Kitobni o'qish: «Отец поневоле», sahifa 3

– 5 Назар -

Я терпеливо жду ответа от Демьяна.

– Ты прав, – есть у меня кое-кто, – наконец, говорит он. – Сегодня же и встретитесь.

– Так быстро? – удивляюсь.

– А тебе разве не срочно? – иронично уточняет друг.

– Ну, да, – растерянно отвечаю. Все-таки я всегда поражался умению Зверева быстро брать дело в оборот. – Как твои?

Стоило упомянуть семью, как лицо Демьяна преображается. И из хмурого, невозмутимого мужика он тут же превращается в… кого? Во влюбленного парня, который тут же смягчается, стоит вспомнить про жену и детей. И, черт возьми, в этот момент я отчасти завидую ему. Потому что они с Викой – потрясающая пара.

– Все хорошо. Богдан растет, а Мила уже вьет веревки из каждого, – усмехается друг.

– Сколько ей уже?

– Почти два, – с гордостью отвечает он. И внутри что-то тоскливо тянет. Ведь и у нас  Полей тоже могло быть так.

Могло. Если бы не…

– Приезжай, познакомишься сам, – неожиданно предлагает Демьян.

– Так мы вроде знакомы.

– О, поверь, теперь ты Милку не узнаешь. Сядет и тебе на шею, – посмеивается Зверев. И я не могу сдержать улыбку. – Заодно и пацана своего покажешь. Вике будет полезно, – многозначительно добавляет он.

Удивленно смотрю на него.

– Ты, что, третьего решил заделать?

– Почему нет? Вика, правда, сопротивляется пока, – ухмыляется он. Но я уже знаю, что стоит за этим. Продавит. Мягко, незаметно, но добьется своего. Не зря же боец по жизни.

– Я подумаю, – тактично ухожу от ответа.

– Сомневаешься, что мелкий от тебя? – верно истолковывает мои слова Демьян.

– Честно? Кажется, почти нет. Но…

– Знаешь, ты не торопись с выводами. Я, может, чего и не знаю в ваших отношениях, но уж точно не слепой. И то, как смотрела на тебя Полинка… А ошибки – они бывают у всех. Жизнь прожить – не речку переплыть. Всякое случается.

– Даже измена? – невольно вырывается у меня.

Зверев хмурится, но не возражает. Да, так-то, дружище. Не все так просто, как кажется. Советы давать всегда легко. А вот на себя примерить…

– А ты железно уверен? – все-таки спрашивает он, когда я уже решаю, что разговор исчерпан.

– Демыч, не трави, а? Я год пытаюсь жить дальше.

Он кивает, принимая мою просьбу.

– Ладно. Олег свяжется с тобой сегодня и договорится о встрече, – меняет он тему разговора.

– Кто он? Сыщик? Или как это правильно называется?

Зверев многозначительно улыбается.

– Он мой хороший друг. И отличный спец. Профи. Он слегка своеобразный, но если возьмется, найдет твою пропажу даже на Луне.

– Надеюсь, так далеко идти не придется, – невесело усмехаюсь я. – Спасибо.

Он встает и собирается прощаться.

– А контракты? – доходит до меня, что до дела-то мы и не дошли.

– Потом. Не волнуйся, другим не отдам. Сейчас от тебя мало толку.

– Но…

– Все нормально, Назар. Созвонимся.

Жмем друг другу руки и прощаемся. Друг уходит, а я еще минут пять сижу, тупо глядя перед собой. Напоминание о том, что у меня тоже могла быть счастливая семья, неприятно резонирует в мыслях. И против воли я снова и снова прокручиваю один и тот же вопрос – где ты, Полина? Что с тобой?

Я не должен волноваться за нее, переживать или как-то еще реагировать на ее проблемы. Но правда в том, что мне до сих пор не все равно на нее.

И дело не только в Платоне.

Я до сих пор люблю эту женщину, и даже те фото не смогли вытравить это чувство из меня. Злюсь на себя за эту слабость, но все равно чувствую беспокойство о ней.

В итоге плюнув на все, еду домой, забрав документы с собой. Мысли все равно разбегаются – Демьян прав. Толку от меня сейчас ноль. Лера понимающе кивает на распоряжение освободить завтрашний день и напоминает про собеседование для кандидаток на должность няни.

Их я тоже посмотрю вечером дома.

А стоит мне переступить порог квартиры, как слышу детский смех. Чистый, звонкий. И в этот момент меня немного отпускает.

Я дома. Сейчас это ощущается необычайно остро. И вместе с тем я четко понимаю, что результат теста уже не столь важен для меня. Правду я знаю и так…

Раздражение оттого, что никак не могу подавить в себе ненужные чувства к Полине, растворяется, и, разувшись, прохожу вглубь квартиры. Платон лежит на диване и хохочет, глядя на маму, которая стоит рядом и корчит малышу рожицы.

– Смотри-ка, кто пришел, – заявляет она ему и косится в мою сторону. – Папка твой заявился. – Вздохнув, прохожу в зал и встаю рядом. – Ну что, поделишься, как так вышло, что я стала бабушкой и даже не в курсе?

Интонация у матери такая, что кто угодно обманется. Но не я. Слишком уж хорошо я знаю, что последует дальше.

– Ну, давай, начинай казнить меня, – выдаю полный карт-бланш.

– А мне-то чего? Это ж ты пропустил несколько месяцев жизни своего сына.

И смотрит так, понимая, насколько это больно бьет по мне.

– Я не знал.

– Очень по-взрослому, Назар. Хорошее оправдание. Для детского сада. Скоро как раз такого наслушаешься, – она насмешливо косится на Платона, который с интересом слушает наш разговор. Конечно, мало что понимает, но на лице у него очень интересное выражение.

– Полина, знаешь ли, не потрудилась мне сообщить о том, что в положении, – раздраженно отвечаю. – Что мне, с тестами за ней бегать?

– Ты же спал с ней. Мог предположить, что будут последствия.

– Как, мам? Мы столько пробовали, и ни разу не вышло, – устало отбиваю очередное обвинение. – Как я должен был догадаться, что она беременна? Она же даже на подписание бумаг по разводу не пришла.

– А ты взял и просто порадовался, – разочарованно качает  головой. – Мне казалось, мы тебя не так воспитывали.

– Ты не знаешь всей ситуации! Так что давай не будем обсуждать то, какой я нерадивый муж!

– Ладно, – неожиданно легко соглашается мать. Так что я даже не скрываю своего удивления. – С Платоном что будешь делать? И где Полина?

– Я не знаю. Ответ на оба вопроса.

– То есть, как не знаешь? Судя по записке, у нее проблемы? Ты с ней связался?

– Мам! Только не надо играть в детектива! Я сам разберусь.

– Ты уже разобрался – в  итоге мы про внука узнаем вот так, по случайности! – возмущается она.

– А ты уже точно решила, что он мой, да?

Только при озвучивании этого вопроса, до меня доходит, что оспариваю этот факт скорее просто из упрямства, чем из-за сомнений. Мама в ответ только закатывает глаза и смотрит так укоризненно.

– Тест, конечно, сделать можно – раз, видимо, у тебя есть основания, чтобы ставить под вопрос свое отцовство. Но я тебе и так скажу, что он твой. Потому что Платоша – твоя копия в детстве.

– Прямо-таки копия, – вяло возражаю я.

В этот момент, словно почувствовав, что именно я сказал, малыш начинает кряхтеть, а в итоге разражается плачем.

Мама тут же берет его на руки, укачивает, успокаивая,  затем строго смотрит и выдает:

– Иди мой руки и переодевайся, папаша.

Спорить нет сил. Да и желания. И когда возвращаюсь в комнату уже в домашнем, мне без лишних слов просто кладут ребенка на руки.

– Держи, привыкай, осваивайся.

– Что? – ошалело смотрю на нее.

– А ты что думал, я с тобой ночевать останусь?

– Но я же понятия не имею, как с ним обращаться! Вдруг я что-то сделаю не так.

– У тебя все получится, сын, – уверенно произносит она. – Мы тоже когда-то не знали, что с тобой делать. Но справились же. А мне действительно домой пора. Твой отец же пока не в курсе, что дедом стал.

– Мам, не надо, – нервно сглатывая, попрошу ее. – Дай разобраться. У него же сердце…

– Да, сын, у него сердце. Как и у меня, между прочим. Так что разруливай свои обстоятельства пошустрее. Так и быть, будет тебе фора. Но всего пара дней. Потом приедешь и сам ему все расскажешь.

Да уж, отцу и правда лучше не нервничать. А зная его, уже представляю, сколько всего выслушаю, когда все же придется поговорить.

– А с ним что делать? – спрашиваю, глядя на пацана, притихшего у меня на руках.

– Любить. Заботиться, – с улыбкой отвечает она. – В пакете есть все необходимое. Ты ведь уже подготовился.

– Не я, Лера, – приходится признаться.

– Хорошая у тебя секретарша, – с жирным таким намеком говорит мама. – Но ребенку все равно лучше с матерью.

– Да я не… – Черт, вот умеет она. – Полина вообще-то сына мне под дверь подбросила. А ты ее все равно защищаешь.

– Так ты ведь не знаешь, почему. И где она. Вот когда выяснишь… Тогда и будем делать выводы.

Мудрая женщина. Повезло с ней отцу. И нам тоже повезло, если уж откровенно говорить. Хотя и умеет она всего парой слов… прижать.

– И еще, будешь искать няню – выбирай не по тому, что написано, а по тому, что почувствуешь, – говорит напоследок, уже одеваясь.

– Как ты догадалась?

Еще один снисходительный взгляд.

– Кстати, Ева и Ник собираются прилететь через пару недель. Надеюсь, к этому моменту ты найдешь свою жену.

– Бывшую.

– Ну да, бывшую, конечно, – легко соглашается мама и затем, чмокнув сначала Платона в щеку, а затем и меня, покидает квартиру.

Вздыхаю и смотрю на мальчишку. Тот морщит нос и начинает тереть глаза.

– Кажется, нас с тобой бросили. Опять, – ворчу себе под нос. Надо бы хоть почитать, как вообще управляться с детьми.

Но далеко уйти не успеваю – звонит мобильный. Незнакомый номер.

– Алло? – отвечаю, придерживая телефон плечом, а заодно стараясь не уронить малыша.

– Я от Демьяна, – слышу низкий хриплый голос. – Когда мы можем встретиться?

– 6 Полина -

Первое, что вижу, когда открываю глаза – голубая стена с облупившейся краской в углу. Долго рассматриваю ее, прежде чем осознаю, что место мне незнакомо совсем. Поворачиваю голову и понимаю, что я в больничной палате. Кроме моей кровати тут еще парочка. Правда, пустых.

Обстановка в целом без изысков. Скорее даже наоборот. Откуда я знаю, как бывает иначе?

Стоит пошевелиться, как голова тут же кружится, и я вынуждена лечь обратно.

Но не успеваю даже дыхание перевести для новой попытки встать, как громко шваркает дверь, и в палату входит мужчина в белом халате. Очевидно, врач.

– Уже очнулись! – замечает он, подходя ближе. – Отлично. Давайте знакомиться. Меня зовут Игнат Иванович. Буду вас наблюдать и лечить.

Медленно киваю и под его вопросительным взглядом уже открываю рот, чтобы ответить, но…

– Имя свое скажете? Документов при вас никаких не нашли.

А я только беспомощно смотрю и от понимания, что не могу ответить даже на такой простейший вопрос, начинаю задыхаться.

– Так, тише! – командует врач и быстро зовет медсестру. Та что-то колет мне, и я снова отключаюсь.

Следующее пробуждение оказывается менее болезненным. В палате я по-прежнему одна. Но теперь на тумбе рядом замечаю небольшой пакет, в котором угадываются… апельсины?

Попытка сесть в этот раз проходит куда легче. Меня все еще пошатывает, но, по крайней мере, нет сводящей с ума боли.

До двери выходит добраться с трудом, но мне необходимо понять, где я. Увидеть хоть что-то, кроме этих четырех стен. В голове свербит мысль, что мне здесь не место, что я должна куда-то спешить. Но при попытке сосредоточиться на этом начинает раскалываться голова.

В коридоре немноголюдно. Поодаль замечаю сестринский пост. Две молодые девушки сидят там и о чем-то шепчутся, хихикают. Мимо меня проходит несколько пациентов,  окидывающих меня безразличным взглядом.

Что я переоценила свои силы, становится ясно уже через пару шагов. Ноги дрожат, и я едва не сползаю на пол.

– Что ж вы встали-то! – раздается строгий голос, и меня тут же подхватывают под мышки и отводят обратно в палату.

Это оказывается тот самый доктор.

– Зачем встали?

– Мне… Мне надо…

– Что надо? Позвали бы медсестру, если в туалет захотели.

Я смущаюсь под его неодобрительным взглядом и мотаю головой.

– Где я?

Он тяжело вздыхает и поправляет мне одеяло.

– Имя, я так понимаю, не вспомнили?

– Нет. Как я здесь оказалась?

– На скорой привезли. Вы упали с лестницы. Точнее, с эскалатора. У вас черепно-мозговая травма, которая, по-видимому, и привела к потере памяти.

– Это навсегда? – ужасаюсь я.

– Не обязательно. Такое бывает. Но все может вернуться.

– И каковы шансы? – уныло спрашиваю я. Врач же многозначительно молчит.

– А как я оказалась в торговом центре?

– Это уж вам лучше знать.

Тут мой взгляд падает на пакет на тумбе, который замечает и Игнат Иванович.

– Вас навещали. Мужчина с ребенком.

Первая мысль – муж. Бросаю взгляд на правую руку, но кольца нет. Хотя легкий едва заметный белый след – да. Неужели в разводе?

– Сказали, что познакомились с вами там, – разбивает мои предположения доктор. – Вот просились навестить, но вы спали.

– А они… еще придут?

– Думаю, да. Мальчик очень сильно хотел, насколько я понял.

При мысли о ребенке в груди что-то отзывается. Словно становится тоскливо от того, что потерял что-то ценное.

– Ладно, вы отдыхайте. Не скачите сами, пожалуйста. Если что  – зовите медсестру. Тут есть кнопка вызова. Скоро будет обед, а чуть позже я снова зайду к вам, и обсудим ваше состояние.

Он уходит, а я понимаю, что надо было бы подробнее расспросить про травмы. Вот только в голове полная каша. Оказывается, это безумно страшно, не помнить, кто ты. Столько вопросов сразу!

Есть ли у меня семья? Муж? Дети? А родители? Или я одна, и никто не станет меня искать?

Я даже имя свое не могу вспомнить…

Обед вскоре приносит добродушная женщина лет шестидесяти. Даже помогает сесть за столик, который стоит возле окна. Она смотрит на меня с такой жалостью, что я не сомневаюсь – наверняка уже знает, что я потеряшка.

Чуть позже и правда заглядывает врач. Теперь уже более подробно интересуюсь своим состоянием и тем, как долго пробуду здесь. Вопрос о том, куда идти после выписки, пугает меня.

А главное – как теперь искать родных? Если, конечно, они вообще есть. Но Игнат Иванович заверяет, что пока торопиться некуда. Тут я пробуду еще какое-то время, и есть вероятность, что до выписки я все вспомню.

Вот только это не успокаивает.

Беспомощность не только портит настроение, но, кажется, и голова от этого болит сильнее. При малейшей попытке вспомнить хоть что-то я словно на стену натыкаюсь. Странное ощущение, что я все знаю, но вот поймать за хвост никак не могу, сводит с ума.

А когда вечером наступает время посещений, в дверь раздается осторожный стук. Я даже ответить не успеваю, как та открывается, и в палату заглядывает сначала мужчина, а следом за ним и мальчик лет пяти.

– Алина! – радостно произносит малыш, заметив, что я не сплю, и вбегает в палату. Следом за ним входит и отец.

Ребенок стоит возле кровати и с детской непосредственностью осматривает меня.

– Миша, – тут же делает ему замечание мужчина. Отчего мальчик смущается и прижимается к нему.

– Добрый день, – обращается гость уже ко мне. – Вы извините, что мы вот так вторглись к вам…

У него глубокий низкий голос. Красивый. Как и сам мужчина.

– Да ничего, – вымученно улыбаюсь. – У меня тут все равно никого.

Мальчик с любопытством оглядывается по сторонам, обходит палату по периметру, а я полностью сосредоточена на его отце.

– Мне сказали, вы ничего не помните.

– К сожалению, даже имени.

– Я не стал говорить врачу, но нам вы представились Алиной.

– А мы давно знакомы?

– Нет, вы помогли Мише в тот день, когда упали и попали в больницу.

– Давно это было? – со страхом спрашиваю я.

– Пару дней назад. Меня, кстати, Владимир зовут. Наверное, вы и это не помните.

Он виновато улыбается и тут же делает сыну замечание, чтобы тот не лез в шкафы. И Миша возвращается к моей постели, где, усевшись на край, осторожно берет меня за руку.

– Спасибо, что зашли.

Разговор как-то не клеится, и я жду, что, наконец, останусь одна. В моей памяти – белый лист. Ничто не откликается на моих гостей. И при мысли, что точно так же я могу посчитать незнакомыми кого-то из близких, становится неожиданно больно, отчего слезы непроизвольно выступают на глазах.

– Алина, вам плохо? – чутко реагирует Володя.

– Нет-нет, все нормально. Просто голова еще побаливает.

– Да, точно, – он рассеянно проводит рукой по волосам. И я зависаю, ловя едва мелькнувшее ощущение, что где-то я это уже видела.

– Миша, пойдем. Алине надо отдыхать.

– Уже? – расстроенно тянет малыш. – Ты ведь придешь к нам в гости, когда поправишься?

Я беспомощно смотрю на него, а затем на Владимира.

– Миш, мы это уже обсуждали.

– Но ты ведь сказал, что мы можем забрать ее к себе! – неожиданно выдает ребенок.

Я ошарашенно перевожу взгляд на мужчину. У того выступает едва заметный румянец на щеках. Будто он сильно смущен.

– Ну, пап! А как же помогать?

Он виновато смотрит на меня, а затем все же говорит:

– Алина, понимаю, что, может, мое предложение будет выглядеть довольно странно, но… Если вы так и не вспомните ничего, то вы могли бы пожить у нас.

– У вас? Вы серьезно?

– Конечно. Миша потерялся в тот день и долго ходил, искал меня, но никто не помог ему. Только вы. И поэтому…

– Вы чувствуете себя обязанным? – заканчиваю его мысль.

– Мне просто хотелось бы помочь хорошему человеку, – возражает Володя. – Так что буду рад, если смогу облегчить ваше непростое положение.

– А мама Миши, она не будет против? – осторожно спрашиваю я. Вообще первая мысль – отказаться. Почему-то не представляю себя приживалкой в чужом доме. Но потом вмешиваются голос разума и здравый смысл.

А куда я пойду, когда меня выпишут? Я уже поняла, что нахожусь в государственной больнице. И здесь не церемонятся особенно. Не держат по несколько месяцев. А значит, довольно скоро выпишут и меня. Долечиваться дома.

Вот только дома-то у меня и нет. Точнее, я не помню, есть ли он вообще.

– Не будет, – неожиданно жестко отвечает Владимир. – Она с нами не живет. Мы в разводе.

– Простите, – смущаюсь от его реакции. Видимо, наступила на больную мозоль. Но не спросить просто не могла.

– Ничего страшного, Алина. Вы поправляйтесь. Мы как-нибудь еще зайдем.

– Спасибо, – искренне произношу, а Миша внезапно подходит ближе и прижимается ко мне.

– Я тебе потом все-все свои игрушки покажу, – шепотом выдает он. – Ты только приходи в гости. Пожалуйста.

И столько мольбы в его просьбе, что у меня сердце сжимается. Неужели мальчику так одиноко? Может, отец не так уж часто с ним проводит время? А учитывая, что и мать с ними не живет… И тут же останавливаю себя – меня это не касается. Не мое это дело. Мне бы со своей памятью разобраться.

– Спасибо за приглашение, – с трудом выдавливаю, чтобы не расстраивать ребенка.

Его отец достает визитку и кладет на тумбу.

– Оставлю на всякий случай. Если вдруг что-то понадобится – Алина, не стесняйтесь. Звоните.

Киваю и провожаю взглядом гостей. Мальчик то и дело оборачивается, пока папа его ведет к дверям.

Смотрю на визитку – Емельянов Владимир Викторович. Увы, никаких ассоциаций это имя не вызывает. Как и название компании “ХолдиГрупп”.

А чуть позже приходит медсестра и сообщает, что мне выделили отдельную палату, так как в моей завтра поселят новых пациенток…

– 7 Назар -

Приглашать незнакомого человека к себе домой, да еще когда на руках маленький ребенок – плохая идея. Поэтому приходится перенести встречу на завтра.

Платон ведет себя довольно прилично – плачет, конечно, периодически, но в целом все оказывается не так уж страшно.

Начитавшись мамских форумов о том, как нужно оборудовать младенцу место для сна, понимаю, что вариантов не так уж много.

Надо было заказать кроватку, а я, идиот, даже не подумал об этом.

Хорошо хоть Лера все гигиенические принадлежности принесла. Как и еду.

Когда делаю смесь в первый раз, на третьей ложке неожиданно застываю. А кормила ли Полина грудью?

Этот вопрос выбивает меня из колеи на пару минут. Платон, естественно, не согласен так долго ждать, и поторапливает, устроив очередной плач Ярославны.

Пока кормлю, снова разглядываю его, пытаясь понять, верно ли прикинул возраст. Но судя по тому, что пацан высосал все, что было в бутылке, наверное, да.

Купание я малодушно откладываю на завтра, надеясь, что к этому моменту подберу няню, и она-то уж точно справится, как надо. Тем более что после еды пацан засыпает.

Чтобы обезопасить малыша, устраиваю того посреди своей кровати и обкладываю подушками.

Кандидатуры на роль няни просматриваю очень тщательно. Но никак не пойму, о чем говорила мама. Почему не смотреть на то, что написано в резюме?

Правда, рекомендации у каждой женщины отличные, и выбрать даже несколько из этой массы оказывается непросто. В итоге  банально выбираю первых трех и отправляю Лере на почту  с просьбой организовать собеседование.

А когда, наконец, добираюсь до макета договора для “ХолдиГрупп”, Платон снова подает голос. Ошарашенно смотрю на него, не понимая, почему мелкий проснулся. Младенцы же должны есть и спать, разве нет?

Между тем, не дождавшись внимания, пацан начинает реветь, и приходится снова брать его на руки. Что интересно, это его полностью устраивает, и он, широко улыбнувшись, успокаивается.

Следующие полчаса мы так и работаем: я – пытаюсь вчитываться в формулировки условий оплаты и поставок для Емельянова, а Платон – заинтересованно следит за мной и пытается достать до листов руками.

Я не успеваю просмотреть и половины, когда мелкому надоедает, и он начинает канючить. Документы приходится отложить в сторону…

Когда Лера звонит спустя час, я уже не знаю, как и чем отвлечь ребенка, чтобы тот дал хоть немного поработать.

– Назар Леонидович, смотрю, у вас полным ходом процесс погружения в отцовство, – ехидно замечает она, когда я отвечаю на звонок, а на заднем фоне кричит Платон.

– Хочешь присоединиться?  – рявкаю в ответ. Видимо, слишком резко и громко, потому что мелкий начинает кричать еще громче, а я зажмуриваюсь, потому что просто уже не знаю, как его успокоить. – Что там у тебя?

– Звонили юристы Емельянова. Они хотят внести несколько правок на этапе согласования договора.

– Опять?

– Уверяют, что ничего принципиального, но сами понимаете…

– Ясно. Пусть присылают свои правки. Передай их в юротдел. Мне – итоговую версию на почту.

– Конечно. И не забудьте про клинику завтра. Не опаздывайте. Ребенка, кстати, можно перевозить в той же люльке, в которой его доставили к вам.

Краснова вроде говорит чисто по делу, но я даже на расстоянии чувствую ее ехидство и усмешку.

– Ага. А ты чтоб завтра в десять была у меня дома.

– Что?

– С ребенком посидишь, – мстительно ставлю ее перед фактом.

– Но…

– Или заявление на стол, Валерия. Мне нужно съездить на встречу, а оставить Платона с незнакомыми тетками я не могу.

– Так и я тоже ведь… – снова пытается возразить секретарша.

– Ты тоже нет. Так что если хочешь продолжать работать на своем месте и дальше,  завтра жду тебя у себя.

– А как же документы и остальное? – делает та еще одну попытку.

– Справишься. Ты девочка взрослая, поменьше будешь на перекур бегать, – ставлю точку в споре. И заканчиваю разговор.

В конце концов, это она на меня работает, а не наоборот. Вот пусть и выполняет указания начальства.

Платон снова мяукает, и я уже окончательно откладываю документы – все равно заново потом перечитывать, и беру того на руки.

– А ты знал, да? – спрашиваю в пустоту. – Зачем делать двойную работу, правда?

Вздыхаю и несу его на кухню, прикинув, что по времени, возможно, пацану пора снова поесть.

К утру я окончательно выматываюсь. Почему-то после полуночи Платон решает, что спать – очень плохая идея. Я прошерстил кучу сайтов и в итоге пришел к выводу, что у ребенка либо зубы, либо колики. И если от второго варианта в пакете Красновой нашлось средство, то вот первое рекомендовали просто перетерпеть, так как всякие мази и гели помогают довольно слабо.

Как результат – я едва не проспал.

Опаздывать в клинику нельзя. Но как назло, установка люльки в машину занимает куда больше времени. Да еще и пацан словно чувствует мое состояние, подливает масла в огонь и начинает ныть.

Когда с горем пополам мы все же вваливаемся в холл клиники после нервоизматывающей дороги, я уже готов взять на роль няни даже девушку с ресепшна.

Стоит увидеть красивую девулю, Платон, как настоящий мужик, успокаивается и начинает заинтересованно разглядывать ее, а я выдыхаю с облегчением.

Пока у нас берут материал для анализа, все думаю – а как Полина обращалась с ребенком? Было ли ей так же сложно успокоить его, или же на ее руках сын сразу умолкал?

Да, и снова вопрос про грудное вскармливание.

Будто наваждение какое-то.

Дорога обратно, к счастью, проходит куда спокойнее – Платоша засыпает и даже когда забираю его из машины, дрыхнет. Валерия уже ждет меня возле подъезда.

– Назар Леонидович, – чопорно здоровается она и косится в сторону ребенка. Мы вместе проходим в дом.

– Хорошо, что ты вовремя, – хвалю секретаршу. – Сегодня без подарков? – спрашиваю, когда выходим из лифта.

– Подарков?

– Ну, вроде в гости же пришла, – усмехаюсь. – В дом, где есть маленький ребенок, – повторяю правило, которое вбивала мне Полинка.

Валерия если и удивлена, то отлично держит лицо, и я лишь хмыкаю на это. Чайлд-фри.

– Так, что делать, ты, наверное, и так знаешь. Да?

– Вообще-то не очень, – дергает плечом Лера. Раздражена, ну да ладно. Я тоже слегка на взводе после покатушек в клинику. Но ничего, живой.

– У тебя же есть племянники. А значит, есть у кого проконсультироваться. Мне вот вообще вчера мамские форумы подсказывали, – умиляюсь и, скрывшись в спальне, наскоро переодеваюсь, потому что Платоша решил мою рубашку пометить частью своего завтрака.

Когда возвращаюсь, Лера уже держит сорванца на руках и пытается держать серьезное лицо. Но я-то все вижу.

– Все, побегу. Через пару часов вернусь. Если что – звони.

Краснова вздыхает обреченно, но не спорит. Уже хорошо.

С Олегом мы договорились встретиться в небольшом ресторане. Добраться до него я успеваю буквально впритык. И, тем не менее, судя по всему, приезжаю первым. Пока делаю заказ, проходит еще пара минут. И вот ровно в назначенное время к столику подходит огромный лысый мужик и, судя по тому, что я вижу, забитый татухами наглухо.

Я вопросительно смотрю на него, а когда до меня доходит, что это и есть тот самый Полянский, который спец от Демьяна, шокированно выдыхаю.

– Олег, – представляется он, садится напротив и терпеливо ждет, когда меня отпустит.

– Добрый день, – наконец, выдаю обалдев.

– Ага, и тебе того же. Ну, что, готов обсудить проблему свою? Или еще попялишься? – скучающим тоном спрашивает мужик.

– Извини, – тушуюсь под его снисходительным взглядом. – Просто как-то…

– Понимаю, не ожидал.

– Просто ты довольно… приметный.

– Действительно, – иронично усмехается он. – Так в чем проблема? Зверь сказал, надо найти кого-то?

– Мою бывшую жену.

– Пропала?

– Можно и так сказать…

– А точнее?

От расслабленности Олега не остается и следа. Теперь он предельно собран и серьезен.

– Точнее… Что ж, вчера возле квартиры я нашел люльку с ребенком. Вот, записка была вложена, – передаю листок с просьбой Полины.

Полянский внимательно смотрит, кажется, даже не просто читает, а еще и разглядывает.

– Полина – это жена?

– Бывшая, да. Мы развелись чуть больше года назад. С того момента не виделись.

– Про ребенка, видимо, не знал?

– Нет. Говорю же – не общались. Звонил на телефон – не отвечает. Поехал к ее родителям – мать уверяет, что дочь за границей в какой-то крутой компании по секретному контракту. Поэтому на связь выходит только сама и с неизвестных номеров.

– Про ребенка тоже не в курсе?

– Не в курсе. На случай форс-мажора у нее была вот эта почта, – протягиваю Полянскому второй листок. – Полина сказала, писать туда, и она выйдет на связь.

– Причина развода? – будничным тоном спрашивает он. Понимаю, что это не для того, чтобы зацепить за живое, но все равно непроизвольно сжимаю зубы.

– Не сошлись характерами.

– И поэтому она умолчала про сына? – резонно замечает он.

– Я не знаю, почему Полина так сделала.

Олег задумчиво крутит листок в руках. В этот момент официант мне приносит кофе и берет заказ у моего собеседника.

– Экспертизу уже делал? – Я вопросительно смотрю. – ДНК-тест, – поясняет Полянский.  – Утром. Результаты через пару дней.

Сам говорю, а внутри словно чувство вины концентрируется. Тут же перед глазами всплывает улыбающийся Платон и то, как уверенно мама заявила, что он точно мой…

– Хорошо. Полные данные жены сбросишь мне на почту, – подводит итог этот татуированный спец.

– А когда… когда ждать результат?

– Соскучился по ней? – усмехается он. На что я хмурюсь.

– Вообще-то в записке говорится про опасность.

Олег равнодушно жмет плечами.

– Это еще ничего не значит. Может, ей надоело тащить ребенка одной. Может, влюбилась, а мужик отказался принять довесок.

Вроде бы логичные варианты, а у меня внутри аж восстает все против.

– Что? Скажешь, она не такая?

Я молчу. Потому что хоть мне и кажется, что Поля – не такая, все-таки закрадываются сомнения – а что, если она изменилась? Что если…

– Так что по срокам? – спрашиваю снова.

– Позвоню, как будут новости, – говорит Олег и поднимается из-за стола. – Жду данные.

После чего просто уходит. Смотрю вслед этому колоритному мужику и обалдеваю от того, насколько непростые друзья у Зверева. Надеюсь, он и действительно такой спец, как говорил друг. Потому что я и правда волнуюсь за Полину.

Пусть и не должен…