Kitobni o'qish: «Добрые вещи»

На самом деле кто угодно может лично об меня вытирать ноги и мне будет проще простить, нежели, если сделали плохо моему ребенку. Каждый накричавший педагог, каждый врач в детской поликлинике, не оказавший помощи – все они висят перед глазами в вечном позорном ряду. Их тела навсегда прикреплены мною к доске проклятий цветными булавками. По их лицам ползают мошки и некому подать напиться воды. Только звук трущегося пенопласта слышат их бездарные уши, только зубная боль стучит в их воспаленных висках.

Единый государственный экзамен

До экзамена по профильной физике оставались считанные часы. Было уже поздно и бесполезно что-то повторять. Весь багаж, полученный платно у Фаика Губаевича, был при нас. Университетский преподаватель, посвящавший ребенку вечера четвергов, в целом охарактеризовал уровень подготовки нашего мальчика приемлемым.

Как говаривал когда-то дедушка Женя, рассматривая медленно проплывающие подъезды к городу из окна железнодорожного вагона: «Последние тридцать метров всегда самые тяжелые». И вечер, не смотря на азарт чемпионата мира по футболу, тянулся нервно и долго, словно тот потерявший весь свой энтузиазм поезд, который никак не хотел доезжать до станции, заставляя пассажиров толпиться в душных тамбурах с чемоданами в руках.

Телевизор на холодильнике, исправно служивший семье почти двадцать лет, воспроизводил картинку с браком по краю экрана, переворачивая планку со счетом вверх ногами. «Победа над Египтом выведет россиян уже сегодня в плей-офф, – с оптимизмом вещал комментатор, – Цена победы чрезвычайно высока».

Мальчишка зашумел в коридоре, надевая в темноте свои старые кроссовки, дважды получавшие от меня скрупулезное лечение. Благо, тысячу лет назад в армии со мной служил мальчишка-обувщик. Показал, как надфилем из шила смастерить крючок, как правильно работать с нитью. Пацан тот прослужил не долго. Был переведен в штаб и утонул в реке в первой же увольнительной. И имени не запомнил, а вот каждый раз кланяюсь его памяти, когда берусь за ремонт обуви.

– Пап, я пойду играть в футбол, – сказал ребенок, забирая пакет с оранжевым мячиком, – Если хочешь, тоже выходи. На коробку.

Я кивнул из кухни, занятый приготовлением ужина. Сегодня стоять на воротах среди подростков не было настроения. Тем более слышать это раздражающее словечко «хорошечно», которым заразил всю детвору телевизор.

– Кстати, – сообщил сын, задержавшись в прихожей, – А знаешь ли ты, что вода легче воздуха?

– Интересно. Не знал.

– Факт, – сообщил мальчишка со значением, – Физический. Молярная масса воздуха – 29, а воды – 18. Представляешь?

– Странно, что вода по небу не летает. А слышал ли ты, что фашисты в 42 году захватили один из городов Канады?

– А это тут при чем? – удивился футболист.

– Тоже факт, только исторический. Выли сирены, все руководство города было арестовано и объявлено, что оно будет расстреляно. Над зданиями развесили флаги со свастикой и провозгласили эту канадскую провинцию территорией Рейха. Попытки оказать сопротивление пресекались смертными приговорами. Скопления групп людей запретили. Объявили конфискацию огнестрельного оружия и провианта. Перекрыли все дороги и проезды, чтобы ни одна мышь не могла покинуть города. Представляешь?

– Не слышал этого никогда.

– Да. А к вечеру оккупация закончилась. Оказалось, что это просто акция, чтобы продемонстрировать мирному населению, насколько страшен фашизм. Актеры были настолько убедительны, что мирные жители до самого окончания действия принимали все за чистую монету. Может тебе бутерброд перед футболом скормить? С чаем?

– Суп в холодильнике, – долетела мамина реплика из зала.

– Потом, – отмахнулся сын, – Я пошел. Выходи тоже.

– Вернешься, чебуреками накормлю, – бросил сыну в вдогонку и пошел закрыть за ним дверь.

– Чебуреки готовить собрался? – спросила супруга, которая почти столкнулась со мной в прихожей, – Давай, только со специями не перебарщивай.

– А это уж как получится, – ответил я, прижимаясь к стене и пропуская ее к стиральной машинке в небольшой нише, где на полутора квадратных метрах располагались полки с посудой и запасами круп, а сбоку умещалась еще и вешалка с куртками и початым пятикилограммовым пакетом сахара, висящим на собственном крючке. Над куртками узкая полочка была приспособлена для закаточных дел – там виднелась стопа крышек и баночный ключ, надобный в хозяйстве лишь в августе и сентябре каждого года. На полу же у самой круглой дверки машинки стояла плетеная корзинка, купленная несколько лет назад на сабантуе. В ней, как правило, по разным пакетам и сеткам хранился лук да картофель, а еще на всякий случай лежали несколько полиэтиленовых крышек. Сбоку, между стиральным аппаратом и стеной вертикально хранился лист фанеры для теста. В этой тесноте было искусством извлечь в таз чистое белье, или наоборот – водрузить грязное и заполнить необходимым количеством порошков и ополаскивателей нужные полости устройства.

– Египтяне, разыграв мяч с центра поля, контролируют его на своей половине поля и не спешат разгонять атаку, – вещает из телевизора комментатор.

Загружаю в комбайн несколько луковиц, чтобы не терзать глаза мелкой нарезкой. Много лет назад мне повезло с какой-то шабашкой и я приехал за старшей дочерью в детский сад с пачкой денег. Редко испытываемое головокружение по этому случаю тянуло совершить какой-нибудь подвиг. Надевая на входе у столика вахтера бахилы, я уже планировал, как мы сейчас с ребенком поедем в какой-нибудь магазин. Девочка идею отца разделила с восторгом и вот мы уже ходим с ней вдоль полок с техникой, ожидая, что на нас все-таки обратит внимание какой-нибудь эксперт по бытовым приборам.

– Черышев, перехватив мяч, промчался по чужой половине, – продолжается эфир матча чемпионата мира диктор из телевизора, – выполнил диагональ в штрафную, где явно зазевался Дзюба, который мог бы оказаться один на один с вратарем, но не смог обработать передачу! Правым флангом Египет идет в атаку. Жирков не позволяет обыграть себя Салаху и лишает соперника владения.

Комбайн перерубает лук, разбрасывая по стенкам пластиковой чаши ароматные фрагменты. Забрасываю туда и фарш, чтобы вся начинка взбодрилась в одной емкости. Чуть-чуть воды и соли будут кстати. Несколько горошин австрийского черного перца, купленного со скидкой, падают в каменную ступку. Несколько движений пестиком и ароматная приправа дополняет содержимое дежи. Воспоминания продолжают будоражить голову. С самой верхней полки продавец нам достает самый дорогой агрегат и сообщает, что такая модель осталась последней. Мы переглядываемся с дочерью и решаем купить именно ее. Нам упаковывают устройство в рваную коробку, которую долго разыскивают в кулуарах складских помещений.

– Удар по воротам, – взрывается диктор в телевизоре, заставляя меня посмотреть на экран, – Игнашевич Сергей бьет головой из штрафной в створ ворот. Мяч пойман вратарем.

Мы забираем комбайн и выходим с помощницей за руку из магазина на перекресток Брестской и Дзержинского. Ребенок ликует, потому что сделать такой нужный подарок для мамы – это счастье. На улице холодно. Через дорогу открытая местность городского парка, еще в тот момент не занятая строительством православного храма, пропускает ветер и заставляет нас дрожать. Мы берем такси – гулять, так гулять – и мчим домой с непривычно барским шиком.

– Позитивно, что россиянам часто удается накрывать соперников в прессинге в центре поля и отбирать у них мяч. Хотелось бы, чтобы контратаки доходили до логического завершения.

Время задуматься над тестом. Из тумбочки под столешницей, где хранятся фрукты и сухие завтраки, выуживается пачка муки. Простейший замес с водой и солью, с добавлением куркумы для пущей красоты выпечки. Основательный колобок плотного теста отправляется в холодильник. Время навести себе чашку кофе.

– Удар по воротам, – нервничает комментатор, – Трезеге бьет правой ногой из штрафной. Мяч летит мимо ворот. Трезеге по левому флангу входит в штрафную и обводящим ударом стремится закрутить мяч в дальний угол ворот! Не попадает, но очень тревожно!

«Тревожно, как мальчишка завтра физику осилит, – крутится в голове, – Репетиторами подложились. Сделали буквально все, что могли. Но теперь. Удача? Везение? Умение собраться? Элемент судьбы?» Кофе разлит из френч-пресса в чашку, напоминающую размером супницу. Жаль, что жженый на вкус. И не особо бодрит. Пора искать сотейник для фритюра да раскатывать тесто.

С репетитором по математике было особенно грустно, потому что пришлось несколько месяцев ждать некую Лейшиц, о таланте которой рассказывали многие. Молва при этом не просто восхищалась педагогическим талантом данной особы, но и сообщала подробности, мол, у бабки сын или внук учится в Москве. Вот ей и приходится формировать ему бюджет в провинции, платно обучая науке громадное количество школьников. Тем не менее, нам со специалистом по котангенсам не повезло, потому что она не нашла место в своем перегруженном графике. Однако, Лейшиц порекомендовала свою ученицу, которая «нисколько не хуже меня и вполне может дать знания». И вот мы уже с сыном едем к условленному часу в Третью гимназию к некой Оксане Выгановой, чтобы наконец-то приступить к платным занятиям у рекомендованного мастером ученика.

– Опасно! – прерывает воспоминания возглас комментатора из ящика, – После подачи с левого фланга и скидки головой на дальнюю штангу, Салах мог с близкого расстояния переправлять мяч в сетку, но его в последний момент опережает Жирков.

Я смотрю на экран: «Господи, зачем же так кричать?»

В Третьей гимназии репетиторство было поставлено на поток. Прямо в классе общеобразовательной школы собирались небольшие, но бесконечные группы школьников со всего города и осваивали азы. Это удовольствие стоило по семьсот рублей с носа за занятие, что, в общем, было средней ценой за ликбез в целом по городу.

На четвертое занятие мы, как обычно, приехали к шестнадцати часам.

– Удар по воротам, – взрывается диктор, – Марван бьёт головой из штрафной. Мяч летит левее и мимо!

Да, хотелось, чтобы наша сборная выиграла. По-человечески мечталось бы заполучить эту победу.

Не успел я отъехать от лицея, как на поясе завибрировал телефон: «Пап, остановись, не уезжай! Занятия перенесли».

Через пару минут мальчишка вернулся к машине и забрался на переднее пассажирское сиденье.

– Как это перенесли, сынок?

– Говорит, что сообщение посылала, что завтра будет. А я не получал почему-то.

– Ладно, завтра приедем, не вопрос. На самом деле – черт и что!

– Конец первого тайма, – сообщает телевизор, заставляя опять обратить на себя внимание, – Он прошел в равной борьбе, но египтяне атаковали острее, нежели россияне.

«Ну вот, – подумалось, – будто диктор заранее подбирает аргументацию к нашему проигрышу».

По телевизору пошла бесконечная реклама пива. «Хорошечно», – вытирая усы, говорил бюргер в кадре. Следом седовласый европеец призывал «датствовать». Затем группа мужичков с отстраненными взглядами описывала еще какой-то сорт пенного. Торжество здорового образа жизни и любви к спорту кондово забивало в головы нации все реалии бытия: «сидите с банкой под телевизором и не беспокойтесь ни о чем».

Далее воспоминания меня вернули опять к Третьей гимназии. Через сутки после несостоявшегося урока мы вновь приехали на занятия. Я остался стоять у ограды, провожая сына взглядом. Прошло несколько минут, как мальчишка снова выскочил из учебного заведения и направился к машине. Я с интересом ждал объяснений, настраивая себя на спокойный лад.

– Все, – сказал сын, очутившись рядом, – Сказала, что больше со мной заниматься не будет. Вырвала из моей тетради все конспекты, которые я сделал на этих занятиях. И порвала их.

– Лихо, – ответил я, и решил не досаждать подростку дополнительными вопросами. В голове же крутились варианты поскандалить здесь и сейчас, дойти до директора школы, позвонить в городское управление образования с жалобой, – Поехали домой, сынок? Нет, так нет. Придумаем что-то еще.

На самом деле кто угодно может лично об меня вытирать ноги и мне будет проще простить, нежели, если сделали плохо моему ребенку. Каждый накричавший педагог, каждый врач в детской поликлинике, не оказавший помощи – все они висят перед глазами в вечном позорном ряду. Их тела навсегда прикреплены мною к доске проклятий цветными булавками. По их лицам ползают мошки и некому подать напиться воды. Только звук трущегося пенопласта слышат их бездарные уши, только зубная боль стучит в их воспаленных висках.

– Начало второго тайма. Россия вводит мяч в игру, – сообщает телевизор на холодильнике.

Я достаю лист фанеры, приспособленный для производства всякой выпечки. Расставляю на столе плошку с фаршем, тесто, ложку, вилку, скалку и тарелку, чтобы прокатывать ей края. Наливаю вдоволь масла в сотейник и ставлю его на плиту.

– Г-о-о-о-о-л! – орет диктор в телевизоре, – Зобнин наносит удар по воротам, а мяч, попадая в ногу Фатхи, который стремился помешать пробить Дзюбе, меняет направление полета и влетает под самую штангу!

«Слава богу, – думаю я, – забили!» За окном слышатся восторженные возгласы соседей. Сегодня вся страна смотрит этот матч. Стоя перед телевизором, просматриваю повторы. «Да, наконец-то!»

Тесто получилось плотным и раскатывалось с большим усилием. Первая партия из двух чебуреков отправилось во фритюр. Масло вспенилось, шипя и пузырясь, быстро подрумянило нижнюю сторону теста.

Да и с русским была полная засада.

– Удар по воротам! Салах Мохамед бьёт левой ногой из штрафной. Мяч летит мимо ворот. Опаснейший удар! Чудом мяч летит в сантиметрах левее от цели!

«Держитесь, братцы, – начинаю разговаривать с телевизором, – Надо, очень надо удержать!»

С языком тоже сплошные нервы. Сочинение. Нужно иметь в запасе по несколько аргументов на все случаи жизни. Что за тема нам попадется?

– Г-о-о-о-о-л! – опять взрывается ящик, – Счет два – ноль. Они сделали это! Самедов отдает пас в штрафную на Фернандеса, который за счет обманного движения уходит к лицевой, а оттуда катит мяч под удар Черышеву. И тот не промахивается.

Чудо какое-то. Обалдеть!

Сын возвращается с прогулки. Шуршит в прихожей, раздеваясь и приспосабливая пакет с мячиком на вешалке.

– Представляешь, наши тащат. Два – ноль.

– Слышал, вся улица гудит. На коробке скукотища. Играть не с кем.

Мальчишка проходит на кухню и заглядывает в телевизор.

– Мой руки. Как раз первые чебуреки готовы.

– Г-о-о-о-л! – опять вопит комментатор, – Дзюба бьет правой ногой в створ ворот. Счет три – ноль! Это уже победа!!! Кутепов со своей половины поля со стандарта грузит в штрафную, где Дзюба принимает мяч, уходит от опеки соперника и наносит неотразимый удар, доводя счет до крупного!

– Ну, молодцы! Просто не верится, что это возможно.

Сын, откусывая чебурек, со знанием дела заявил:

– Понимаешь, весь мир играет по правилам. Тактика, все такое. А здесь Дзюба выбегает: «Эй, пацаны, накатите-ка! Сбегаю, забью».

* * *

Утро перед Единым государственным экзаменом – особая тема. Сегодня у нас профильная физика. Заранее приготовлена одежда, новые черные гелиевые ручки, небольшая бутылочка без этикетки с водой. На кухне жарится ароматный стейк, чтобы ребенок сытно позавтракал перед важным испытанием.

Спускаюсь к машине пораньше. Мало ли что. Вдруг в этот неподходящий момент не заведется и придется вызывать такси. Заводится. Мерно шумит двигатель.

«Невероятно, – шипит радиостанция, – Накануне сборная России одерживает вторую победу на групповом этапе и обеспечивает для себя право сыграть в плей-офф мирового первенства. Тысячи болельщиков празднуют в центре Москвы победу со счетом 3:1 нашей сборной над Египтом. На столичных трассах беспрерывно сигналят водители автомашин».

Вижу в окно, как из подъезда выходит супруга и сын. Глушу радиостанцию, чтобы не сбивать ребенка каким-то фоном. У мальчишки в руках полиэтиленовый пакет. Выглядит торжественно. Костюм, кипенно-белая рубашка. Походка – шалтай-болтай. Пацан.

Садятся в машину.

– Все взяли? – спрашиваю прежде, чем тронуть с места, – Паспорт, сынок?

– Взял, – коротко отвечает подросток.

– Ну, тогда – едем!

* * *

Второй лицей располагался во дворах улицы Валерия Чкалова. Покружив по дворам, мы нашли удобное место для парковки. Я воткнул ручник и вышел из машины, чтобы обнять мальчишку и пожелать удачи. Супруга тоже покинула салон и торжественные проводы стали весьма представительными.

– Сынок, главное – не спеши! – советовала мама.

– Все знаешь, все умеешь! Все получится! Будь внимателен!

Сын пошел к центральному входу своей легкой походкой, а мы какое-то время провожали его взглядами.

– Ну, поехали по работам? – прервал идиллию я, посмотрев на часы, – Теперь все зависит только от него.

Минут пятнадцать мы пробирались по утренней пробке в центр, когда у супруги запищал телефон. Пришло сообщение от ребенка: «Забыл дома калькулятор».

– Звони, говори, что скоро привезу из дома, – сориентировался я, досадуя, что про этот момент вся семья забыла.

– Может купить где-то? – предлагает супруга.

– Смеешься? В восемь утра? Инженерный калькулятор, разрешенный к ЕГЭ?

– Гм…

– Я тебя здесь высажу, а сам сгоняю. По времени должен успеть. Звони, предупреди, что привезу минут через сорок.

* * *

В сорок минут уложиться не получилось из-за зануд в малолитражках на стеклах которых были приклеены восклицательные знаки. Но я летел так, как было только возможно.

И вот с калькулятором в руке стою среди рослых одиннадцатиклассников на ступеньках второго лицея. Нашего парня не видно. Только классная руководительница –химичка Наталия Ивановна.

– Наталия Ивановна! Здравствуйте! Наш зашел уже?

– Наверное. Что случилось?

– Калькулятор дома забыли. Вот. Привез. Сможете передать?

– Я же говорила, чтобы ничего не забывали.

– Не время, многоуважаемая, полемику разводить! Передадите? Еще полчаса до начала. В чем проблема?

– Давайте! Передам.

Смотрю, как наша почти родная учительница самоотверженно пробивается сквозь толпу, наряд полиции и турникет с рамкой. В Кремль проще попасть к президенту на чай. Ажиотаж. Еще какие-то родители что-то передают сыновьям через чужие головы.

Наталья Ивановна преодолевает препятствия и скрывается в шумных рекреациях лицея. Продолжаю стоять на всякий случай. Ждать ее назад, не ждать? И если ждать, то зачем? А если уехать, может не понять. Какой-то ступор внутри.

И тут справа вижу двух лбов с дамочкой, которые сокрушаются, что приехали на ЕГЭ не в ту школу.

– Ах, да как же это могло случиться? – задает риторический вопрос женщина, – Ведь сказали же, что второй лицей. Оказывается, нам надо на Салмышскую. Ребятки, такси вызываем?

– Что? – будто ошпаренный выкрикиваю я, – На Салмышскую? На край города? За полчаса? На такси?

– А что еще? – недоумевает гражданка, – Нам нужно, оказывается, в Восьмую гимназию.

– Ребятки! Какое такси? Вы его аккурат полчаса ждать будете. Бегом в мою машину, отвезу. Я знаю, куда. Сын там писал прошлый ЕГЭ. Иначе – не успеете к началу.

– Вам по пути? – уже на ходу, сбиваясь на каблуках, вопрошает дамочка.

– Да какая разница? – бурчу, – У детей вся жизнь на кону.

Мы садимся в автомобиль. Один юноша – на переднее сиденье рядом с водителем, учительница с другим выпускником – назад.

– Мальчишки! – выбираясь из дворов, транслирую в пространство – Успеем! Вы, главное, не нервничайте! Сегодня надо отбросить все лишнее и добиться лучших результатов.

– Какая у вас тут собака лежит, – говорит дамочка, чтобы как-то переключить тему.

– Да, – смеюсь, – Это Рауди. Наша автомобильная подушка. Машины меняются, а подушка – нет. Семейная реликвия.

– Прекрасно! – продолжает беседу леди, – А вы тоже сегодня физику пишите?

– Да, сын пишет. Вот, привезли заранее. Оказывается, калькулятор дома забыл. И я поехал домой в режиме пожара. Так что с Вами второй раз за утро на Салмышскую возвращаюсь. Вот так денек! Пацаны, что тут скажешь. У вас-то калькуляторы с собой?

– Да, мы – не забыли, – рассмеялся то, что сидел рядом, – Только вот приехали не в ту школу.

– Забавно получилось, – киваю, – Зато будет, что вспомнить через годы. Куда поступать-то планируете?

– Все зависит от того, как ЕГЭ сдадим.

– Это – верно. Сдать надо хорошо. У меня старшая в прошлом году сдала все экзамены на девяносто с лишним баллов. По русскому – двух баллов до сотни не хватило. Хотелось бы, чтобы и сын сейчас все написал отлично.

– А куда дочь поступила? – проявила любопытство учительница.

– А у нас сегодня все в Москву поступают, – смеюсь, – Мы выбрали робототехнику. Вот уже заканчиваем первый курс. На бюджете.

– Общежитие?

– Да. Для общаги баллы за ЕГЭ тоже имеют значение. Селят тех, у кого баллы были хорошими. На всех поступивших мест в общаге тоже не хватает.

Проспект Победы традиционно стоял в пробке.

– Двадцать минут до начала, – сообщил мой молодой сосед, поглядывая на часы.

– Вижу, – досадовал я, – Сейчас уйдем на «Терешки», попробуем там проскочить. Не переживай! Все хорошо!

– И довольна дочь столицей, – продолжает учительница.

– Довольна, – киваю, – Скучает по нам, мы – по ней. Вот зимой прилетела на каникулы, так восемь дней, как один миг пронеслись. Вроде, даже и пообщаться как следует было некогда. Но это цена перспектив. Надо чем-то жертвовать, чтобы продвигаться вперед.

– Это да, – соглашается дамочка.

– Ну а вы, ребята, тоже не против в Москве учиться? Раз физику профильную сдаете – технарями будете?

– Посмотрим, – пространно отвечает сосед, – Сейчас меньше всего про это думается.

– Я понимаю, в такие моменты все суеверны. Во, поехал проспект. Ура!

За семь минут до начала Единого Государственного экзамена мы подъехали к ограде нужного учебного заведения.

– Вход слева, – показал я жестом, – У вас достаточно времени, чтобы не бежать.

– Сколько с нас? – спросила учительница.

– Ни сколько, – ответил я, стараясь не любоваться своим поступком, – Главное, чтобы мальчишки написали ЕГЭ на сто баллов! Договорились?

Пацаны заулыбались и вышли из машины. Они побрели следом за семенящей на каблуках учительницей к воротам Восьмой гимназии. А я какое-то время провожал их взглядом, вспоминая, как мое поколение сдавало экзамены.

Какая там мотивация на успех? У моего поколения ни в одном глазу не было желания стремиться к знаниям. В девяностые этого не требовалось, потому что состояния сколачивались по бартеру. Через известные схемы. Посредниками. Неучами. Мой одноклассник по кличке Кермаз приносил в школу водку, которую ограниченный контингент распивал прямо в школьной столовой. А другой – с погонялом Барсук, смолил коноплю между уроками, восторгаясь ее качеством. Надо ли говорить, что один до сих пор бегает от каких-то бандюков, у которых состоит на счетчике, а второй – давно уже в мире ином, потому что вышел из окна седьмого этажа над магазином «Тысяча мелочей».

Но копошиться в воспоминаниях бесконечно не было ни времени, ни желания. Я обернулся, чтобы выезжать, и увидел три сотенные бумажки, лежавшие на автомобильной подушке по кличке Рауди. Все-таки учительница решила оплатить проезд. Ладно! На удачу. Пусть будет так…

* * *

Сын написал физику прекрасно. Наш репетитор Фаик Губаевич тоже порадовался за ученика. Все, в конечном итоге, сложилось хорошо.

* *  *

Осенью получил от старшей дочери письмо, что к ним на робототехнику поступил какой-то земляк Никита. Мальчишка написал девочке в одной из социальных сетей: «Твой отец подвез меня на ЕГЭ по физике. Передавай ему привет и слова благодарности от меня!»

P.S. Может, это было на родительском собрании одной из школ России. В выпускной параллели. За миг до единых государственных экзаменов и последних ревизий репетиторов для детей. Потому как в 11 классе уже нет времени на ошибки. На кону – будущее детей. Наберет ребенок баллы – получает широкое поле вузов и профессий. Не наберет – поезд тронется под звон чужих студенческих гитар.

Но на собрании всплывет другой лейтмотив. Контент от негласных энтузиасток, десять лет собиравших деньги со всей остальной родительской общественности. На цветы. На бумагу. На шторы… «Где будем праздновать выпускной, дорогие родители?»

Вероятно, один из пап с удивлением поднимет брови. Он, скорее всего, по профессии будет технологом обработки серебряной руды. Вдумчивым человеком. И ответит он этим дамочкам приблизительно следующее: «В 11 классе мы все должны думать только о будущем детей. Чтобы блестяще сдать экзамен и выбрать профессию мечты. Не мешайте детям учиться своими кабаками, примерками нарядов и фотосетами. Хотя бы в последний момент дайте им шанс».

Но по законам жанра, предположительно, активистки постараются морально затоптать автора адекватной точки зрения. На эмоции одна из них выкрикнет:

– Да заткнитесь же уже, наконец.

И покатится по старой школьной рекреации оглушительная тишина. Конфуза. Недоумения. Стыда.

А потом несколько других отцов, не сдержав возмущения, поддержат точку зрения рудоведа. Многие. Но не его собственная жена. Которая будет хлопать глазами рядом. В надежде провалиться под пол. Почему-то.

Шутка ли. В современности понять, кому нужна эта математика с литературой, когда есть пилинг с эфлоражем.

Я никогда не был на Афоне и не держал свечей в чужих покоях. Так складывалось. И продолжает.

Всегда проще не ощущать катастрофы. Старцы говорили, что в последние времена остаться порядочным человеком сложнее, чем в первые века пострадать за Христа. Тогда люди явно ощущали помощь Бога, а теперь они чувствует себя богооставленными.

Одно могу сказать определенно. Вопреки всему. Кое-где. Остались еще жены, готовые стоять за свою половину до конца.