Kitobni o'qish: «Холод, нежность, кровь»

У Филиппа кожа почти чистая, тронутая только немногими шрамами. На его лице ни волоска. Хотя ладони уже мозолистые от предыдущих годов труда, но не слишком. Совсем юный человек, таким в его возрасте полагается только-только вылетать из родительского гнезда.

Он лежит на холодной траве и истекает кровью.

Сейчас монстры буйствуют даже сильнее, чем прежде, нежить всё чаще восстаёт из могил. Люди хоронят своих покойников, уничтожая их тела, чтобы хотя бы не увеличить орду. Скверное время. Все молят о помощи старого Владыку смерти, но, видимо, его силы совсем истекают на исходе божественных дней. Даже избранные дети Вселенной когда-нибудь встречают конец.

Поэтому Фил сейчас расплачивается за свою глупость. Он был самоуверен, решил, что справится с этим путешествием, но не осилил – чёртовы твари застали его врасплох в лесу.

Раны, на самом деле, не такие уж и глубокие, но проблем доставляет сломанная в побеге нога. Ему нужно скорее подняться, перевязать раны и попытаться найти укрытие, пока его не нашли монстры – он приподнимается на локтях… И прикусывает язык до крови, чтобы не закричать.

Адская боль простреливает ногу, пульсирует и пульсирует, дыхание спирает, лёгкие туго сокращаются под ноющими рёбрами. Проклятие.

Ночь остужает кожу. Ветер шелестит верхушки деревьев. Где-то вдалеке воет волк. Вся одежда и трава испачкана красным, а раны безбожно болят, но кровь, по крайней мере, не течёт потоком. Филипп стискивает зубы и готовится снова двинуться.

Его омывает волной холода.

Стужа внезапная, заставляет вмиг покрыться мурашками, но не режет и не приносит дополнительного дискомфорта. Фил распахивает глаза и смотрит вперёд.

Густая темнота вдруг сдвигается. За деревом открываются белые, искрящиеся серебром глаза.

Филипп вдыхает и вдруг чувствует ледяной камень, ударяющийся в его груди. В разуме колышется страшная догадка.