Kitobni o'qish: «Кровавый век. Дух воина»

Дэниэл Фостер

Shrift:

Серия «Жестокие земли»

В оформлении обложки использована работа художника Т.Квасова

* * *

Часть I

Глава 1
Достойный сын

Скаймонд, столица Эргунсвальда

3150 год по летоисчислению северян.

Брудвар стоял в тени колонны и наблюдал за тем, как его мать, сидя на троне, слушает очередного просителя. Сам разговор интересовал его мало. От подобных заискивающих речей он быстро уставал и приходил в тихое бешенство. Характер Брудвара был таков, что воин попросту не признавал существование трудностей, которые нельзя было бы одолеть самостоятельно. Гораздо больше его занимал трон, находившийся справа от матери, совершенно непохожий на своего изящного соседа с высокой спинкой. Мрачный, грубый, словно вытесанный из скалы, изрезанный рунами, с подлокотниками в виде оскаленных пастей волков, он был предназначен вождю Севера. Сейчас он пустовал, и Брудвар пристально изучал древний символ власти. В очередной раз сын вождя думал о том, удастся ли ему когда-нибудь занять место своего отца…

Полет его мыслей прервал глухой шум за пределами тронного зала. Кто-то спорил с охраной у входа.

– Дорогу! Пропустите! Пропустите! У меня важное послание для валькюны! Отворяйте же, поглоти вас Бездна! Известие не может ждать! – кричал неизвестный.

Тяжелые двери с грохотом распахнулись. Вопреки всем обычаям, в комнату ворвался мужчина. Всем своим видом он напоминал взмыленную от бешеной скачки лошадь. Его ноги тряслись, из-под меховой накидки валил пар. Незнакомец тяжело дышал, по лицу струился пот. У Брудвара возникло ощущение, что этого человека он уже встречал раньше. Стражники же окружили мужчину и сопроводили к трону. Попытавшись унять дрожь, тот скорбно опустил глаза и разложил у ног валькюны перепачканный сверток. Приглядевшись, Брудвар узнал в нем знамя своего отца. На полотне лежал труп орла с перерезанным горлом.

Из груди Брудвара вырвался резкий вздох, а по залу прокатилось эхо скорбных и яростных стонов. На лицах людей застыли недоумение, печаль и ужас, ведь каждый, кто увидел мертвую птицу, уже догадался, какую весть принес гонец: так племя аркалов издревле сообщало о смерти своих врагов. И это означало, что полет сильнейшего на всем Севере человека был окончен.

Люди молчали, не желая верить собственным глазам. Едва слышно полыхали факелы, робко потрескивал камин, словно боясь нарушить гнетущую тишину в зале, что была куда страшнее зимней бури, лютующей снаружи. В этот момент Брудвар осознавал, что его отец, скорее всего, отправился к предкам.

Посланник обратил надежды в пепел, угрюмо, но твердо озвучив траурное послание:

– Моя валькюна, Благословленный Предками убит.

– А сын… Мой сын? – почти не дрогнув, спросила вдова. За один миг мать Брудвара будто постарела на десять лет. Лицо осунулось, а золото волос пронзили белоснежные ленты.

– Сигизмир тоже погиб. Никто не выжил…

Дальнейшая речь гонца утонула в жарком гуле разгневанных голосов и криков. Лишь один человек в зале молчал и выглядел так невозмутимо, будто не его отца и родного брата только что объявили мертвыми. Брудвар не имел привычки обнажать свои чувства на людях, а потому даже в эти минуты никто не мог понять, что таится за его холодным взглядом. Между тем внутри него все бурлило. Но не от горя или праведного гнева. Вовсе нет. «Что я за человек, если радуюсь смерти родного брата?» – мучился Брудвар, глядя на окровавленное знамя.

Но душевные терзания воина были недолгими. Смерть отца опечалила его, пробудив в сердце настоящий вихрь из горьких переживаний, но кончина старшего брата вызвала противоположные чувства. С одной стороны, он ненавидел себя за это, с другой – уже простил. Ведь, как бы то ни было, теперь ему предстояло стать вождем Эргунсвальда, или Севера, как именовали этот суровый край во всем остальном мире. А этого момента Брудвар ждал всю свою жизнь. Да, Сигизмир был его родным братом. Здесь, на Севере, это всегда имело огромное значение. И Брудвар любил его… Возможно. Возможно, когда-то в глубоком детстве, когда соперничество между ними было лишь простой игрой и еще не перешло всех границ. Но Брудвар узнал, что кровное родство не может спасти от ненависти. Сколько он себя помнил, братья всегда боролись, желая показать отцу, кто из них лучше и достоин править Эргунсвальдом после него: обычаи Севера наделяли вождя исключительным правом назначать преемника при своей жизни. Но Брудвару было куда сложнее, ведь оба сына прекрасно знали, что симпатии отца всегда были на стороне Сигизмира. А потому Брудвар поставил себе цель стать лучше брата и превзойти его во всем.

Сигизмира тренировали хускарлы отца, Брудвар же напросился в ученики к Фронсуду – могучему воину, перед которым дрожали сильнейшие. Обучение было жестоким, но, мертвые не соврут, жутко эффективным.

Пока старший брат вместе с дружиной отца укреплял власть, пируя с побежденными, Брудвар плавал к берегам Империи, грабил далекие острова, возвращаясь с добычей, которой завидовали и бывалые ветераны морских походов. Но отец не замечал успехов младшего сына. Казалось, он уже давно все решил. И Сигизмир никогда не упускал случая напомнить брату об этом.

«Нет, от правды не убежишь: братской любовью между нами никогда и не пахло, – подвел итоги прожитых лет Брудвар. – Поэтому и сожалеть здесь не о чем. Хоть это и печально. Возможно, – он едва заметно скривил губы. – И вот наше паршивое состязание окончено. Прощай, брат. Не могу сказать, что мне будет тебя не хватать… Дед Рагнир говорил, что когда достигаешь цели, то испытываешь опустошение, весь мед этой жизни – в преодолении трудностей, в самой борьбе, которая и делает тебя по-настоящему живым, – таковы были его знаменитые слова. Что ж, мне только предстоит узнать, правда это или вымысел. Ведь моя цель еще не достигнута: чтобы стать величайшим вождем Севера, мало усадить свою задницу на трон. Нужно нечто большее, чтобы превзойти достижения деда и отца. Месть за отца станет моим первым шагом на этом пути».

Пока воин размышлял над будущим, его мать узнавала подробности убийства.

– Как они погибли? – крепко сжимая подлокотники трона побелевшими пальцами, спросила Лингра.

– Предательство! Благословленный Предками пал жертвой заговора, – мрачно проговорил гонец. – Вождь Эрнульф и Сигизмир пировали в Кагыме у фэрла Айтула. Но когда они уснули, их подло зарезали… Спящих! И дружину тоже. Полегли все…

– Безумие! – стукнул тростью один из советников, обратив на себя внимание всего зала.

Человека звали Райнильф. От своего отца и деда Брудвар всегда слышал о нем лишь добрые слова. Мудрый и обычно спокойный, высокий и статный, но безнадежно хромой еще с юности, он рано выпустил из рук меч, однако в совершенстве овладел иным оружием – остротой ума, которая в сочетании с врожденной осторожностью позволила предкам Брудвара одержать ряд блистательных побед как на военных, так и на торговых полях сражений. Сейчас его худое и костистое лицо пылало возмущением.

– Не будем спешить с выводами без ясных доказательств! Айтул – один из фэрлов и не посмел бы нарушить священных клятв, данных перед троном Скаймонда! Это просто немыслимо! Для начала назови себя и скажи, откуда у тебя это знамя и кто поведал тебе о преступлении? – советник нахмурил брови.

– Меня зовут Хамрил, я из дружины вождя Эрнульфа и был рядом с ним, когда произошла резня, – ответил тот.

Теперь Брудвар вспомнил, где видел это бородатое, нескладное лицо.

– Был вместе с ним?! – послышался устрашающий хрип. Коренастый воин, стоявший рядом с Райнильфом, свирепо ухмыльнулся, показав неестественно длинные клыки. – Если ты был в бою вместе с Благословленным Предками, почему же ты не пал вместе с ним? Мочился под столом от страха, пока твой вождь истекал кровью?

Брудвар хорошо знал говорившего. Пожалуй, даже слишком. Фронсуд по прозвищу Ледяной Кулак, командир Избранной Тысячи. Его меч оставил памятный рубец на лице Брудвара: толстый шрам, который шел наискось от правого виска до челюсти. Сын вождя по праву гордился этой отметиной, ведь за все последующие годы больше ни одному противнику не удалось его ранить.

– Мой топор достойно послужил Благословленному Предками, – ощетинился гонец. – И, если бы нас вынудили драться, я бы стоял до последнего. Но в ту ночь мы стали жертвами грязной западни и большинство погибло сразу. – В глазах мужчины промелькнуло горькое безумие. Он опустил голову и уставился в пол. – Меня обезоружили и заставили смотреть, как умирают братья… Как Айтул перерезает горло нашему вождю. Не знаю, почему фэрл сохранил жизнь именно мне. Не знаю… Но он пощадил меня лишь для одной цели: передать эту весть… и еще одно послание.

Повисла тишина. Холодный, опасный блеск оружия, украшающего стены зала, красноречивее всяких слов давал понять, что его хозяева не оставят случившееся без последствий.

– Айтул хочет говорить с Брудваром. Через одну луну он будет ждать его в ущелье Четырех Ветров.

Брудвар ощутил на себе осторожные взгляды, и странное волнение охватило сердце. От него ждали каких-то речей, но сын вождя решил промолчать. Он хотел понаблюдать за тем, как на слова выжившего отреагируют советники.

– Хм… – разочарованно процедил Райнильф. – Если в том действительно повинен фэрл, то дни его сочтены. Он должен понимать, что возмездие неотвратимо и в этой встрече нет никакого смысла. Но, быть может, он хочет как-то смягчить гнев Брудвара и валькюны. Хотя никакие дары не смогут вернуть Северу вождя Эрнульфа. Думаю, что все же стоит выслушать Айтула и узнать, какую правду поведает сам фэрл. – Райнильф посмотрел на гонца с явным недоверием.

– Время разговоров вышло, – зло сказал Фронсуд. – Я всегда говорил, что слишком большая власть над своими землями придает фэрлам дерзости, а дерзость убивает страх перед вождем. Вот в чем я вижу причину этого преступления. В свальдах стали забывать о том, кто на самом деле правит Эргунсвальдом. А что касается аркалов, то я хорошо знаю этот народ. Они коварны, хитры и вероломны, а их шаманы непозволительно горды.

В зале одобрительно закивали. Старую вражду между племенами было невозможно искоренить несколькими годами мира.

– А потому не только фэрл, но и все аркалы должны ответить за смерть Эрнульфа своими вонючими шкурами, – заключил Фронсуд.

– Аркалы – это часть Эргунсвальда, – торжественно, но твердо возразил Райнильф, – его история, традиции и кровь. Девять племен слились в один народ, создали величайший, сильнейший союз, от которого дрожит весь мир! Мудрым и справедливым решением будет покарать самого фэрла и тех, кто помогал ему. Но убивать невинных… – Райнильф с сомнением покачал головой.

Фронсуд оскалился:

– Да если бы аркалы ценили союз, то вообще не допустили бы убийства вождя! Их шаманы должны молить валькюну и Брудвара о прощении. Но где же они? Где?! Они даже не передали нам тело Благословленного Предками! Эрнульф потратил прорву времени и сил, чтобы договориться с этим племенем. И что вождь получил взамен? – Ледяной Кулак посмотрел на Лингру. – Валькюна, ради вечной памяти вашего мужа и его деяний, позвольте Избранной Тысяче преподать аркалам железный урок! Я сам приведу это племя к покорности. Раз и навсегда, до скончания времен. Язык топора убедит их лучше всяких слов.

Женщина промолчала. Погрузившись в тягостные думы, она отрешенно смотрела на своего сына.

– Если мы уничтожим аркалов, то через несколько зим вернемся в дикое прошлое, когда из-за кровной мести Севером правили звери, а не люди, – не отступал Райнильф.

– Порой, чтобы выжить, раны прижигают огнем, – огрызнулся Ледяной Кулак. – Спасает от порчи крови, знаешь ли.

– А порой люди договариваются, чтобы не калечить друг друга, – парировал Райнильф, барабаня пальцами по рукояти трости.

Насупившись, мужчины принялись буравить друг друга упрямейшими взглядами. Оба уже разменяли шестой десяток. Обоих уважал весь Север. Оба могли похвастаться богатейшим жизненным опытом. И оба твердо следовали принципам, позволившим этот опыт приобрести. Но даже толстые стены замка понимали, что поколебать их убеждения представлялось столь же вероятным, как пинком ноги сдвинуть с места каменные глыбы.

В тронном зале стало жарко. Одни рьяно поддерживали Фронсуда, другие не менее горячо Райнильфа, ну а третьи – самые дальновидные – ждали решения вдовы и следили за Брудваром. Сын вождя услышал достаточно. С одной стороны, ему были ближе слова Райнильфа. Он не собирался начинать правление с кровавой бойни – этот путь вряд ли бы привел его к величию. Но скрепя сердце Брудвар не мог не признать определенной правоты и своего грозного учителя. Действительно, почему аркалы молчат? Неужели они не понимают, что время работает против них? Чего они хотят добиться? Что это, как не открытый вызов власти вождей Севера? Его власти… Нет, он показал бы себя слабаком и не заслужил бы уважения других фэрлов, если бы просто закрыл на это глаза.

Брудвар вышел из тени и уверенно подошел к трону. Поймав на себе одобрительный взгляд матери, встал подле нее. Призвал к тишине и, дождавшись, когда разговоры смолкнут, озвучил свое непростое решение:

– Подлое убийство моего отца… и брата, – добавил он после секундной паузы, – это тяжкое оскорбление, нанесенное всему Северу. Я лично покараю виновных и призову к ответу фэрла Айтула. Но я уверен в том, что далеко не все аркалы поддерживают предателя. – Брудвар не допускал даже мысли об обратном. Ведь целый народ не мог добровольно обречь себя на заклание, понимая, что кара за смерть вождя неизбежна. Однако ростки непокорности стоило вырывать с корнем.

– Те, кто остался верен трону Скаймонда и вечному союзу племен, не будут отвечать за ошибки своего фэрла. Но аркалы должны сами определить свою судьбу: хотят они новой войны или же предпочтут крепкий мир. – Жизнь научила Брудвара, что людям всегда нужно давать шанс для искупления вины. – Для этого им нужно самим схватить убийцу моего отца и привести сюда, в Скаймонд, к ногам валькюны. Отправьте птиц, пошлите гонцов во все части их свальда. Дайте им самых быстрых лошадей. Я хочу, чтобы каждый хэрдинг услышал о содеянном и об условиях трона Скаймонда еще до того, как Айтул придет в Ущелье Четырех Ветров. Но пока я сам не разберусь с фэрлом, весть о смерти вождя Эрнульфа не должна покинуть стен этого зала. Нам ни к чему сеять вражду и недоверие между племенами. Север един, и неповинные, будь то аркалы или еще кто, не должны пострадать зря, – строго сказал он, ощущая на плечах новую, незнакомую тяжесть.

Брудвар всегда заботился о своих людях, которые служили в его дружине, и поступал с ними по совести. Они были его семьей. Но скоро его дружиной станет весь огромный и дикий Север, и к этой мысли ему еще предстоит привыкнуть. Однако Брудвар знал обычаи Эргунсвальда и понимал, что даже акт свершившейся мести не сделал бы его настоящим вождем. Для того чтобы получить заветный титул, сын Эрнульфа должен был подняться на священную гору к мудрейшим шаманам Севера – Озаренным, а затем пройти через особый ритуал. Лишь после этого Брудвар мог стать полноправным вождем, Благословленным Предками.

Впрочем, такая резкая перемена обстоятельств немного охладила пыл воина. Как бы ужасно это ни звучало, правда была такова, что фэрл Айтул своими же руками и расчистил наследнику извилистую дорогу к трону. Но Брудвар хотел завершить этот путь достойно, заслужив титул своими деяниями, а не просто получив его из рук немощных стариков. Поэтому, предваряя вопрос матери и всех собравшихся, он добавил:

– Взойду на пик Торгрима только после того, как предам огню тело отца… И брата. – Сжав кулак, мысленно добавил: «Возможно».

Глава 2
За ответами

После тщательных сборов дружина Брудвара выдвинулась в путь. Идти решили коротким путем, минуя оживленные дороги. Заброшенный тракт вскоре привел воинов к довольно приметному месту. Огромная арка и гигантские валуны с давно истертыми рунами сообщили о том, что здесь, среди высоких гор и дремучих лесов, когда-то начинались земли аркалов.

Брудвар остановил коня и поднял голову. Его движение повторили триста всадников, ехавшие позади. Тут было на что посмотреть: каменный свод, нависший над дорогой, венчали изваяния хищных птиц. От внушающих трепет беркутов до сапсанов размером не больше вороны. Припорошенные снегом скульптуры объединяла одна деталь: крылья птиц были расправлены, а клювы открыты в немых криках. Брудвар бывал в свальде аркалов еще юнцом, когда Айтул дал клятву верности его отцу, после чего семья вождя была приглашена на знатный пир в злополучный Кагым. Но, как в детстве, так и сейчас, при взгляде на арку в его голове закрутилась мысль о том, что в этих краях чужакам совсем не рады. Словно оправдывая предчувствие, в лицо ударил ледяной ветер. Начиналась метель.

Брудвар не стал задерживаться и повел дружину дальше. Вровень с ним ехал бывалый воин, которого сын вождя любил как брата – настоящего и надежного, а не того, по сути чужого человека, которым являлся для Брудвара Сигизмир.

– Ну что, Вьёрд, готов к заварушке? – спросил Брудвар.

– Ха! – гаркнул пузатый здоровяк с огромными ручищами. – А как же иначе? Ты ж меня сто зим знаешь! Хорошую заварушку я ни за что не пропущу. Я ж всегда, когда мы с тобой идем за добычей, чувствую себя лет на двадцать моложе.

– Ну-ну, – нахмурился тот, – это тебе не обычный поход, и никаких трофеев здесь не будет. Грабить свои земли я не собираюсь. Возможно.

– Эх-хе! – усмехнулся Вьёрд. – Твое «возможно» частенько становилось приговором для многих людей.

– Мое «возможно» означает лишь то, что людям стоит больше думать головой и трезво оценивать последствия, когда я предлагаю им сделать выбор.

– Даже когда выбор, откровенно говоря, дерьмовый?

На лице воина появилось хищное выражение:

– Выбор есть всегда, покуда человек жив.

– Ну, в пожаловании таких вот выборов ты непревзойденный мастер, – ухмыльнулся Вьёрд. – В любом случае месть за твоего отца – тоже отличный трофей. Но чует мое сердце, что до драки дело все равно не дойдет. Ну не могут аркалы быть настолько тупы, чтобы бросить вызов всему Северу.

Брудвар цокнул языком.

– Их ответ меня в этом совсем не убедил. Мягко говоря.

Когда немногие гонцы вернулись обратно в Скаймонд и Брудвар услышал, какие слова передали хэрдинги, разум будущего вождя окутала пелена гнева. Он вспомнил, как в тот момент будто почуял запах крови и вонь сожженных деревень. Ну еще бы. Он, как и его мать, и все советники, ожидал, что аркалы принесут извинения, попытаются умилостивить его и валькюну либо же будут доказывать свою невиновность. Да, Брудвар понимал, что поставил перед ними сложную задачу: немногие осмелились бы напасть на Айтула, все-таки для большинства аркалов его фигура была священной, и они почитали его не меньше вождя. Хотя преданные трону могли бы направить в Скаймонд своих воинов, показав, чью сторону они занимают… Но нет. Ответ хэрдингов лишь породил новые вопросы и заметно увеличил число сторонников Ледяного Кулака. Ведь они сказали, что фэрл Айтул не виновен в случившемся. Они передали, что Айтул все еще надеется на встречу с Брудваром и все так же ждет его в Ущелье Четырех Ветров.

Остыв после этих известий, сын вождя изменил план и твердо решил, что увидится с Айтулом и поговорит с ним, чтобы разобраться во всем прежде, чем собственноручно убьет предателя. Он по-прежнему не желал войны и надеялся, что ответ хэрдингов не выражал мнения всего народа. Кто знает, может быть, их запугали люди фэрла?

Задумчиво почесав клиновидную бородку, Вьёрд спросил:

– Я уже делился опасениями, но повторю еще раз: не кажется ли тебе, что мы лезем на рожон, идя впереди войска Фронсуда?

– Нет, не кажется. Грайдис разведала, что в ближайших деревнях остались лишь одни старики. Уж с ними-то, случись чего, мы разберемся. А от тех поселений и до Ущелья рукой подать. Пусть Айтул думает, что к нему идет лишь наша дружина. Если он задумал подлость, то воспользуется этим и выдаст себя раньше времени. Но и мы будем держать ухо востро. Узнаем, что к нам движется его армия – так сразу повернем назад. Ну а если фэрл будет честен, то я все-таки поговорю с ним с глазу на глаз.

– Так, может быть, того… Ну, для верности… – смущенно произнес Вьёрд. – Просто дождемся Фронсуда? Кто его знает, этого поганца фэрла? Зверя бьют – поры нужной ждут.

– Нет, – отрезал Брудвар. – Я хочу отомстить Айтулу сам.

Беседу прервал внезапно усилившийся ветер. Метель принялась яростно сечь лица, заставив Брудвара и Вьёрда вжать головы в плечи и прикрыться мехом воротников. В неистовом реве вьюги наследник трона Севера будто бы услышал чей-то скрипучий смех. «Что за нелепица? Должно быть, показалось», – пытался успокоить нервы Брудвар. Но чувства редко обманывали его. И от этого ему стало не по себе.

Вскоре они достигли перевала. Буря стихла так же внезапно, как и началась. Тучи рассеялись, и с высоты открылся восхитительный вид: просторную горную долину, залитую полуденным солнцем, устилала белоснежная тайга, средь которой пролегала широкая дорога. Она вела к первым поселениям племени аркалов, темневшим вдалеке. Триста всадников во главе с Брудваром не мешкая помчались навстречу судьбе.

* * *

Вьезд в деревню преградила скверного вида старуха. Беззубая и сгорбленная, с уродливой головой, едва держащейся на тонкой кривой шее. Кожа вокруг ее глаз, как и у всех аркалов, была украшена татуировкой в виде причудливых узоров, искаженных глубокими морщинами.

– Мир тебе, добрая женщина! – приветливо поднял руку Брудвар.

Случилось неожиданное. Смотря прямо на Брудвара, она ухмыльнулась, набрала в рот слюны и плюнула наземь. Дружина зашумела. Но сын вождя остался спокоен.

– Ты что, мать, не с той ноги встала? Или глуха? Говорю, что пришел с миром, – повторил Брудвар и улыбнулся. Но лишь губами. Взгляд излучал неприкрытую угрозу. – Возможно, – добавил серьезно, чем вызвал громкие смешки соратников. – Но мир и война – соседи давние. И что-то подсказывает мне, что мира ты не ищешь. – Брудвар лихо спрыгнул с коня и навис над старухой. – Где ваш хэрдинг? Я хочу задать ему вопросы.

– Ступай за мной, – проскрипела старуха.

Если бы кто-то впоследствии напомнил Брудвару, что в той деревне им были не рады, того человека он без раздумий назвал бы отъявленным лжецом. Сам воздух здесь, казалось, смердел злобой. Враждебно лаяли собаки, с презрением захлопывались двери домов. Местные же провожали дружину такими ненавистными взглядами, что Брудвар и сам начинал чувствовать, что он и его люди в чем-то виноваты. «Судя по всему, здесь никогда не слышали про обычаи гостеприимства», – угрюмо подумал он.

С каждым шагом Брудвар осознавал, что начало его правления будет совсем не легким. А еще в нем закипала ярость. Сын Эрнульфа никак не мог понять, в чем же причина столь презрительной встречи. Чем он заслужил такое отношение? Где прячется страх этих людей и хоть капля уважения к будущему вождю Эргунсвальда?

– Неужто аркалы и впрямь думают, что у них есть хоть какие-то шансы против всего Севера? – озвучил его мысли Вьёрд, шедший рядом. – Судя по их наглым рожам, не похоже, чтобы они боялись твоей мести.

– Как говорит Фронсуд, иногда люди понимают только язык топора. Скорее всего, в этот раз он оказался прав.

Чем больше Брудвар размышлял над этой ситуацией, тем сильнее становилось его желание срубить голову старухе, а потом и выжечь это проклятое место в назидание остальным. Желание достигло апогея, когда женщина привела его к хэрдингу. Точнее, к тому, что от него осталось. Брудвар повидал многие, часто не слишком привлекательные вещи, при виде которых желудки даже самых суровых воинов давали слабину. Однако увиденное все же заставило Брудвара вздрогнуть и поморщиться.

В центре деревни, куда лучами сходились все улицы, стоял громадный алтарь. На каменной плите, украшенной свечами и еловыми ветками, распростерлось тело мужчины. С первого взгляда Брудвар безошибочно определил, что с умершего содрали кожу. Он надеялся, что это произошло после его смерти. Девять неизвестных идолов вокруг алтаря и ритуальный нож у изголовья давали ясно понять, что совершенное не было обычным убийством. Сыну Эрнульфа потребовалось ровно одно мгновение для того, что выхватить меч и приставить острие к шее старухи.

– Во имя Предков, отвечай мне, что здесь творится?! – прогремел Брудвар в то время, как его дружинники брали площадь в кольцо.

Морщинистое лицо расплылось в глумливой улыбке:

– Он сам виноват. Купился на твои посулы, хотел остаться подстилкой Скаймонда.

– Он лишь хотел избежать большего кровопролития. – Глаза Брудвара сверкнули молниями. Его поразила не сама расправа, а выбранный способ. – Тебе должно быть хорошо известно, что человеческие жертвоприношения запрещены во всем Эргунсвальде. Предки не нуждаются в подобных… дарах.

– Ты не понял? Это угощение не для предков. Аркалы больше не поклоняются мертвецам.

На миг Брудвар потерял дар речи. Невозможно было поверить в то, что аркалы, как и любое племя Эргунсвальда, могут отринуть веру в своих предков.

– И кому же теперь молятся аркалы? – спросил ошеломленный до предела Брудвар.

– Тем, кто откликнулся на зов нашего фэрла. Тем, кто защитит наше племя от таких, как ты.

Брудвар еле сдерживал гнев – Айтул зашел слишком далеко, решив пошатнуть вековые традиции.

– Не знаю, каким духам или богам вы тут поклоняетесь, на чье покровительство надеетесь, но за одну лишь эту мерзость вы понесете наказание.

– Так чего ж ты медлишь? – старуха подалась вперед, коснувшись острия меча. По шее потекла струйка крови. – Я отжила свой век и смерти давно не боюсь. Ее должен бояться ты: молодой, сильный, жаждущий власти… Но перед тем, как уйти, я напомню тебе, что наш фэрл все еще ждет тебя в Ущелье Четырех Ветров. Он будет там до заката завтрашнего дня. Там ты и найдешь ответы на все свои вопросы…

– Я уже по горло сыт этими глупыми загадками! Отвечай, каким образом ты и тебе подобные намерены одолеть меня?! Почему вы не признаете, что ваш фэрл совершил ошибку?

– Ошибку?! Ты многого не знаешь, сын Эрнульфа… или не хочешь знать. Просто оставь нас в покое, у аркалов теперь свой путь.

– Оставить в покое?! После того, как вы убили моего отца и брата?!

– Твой отец и брат были гнусными извергами и насильниками. А в гнезде ворон сокол не родится. – Старуха вновь харкнула под ноги Брудвара.

Медленно кружился снег. Густые хлопья таяли, касаясь лица наследника трона. Кожа Брудвара источала настоящий жар. Воин опустил меч, но затем броском змеи вскинул руку, схватив женщину за горло. Старуха захрипела, выпучила глаза, попыталась разжать медвежью хватку. Тщетно. Ее шея хрустнула, а тело мешком упало наземь.

– Бесполезно говорить с умалишенными, – вздохнул Брудвар, а затем рявкнул, обратившись к дружине: – Обыщите каждый дом, каждую нору и приведите сюда всех, кто способен стоять на ногах!

Гнев уступал место глубочайшему потрясению. Брудвар никак не мог понять сути происходящего. Он приехал судить и карать, ожидая увидеть в глазах людей страх и отчаяние, услышать их мольбы о милосердии, либо, на худой конец, привести их к покорности силой меча. Но невозможно подчинить тех, кто перед лицом смерти открыто плюет тебе в лицо. Такое бесстрашие граничило с безумием, от которого становилось до мурашек тревожно. Что именно сумел внушить своему народу Айтул? И что за странные обвинения против его отца и брата? Брудвар помрачнел еще больше, когда увидел тех, из кого хотел выбить ответы: окруженные дружиной Брудвара, в центре живого круга толпились дряхлые старики и старухи. Сыну Эрнульфа доложили, что в домах еще оставалось несколько человек, которые уже совсем не могли встать с кроватей.

– Где прячутся остальные? – нахмурился Вьёрд, взяв за грудки одного из местных.

– Ушли все. Нету здесь никого, кроме нас, – промямлил старик. – Знали мы, что вы снова явитесь, хищники паскудные.

– Объясни, – потребовал Брудвар, скрестив руки на груди.

– Зря ты ее убил, – кивнул дед в сторону тела. – Не виновата она была, потому как правду сказала. Отец твой и брат давно к нам повадились хаживать. Девушек портили да мужиков унижали ради забавы. А тех, кто противился, в лес уводили и травили, как зверей. Заставляли голышом бежать, покуда стрелу меж лопаток не всадят. Иных в реке топили в чем мать родила, других на вон том суку вешали…

Брудвар не перебивал. Просто слушал, пытаясь сохранять внешнее спокойствие. Внутри же поднималась новая волна возмущения. И растекался яд первых сомнений. Да, Брудвар никогда бы не назвал Эрнульфа хорошим отцом, на то имелись веские причины, но в его лице он видел сильного правителя, у которого было чему поучиться. И да, руки вождя, не говоря уже о старшем брате, были по самые плечи в крови. Эрнульф и Сигизмир, как и сам Брудвар, далеко не всегда щадили врагов, редко задумывались о том, насколько мучительным способом отправить их к Предкам, и вовсе не переживали за нелегкую долю пленников. Но отец никогда не нарушал золотого правила, обеспечившего мир на всем Севере: он уважал границы и равенство каждого племени, ставшего частью единого Эргунсвальда. И несмотря на то, что аркалы стали последними, кто признал власть трона Скаймонда, Брудвар давно не слышал, чтобы они доставляли проблемы. Хотя в первые годы после объединения свальд аркалов бурлил. В свое время отец вместе с Фронсудом подавили много восстаний и жестоко казнили зачинщиков. В любом случае аркалы были союзниками. А союзников не грабят, их честь не втаптывают в грязь. Без веского повода, конечно. Но что это был за повод, и почему аркалы раскрыли рты только сейчас?

– Ну и зачем же Благословленному Предками было творить такие вещи? Он великий человек, которого уважал и любил весь Север…

– Пфф, – прыснул старик. – Тоже мне, великий. Обыкновенный разбойник, только власти у него было уж больно много… Наскучила она ему, и стал он гадости творить. А остановить-то его некому было… – Жители согласно закивали.

Какое-то время Брудвар твердил себе, что все сказанное про его отца и брата – ложь. Однако хмурые лица стариков, чьи тусклые глаза пронзали Брудвара с немым укором, говорили об обратном. Сын Эрнульфа хорошо разбирался в людях, и, к большому для себя сожалению, по этим взглядам он безошибочно определил, что каждый из них был готов поклясться жизнью в правдивости сказанного.

Но Брудвар не мог допустить того, чтобы и его дружина оказалась во власти скользких подозрений. Сын Эрнульфа и без того заметил, как его подавленное настроение передается воинам. К тому же, как бы он ни относился к отцу, Брудвар был обязан защитить его честь. И лучше он сделает это сейчас, прилюдно, чтобы все поняли: вождь Эргунсвальда не мог совершить подобные бесчинства.