Kitobni o'qish: «Солнце моей ночи»
Для подготовки обложки издания использована художественная работа Александры Резановой.
Пролог
Знаете, бывают такие дни, которые в одночасье меняют всю нашу жизнь, и она уже никогда не станет прежней. А бывают и такие дни, которые в одночасье меняют нас, и мы уже тоже никогда не станем прежними…
Тот холодный и ветреный мартовский день навсегда изменил и жизнь девушки Элины, и ее саму. В тот день Эля, заливая школьный двор озорным смехом, попрощалась до вечера с шумной компанией подружек и направилась домой. Этот день казался ей самым лучшим днем ее жизни, его не мог испортить даже злобный напористый ветер. Сегодня 17 марта Элечке исполнялось 18 лет, дома ее ждал любимый папа с вкусным тортиком, вечером подружки обещали ей сюрприз, а еще, и это, наверное, самое главное: мальчик Вадик, в которого девочка была безнадежно влюблена с 9-го класса, сегодня подарил ей розовую розу и пригласил в кино на выходных. Юность, радость, мечты, влюбленность, первые свидания все это несла у себя в голове и в сердце 18-летняя девчушка Эля, идя со школы домой.
Но донести все это до дома ей не удалось, всему этому было суждено разбиться прямо у подъезда.
Зайдя во двор пятиэтажки, Элина заметила у своего подъезда машину скорой помощи, милицию и толпу зевак. Сердце в ее груди сразу как-то странно сжалось. Хотя с чего бы вдруг? В подъезде 20 квартир, в каждой проживает в среднем 2-3 человека, и с кем угодно могло случиться что угодно. Но чем ближе сквозь толпу зевак к месту происшествия пробиралась Элина, тем отчетливее она понимала, что там ее отец и он…
– Мертв, – сухо сказал врач, державший запястье лежавшего на земле мужчины, как раз когда Эля наконец-таки пробралась сквозь толпу и увидела эту картину.
Василий Романов был бодрым сорокалетним мужчиной. Все окружающие знали его, как энергичного, веселого рубаху-парня. Он никогда не жаловался ни на жизнь, ни на здоровье, никогда не злился ни на кого, и никогда не унывал. Единственным смыслом и центром его жизни была его дочурка. О ее матери никто не знал, даже слухов никаких не ходило, и с другими женщинами он тоже отношений не заводил. Василий переехал в этот город, Зеленогорск, когда Эля была еще совсем малюткой, и воспитывал ее один все эти годы.
В этот день, когда Элечке исполнилось 18, он взял выходной на работе, приготовил дочке завтрак, отправил ее в школу и принялся готовить ее любимый торт. Очевидно, что для мужчины вырастившего дочь с пеленок в одиночку, торт приготовить было абсолютно не в диковинку. К полудню все было готово, и дочка как раз вот-вот должна была вернуться, но вот беда: забыл свечи купить. Ну как же можно: дочке 18 лет исполняется, а торт без свечек? Василий быстренько прибрал на кухне, снял фартук, поспешил до ближайшего магазина за свечами и больше не вернулся.
«Сердечный приступ» – так объяснили врачи позже. А сейчас вокруг все начали бегать, суетиться, кто-то рыдал из-за смерти доброго дяди Васи, кто-то перешептывался. Но никто не замечал, как прямо перед ними угасала девочка Эля, как крупные слезы вымывали огонь, как суета и жизнь вокруг поглощали ее внутренний крик, ее ненависть, ее радость, ее любовь. Осталась лишь боль невыносимая, нестерпимая. Боль, которая выедала изнутри остатки чувств.
Кто-то, кажется из другого мира, окликнул ее, она обернулась и увидела соседку бабу Машу, трясущую ее за руку.
– А вы знаете, что самое интересное, баб Маш? – вдруг вырвалось из пересохшего горла Элины. – Роза ведь была розовая, а лепестки черные… Хм.
Баба Маша решила, что бедная девочка тронулась умом от горя, не заметив, что на месте, где только что было тело Василия, лежало несколько лепестков черной розы.
– Пойдем детка, я сделаю тебе чай с ромашкой, – повела она Элю.
– Баб Маш, а как же пап… – слезы не дали девочке договорить.
– Пойдем, милая, ему уже ничего не надо, а они тут сами разберутся, – сказала баба Маша, обнимая девочку.
И они ушли в соседний подъезд к бабе Маше, где Элина провела дни до похорон. А розовая роза целая и невредимая так и осталась лежать на лавочке, куда ее бережно положила девушка, перед тем как войти в толпу.
Глава 1. Пустота
А тем временем жизнь продолжалась. Весна вступала в свои права. Капели, птичьи чириканья, подснежники, лужи, зеленая трава, почки на деревьях, а затем и молодые листочки – все это с бешеной скоростью сменяло друг друга, жизнь неумолимо шла вперед. Но для Элины Романовой жизнь проходила мимо, она была посторонним зрителем в этой живой и задорной пьесе весны. В 18 лет эта девушка была опустошена. Абсолютно. Горе выпотрошило ее изнутри, все чувства и эмоции оставили ее. И только эхом отдавалась в этой гулкой пустоте боль и скорбь по единственному родному человеку, который так рано покинул ее.
В квартире, где они жили с отцом, девочка больше не появлялась. Эта была не их квартира, кузина Василия сдавала им ее за умеренную плату, но на похоронах она прозрачно намекнула, что ее старший сын надумал жениться, и жилплощадь ему будет очень кстати. Элина знала, что у отца есть большой дом в одном из маленьких городов их края, под названием Темноярск, там они жили еще с ее матерью, но девочка этого не помнила: ни дома, ни матери, она тогда была еще совсем маленькой. Отец говорил, что уехал оттуда, что бы обеспечить Эле лучшее будущее. Чем больше город, тем больше возможностей, и ВУЗы в Зеленогорске под боком. Правда ли это было или отец просто бежал от воспоминаний – было уже не важно. Элина окончит школу и уедет в этот маленький городок, но и это было для нее уже не важно, не нужно ей было уже никакое будущее. А пока она жила у той самой добродушной соседки бабы Маши и заканчивала свое обучение в школе.
«Время лечит» – говорят люди, но для Элины, казалось, время шло мимо. Что-то происходило, картинки менялись: школа, дом, прогулки, экзамены. Но это были лишь картинки, ни одно из событий не прошло через ее сердце, все только перед глазами, а душа ее, казалось, так и осталась в том дне 17 марта, у подъезда, в толпе.
Через три месяца позвонил Вадик, тот самый, что розу подарил, тот самый который пригласил Элину на свидание, тот самый, в которого она была влюблена в той «прошлой жизни». Он предложил ей встретиться в новом летнем кафе, недалеко от дома Эли. Поначалу это событие не вызвало у нее никаких эмоций, как и все происходящее вокруг, и все же она согласилась.
Но вечером, когда она вышла на улицу и направилась к месту встречи, в голову вдруг ударил дурманящий запах раннего лета, зазвенели трели соловья, а кожи ласково коснулся теплый июньский ветерок. Все это совершенно внезапно взбудоражило остатки ее чувств, покоящиеся где-то на дне опустошенного сердца. Девушка посмотрела на небо и увидела миллионы таких близких звезд и среди них самую-самую яркую. И в тот момент ей показалось, что она увидела свет в своей пустой жизни.
Элина согласилась встречаться с Вадимом сразу, как только он предложил, без всяких игр и кокетства. И хотя она так и не стала вновь той звонкой и веселой Элечкой, но все же она любила его, любила из последних сил. Вадим был спокойным и надежным, он заботился об Элине и, наверное, тоже любил.
Потом оба закончили школу. Уехали в тот маленький городок, где у Элины был дом. Вместе обустроили его, сделали ремонт. Правда, только в половине дома. Дом, надо сказать, был поистине огромным и шикарным для такого городишки: шесть комнат, дорогая винтажная мебель. Интересно откуда все это, ведь Элина с папой жили весьма скромно в той квартире. Кем же была ее мать? Элина изо всех сил старалась не копаться в прошлом.
Вадим и Элина обустроили две комнаты и кухню, остальное решили оставить до лучших времен, да им двоим пока и этого сполна хватало. А затем он уехал поступать в университет. Он упорно звал любимую с собой, но она, и думать об этом не хотела, ей в какой-то степени нравилась эта размеренная жизнь в маленьком городке, где ее никто не знал, не доставал с расспросами и сожалениями, не теребил ее чувств.
Вадик обещал, что он вернется. Так и произошло: по каким-то неведомым причинам он не поступил в ВУЗ, вернулся в городок и устроился на работу. Его родители поначалу были против, но потом смирились. Элина периодически писала бабе Маше, которая так добродушно приняла ее в самый тяжелый момент. Баба Маша в ответ искренне радовалась за ребят, писала, как повезло Элине с Вадимом, какой он добросовестный, и, что Элине стоит им дорожить. И Элина дорожила.
Осенью девушка, наконец, нашла работу официантки в местном баре «Жар-птица». Не работа мечты конечно, но что взять с маленького города, Элину все устраивало.
Помимо дома девушке в приданное достались старенькие «Жигули», которые они с Вадиком обнаружили в гараже. Эта рухлядь на фоне такого шикарного дома смотрелась весьма иронично, и добавила Эле еще больше вопросов, на которые она не хотела знать ответов. Вообще весь дом не выглядел, так, будто в нем не жили несколько лет, и «Жигули» как ни странно, оказались в исправном состоянии. Вадик с легкостью починил их, что бы Элина не ходила ночью с работы пешком.
В глазах окружающих Элина и Вадим были идеальной парой. Хотя они иногда и ссорились, но быстро мирились. Многие завидовали их отношениям, только посторонние не замечали одной важной детали. В этих отношениях не было страсти, жгучих эмоций. Ни капельки, ни в ссорах, ни в примирениях. Ссоры их были больше похожи на научные дискуссии, а мирились они будто по привычке. В их доме никогда не было слышно ни повышенных тонов, ни слез, ни озорного смеха, ни бурных признаний в любви. Наверно поэтому так все и вышло.
Это случилось осенью, после года совместной жизни. После очередной холодной ссоры и не менее холодного примирения вечером, утром Вадим собрал свои вещи и ушел.
Элина в это время уже не спала и понимала что происходит, но она даже не шелохнулась в кровати и не проронила ни слова, пока не захлопнулась входная дверь.
Он оставил записку. Всего три коротких предложения: « Так больше нельзя. Это не любовь. И даже не жизнь». Вот и все. И Эля осталась одна в своем огромном доме и в своей необъятной душевной пустоте.
В тот день девушка заварила крепкий чай и сделала глазунью, она получилась в точности такой, какой готовил ее папа, но это радости не добавляло. Затем она вытерла пыль в пустых комнатах, каждый час возвращаясь к кухонному столу и перечитывая письмо Вадима. Она ничего не сделала с этим кусочком бумаги, не выкинула, не сожгла и даже ни разу не дотронулась, так и оставила на столе, как будто это часть интерьера. Уже ближе к закату Элина налила себе холодного чая, уселась в свое огромное мягкое кресло и произнесла лишь одну фразу:
– Даже «пока» не написал…
Когда в кружке остался лишь черный осадок, Элина вернулась на кухню и поставила ее на стол. Но кружка упала на пол и разбилась вдребезги, при этом спокойствие девушки никак не нарушилось, она развернулась и совершенно спокойно вышла на улицу прямо по осколкам, как будто не замечая их. В ней горела решимость, впервые за многие месяцы она знала, чего хотела, впервые она дико и яростно жаждала чего-то.
Медленно и томно солнце начало заходить за горизонт. Элина сидела на полу чердака, около старинного комода и разглядывала пожелтевшие фотографии. На них были изображены какие-то незнакомые Элине люди и папа, такой маленький и забавный. Слезы затуманили глаза, а грудь разрывала дикая, кричащая пустота, сил больше не осталось ни на день, ни на минуту, ни на секунду. Теперь уже не осталось ничего, совсем ничего.
В проем чердака и во все щели лился пронзительный ярко-оранжевый свет. Солнце все никак не желало скрываться за горизонтом, словно издеваясь над девушкой. Его лучи заливали всю ее хрупкую фигуру, зеленые глаза как будто вспыхнули колдовским огнем. Подул ветер, Элины рыжие кудрявые волосы в этих ядовитых оранжевых лучах, развеваясь на ветру, стали похожими на пламя. Вся ее внешность поневоле стала отображением того огня, который давно погас в ее душе.
Закат казался бесконечным. Этот день был долгим и невыносимым. И его было пора заканчивать. Солнце уже большей частью зашло за горизонт, но как же это было долго, а последние лучи все никак не желали оставлять бедную девушку. Это никогда не закончится. Бесконечно. Невыносимо. Ждать больше нечего и некого… Элина резко бросила стопку фотографий в комод и достала черный бархатный сверток и резко его развернула.
Эти неугомонные лучи даже холодную сталь револьвера окрасили в свой ядовитый цвет. Все патроны были на месте. Неизвестно сколько этот револьвер пролежал здесь, откуда он и зачем. Но Элина не хотела этих вопросов и ответов тоже, и вообще она больше ничего не хотела. Она обнаружила этот сверток здесь, на чердаке еще, когда они с Вадиком только заселились и делали уборку. Она ничего не сказала ему о находке, сама не зная почему, да и неважно уже теперь. Главное она знала, что он сработает. Нет, она не проверяла, она просто знала это, чувствовала всем своим существом. И вот: дуло у виска, осечки не будет. «Кажется, в такие моменты нужно вспомнить всю свою жизнь» – пронеслось в голове у Элины. Она зажмурилась, ни одно воспоминание не приходило на ум. Да и черт с ним со всем!
Сухие губы разомкнулись: «Это даже не жизнь» – произнесла она надтреснувшим голосом. Рука девушки держала револьвер твердо. Последний луч солнца отразился в ее глазах. Она нажала на курок. Солнце зашло.
* * *
Ночью пошел ливень. Смерть была последней надеждой Элины, единственным ее желанием. Желанием, которое не сбылось. Полночи девушка думала, как вышло так, что когда Элина взяла револьвер, в барабане были все 7 патронов, а после того, как она нажала на курок, выстрела не произошло, но патронов в барабане осталось всего 6, а на полу она обнаружила лепестки черной розы. Что-то это ей это напомнило, но она никак не могла вспомнить что. Бессмыслица какая-то. День был длинным, и под монотонный шум дождя девушка уснула, не смертельным, но крепким сном. На завтра все стало неважным.
Глава 2. Неожиданные гости
Дальше жизнь потекла, как и раньше, только без Вадима: дни дома, вечера и ночи на работе. Время не казалось ни длиннее, ни короче, все слилось в бесконечную, изо дня в день повторяющуюся, рутину. Элина не замечала ни дней недели, ни дат, ни времени года: все было одинаковым. Она даже несколько раз приезжала на работу в выходной, искренне удивляясь, что уже прошла неделя.
Спустя полмесяца после того, как ушел Вадим, Элину ждал сюрприз. В тот вечер у нее адски болела голова. Она была на работе, и бармен Денис, после долгих и нудных уговоров все-таки отправил ее в комнату для сотрудников, поспать. Был будний день, посетителей было немного, так что он с легкостью мог справиться и со своими обязанностями и с Элиниными. Но долго отдыхать Элине не пришлось. В полночь Денис разбудил Элину:
– Там к тебе две барышни заявились. Я пытался сказать им, что тебя сегодня здесь нет, но они устроили панику, так как, оказалось, что они уже побывали у тебя дома и ума не могли приложить, куда ты еще могла деться. Пришлось тебя сдать.
– Кто… какие… ко мне??? – ничего не понимала спросонья Элина.
– Ну да к тебе, там блондинка и еще такая, ну умная, в общем. Подружки твои, судя по всему.
Теперь Элина все поняла, все кроме того, как они тут оказались.
С трудом собравшись с силами, она соскребла себя с дивана, причесалась и вышла в зал. В зале было не трудно отыскать взглядом подруг, они сидели за центральным столиком и, кроме того, кроме них в баре попросту больше никого не было. Казалось, прошла целая вечность с выпускного, на котором Элина в последний раз и видела их. Как же они повзрослели. Неотразимая, эффектная Вика стала еще эффектнее и еще неотразимее. Красные лаковые туфли на высокой шпильке, маленькое черное платьице, изящно подчеркивающее идеальную фигуру, бесконечно длинные, стройные ноги и ровные белокурые локоны, обрамляющие милое лицо с маленькими, аккуратными чертами. И в довершение ко всему и без того пухлые чувственные губы, ярко выделенные алой помадой. Да, Вика еще в школе была знатной красоткой, но теперь она будто сошла с обложки журнала. И как же странно она смотрелась за этим столиком в маленьком баре богом забытого городка.
Лада, милая умная Лада. Это извечная коса, веснушки огромные очки и не менее огромная сумка с учебниками и еще кучей познавательной литературы и погрызенными ручками. Она так волновалась, когда ее не вызывали к доске, что ни одна ручка в ее руках не знала пощады. А теперь просто чудо: молодая девушка, с точеной фигуркой в симпатичном шифоновом платьице в мелкий горошек, аккуратно уложенными каштановыми волосами и мило вздернутым носиком. И уже никаких очков, а только пронзительные глубокие голубые глаза, глядящие прямо в душу. От той забитой школьной отличницы, про которых обычно говорят «ботаник» не осталось ничего. Вот только и без этой косы, сумки и очков невооруженным взглядом было видно, что эта девушка с исключительным интеллектом. И ей здесь тоже было совсем не место.
По всей видимости, только Элине здесь и было самое место. Растрепанные рыжие волосы, собранные в неаккуратный пучок, старая мешковатая серая футболка, потертые джинсы и в довершении ко всему огромные темные круги под глазами – подарок разыгравшейся мигрени. «Да, я идеально вписываюсь в это убогое место» – промелькнуло в голове девушки, когда она подошла к подругам.
– Эммм, а что вы здесь делаете? – не нашла больше с чего начать Элина.
– И это вместо: «Здравствуйте, мои любимые подруги, я так рада, что вы приехали в эту тьмутаракань, бросив все свои дела ради того, чтобы навестить меня»? – прищурив глаза, улыбнулась Вика.
– Ой, девчонки извините, я, кажется, уже одичала здесь совсем, – смущенно выдавила Эля и принялась обнимать подруг.
– Отвечая на твой вопрос: мы здесь пьем какие-то отвратные коктейли, а зачем и почему мы здесь, кажется, ты должна ответить сама, – вступила в разговор Лада.
– Что? Я ничего не понимаю? – изумилась Элина.
– Дело в том, что неделю назад нам позвонил Вадим и сказал, что нам следует приехать и поддержать тебя, так как тебе вероятно сейчас тяжело, а сам он по каким-то неведомым причинам не в состоянии быть рядом. И вот мы быстренько завершили все свои дела и примчались к тебе по данному Вадиком адресу, но там никого не было. Немного потоптавшись у твоего дома, мы вспомнили, что ты работаешь в баре, и решили, что их здесь должно быть не так уж и много, так что вполне можно тебя отыскать. Но наши поиски оказались и того проще, так как бар здесь всего один. И вот мы здесь перед тобой и хотим-таки узнать: что же случилось? – пояснила Лада.
– Вадик? Вы с ним разговаривали?
– Ну да. А он сам кстати где?
– Он… я не знаю… – что-то на дне опустошенной души Эли больно шевельнулось.
– То есть, как это, не знаешь? Он что к родителям уехал? Да? Давно? – совершенно недоумевала Вика.
– Вик, он ее бросил, – едва слышно сказала Лада, дергая блондинку за руку.
Элина только опустила глаза. Девушки наконец-таки поняли, зачем Вадим попросил их приехать сюда.
Следующие пять минут все сидели молча. Никто не решался что-либо сказать. Ни болтушка Вика, ни проницательная Лада не могли найти ни единого словечка. Несмотря на гробовую тишину, никто не заметил, как к ним подошел Денис.
– Барышни мне, конечно, чрезвычайно неловко прерывать вашу бурную беседу, – попытался он развеселить девушек.
– Просто мастер сарказма – фыркнула Вика, скрестив руки на груди.
– Что ж, так или иначе, но мы закрываемся. Прошу освободить помещение! – Заметно разозлился Денис, – Сразу мне эта блондинка не понравилась, прямо-таки светская львица, – подумал он, резко развернувшись и направившись к барной стойке.
– Как, уже? – очнулась от раздумий Эля – А я…
– А ты тоже поезжай домой, я сам тут все приберу и закрою.
– Нет, что ты.
– Давай-давай, ты устала, к тому же подруги, которые примчались к тебе за сотни километров, весомый повод, что бы уйти домой пораньше. Иди и не беспокойся, сегодня почти никого не было, и я сам быстренько со всем справлюсь.
– Не смотря, на неприязнь, к ее подругам, сама Элина была безумно симпатична Денису. Он знал про ситуацию с Вадимом, но сам ничем не мог помочь, он ведь ей никто, просто коллега. И хоть он и пытался взять на себя всю ее работу и из кожи вон лез, что бы хоть как то развеселить ее, но она была такой закрытой. «Может быть, хоть эти подруги смогут ей помочь», – надеялся он.
На дворе стояла зябкая осенняя ночь, поэтому выйдя из бара, девушки сразу же поспешили сесть в Викину машину. И только на полпути к дому Элина вспомнила про свои Жигули:
– А моя машина. Я совсем забыла про нее.
– Твоя консервная банка? – улыбнулась Вика. – Не беспокойся, никто на нее не позарится, к тому же стоянка ведь закрыта, когда закрыт бар, я так понимаю. А завтра я тебя отвезу на работу.
– Завтра мне не надо на работу.
– Ну, значит послезавтра, если это не будет злоупотреблением гостеприимством, – подмигнула Лада.
– Нет, конечно, оставайтесь хоть навсегда.
– Элине не было так радостно от приезда подруг, как могло бы быть, если бы не эта огромная дыра в душе, а точнее ей, как бы ужасно это не прозвучало, было почти безразлично. Но все же в какой-то степени ей было комфортно от того, что кто-то есть рядом и искренне заботится о ней. Жаль, что она не может ответить тем же.
– Навсегда остаться мы, конечно, не можем, а вот на недельку запросто, – решила за всех Вика.
– А как же ваши дела? У вас же, наверное, учеба и тому подобное, как вы все бросили?
– Я уже давно получила все экзамены автоматом и просто ходила на пары, а вот Вика у нас видимо слишком красивая для образования – не упустила возможности съехидничать Лада.
– А чем ты занимаешься?
– Училась в автошколе, – спокойно ответила Вика, игнорируя колкость подруги.
– Хорошо, мне вот тоже пришлось отучиться. Не простаивать же консервной банке без дела. А тебе родители купили эту… что, кстати, это?
– Мини Купер. Не совсем родители.
– Да не совсем родители, только по возрасту такой же, – не унималась Лада.
– Да такой же, да не учусь, да-да-да и еще тысячу раз да! Можешь обвинить меня во всех смертных грехах и во всем окажешься права! – не удержалась и вскипела девушка за рулем. – Но мы сюда, кажется, приехали не затем, что бы доказывать, кто плохой, а кто «Мисс Совершенство»!
Да уж, за то время пока Элины не было рядом с подругами, между ними явно что-то произошло. Вопросы, вопросы, вопросы. Почему они возникают, даже когда ты ими не задаешься, ничего не ищешь, ни к чему не стремишься? Зачем надо все знать, когда в груди пустота размером с галактику и даже жить не хочется? Еще пара вопросов.
– Ой, а у нас же есть пицца и пончики! Не хочу показаться дурной гостьей, но моя репутация, кажется, сегодня и так испорчена хуже не куда, так что как приедем, будем пить чай, я жутко голодна с дороги! – как ни в чем не бывало, весело заявила Вика спустя минуту после стычки с Ладой.
От такой смены настроения даже Элина слегка опешила.
– Что-то не так?
– Нет. Все в порядке. Непременно так и сделаем.
– Зайдя в дом, Вика взяла на себя обязанность разогреть пиццу и приготовить чай. Спустя минуту после того, как подруга ушла на кухню, девушки услышали пронзительный возглас.
– Что это?!
Девушки поспешили на кухню и увидели следующую картину: Вика разъяренная и раскрасневшаяся стоит у огромного стола и брезгливо, двумя пальцами держит клочок бумаги.
– Что это? – повторила свой вопрос Вика более спокойно, но не менее настойчиво и устремила испепеляющий взгляд на Элину.
Это была та самая записка Вадима. Дело в том, что Элина так ни разу даже и не прикоснулась к ней, записка полмесяца пролежала ровно на том месте, на котором ее оставил Вадик. И не то, что бы Элине было жалко ее выкидывать или, как Вике, противно к ней притрагиваться. Она не перечитывала ее, не смотрела на нее, эта бумажка просто лежала на этом столе, как будто, так и надо.
– Яяяяя. Просто. Я не знаю. Я забыла, – мямлила Эля.
– Забыла?! – Вику просто разрывало. – Что забыла? Забывала есть на протяжении полумесяца? Или вытирать со стола? Или…
– Все, хватит этого цирка! – не успела Вика договорить, как Лада выхватила у нее злосчастную записку, взяла спички с плиты и подожгла ее над раковиной.
– Что ты делаешь?! – блондинка переместила свой гнев на другую подругу.
– Заканчиваю с этим.
– Это Элина должна была сделать!
– Элина, по каким-то пока неведомым нам причинам не смогла этого сделать, ты тоже вместо этого решила устроить истерику, кто-то же должен был, в конце концов, уничтожить этот клочок бумаги.
Записка догорела. Лада открыла кран и смыла пепел с раковины.
Все! Теперь нет ничего. Тема закрыта, – невозмутимо отрезала Лада – Мы, кажется, хотели пить чай? – улыбнулась она, дабы разрядить обстановку.
– Но все же, когда девушки сели за стол, неловкое молчание уже не первый раз за этот вечер посетило их. И разорвать его как всегда отважилась только неуемная болтушка.
– Ну и как тебе здесь, как город?
– Я даже и не знаю, с тех пор… Мне все как-то одинаково. Дом, работа – больше ничего. Мы даже с Вадимом никуда не ходили. Да тут кроме этого бара и сходить-то, вроде как, некуда, а он мне, итак, осточертел.
– Да, а местные как?
– Обычно. Я ни с кем не общаюсь, на работе только приходится.
– Ну, зря ты так, городишко-то знатный… – ехидно улыбнулась Вика и сонно потянулась. – Ну что спать?
Лада, сначала было хотела что-то сказать, но потом разгадала план подруги и начала убирать со стола. Элина с равнодушным видом принялась ей помогать, но делала все как-то намеренно долго. Вика невозмутимо молчала и загадочно улыбалась.
– Стоп! – все-таки оживилась Элина. – Что это? Ты просто сказала это и все, спать? Что это за интриги, в чем смысл?
– Так-так-так, смотрю нашей безразличной ко всему, вдруг стало интересно?
– Да я так просто. Ты же явно что-то хотела рассказать?
– Ну, не более явно, чем ты теперь хочешь это узнать? – не успокаивалась Вика.
Да, не хочу я ничего узнавать. Просто, ты же хотела что-то рассказать, а я поддерживаю разговор. Банальная вежливость.
– Ну, раз ты не хочешь. Все устали, что ж я тут буду мучить вас никому не нужными байками. Спать?
– Я поняла: это очередной ваш план, только я пока не понимаю в чем смысл. Ну и что же я, по-вашему, должна сделать?
– Да ничего ты не должна, Элин успокойся. Пошли спать.
– Ну что ж. И вправду пора спать.
– Пошли?
– Пошли.
Элина резко встала и пошла к выходу. Да что ж это такое? Подруги и раньше вытворяли с ней такие штуки. Начнут говорить, что-то интересное и не договорят, смотрят, как она изводится, могли ее по нескольку дней так мучить. Но это ведь было в той жизни, а сейчас… Сейчас она уже не та веселая девчушка и ей абсолютно безразлична эта дурацкая история об этом городе и сам этот город, и весь остальной мир. Но почему-почему-почему было так безумно интересно узнать эту историю?
Элина резко развернулась на пороге кухни.
– Я никуда не пойду, пока не услышу эту дурацкую историю. Я знаю, что вы задумали, но я не собираюсь платить вам ни танцами, ни песнями, ни прочей ерундой за эту байку, я просто не сдвинусь с этого места! – выпалила Элина, победно вскинув брови.
– Ну ладно, давай хоть присядем что ли? – спокойно предложила Вика, не снимая ехидную улыбку.
– И что? Все так просто? И никаких песен-плясок за это? – не поверила Элина
– Да. Мне достаточно того, что ты улыбнулась.
– Я?
Элина сама не заметила, как это произошло. Нет, конечно же, она улыбалась. Улыбалась, живя с Вадимом, и после того: посетителям, Денису, соседям на улице, почтальону. Но то были другие улыбки, натянутые, которые она выжимала из себя скорее из вежливости. От каждой такой улыбки, она чувствовала напряжение мышц на лице. А эта улыбка была иной, она исходила не от мозга, а от сердца, она была естественной и потому Элина даже сама не заметила, что улыбается. Никаких усилий и никакого напряжения мышц, эта улыбка была живой. Девушка поняла это, и от этого ей стало как-то странно, но копаться в себе она не хотела. Никаких вопросов! И ни одна улыбка не могла разрушить этот принцип.
– Ну и что там с историей? Я жду, – оборвала свои же мысли Элина.
– Если честно, я тебе удивляюсь, столько прожить в этом городе и не услышать ни одной байки об этом месте. Неужели все закончилось?
– Что закончилось?
– Ну, комендантский час здесь же есть до сих пор?
– Есть, и что в этом такого? Его все кому не лень нарушают.
– А ты знаешь, из-за чего его ввели и когда?
– Наверное, что бы подростки ни гуляли допоздна и не занимались на улице всякой ерундой.
– Хах! Я тебя умоляю! Слушай тетю Вику, невежа.
– Давай уже, интриганка! – поторопила Элина и снова невольно улыбнулась.
Этого не могли не заметить подруги. Вика явно добилась того, чего хотела.
– Эту историю рассказывала мне прабабушка. Она жила в этом городе, когда еще была маленькой, – начала, наконец, Вика.
– Правда? А почему ты раньше не упоминала о том, что твоя прабабушка здесь жила? – перебила подругу Элина.
– Случая не представилось еще, а теперь вот рассказываю, так что слушай и не перебивай. Так вот, моя бабуля жила здесь еще в 20-х годах того века и с самого детства знала, что нельзя выходить из дома после захода солнца. Это было первым правилом в этом городе. В те времена город был еще меньше, а в центре городской площади находился огромный колокол. И каждый вечер, в последние минуты захода солнца звонарь звонил в него, возвещая о том, что всем пора вернуться в свои жилища и крепко накрепко закрыть двери. Если кто-то засиживался в гостях вплоть до этого звона, то там и оставались ночевать, настолько сильно боялись люди.
– Но чего? – снова вклинилась Элина.
– Знаешь, а для апатичной барышни ты слишком любопытная, – заметила Вика и снова перешла на таинственный полушепот. – Бабушка говорила, что вся эта история началась задолго до того, как она родилась, а насколько давно не помнили даже тогдашние старожилы. Все дело в том, что если кто-то вдруг оказывался на улице после звона колокола, то до утра этот бедолага уже не доживал. Чаще всего люди просто пропадали без вести, а иногда все же где-нибудь на окраине города находились тела. Обезображенные до жути, и всегда одинаковым образом: тела были обескровлены. Полностью. Даже вокруг трупов не было следов крови. И у всех мертвецов на разных частях тела, но в основном на шее, виднелись две синюшные точки, как будто невиданный зверь укусил несчастных и выпил всю кровь.
– Да, какая интересная, а главное необычная история. И звалось это чудовище, вы представляете, ВАМПИР. А потом он, наверное, влюбился в девушку, перестал всех есть, и жили они долго и счастливо! – съехидничала Лада.
