно общались с самого первого класса. Можно было сказать, дружили. При этом Олеська никогда не строила никаких особых иллюзий по поводу крепости и долговечности этой их странной дружбы, – ну, разве что в самом начале, когда она была еще совсем маленькой, наивной и неискушенной.

Как она поняла, уже став взрослей, на самом деле Ира всегда ненавидела ее лютой ненавистью. Не спрашивайте, за что, – это, к сожалению, так и осталось для Олеськи тайной за семью печатями. Сколько раз Ира с удовольствием подставляла и предавала ее, – было и не сосчитать. Неоднократно она зачем-то объединялась с другими девочками и “дружила против Олеськи”, – об этом самой Олесе впоследствии вообще даже и вспоминать-то было смешно. Хотя в те моменты смешным это ей вовсе не казалось, – напротив, было очень грустно и тяжело. Причем, – ну, ей-богу!.. – сама Олеська так и не поняла причину всего этого. Ни разу, – по крайней мере, осознанно, – она ничем не обидела свою одноклассницу. Просто та почему-то реально ее терпеть не могла.

И при этом они, типа, “дружили”.

Причем, цену этой ее “дружбы” Олеся прекрасно осознавала даже тогда, в те годы. Но ведь надо же было хоть с кем-то хотя бы изредка общаться на переменах, – а Олеся и так большую часть времени проводила в гордом одиночестве, не слишком желая сближаться с другими одноклассниками. Поэтому, когда Ира, в очередной раз “надружившись против нее с другими девочками”, снова зачем-то пыталась начать общаться, Олеся ее не отталкивала.

Ира Лебедева была девочкой очень красивой и умной. Все годы обучения в школе она была круглой отличницей, – на радость учителям и на гордость родителям. Она рассказывала, что целыми днями только учит и учит уроки, – ничем другим ей, якобы, мама с папой заниматься просто не позволяют. Олеся тоже училась хорошо, практически на одни пятерки, но без такого фанатизма, разумеется. У нее всегда были и другие интересы, помимо школьной программы. Олеся занималась спортом, очень любила читать; она была любознательной от природы, и поэтому ее увлечения часто менялись или дополнялись. Животные, путешествия, музыка, изобразительное искусство, кинематограф… Честно говоря, в те годы не было, наверное, ни одной отрасли, к которой Олеська не проявляла бы интерес, – в той или иной степени.

Иру это тоже почему-то всегда бесило. И она умела между делом очень тонко намекнуть, как она презирает все эти увлечения одноклассницы. Скажет аккуратно какую-нибудь гадость, – например, как ей противен нравящийся Олеське певец или актер, – и внимательно смотрит на нее, с невинным видом ожидая реакции. Типа, – а что такого я сказала?.. Я же тоже имею право на свое мнение?..

Или временами она могла, как бы мимолетно, упомянуть о том, как ей мерзко смотреть на всех этих спортсменов, бегающих по стадиону, как стадо идиотов. Мол, ее просто наизнанку выворачивает, как только она представит, какие они все потные, грязные, вонючие… И как их самих от себя не тошнит?..

И снова хитро так покосится на Олеську, прекрасно понимая, что та от ее слов чувствует себя не в своей тарелке…

При этом гигиену Олеся соблюдала всегда и принимала душ после любых занятий спортом, – а также каждый вечер перед сном. Хотя во времена их беззаботного босоногого детства вообще не было принято мыться слишком часто… Одежду Олеся тоже меняла регулярно, так что ни грязной, ни потной, ни вонючей она уж точно никогда не была, но определенные комплексы от этих высказываний одноклассницы у нее всегда пробуждались, и она невольно зацикливалась на том, нет ли в словах заклятой подруги зерна правды?.. Еще больше Олесю задевало, когда Ира невзначай, но регулярно намекала на то, что ее родители просто не позволяют ей тратить драгоценное время на всякие дерьмовые книги, которые читают только ненормальные, – такие, как Олеся, опять же надо полагать, – и гораздо лучше и полезнее посвятить все это время учебе…

Все эти постоянные камешки в Олесин огород были для нее, разумеется, не слишком приятны и даже весьма болезненны. Но так уж вышло, что как таковых подруг у нее в те времена не было от слова вообще, – а надо же действительно хоть с кем-то иногда общаться на переменах… Поэтому чаще всего Олеся старалась просто игнорировать ее подначки, чтобы Ира не почувствовала, что делает ей… да нет, даже не больно… Просто обидно иногда бывало действительно очень сильно, и скрыть это не всегда удавалось. И Олеся, в свою очередь, тоже с возрастом научилась, в отместку, подначивать Иру, нарочно задевая ее больные места, которых у той тоже было не сказать, чтобы мало. Ира очень сильно обижалась, чуть ли не до слез. Олеся прекрасно видела это. Никакой радости ей это не доставляло, – так только, легкое удовлетворение из-за того, что ей удалось отплатить обидчице той же самой монетой. Но Ира почему-то даже ни разу не посмела сказать ей об этом или как-то иначе поставить ее на место.

Хотя самое разумное и правильное в такой ситуации было бы попросту перестать общаться. Но этого Ира тоже почему-то не торопилась делать.

Вот так они и “дружили” многие годы…

Но все это так, предыстория, – чтобы просто было хоть немного понятно, какого рода отношения их связывали. Присказка, – если можно так сказать.

В девятом классе к ним, в их дружную компанию, прибилась еще одна девочка, Аня. И вот однажды они шли как-то все вместе по улице. При этом троицу они представляли собой весьма колоритную. Ира из них тогда была самой крупной, на целую голову выше Олеси, чей рост составлял примерно сто шестьдесят сантиметров, и немного полноватой. А Аня, наоборот, была ниже Олеси, – так же примерно на голову, – и по телосложению была необычайно худенькой и хрупкой, – ну, прямо в чем душа держится, как про таких тогда говорили.

Несмотря на то, что они все были ровесниками, Ира выглядела намного старше своих четырнадцати лет, а Аня, наоборот, чуть младше.

Навстречу им по довольно широкой дорожке шли трое пацанов. На вид им было от силы лет по десять-одиннадцать, – а может, и того меньше. Довольно противные и мерзкие, – несмотря на юный возраст, все пороки развития и воспитания, можно сказать, были уже у них на лицах написаны. Но – мелкие и щуплые, так что явной опасности они пока еще не представляли.

Только вот один из них не смог поделить дорожку с Ирой.

Чем она ему так не приглянулась, было совершенно не понятно. Или же, наоборот, слишком приглянулась, – а что, Ира была девушкой довольно привлекательной, – и он, возможно, таким вот странным способом решил привлечь ее внимание. Но только он вдруг с ругательствами попер прямо на нее, – мол, смотрите, какой я крутой бычара!.. И изо всех силенок толкнул ее в грудь. Разумеется, этих силенок было еще весьма маловато, а Ира, в сравнении с ним, выглядела гранитной стеной, поэтому она даже и не пошатнулась. Шедшая рядом Олеся, признаться честно,  поначалу даже и не обратила внимания на этот неприятный момент. Подсознательно она ожидала, что Ира сейчас оттолкнет от себя малолетнего выродка, и они спокойно продолжат свой путь.

Но Ира, вместо этого, зачем-то двумя руками вцепилась в плечи парнишки и застыла на месте.

То, что произошло дальше, в первые секунды просто отказывалось уложиться у Олеси в голове. Она словно наблюдала за всем этим со стороны, не до конца осознавая, что это имеет место в реальности. Выродок начал обеими кулаками лупить Иру по лицу. К счастью, как уже было сказано, силенок у него было еще не так, чтобы много, поэтому никаких серьезных повреждений он ей при этом, вроде как, не причинил. Просто факт оставался фактом. Мелкий гаденыш бил ее и при этом крыл трехэтажным матом, – похлеще, наверное, чем матерый уголовник с тридцатью годами отсидки.

Ира при этом стояла молча, с каменным лицом свекольного цвета, намертво вцепившись в плечи отродья, который вертелся, как уж на сковородке, продолжая мутузить ее кулаками по физиономии, умудряясь при этом пинаться обеими, похоже, ногами одновременно и выкрикивая грязные оскорбления. Олеся и Аня застыли от неожиданности в двух шагах от них. При этом Олеся все еще думала, что вот сейчас Ира отвесит гаденышу оплеуху, отшвырнет его в сторону, и они спокойно пойдут дальше. Но Ира, с напряженным пугающе-красным лицом, на котором, – то ли от прилагаемых усилий, то ли от волнения, – проступили все жилы, продолжала держать малолетнего негодяя так же крепко и по-прежнему молча. А он продолжал бить ее все так же озлобленно и неистово…

Со стороны это, наверное, могло бы показаться жуткой картиной, – если судить только по описанию. Мальчик напал на девочку и в остервенении бьет ее… Два других мелких ублюдка стоят рядом и довольно хохочут, глядя на них и подбадривая дружка замечаниями… И две девочки, замершие в другой стороне, возможно, безумно напуганные и не осмеливающиеся вмешаться…

Только вот на самом деле вся эта дикая ситуация попахивала каким-то нездоровым фарсом. Потому что гаденыш, лупящий свою жертву, почем зря, при этом, в буквальном смысле слова, дышал ей в пупок. О чувствах и эмоциях Ани история, к сожалению, умалчивала, но вот что касается Олеси, – то она, лично, до сих пор не вмешивалась во все это по одной лишь простой причине: она просто никак, – ну, никак!.. – не могла осознать и понять, что ее вмешательство действительно требуется.

Ей все еще казалось, что Ира просто валяет дурака. Вот сейчас она перестанет это делать, даст пинка мелкому ублюдку, и они спокойно пойдут своей дорогой…

Только вот секунды все бежали и бежали. Лицо Иры становилось все более каменным и пугающим; ее глаза выпучивались все сильнее, и это уже начинало казаться со стороны весьма опасным для ее зрения… А гаденыш орал и оскорблял ее все громче и сучил кулачками все ожесточеннее… А его попытки подпрыгнуть повыше и лягнуть ее посильнее уже начали откровенно действовать на нервы…

И Олесе просто надоело любоваться на этого недоделанного Брюса Ли.

Она подошла к ним поближе, взяла паршивца за шкирку, как блудливого щенка, – а габаритами она, напомню, была гораздо мельче Иры!.. – оторвала его от его почему-то беспомощной жертвы и поддала ему для ускорения хорошего пинка под задницу. Он поскользнулся на заледеневшей дорожке, повалился, но тут же вскочил на ноги и с диким воплем оскальпированного индейца, отсидевшего полжизни в российских местах не столь отдаленных, снова попытался наброситься с кулаками, – но теперь уже на саму Олесю. Но это ему было не безответную Ирку лупить безнаказанно; Олеся не стала дожидаться, что этот малолетний выродок еще придумает, и просто отвесила ему еще один пендель, посильнее, чтобы окончательно отбить все желание преследовать их.

И после этого они, наконец-то, спокойно двинулись дальше…

Мелкому выродку хватило, – больше их никто не пытался преследовать.

Ира еще несколько минут молча шла по дорожке все с тем же каменным лицом, с которого понемногу начала сползать апоплексическая краснота. А потом, наконец-то, видимо, посчитала нужным, сквозь зубы, выдавить из себя, не глядя на Олесю:

– Спасибо…

– Господи, Ирка!.. – не удержалась в ответ Олеся, которую буквально переполняли противоречивые эмоции. – Ты хоть что?.. Треснула бы ему, – и все!.. Нельзя же так!.. Нужно же уметь защитить себя хоть немного!..

– Я не могу ударить человека! – дрожащим голосом гордо отчеканила Ира, не глядя на Олесю. И в ее голосе было столько презрения, что та на миг даже опешила, сразу же прекрасно осознав, что все это презрение и негодование направлено именно на нее. Не на оскорбившего и избившего Иру мальчишку, а на нее, Олесю, защитившую ее от него…

Но это было бы слишком невероятно. Поэтому Олеся решила, что просто неправильно истолковала странный тон подруги. И, поскольку она по-прежнему не могла понять причин такого, на ее взгляд, не совсем адекватного поведения Иры, продолжила возмущаться:

– Да он же мелкий; ты его одним пальцем могла отшвырнуть в сторону!.. Он же тебя бьет, а ты даже и не пытаешься защититься!..

– Я вообще не представляю, как можно ударить человека! – ледяным тоном отчеканила Ира, по-прежнему даже и не поворачиваясь в сторону Олеси, и еще более холодно, если это только было возможно, добавила. – Я – не ты!.. Я никогда не смогу ударить другого человека!

И на этот раз в ее голосе снова послышалось столько презрения и отвращения к Олесиной мерзкой персоне, что как-то неправильно понять смысл или перепутать было уже просто невозможно. И после этой ее фразы Олеся попросту сама на какое-то время лишилась дара речи. Нелепый юмор всей этой ситуации заключался в том, что ни драчуньей, ни хулиганкой Олеся в детстве не была. Да, она умела постоять за себя, если ее принуждали к этому, – но не больше. Поэтому разговаривать с ней с таким ядовитым презрением, в принципе, поводов не было ни малейших. Особенно, после того, как она имела глупость заступиться за того самого человека, который сейчас весь дрожал и кипел от возмущения при одном только упоминании об этом ее поступке.

Олеся уже открыла было рот, чтобы сказать в ответ что-нибудь достаточно резкое, – в плане, что пусть, мол, в таком случае, в следующий раз Иру хоть вообще прибьют на ее глазах, – она не станет в это вмешиваться, чтобы остаться персонально для нее хорошей и порядочной. А секунду спустя она просто закрыла его, так ничего и не сказав.

Олеся просто решила, что Ира того не стоит.

С тех пор прошло уже больше тридцати лет, но Олеся до сих помнит ее дрожащий от отвращения голос. И ее снова охватывает бессильная ярость при этом воспоминании.

Ира Лебедева, если ты читаешь эти строки, то знай, что твоя школьная почти подружка Олеська до сих пор корит себя за то, что сдуру дала пинка никчемному хулигану, защищая тебя от него. Она все еще полна раскаяния, и, если бы можно было повернуть время вспять, она ни за что больше не поступила бы так плохо, зная, что это вызовет твой праведный гнев и возмущение. Ты была совершенно права, и Олеся уже тогда признавала это. Да, ни в коем случае нельзя бить другого человека, пусть даже и негодяя, ради тебя. Потому что такая неблагодарная дрянь, как ты, того попросту не стоит.

В тот день Олеся клятвенно заверила саму себя, что, когда тебя будут бить у нее на глазах в следующий раз, она просто спокойно пройдет мимо и отправится по своим делам. К счастью, в жизни этого так и не произошло, потому что Олеся, такая вот вся плохая и ужасная, тем не менее, едва ли смогла бы сдержаться и не вступиться. Даже зная наперед, что тем самым навлечет на себя праведное негодование жертвы.

Слава Богу, но после этого случая Олеся с Ирой практически больше и не общались, а потом судьба и вообще навсегда развела их в разные стороны. Так что отвратительная физиономия плохой Олеси больше не портила настроение хорошей девочке Ире.

И Олеся только лишь надеялась всегда, что в Ириной дальнейшей жизни были достойные подруги, – такие, каких она заслуживала.

Потому что, Ира Лебедева, – знаешь, что Олеська просто мечтала сказать тебе все эти годы?..

Она всегда хотела сказать тебе, что ты – просто свинья.

Неблагодарная свинья.