Kitobni o'qish: «Лучший мир»

Shrift:

* * *

Предисловие

Путешествие по жизни героев в разных ее проявлениях и противоречиях.

В момент пост апокалипсиса передать мысли героев и события, которые могли бы быть и не произошли. Плазмоидные формы жизни, параллельные формы жизни, новая форма жизни. Открытие порталов в День завтрашних историй.

Новые герои в каждой истории появляются внезапно. Потом все закрывается и опять все начинается сначала.

Жанр «Затерянные миры». Монтаж по смыслу, по эмоциям, где выдумка переплетается с реальностью.

Борьба за лучшее будущее, и поиск лучшего мира, где герои ответственны за свой выбор.

«Еще не поздно открывать миры, – Вперед!«(Говоря словами А. Теннисона из «Улисса»)

На фоне утопии – страны без места на карте. Где проявляется человеколюбие героев, многообразие выбора, и где побеждает любовь.

Диалог демократов

Они собрались в доме с мезонином. В одной из гостиных.

Было человек пять друзей, расположившихся свободно на диванах, козетке, креслах вокруг овального стола в небрежных позах.

По краям стола стояли два бронзовых канделябра. В центре рюмки на длинных ножках.

В углу на подставке возвышались английские часы с круглым циферблатом. Из открытой двери проглядывал кабинет с бюро, рабочим столом, напольными часами. На столе виднелся колокол, печать в виде бюста из слоновой кости. А так же бронзовые подсвечники по краям, коробочка для марок, набор для письма.

Мужчины в костюмах и сюртуках курили сигары и трубки. Все собрались за большим овальным столом. Чужая жизнь проскальзывает сквозь пальцы, сквозь пепел.

Художник Пауло Мендес с небольшой светлой бородкой достал альбом и карандаш из кармана и начал делать зарисовки друзей.

Сравнивая короткие стрижки Склярского в пенсне и доктора Одинцова, с бакенбардами и манжетами на запонках Турбина и Дуброва, вертящего лорнетом.

В их кругу ценилось англоманство.

Галстуки были безупречны, и скалывались на груди булавкой с жемчужиной или драгоценным камнем. Впрочем, возможно, и поддельным.

Пуговицы на рубашках, жилете так же были из драгоценных камней. Либо, из поддельных украшений, (по желанию) под жемчуг, золото и бриллианты.

Коротко-стриженные волосы, небольшие усики, небрежная улыбка, равнодушное обращение.

– Предоставляю вам решать этот вопрос господа социалисты-утописты, – безапелляционно заявил Дубров, продолжая вертеть свой лорнет вокруг пальца.

– Нет, нет, вам. Нет, вам, господа либералы. – Воскликнул не без ехидства Склярский, поправляя на носу «двойной лорнет» (пенсне).

– У вас не хватает полета мысли, смелости.

– Вы не так ставите вопрос.

– А вы подумали, что будет потом, господа? – товарищи?

– Мы все вылетим в трубу. – Задумчиво произнес доктор Иван Одинцов.

Раздался смех.

– Очень смешно. – Посмотрел на всех Дубров через лорнет как через лупу.

Доктор подошел к белой изразцовой печке напротив, приложив к ней ладони.

Свет приглушенной лампы играл в зеркалах напротив. Бумажные зеленые обои с портретами на стенах с бликами света.

– Вам холодно? – Спросил Дубров, куря сигару.

На ленте у его бархатного жилета свисал лорнет. Он небрежно сбросил пепел.

Мерцающий свет бронзовой люстры и канделябров отражался на поверхности вытянутого стола темного дерева. Мебели вытянутых пропорций, развешенных на стенах картинах.

– Да, знобит.

– Согрейтесь, выпейте, – предложил Дубров, пододвигая к нему бокал с красным вином.

– Благодарю. – Доктор медленно возвратился на свое прежнее место.

– Но нам надо действовать, ДЕЙСТВОВАТЬ (несмотря ни на что). – Сказал, проявляя нетерпение Турбин. Метался неуверенный взгляд за оправами роговых очков.

– А, расхлебывать, как видно, будут другие? – С небрежной улыбкой сквозь усики, заметил Склярский.

– Да, да. А нам за это еще и памятник поставят. – Произнес Дмитрий Турбин с какой-то горечью, не смотря на свою молодость.

– Не дождетесь. – Как бы отрезал Склярский, который, вообще был очень резок. И выражался всегда соответственно.

– Зря вы так, зря. У вас не хватает политического кругозора. – Продолжал Дмитрий, который начинал уже терять терпение.

– Да, бросьте Вы спорить – Кто-то, кажется, Петр Дубров на правах хозяина дома, встал и заходил вокруг стола. – Надо выходить на баррикады, – сказал он, как бы ставя точку в споре.

– Батенька, а вы готовы в тюрьму сесть? Я вас спрашиваю. – Опять Склярский обратился, склонившись над Дмитрием Турбиным.

– Еще раз заявляю, одной пропагандой ничего не добьемся. Надо действовать.

– А я заявляю, уймите его.

– Не запугивайте. – Снова вмешался Дубров.

– Я предлагаю дуэль. – Заявил после паузы Дмитрий Турбин, считая себя оскорбленным.

– Вы фанатик, чисто фанатик. – Почти кричал Склярский, его лицо при этом покрылось красными пятнами.

– Предпочитаете фехтовать на шпагах, стрелять из пистолета? – Спросил, Петр Дубров, выдыхая сигарный дым.

– Оставляю выбор за вами. – Не поднимая головы, отвечал Казимир Склярский.

– Не злоупотребляйте моим терпением, уймитесь. – Он помолчал. – Завтра в восемь. У загородной заставы. Вы с нами, доктор?

Обернувшись, Дубров посмотрел на доктора.

– Да, с вами, – тихо ответил д-р Одинцов, дотронувшись пальцами до своей короткой бородки.

Пауло Мендес закрыл свой кожаный альбом зарисовками. Портреты в овальных рамах смотрели на него со стены с зелеными обоями.

Сон Дмитрия

Улыбка солнца, сквозь тучи.

Узоры солнца. Узоры на солнце.

Полковник Жабинский мог их расшифровывать или читать, кто знает?

Вверху отпечатался сквозь облака лик или облик Георгия Победоносца с копьем наперевес на коне.

(Этот неутомимый полковник Жабинский).

Вечно преследует. Зачем он здесь?

– Ну, зачем мы встретились, ведь ты же не попадаешь в мою вселенную? Это исключено.

– Я так захотел.

Потом все закрылось.

Где он очутился? Почему так темно? Неужели в тюрьме.

Свисающая паутина с зарешеченного окна. Непроглядная тьма. В окне луна.

Каменный пол с громадными каменными плитами. Голые стены, покрытые плесенью.

Пауло Мендес, соглядатай и провокатор, четко написал свой донос.

…Спешу сообщить, что вышеозначенные господа, совершили противоправные действия (учинили заговор) под видом собрания друзей.

Спешу уведомить, и т. д. и т. д.

Час оживления

Полковник Жабинский воплощался в разных образах.

Легкая оторопь сквозит в его лице.

– Как он оказался здесь?

Как он мог находиться в нескольких местах одновременно… Или это умело расставленные кадры (Двойники).

– Что ты можешь? – Звучал где-то голос.

– Только изменить мир. Или принять его.

– Так же и все. Они вынуждены жить только час, каждый в своем сюжете.

– А разве мы тоже не вынуждены жить каждый в своем сюжете, а мечтать, может быть, о другом? – Возражал мысленно полковник.

– Да, так оно и есть. Но на это где-то есть Ликвидатор ненужных сюжетов. Он стирает ненужный сюжет. Он отслеживает их все время. Отслеживает вирус. Через определенный интервал – обновление.

Рывок в многомерное время. Где присутствуют гости из других эпох.

Обжигающий глоток свежего воздуха в легкие.

Потом была Морелла. Что связывало его с этой женщиной?.

Конечно, она выглядела сногсшибательно. Черные, волнистые волосы с легким синеватым отливом, матовое лицо.

Глаза с косым разрезом из-под длинной челки.

Гибкая фигура, затянутая в какой-то комбинезон черного цвета, похожий на вторую кожу.

Полковник Жабинский нехотя облачался в костюм, похожий на скафандр, весь ребристый, точно обтекающий тело.

Она помогала ему облачаться в костюм.

– Позволь быть с тобой, и даже любить тебя, – сказал он с легкой насмешкой.

– Как я могу запретить. – Она ответила так же.

Живое подвижное его лицо притягивало.

Карие глаза, чуть глубже посаженные, скулы с легким коричневым оттенком. Коротко остриженные черные волосы. Весь он был один порыв и движение.

Пора было действовать

Подумал он не без иронии. Жабинский медленно поднимался.

В темной массе облаков, так ему казалось, появились небольшие светлые просветы, похожие на чьи-то яркие немигающие глаза.

Пора было действовать.

Перед ними был мост и два берега, его соединяющие, (прошлое и будущее)..

Полковник Жабинский, (он, по своему любил эту женщину), хотя где-то и презирал и даже боялся за ее паранор-мальные способности.

Она была его т. н. Пифией, предсказательницей событий.

Бескомпромиссный ответ ждал их впереди. Казалось, они были уже наполовину в другом мире. (Она звала его туда).

Они проходили мимо колышущихся белых шаров и белых облаков, больше похожих на прозрачные мыльные пузыри. Все двигалось и переливалось. Составляло как бы тысячи разноцветных бус.

Новый герой всегда появляется внезапно.

У нее были в виде украшения кварцевые серьги из горного хрусталя, показывающие ход времени. Лишь стоило прикоснуться к ним.

– Позволь быть с тобой и даже любить тебя? – Сказал он не без иронии, держа ее за руку.

– Как я могу запретить. Я ничего не имею против. – Она ответила ему все так же.

Они переходили из одного круга в другой по тонким переходам.

Голубые планеты-шары были вокруг – они могли видеть, но не могли докричаться. Звук поглощался переливающийся средой и музыкой сфер.

Они уже очутились по другую половину моста, в будущем.

Большие столбообразные башни покачивались из стороны в сторону, город «тысячи грез».

Так, они уже находились в большом роскошном зале с длинными зеркалами и, проходя, отражались в них в полный рост.

– Почему, почему, Серафис, ты гонишь меня туда?

– Так надо, Морелла, так надо.

– Ты никогда не любил меня.

– Морелла, – ты необыкновенная женщина, притом ты это знаешь.

– Конечно, понятно, ты просто пользуешься мной.

Вернее, тем, что есть во мне (как ты говоришь), необыкновенное. Я – на службе.

– Нет, нет, это не так.

– Я знаю, я для тебя просто боевая единица.

Посмотри, ночь надвигается, мне пора.

– Наверное, ты несправедлива ко мне, – он повернул к ней голову.

– Да, ты вечно путаешься в показаниях. – Она помотала головой.

Есть что-то щемящее, каждый раз прощаться навсегда.

– Но так надо, г-н Полковник.

– Куда же ты?

– Мы проходим сквозь зеркала, вы забыли, г-н полковник?

– Увидимся.

Она прикоснулась рукой к стеклу. И большое зеркало поглотило ее.

Все-таки она была fame fatal, – подумал он.

Она тоже так думала…

Морелла поняла, что она попала как бы в 4-й сон Веры Павловны, в Хрустальный Дворец.

Как бы Дворец, плывущий по небу в прозрачной оболочке.

Внутри Дворца посередине бил фонтан. Серебряные струйки разлетались повсюду.

Высокие своды и перекрытия. В середине зала были колонны из хрусталя, между ними вазы с причудливыми растениями. Шаги гулко отпечатывались в полной тишине.

На нее смотрела копия Мореллы. Она повернулась. К ней навстречу шла женщина, в ней было что-то стеклянное и прозрачное. Она вся переливалась холодным светом. Недаром на их Земле (Глории) светило холодное солнце. Это была Аллером.

– Мне нужна твоя помощь, – первой заговорила Морелла.

Ее двойник, Аллером, замигала яркими блестящими глазами.

– А, вот ты о чем. – Протянула она певучим голосом. – Я тебя подменю.

– О, нет, ты его не знаешь. Его не обманешь.

– Не забывай. У нас одна душа на двоих, – пропела Аллером.

Стеклянный, бесцветный шар висел в воздухе. Над их планетой сияло холодное солнце.

Жабинский обернулся.

За его спиной кто-то был и смотрел на него.

– Аморелл? – Спросил он неуверенно.

– Не совсем. Аллером.

– Ах, да, конечно. Антимир. Вы оттуда?

– Как вы догадались? – Она лукаво скосила глаза.

– Да, да, вы очень похожи. – Полковник Жабинский с прищуром осмотрел ее. – Но не совсем. Вы – не Морелла.

– Она лучше?

– Она – другая. Я так думаю. – Он с улыбкой смотрел на нее.

– Да, я это ей говорила, или она мне, не важно.

– Что вы хотите?

– Теперь я вижу, мне не стоило сюда возвращаться.

– Почему? Что вам надо?

– Обрести независимость. Мы – только копия, отражение вашей планеты.

– Вы знаете, что это невозможно. Вы – искусственно созданы.

Возвращайтесь назад. Передайте Морелле, пусть она тоже возвращается.

Она нужна мне.

Потом Аллером закивала головой и начала таять.

Она так же прислонилась к зеркалу и слилась с ним.

Лунная пыль

– Где-то возникла ошибка, и что-то пошло не так, – сказал полковник Жабинский. – Во всем. Мир сломался.

– Но почему?

Казалось, он разговаривал сам с собой. Но нет, в нише кто-то был.

– Пошел по другой ветке.

– Где – это есть, все эти здания и города. – Снова спросил голос.

Свет проникал сквозь витражные окна на колонны с арками, узкий неф. Наверху терялся в арочных перекрытиях.

– Наверное, где-то есть. Там, где нет войны.

– Где эта ось, что сломалась? Что-то можно вернуть?

– Наша планета погибла, но мы выжили. Вы это хотели узнать? – Повернулся к ней полковник Жабинский.

– Не совсем, – ответила она уклончиво.

Он подумал, как она проникла сюда во дворец.

Колонны отражались на зеркальной поверхности пола, кажется, уходя вниз. По стенам располагались скульптуры в нишах, в одной из них стояла она.

– Откуда вы? – Спросил он довольно решительно, приподнимая вверх подбородок.

– Я – селенитка.

– А, вы с Луны. – Он оглядел ее с ног до головы. – Наши конкуренты.

– Не мы первые начали. Это вы затеяли колонизацию Луны.

– НЕ сердитесь. – Он посмотрел на нее с улыбкой. – Вы светлая личность во всех смыслах.

– Прошу вас, я у вас чисто с деловым визитом.

– Я понимаю.

Она была в костюме бело-серебристого цвета, подчеркивающем фигуру. В ушах – серьги в виде двух полумесяцев из лунного камня. На груди поблескивали какие-то кнопки в виде драгоценных камней. Или наоборот, камни в виде кнопок.

Наряд заканчивал прозрачный плащ. наверно, способный перемещать ее в другие миры.

Наверняка она обладала магией, только он пока еще не знал какой или просто что-то скрывала.

– Когда-то, – он снова заговорил, – мое первое путешествие было на Луну. Да, многое изменилось

Он снова посмотрел на нее. – На вас, наверно, сказал он не без иронии, – осталась еще лунная пыль?

– Нет. Я прошла карантин. – Она прошла на середину зала.

Перед ним стояла с белокурыми волосами, с фарфоровым лицом и удивительными глазами цвета морской волны Дочь Луны.

Здесь, это была их Метавселенная. Ликвидатор только руководит, только разводит издалека в суматохе все по местам.

Длинные тонкие руки с просвечивающими венами. Дочь Луны была больше похожа на хорошо сделанную фарфоровую куклу.

– Вы в качестве гостя? – Снова небрежно спросил полковник Жабинский.

И устремился к лестнице, ведущей из зала.

– Да, я журналистка, – кивнула Элейн. – Но хотела бы остаться. – Она последовала за ним.

– Посмотрим.

Они спустились, возможно, в спортивный зал для занятий с высокими окнами. С гладкими плитами, устилающими пол, который блестел от чистоты. (Мини-роботы чистильщики, возможно, позаботились только что о чистоте).

Откуда-то неожиданно возникла Морелла, в длинном черном плаще, разметав на ходу черные волосы.

– Я протестую, – сказала она, решительно вставая между ними. – У нее нет пропуска.

– Разберемся. – Ответил ей так же на ходу полковник Жабинский. И рукой приветственно помахал вслед Морелле.

– Я хотела вас просить, возьмите меня в экспедицию к Солнцу. – Снова попросила Элейн.

– Это не ко мне. Это не моя компетенция, а полковника Побединского.

– Он наверняка мне откажет.

– Простите, ничем не могу помочь. – Полковник Жабинский даже приостановил свой бег по широкому залу дворца.

Наконец, он остановился и прямо взглянул ей в лицо.

– Вы хотите рисковать, даже принять иную форму жизни. Вы знаете, это запрещено?

– Знаю.

– Не сердитесь. Вы светлая личность во всех отношениях.

– Прошу вас…

– Ах, да, я кажется уже это говорил. Я понимаю. – Полковник опять направился вдоль по широкому переходу. Элейн вслед за ним.

Потом они прошли что-то напоминающее бункер или заброшенную станцию метро, подходившую прямо к Дворцу.

Вероятно, ее так и оставили после войны, может как напоминание, с облупившимися стенами, голыми бетонными балками.

– Простите, г-н Полковник, у вас есть имя? – Спросила она на ходу.

– Конечно, – Серафим. – Серафим, – разнеслось по залу эхо…

– А я – Элейн. Я вас прошу, я хочу остаться.

– Посмотрим.

– Я пишу об утраченных артефактах, стертых с лица Земли, – продолжала она, еле поспевая за ним на ходу.

Мелькали колонны поперек станции, поддерживающие свод. Столбы были помечены номерами.

Все подсвечивали круглые зарешеченные светильники матового света. На полу кое-где так и осталась лежать не убранная штукатурка.

– Мы восстановили все значимые объекты. Даже то, чего не было раньше.

– Это интересно.

– Хотите убедиться? – Он посмотрел на нее вскользь.

– Да, хочу.

– Идите, я догоню вас. – Он посмотрел ей вслед.

Элейн оглянулась, потом подошла к выходу и остановилась. Перед ней были две широкие галереи, тянущиеся полукругом.

И ведущие вниз к лестнице с перилами. Возможно, ее забыли включить.

Галерея была красива на вид со сквозными арками, закрытыми до середины ажурными железными заграждениями.

Элейн еще раз оглянулась, и стала спускаться. По ходу лестницы возвышались металлические светильники под старину с ажурной выделкой. А внизу, на круглой площадке виднелся фонтан, окруженный кустами зелени.

Так Жабинский переходил из зала в зал, не особенно обращая на нее внимание.

И все-таки, она вставала на его пути. Как будто взявшись ниоткуда.

На пороге очередного зала его ждала Морелла, вероятно, хотела сопровождать его.

Наконец, его догнала Морелла. Она приблизилась неслышно и обхватила его сзади за плечи, когда он стоял в раздумье.

– Что у тебя с ней?

– Не знаю. – Он помотал головой. И обернулся к ней. – Служебная командировка.

Морелла достает хрустальный блестящий шар, крутит его перед его глазами.

– Вот смотри, – она протягивает шар на вытянутой руке. – Карта жизни и смерти.

– Давай, о жизни. – Сказал он тихим голосом.

– Вот, здесь и здесь твоя жизнь прерывается, особенно, в районе пустыни.

– Ты уверена?.. – Переспросил он. – Может, ты ошибаешься?

– Я никогда не ошибаюсь. – Морелла даже слегка обиделась.