«Архитектор и монах» kitobidan iqtiboslar

— О, друг Гораций… — улыбнулся митрополит Иосиф. — Сколько всего на свете… Никому и не приснится.

— Но если бы мы тогда не отказались? Если бы он стал канцлером Германии, а я бы стал премьер-министром России? Ведь могло же так случиться. Вполне могло бы. Мы были молоды и сильны. Мы были добры. Мы были трезвы умом. Боже милосердный! От скольких страданий мы бы избавили свои народы.

— Что-что, владыка? — привстал молодой монах, брат милосердия, дремавший на стуле около постели.

— Свои народы, — повторил владыка Иосиф. — И все человечество.

Удивительно, как тесен мир. Или это круг нашего общения страшно широк, а мы об этом даже не подозреваем? И еще удивительнее, что я был среди ликующих идиотов-патриотов на площади Одеон второго августа четырнадцатого года. Хотя ликовал не очень-то — чувствовал, наверное, что из этого получится. Для Германии и для меня лично. Но не пойти не смог: странное, влекущее, повелительно зовущее чувство общности с народом. Даже если этот народ на четыре пятых — ликующие идиоты. Страх быть вне улья, вне стаи, вне массы, которая потеет, орет, втискивает тебя в общее мясное тело нации.

— Убийца — Рамон Фернандес, ты что!

— Да. Все так считают. Все давали такие показания. Но вот еще бы Рамона спросить, для полноты картины.

...а потом всех потихоньку сморит сон, а трезвый подполковник выйдет на крыльцо и будет долго курить папиросу, глядя в тяжелое июльское ночное небо.

Это началось еще до всевластия Набокова. Еще при Милюкове правительство научилось выдавать в свет бессмысленно-громоздкие отчеты, из которых не следовало решительно ничего. Разве что одно: ответа нет и не будет. Куда делся последний царь вместе со всей царской фамилией? Он исчез. Они все исчезли. Вместе с двумя специальными вагонами.

Нам всем снятся горы трупов, и это, увы, естественно. Иначе мы… иначе мы пили бы чай в кругу семьи. А не готовили бы революцию!

— Конечно, читал! — наперебой голосили они. — О, да! Как же не читать? Теодор Михаэль Достоевский, польский граф! Любимый писатель Жан-Жака Руссо! Любовник мадам де Сталь! Воспитатель детей королевы Виктории!

Значит, Адольф Гитлер? Значит, вы не подпольщик, и это, в сущности, неплохо. А раз вы не подпольщик, то позвольте поинтересоваться: чем вы занимаетесь? Так сказать, в свободное от социализма время?

Речь зашла сначала о буржуазии. О том, что предстоит сломить ее сопротивление. И более того — буржуазию придется ликвидировать как класс.

— То есть… — Дофин взмахнул рукой, ребром ладони чиркнув по воздуху.

— Нет! — резко возразил я. — Как класс, а не как биологическую сущность, неужели ты не видишь разницы?