Взрослые люди (сборник)

- А ты его любишь?

- Ненавижу, - сказала она. - Как Россию. Я ненавижу свою сраную родину, но больше нигде жить не могу, не хочу и не буду.

И не надо про любовь, для которой нет переград.

Любовь - это еще и разум. Любовь чувствует переграду и отступает.

Наверно, правильно делает.

Я вспомнил, что где-то читал: В XIX веке некоторые не слишком великие виртуозы поступали так. Нанимали специальную барышню. Как бы восторженную поклонницу. И вот, когда в рапсодии Листа приближался самый технически сложный пассаж, она заламывала руки, шептала: – Он гений! Вскрикивала и падала в обморок. Все вскакивали. Вытаскивали ее в проход. Обмахивали веерами. Музыкант, разумеется, прекращал играть. Когда девушку приводили в чувство и под руки выводили из зала, он продолжал. Но уже немножко с другого места. После сложного пассажа.

И мне стала ясна советская, тоталитарная суть моих тогдашних фантазий. Что вот я стану такой важный-нужный товарищ, что меня – конечно же, в порядке исключения! – будут посылать за границу без анкет и характеристик. Эпоха – это смоляное чучелко. Пытаясь от нее отбиться, ты только сильнее к ней прилипаешь.

Эпоха – это смоляное чучелко. Пытаясь от неё отбиться, ты только сильнее к ней прилипаешь.