Kitobni o'qish: «Паралич души»

Стрелка грязного циферблата указывала на пятый час утра. Железнодорожный вокзал города Октябрьска был погружен в серый, склизкий туман. Перед фарами проезжающего автомобиля осветился ржавый канализационный люк, похожий на засохшее коричневое пятно на дне пластмассового стаканчика, стоящего на капоте «Волги». Мужчина атлетического телосложения выпрямил спину и взял стакан, раздавив его в своей большой ладони.

− Ну что, Аркаша, поезд прибывает? – надменно спросил его сонный таксист за рулем «Мерседеса».

− Ага, − ответил тот.

Аркадий Томилин закрыл свою «Волгу», убрал ключи и достал документы. Из них высунулась фотография, на которой он обнимал двоих детей. Мальчика и девочку. Посмотрев на нее, Томилин грустно вздохнул и устало протер глаза − переутомление давало о себе знать. После смены в пожарной части он приезжал домой, отсыпался, и ехал на вокзал «таксовать» до утра. Заслышав скрип тормозных колодок колесной пары, Аркадий направился на перрон. Из вагона вышло несколько пассажиров, которые на предложение о такси брезгливо отворачивались. Помимо прочих его внимание привлек импозантный человек лет сорока в костюме и фетровой шляпе, надвинутой на глаза. Поправив свитер, тот поглядел на свои часы, и пошел вдоль перрона.

− Гражданин, такси не нужно?

− Какое?

Оглядев потенциального клиента, Томилин оценил стоимость и выдал:

− Недорогое, до центра − триста, устроит?

− Какая машина я имел в виду?

− Волга.

Человек в шляпе окинул Томилина взглядом и, ничего не ответив, направился на парковку, где стояли еще несколько машин такси. «Интеллигент», − подумал Аркадий и, раздосадовано сплюнув, остался на перроне. В надежде найти другого клиента он побрел вдоль вагонов. Через пять минут состав тронулся и перрон опустел. Остался лишь запах креозота, да пара грустных людей на скамье. Аркадий глянул на них, тяжело выдохнул и медленно двинулся к автомобилю. Посреди стоянки находился заведенный новенький «Мерседес» коллеги Михаила, а внутри шла оживленная беседа. Михаил размахивал руками и видимо матерился. Пассажир в фетровой шляпе сидел молча и, едва заметив Аркадия, достал солнцезащитные очки.

«Что за черт?» − подумал Томилин, направившись к машине.

Аркадий вопросительным кивком поинтересовался у таксистов, что происходит, но те лишь пожали плечами. Томилин подошел к пассажирской двери «Мерседеса», и постучал костяшками пальцев по стеклу. Михаил опустил окно.

− Что случилось?

− Слушай, Аркаш, хорошо, что подошел. Давай его выпроводим, мне он сразу не понравился, − сказал Михаил.

Пассажир посмотрел на таксиста, перевел взгляд на Аркадия и, одёрнув полы пиджака, вытащил пистолет.

− Поехали, − процедил он.

Гениальная мысль пришла к Томилину моментально. Он расстегнул внутренний карман куртки и достал удостоверение пожарного, красное, как удостоверение сотрудника милиции.

− Выйдете из машины – милиция, − сказал Аркадий, на мгновение показав корочки.

Михаил убрал руки от руля. Пассажир выставил пистолет из окна и посмотрел на Аркадия. Тот открыл было рот, но через секунду произошла вспышка. Все вокруг стало белым.

Аркадий огляделся. Поблизости не было ничего осязаемого. Чувствительность рук и ног сохранилась, как минуту назад, но нащупать и коснуться чего-либо не представлялось возможным. Белоснежная пустота, казалось, обездвижила его. Резкий укол страха сменился горькой догадкой… Неожиданно перед глазами возникла черная точка, которая мощным потоком потянула к себе, и Томилин подобно гоночному болиду помчался в это сужение. Взору открылась мрачная крепость под кроваво-красным небом. С бойниц к подножию стен, создавая эхо, падали сдуваемые ветром камни. Словно подгоняемое этим ветром, сознание оказалось на одной из стен. Вихрем передвигаясь по защитным укреплениям, так что бойницы стали едва различимы, Аркадий уткнулся в гигантский череп, внезапно возникший из крепости. У черепа пылали глазницы и отвисла челюсть, в которую провалился Томилин.

Темнота сковывала. Грязная земля давила тяжким грузом. Неожиданно прямо в глаза полезли черви и жуки, мокрицы и двухвостки. Томилин хотел было закричать, но не мог. Он не мог издать ни звука. Только устрашающее шуршание ненавистных паразитов доносилось до его сознания.

«А-а! Стоп! Хватит! Где я?!» − крутилось в его голове.

Тотчас Аркадий очутился посреди буро-зеленой поляны с быстрым ручьем. Ветви вокруг были сломаны, а трава примята. Непрерывность, с которой текла вода, не успокаивала, а скорее раздражала. Помимо ручья ничего не могло пошевелиться: ни трава, ни высохшие ветви деревьев. Внезапно и вода будто окаменела. Остался лишь звук. Звук зажеванной пленки.

Взор Аркадия проскользнул между деревьев и стал заметен небольшой дом, вокруг которого сновали тощие, сгорбившиеся человечки, покрытые язвами и гнойниками. Они катили к дому огромную бобину с кинопленкой. Человечки, постоянно спотыкаясь, ломали руки и ноги. Но они не кричали. Об их адской боли говорили хруст костей и разрыв плоти, из которой вместо крови лилась темно-зеленая жидкость. Человечки установили бобину на водосток, который торчал на метр от крыльца. Отделившийся от толпы человечек подошел к колодцу во дворе и взялся за ручку на вороте. Прилагая неимоверные усилия, он раскрутил его, и кинопленка пришла в движение. Перед взором Томилина все замелькало. В наступившей темноте старый обветшалый дом перестал быть различимым, а пленка раскручивалась все быстрее и быстрее…