Откровенно говоря, думала, что после «Синдиката» и нескольких тошнотно-семитских вещей, я больше про Рубину ничего не напишу, ибо она закончилась. В смысле, закончилась, как автор, достойный упоминания. Однако, попалась «Двойная фамилия», и я честно говорю – отличная вещь. Несмотря на нездоровый ажиотаж вокруг барышни, писать она умеет. Когда ей не кажется, что она знает все про Сталина и евреев, короче, когда не лезет в политику, то получается хорошо. Как и многие авторы-женщины, она идеально пишет о семье, психологии отношений муж-жена, дети-родители, особенно удаются ей деталюшечки, просто изумительно прописывает она резкие штрихи на картинах. Диалоги еще, кстати, стоит отметить. Язык яркий, выпуклый, узнаваемый.
Hajm 50 sahifalar
1990 yil
Двойная фамилия
Kitob haqida
Супруги Воздвиженские восемь лет пытались завести ребенка, но все безрезультатно. И вот, когда судьба подарила им долгожданного младенца Филиппа, глава семьи узнал, что малыш не от него…
В отчаянии сначала он принял решение уйти из дома. Но мольбы жены и ее беспомощность не дали ему поступить так жестоко. С каждым днем мужчина все сильнее и сильнее привязывался к ребенку, забывая о том, что в нем текла чужая кровь. Только вот жену простить Воздвиженский так и не смог.
Спустя пять лет семейная и без того залатанная до дыр лодка дала капитальную трещину. Женщина ушла к настоящему отцу ребенка, пообещав бывшему мужу, что он будет носить его фамилию. А о своем появлении на свет уже повзрослевшее дитя узнало только после смерти одного из мужчин…
Купить и читать онлайн книгу Дины Рубиной «Двойная фамилия» вы можете на сайте litres.ru.
Прочитали с мужем повесть «Двойная фамилия» – впечатлила до глубины души! Житейская история о любовном треугольнике рассказана очень вкусным, выразительным языком, без назидания и моральных оценок, с открытым финалом. В этой грустной истории нет победителей, все вершины этого треугольника несчастны, нет ни абсолютно правых, ни абсолютно виноватых. Повесть заставляет задуматься: а вот как повернулся бы сюжет, поступи она так-то…, а он вот так… Рекомендую всем!
Очень хороший язык. Очень хороший писатель. Очень грустная история, пронимающая до слез. И веришь ей. И хочешь, чтобы всем были счастливы вопреки.
Одна из повестей из первого опубликованного сборника Дины Рубиной, юной писательницы тогда. Я вообще с трудом могу поверить, что такой вот рассказ могла написать та молоденькая девчонка. Мне вот 40 лет уже – а я все так же верю каждому слову и каждому повороту сюжета «двойной фамилии». Любимый мой рассказ. Ничего лучше этого Рубина не написала, хотя у нее есть и «Мессия» и более поздние отличные романы, но этот рассказ – не могу обьяснить, она просто гениально его написала, плачу каждый раз, причем на всех страницах подряд (а меня трудно вообще заставить прослезиться). Дина, если вы еще читаете чьи-то ревью: спасибо вам за все, что вы написали и напишете, но за этот рассказ – мой поклон. Почерк гениального писателя – он тут в каждом слове. Спасибо за то, что вы есть.
N I,а "Маньяк Гуревич" читали всей семьёй! А "Русская канарейка"?
Повесть выстроена в форме диалога, речь сына и мысленные монологи отца, ответы на пока еще не поставленные вопросы. Это держит интригу, объяснение которой в середине, а концовка – как начало новой трагедии, новых мучений, открытия новой тяжелой правды, теперь уже не для отца, а для сына.
Сильная вещь, мастерски написана, образец отличной русской прозы.
Izoh qoldiring
А никем не хочу... Нет, правда, никем не хочу быть. Ну, ты меня серьезно спрашиваешь, а я серьезно отвечаю.
Нет, ты не так понял. Не в смысле - плевать в потолок. Не хочу всю жизнь быть к чему-то привязанным: к месту работы, к такой-то квартире по такому-то адресу, к такой-то женщине, записанной в моем паспорте. Это, по сути дела, крепостное право...
– Знаешь, какое мое самое любимое счастье? – пробормотал ты, уже осоловев. – Спать, гулять и кушать…
Всю жизнь насиловать искусство только потому, что у меня неплохо подвешен язык и я прилично разбираюсь в живописи?… Нет уж, спасибо. Существовать в искусстве достойно можно, только создавая что‑то свое.
Ведь они были одни, вдвоем, на всем свете. Беспомощные, они принадлежали друг другу, как косточка принадлежит сливе, и в этом заключалась мощная правда жизни
И я заваривал череду и заваривал ромашку. Заварил бы и черта лысого, лишь бы тебе полегчало.
Kitob tavsifi
Желание выпрыгнуть из навязанных обстоятельств жизни преследовало меня с детства. Может быть, отсюда – неукротимое сочинительство, страсть к хотя бы воображаемым превращениям души, пронзительное желание убежать, исчезнуть, оказаться в другом – времени, доме, городе, народе, пространстве, – с другими чувствами.
Вечная двойственность, постоянное проигрывание еще одного сюжета: «А что, если это было не так, а так?.. Или вот так?» – двойные пути, двойные ходы, двойные имена и фамилии…
Izohlar
144