Kitobni o'qish: «Через»

Shrift:

* * *

Камнепад

Небо в серой пене жары.
Камни, выскальзывающие
Из-под подошв. Ищущие
Опору ноги. Скользкое
Тело скалы, по руслу,
По тропинке, вниз.

Шаг, движение стопы,
Шаг, шаг, еще

Серая земля, красные
Скалы, черные скалы.
Небо в голубизне,
Жаркой, густой,
Наполненной, сладкой.
В синем окоеме небо,
Тело напитано потом.
Серое небо жары,
Небо в сером, в серезне.

Но стопы продолжают
Спускаться,
Шаг, жар.

Горячий воздух
Руки жары вытягиваются
Пытаются забрать.
Что?

Вдруг холодно.
Жарко, холодно,
Но почему?
Где?

Наверное,
Об этом спрашиваю,
Где, здесь, куда.
Нет, и это тоже —
Это не тот вопрос.

Холодно. Если бы шапка,
Ее нет с собой.
Да, была бы куртка,
Валенки, перчатки, шарф,
Или просто
Было тепло.

Тогда, наверное,
Было бы можно
Не бояться холода;
Или даже
Холода темноты.
Но не помнить о нем
Нельзя. Помнить – значит
Бояться? И лгать?
В любом случае, их нет.

Шорох падающих камней.
Тишина других шагов.

Когда-то казалось,
Что идем вместе.
Не как в фильмах,
Конечно, обмахиваясь
Прибаутками,
Перемигиваясь.
Но все-таки в таком
Общем что ли, без имени.

Почему же все они вот так
Попрападали? Первыми,
Вторыми. Что-нибудь
Да нашли, наверное, не воду,
Струящуюся из-под камней.
Деньги, комфорт, стремления,
Зависть, забвение, усталость,
И рутину.
О, наезженное!
Наезженное вскользь.

Или только делают вид,
Что нашли?
Или, может быть,
Их и не было?
Это неважно.
Сейчас они не идут.

А те, другие,
Были такими реальными,
Несомненными, телесными,
Умеющими быть нежными,
Хотя и чуть призрачные
Слишком сменяющиеся.
С ними бывает так людно,
Шумно, так тесно,
Почти что тучно,
Когда они рядом.
А потом их нет.
Как будто и не было.

И все же после них
Нет пустоты. Только
Странно. Сухость, где
Уже нет нежности, но
Время снова становится
Просторным. Еще
Разочарованность:
Чуть болезненный
Разрыв очарования,
Или очень больно,
А потом ничего.

Не это ли быть в плену,
В захваченности ничем,
Одержимость ничто?
Нет, не так, они не ничто,
Любовь не ничто,
Не ничто и влечение.
Они здесь, преходящее.
Но и их вдруг тоже
Не стало среди скал
Долины. Пусто.

Неожиданно
Вечер, темнеет.
Усталость. Временами.
Все чаще.
Но все так же жарко.
Еще жарче.

Где-то там те дальние,
Те далекие страны,
Бывшие и небывшие,
Великие и неприметные,
Уютные, захватывающие.
Но и они не здесь.
Как же они так могли?
Целая страна пропасть?
Целые земли – и нигде?
А что где?

Раз, раз, раз,
Незаметно, вслед за шагом
Теряя. Но теряя куда?
Где они те любящие глаза,
Собеседники, пространство,
Иллюзии. Может, все они
Тоже видения, но они
Не иллюзии, просто
Тропа спускается
Сквозь скалы,
Через время,
Сквозь темноту.
Дальше.

Усталость проходит.
Приходит. Проходит снова.

Так шаг за шагом
Теряя, оставляя вдоль тропы.
Чужие глаза, руки, слова.
Книги, звуки, превратное.
Желания, сны, даже мечты,
Куртки, шапки, носки,
Вещи, припасенные
Накопленные, припрятанные.
А если там внизу, к ночи,
Будет холоднее?

Все равно, оставляя
Вдоль тропинки
И футболку, и брюки,
Ключи от машины,
Ключи от дома,
Документы,
Кроссовки, трусы,
И кожу

Сначала царапая,
Потом обдирая,
Как коленки в детстве,
Ссадинами, лоскутками,
Теряя вдоль шагов,
Где становится жарче
Вдоль долины,
И уже так темно,
Что невидно, осталась ли
Еще кожа, еще тело,
Осталась ли память,
Или ничего.

Почти совсем ничего.

Не совсем.

Не ничего.

Как в темноте звучит боль?
Как струна без скрипки?
Как слово без говорящего?
Как разрез без тела?
Как огонь без ветра?
Разрывает небытие.
Как свет без долины?

Почему же воет душа?
Черное на черном.
Черная ночь души.
Горят стопы.
Красные на красном.
Вокруг так темно.
А в душе светло,
Вспышками, сполохами
Ясности. Выжигающей.
Делающей видимым.
Светящейся. Исчезающей
В темноте.

Спускаться дальше —
и есть подниматься.
Становится жарче —
там где холоднее.
Помнить о другом крае,
не боясь, что его нет;
Конечно же, боясь,
что его нет.

Шаги вниз уходят шагами вверх,
Сбросивший кожу
Ее не найдет.
Но найдет не кожу.
Найдет ли?

Ступни продолжают спускаться.
Но нет ступеней,
И нет ступней.

Спускаться – подниматься.
Подниматься – спускаться.
Идти не значит стоять.

Шаги сквозь огонь и ветер
К там свету. К свету здесь.

Сквозь жар пути
Горит земля.

Хайфа 2011

Портреты

Листья

Отпечатки ступней на песке, косогоре времени;
Отпечатки лиц на ладонях памяти. Как помнят?
Как забывают? Дубовая рама, узкий багет, там.
А что здесь? Лица, осколки слов, оттенки кожи.

Портреты – как дыхание, здесь островки бытия
Там, губы пока без движенья потом начинают
Двигаться. Холст, грунт, краска, рама, но руки,
Глаза не здесь и там, во встречах, неутраченных.

Листья людей разрезают провалы времени, искры
Вспыхивают, затухают; под небом дня и ночи,
На ветру, листопадом. Мира, где уже нет, не будет.
Вместе быть – невозможно, неизбежно, случайно.

Листопад лиц – наполненных, пустых, дышащих;
Ничто, пыль случая, зеркало взгляда, они с собой.

Олива

Город, светом взошедший над пустой землей,
Памяти узкой и тесной вкус горячий, сухой.
Снег кружится в забвении над растаявшим льдом,
По холодным пространствам ты пройдешь босиком.

Волны памяти меркнут, как огни над мостом,
Как шаги по тропе за прибрежным песком.
Тени памяти вспыхнут и наполнится круг,
Той любовью и ложью, синевой и листвой.

Говори же ты с ними, чей так короток взгляд,
Обращенный в пространство и ушедший назад;
Там скользит над землею уходящей волной
Страсти, горечи, боли, равнодушия рой.

Я забуду прощаний ясный горестный ряд,
Облегченье, молчанье, шум бесцельных бравад.

Тростник

Как волны светлые наполнены дождем,
Так ясен и высок твой взгляд в промозглой
Ночи, где по краям земли и рубежам обочин
Горьким огнем весны горят ее цветы.

Ты помнишь темноту, далекий плеск шагов?
Невидимых, речных, знакомых, бессловесных.
Шуршание воды и эхо дальних тесных,
Слишком приземистых, ответных голосов.

Сквозь воды, снегопад, пустынный жар
Земли я помню отблеск глаз холодных и
Бессветных, тугих, возвышенных, телесных,
Бесчувственных – оставшихся, как пар,

Загадкою, принявшей форму зеркала души.
Но чьей души? Я видел отраженье лишь своей.

Рябина

Заиндевевшие поля земли и неба
Коснулись темноты, коснулись глухоты.
Мы шли вдоль луга, посветлевшего от снега,
И зачарованно на снег смотрела ты.

Узкая речушка ледяным межзвездьем
Вилась между холмов, пологих и нагих.
А церковь на излучине, прямой и вечной
Тенью, протягивала свет к окраинам души.

Дул слабый зябкий ветер, замерзали уши,
Вечер горел огнем дальних домов и звезд.
Ты шла безмолвно и бесслезно, не касаясь
Суши, в вечернем свете на краю земных шагов.

Потом сказала, «Что-то я замерзла. Задолбало
Топать. Пора похавать и потрахаться, и спать».

Кипарис

Подожди меня в кафе, внизу, я сейчас спущусь,
Ты пришла чуть раньше, чем сказала, что ты.
Должен был подумать, что так будет, и ждать,
Ты идешь впереди времени, но оно недвижно.

Светятся ли твои глаза или сквозь них душа?
Улыбка полна смеха, а тело движений. Руки
Держат чашку, отброшены, касаются ладоней,
Записывают. Мне не уследить за их листвой.

Искрами полноты мира пересыпан твой шепот.
Невозможно не радоваться тебе. Но я помню
И то, какой ты бываешь перед собой, наедине
С холодом мира, где искры пусты. Как наполнив

Ладонь таблетками от абсурда, сказала, «хватит».
И сейчас, смеясь, ты думаешь: завтра или потом?

Тис

«Давай выпьем», сказала ты тогда равнодушно.
«Давай», согласился я. «Ты только не подумай»,
Продолжила, «Обычно я не пью, даже не курю».
За окном черные ботинки и туфли под дождем.

Ты рассказывала об отце с холодными глазами,
Матери-истеричке между кухней и телефоном,
О молодых людях, живших планами на успех.
«Расскажи о себе», добавила ты, «Пожалуйста».

Утром твои белые волосы на белой подушке.
Ответила взглядом озабоченным, недоуменным.
«О чем мы вчера говорили?». «Да так, толком
Не помню», сказал я. Ты кивнула, «Хорошо.

Не выношу разговоров по душам. У каждого
Свое одиночество, и незачем их смешивать».

Ясень

Голубая земля, белые стволы, черные письмена.
Ты дремлешь о земле, где полны глаза и весна;
Говоришь о мире, в котором сбывается – светлое,
Как утренний снег; среди осколков и руин побег

Сна из времени и во время. Твое будущее цветное,
В полушаге; тебе снится яркое, мирское, земное.
Твои глаза деятельны и слова горят; в упругий шаг
Складываются поступки; ты бежишь, вслед и в ряд,

По ступенькам самообмана – в городе циклопических
Башен и дальних дорог. Иногда тебе кажется, рядом,
Что еще шаг; иногда кажется, никогда. Нежностью
Полны твои глаза, но раздаешь ты ее с расчетом.

Обманывают ли тебя – ту, еще в мире белых стволов?
Обманываешь ли себя сама, ради корысти и свечения?

Бамбук

В грацию мелочей кажешься погруженной, проходя
Мимо вещей будто касаясь; упругие движения ламы,
Прозрачный сон среди душной тяжести людей. Горящей
Чернотой полон взгляд; ты ведь знаешь, смотрят на тебя.

Вытягиваешь руки и опускаешь; шаг, отклик тела.
Лицо обращено, искренность наполнена, касающиеся
Губы чуть дрожат. Грация твоих слов, истина тела, как
Хочется им верить, легко поднимаются над мирозданием.

Твое тело прекрасно. Не иллюзия сотворенная, не иллюзия
Несотворенная; отражение души, потерявшейся в лабиринте
Самообмана. Винить тебя в этом? Ты черства, непрозрачна,
Но как рысь, рыщущая в поисках добычи, только тень иного.

Убила ли ты в себе душу? Не знаю. На ладонях остатки пепла.
Если будешь ее искать, нить к ней в памяти о любивших тебя.