Kitobni o'qish: «Кирсанова-2: Внимание! Розыск!»

Пролог

Жора выплюнул обслюнявленную скрепку на подушку и зашелся в надсадном кашле. Стар он для этих цирковых номеров.

Отдышавшись, взял скрепку правой рукой, разогнул ее об стену и дотянулся до левой руки, прикованной наручниками к спинке кровати. Подцепил запорные пластины – браслет, тихо вжикнув, расстегнулся.

Жора потер освобожденное запястье и опустил босые ноги на пол. Прислушался: за тонкой дверью слышались женский смех и бравурный мужской голос.

Он встал и медленно провернул ручку пластикового окна. Высунулся и оценил расстояние до земли. О том, чтобы прыгать – и речи не могло быть: палата находилась на третьем этаже, вдобавок внизу поблескивал лужами асфальт, не гарантировавший мягкого и безопасного приземления. Жора высунулся еще дальше и внимательно осмотрел стену по бокам оконного проема: ни труб, ни выступов, ни зацепиться, ни упереться. Придется уходить традиционно – через дверь.

Он, тихо ступая босыми ногами, приблизился к двери и прислушался.

– Ой, какая страшная у вас работа – зеков охранять, – сокрушенно сказал женский голос.

– Служба у нас такая – каждый день смотреть опасности в глаза! – самодовольно ответил мужской голос. – Но мы люди привыкшие, бесстрашные.

– Для него целую палату выделили! У нас больные по восемь человек лежат, а ему – ты только посмотри!

– Так он же особо опасный! Поэтому и палата отдельная, и охрана серьезная!

– Тем более! Таких надо в тюремной больнице содержать!

– Да куда он денется? Наручники, третий этаж и я – не, тут ему шансов никаких. А будет бузить – я успокоительное мигом пропишу. Да ну его! Давай лучше чайку попьем? Я за тортиком сгоняю.

– Какой еще тортик? Ночь.

– Так я в аптеку круглосуточную сгоняю!

– Фу! На что это ты намекаешь? И потом, тебе нельзя пост покидать.

– Сержант посидит. Он приказы старшего по званию должен выполнять. Да я на пять минут всего. Ты мне лучше скажи, где чаек пить будем?

Одно Жора понял точно – охранник сейчас один, без напарника. Надо действовать! Он порылся в прикроватной тумбочке, но ничего кроме засохшей апельсиновой корки не нашел. Тогда он взял стакан и слегка ударил им по чугунной батарее. Стакан не разбился. Тогда Жора ударил сильнее, но граненые бока были несокрушимы.

Он глянул на донышко и одобрительно хмыкнул:

– 14 копеек. Умели же делать в то время.

И с размаху шарахнул стаканом об батарею. Быстро подхватил осколок покрупнее и отпрыгнул к двери. В палату вбежали молоденькая медсестра в розовой униформе и охранник в пятнистой форме, со старшинскими лычками на погонах.

Жора скользнул ему за спину, схватил за подбородок и приставил осколок к прыгающему в испуганном спазме кадыку. Медсестра вскрикнула и попятилась.

– На пол, сестра, на пол. И пасть захлопнула, – ласковым тоном священника молвил Жора и ударом ноги закрыл дверь.

Медсестра послушно легла и накрыла голову руками. А вот с охранником Жора не любезничал: прижал осколок сильнее, отчего на шее выступила алая капелька крови.

– Второй где?!

– Ужинать пошел.

– Это правильно! – одобрительно сказал Жора. – Кишку набить во время дежурства – в этом вся ваша сущность. Волына есть?

– Нет у меня пистолета, – прохрипел тот. – Дубинка только.

– Давай дубинку, – Жора вытянул руку и угрожающе предупредил. – Только без резких движений. Аккуратненько отдал мне.

Охранник снял с ремня резиновую дубинку и вложил ему в ладонь. Удар в коленный сгиб отправил его на пол, к медсестре, уже терявшую сознание от страха.

– Раздевайся! – Жора огрел старшину дубинкой по спине.

Охранник принялся стаскивать форму. Через минуту, сложив ее пятнистой кучей к ногам арестанта, злобно прошипел:

– Далеко не уйдешь!

Жора замахнулся.

– Это мы еще посмотрим! Хватай баранки и пристегивай себя и биксу к шконке! Живо!

– Ключ в кармане.

– Бери, – Жора ногой пододвинул ему штаны.

Старшина вытащил из кармана ключ, затем подхватил девушку и положил на койку. Отцепил болтающиеся на дужке наручники и приковал себя за левую руку, а медсестру – за правую.

– Ключ обратно гони!

Поймав брошенный ключ, Жора улыбнулся.

– Тупой и исполнительный – это очень хорошо! – сказал он и, быстро скинув робу, принялся облачаться в форму.

Напялив кепку и зашнуровав ботинки, он повернулся к зеркалу, висевшему у входа. Его худое лицо скривилось от отвращения. Поднял дубинку и, осторожно приоткрыв дверь, выглянул в пустынный больничный коридор.

– Ладно, пойду я. А вы тут не скучайте. Кроватка есть, если что, – дружелюбно сказал он и выскользнул из палаты.

Быстрым шагом преодолел коридор и спустился на второй этаж. На ходу подмигнул вышедшей из ординаторской медсестре.

– А вы куда, товарищ полицейский?! Там инфекционное отделение!

Жора остановился и медленно развернулся.

– Я не полицейский. На улицу хочу выйти, сержантика моего встретить, а то что-то нет его долго.

– Так вам по другой лестнице, – медсестра махнула ручкой в противоположную сторону. – До конца и направо.

– Точно! – щелкнул пальцами Жора. – Не соображаю ничего, с утра на ногах! От души, красавица! Спасибо, в смысле!

Он спокойным шагом пошел по коридору. Дойдя до перил и увидев поднимающуюся по лестнице пятнистую кепку, Жора шмыгнул в закуток и прижался к распашным дверям больничного лифта. Сержант прошел мимо, ничего не замечая и что-то сосредоточенно дожевывая.

– Вот и ладненько! – удовлетворенно сказал Жора и неслышно сбежал по лестнице в просторный вестибюль. Помахав постовой медсестре, распахнул входную дверь.

В нос ударил запах свободы – мокрого асфальта и послегрозового воздуха. Жора обошел машину скорой помощи и почти бегом направился к высоким воротам, за которыми проносились редкие ночные машины.

Глава первая

Ночь была тихой и звездной. Лена тряхнула свисающую ветку березы и зажмурилась от брызнувших дождевых капель, притаившихся в густой листве. Приложила телефон к другому уху и глянула на наручные часы: до конца дежурства оставалось почти 8 часов.

– Устала? – с сочувствием спросил Сергей.

– Немного. Только с поножовщины с летальным исходом вернулась: двое влюбленных женщину не поделили, так один другого ножом пырнул прямо за столом.

– Насмерть?

– Сразу на месте. Первого удара в шею оказалось достаточно.

– Первого?

– Двадцать восемь колото-резаных, Сергей. Он его всего истыкал. Женщина в ванной заперлась, полицию вызвала. Наряд приехал, дверь вынесли, а он за столом водку допивает, а труп рядом лежит.

Лена закрыла глаза, слушая шелест легкого ветерка.

– Так спокойно об этом говоришь, – заметил Сергей.

Она открыла глаза и невесело усмехнулась.

– Черствею, наверное. Привыкаю. Пропускать все это через себя – никаких нервов не хватит. Лучше сразу рапорт писать.

– Кстати, о рапорте. Могу похлопотать о твоем переводе – у нас много оперов из угрозыска. Все ж спокойнее…

– Не надо! – резко оборвала она.

– Ну, не надо – так не надо, – легко согласился он.

Лену кольнуло чувство вины: зря она так с ним. Сергей ей нравился. Спокойный, внимательный, с хорошим чувством юмора. И работают они в одной структуре, пусть и в разных подразделениях, что подразумевало полное взаимопонимание. Хотя, пока об этом говорить рано: всего неделя прошла с той встречи в ресторане «Вулкан».

– Не обижайся. Давай о веселом? – примирительно сказала она.

– Нисколько не обиделся. О веселом, говоришь? Хорошо. Значит, завтра ты уходишь в отпуск?

– Так точно, товарищ майор! Догуливать!

– Отлично! Приглашаю на первое свидание!

– Ой, это так романтично! – хихикнула Лена. – И куда ты меня поведешь?

– Для начала сходим в оперу.

Лена расхохоталась.

– Конечно, куда же еще сходить оперу, если не в оперу?!

– Я знал, что ты так отреагируешь! – поддержал ее смех Сергей. – Ладно, начнем с ресторана, а дальше – по ситуации.

– Так были же в ресторане.

– Ты серьезно? Одно дело – офицерские посиделки по поводу присвоения звания, другое – свидание. Выбирай ресторан.

Лена с задумчивым видом снова дотянулась до березовой ветки и потрогала нежные листочки. Она, по ресторанам не ходок, честно попыталась вспомнить хоть одно приличное заведение.

– Ну, может, в «Вулкан»? Мне понравилось там, – неуверенно предложила она.

– Зачем повторяться? – удивился он. – Как насчет «Ла Монтаньи»?

Ресторан итальянской кухни «Ла Монтанья» был одним из самых дорогих в городе. И очень пафосным. Лена там ни разу не была, но вполне могла представить обстановку: жаккардовые скатерти, задрапированные окна, сверкающий фарфор и меню с труднопроизносимыми названиями блюд. Вышколенный официант и вселенская тоска прилагаются.

А ей так хотелось простоты.

– Давай лучше в «Моцарт и Балаян»? – предложила она и, услышав его озадаченное сопение, спросила. – Не нравится австрийско-армянская кухня?

– Да как тебе сказать… – неуверенно ответил он. – Я даже не думал, что они совместимы.

– Ну хорошо! – легко согласилась она. – Тогда «Застенчивый землекоп»!

– Ты специально такие дурацкие названия выдумываешь?! – возмутился Сергей.

– Не выдумываю я! «Землекоп» – это экспериментальный ресторан, с оригинальной концепцией. Там ложечки в виде лопат. Ну, такие, знаешь, миниатюрные лопаты. Лопатки.

– Саперные или снегоуборочные? А вилки у них в виде садовых вил? Слушай, не хочешь никуда ходить – так и скажи!

– Ты спросил – я предложила!

– И зачем я только спросил?! – обреченно провыл Сергей. – Ладно, пойдем есть с лопат! Кухня там хоть нормальная?

– Вот и узнаем!

За спиной, за дверями Управления, призывно рявкнул динамик громкой связи:

– Следственно-оперативная группа на выезд!

Лена моментально стала серьезной.

– Мне пора!

– Ты давай осторожнее там, – сказал Сергей. – И позвони мне.

– Договорились. Пока.

На ступенях появились две фигуры: полная и невысокая – следователя Риттер Светланы Робертовны и худая, немного сгорбленная, с чемоданчиком – криминалиста Славика Гущина.

– Лена, Лена! Поехали! – поторопила следователь и, сунув в рот два пальца, пронзительно свистнула. На темной парковке для спецтранспорта заурчал двигатель и загорелись фары дежурного УАЗа.

– Светлана Робертовна, что там?

– Подследственный сбежал из больницы, – ответила Риттер, открывая дверь подъехавшего «бобика».

– Из тюремной?

– Из обычной. Охрану связал и сбежал.

Следователь забралась на переднее сиденье. Славик и Лена уселись сзади. Машина, беззвучно мигая синими проблесковыми маяками, понеслась по ночной улице.

– А кто такой? – спросила Лена.

Следователь повернулась.

– Иванков.

– Жора Антресоль! – вспомнила Лена криминальную кликуху рецидивиста.

– Он самый, – подтвердила Риттер. – Известный персонаж. Он мне в свое время крови попил столько, что я его криминальную биографию наизусть выучила. Георгий Васильевич Иванков, 78-го года рождения. Первый срок получил по малолетству – в 92-ом, за ограбление мебельного магазина. Отсюда и кличка – Антресоль. Второй срок – в 99-ом за вооруженный налет на ломбард. Третий – в 2016 за вымогательство. С сентября 2021 года находился в розыске по обвинению в двойном убийстве. Задержан в январе 2022 года и до сегодняшнего дня находился в следственном изоляторе. В общем, занимательный кадр.

– Витя Рудин будет очень недоволен, – угрюмо сказала Лена.

– Он его брал? – догадалась Светлана Робертовна.

– Ну да, – вздохнула Лена и добавила с досадой. – А почему не в тюремной больнице?

– Бардак потому что! – философски ответила следователь. – Будем выяснять. Я это дело не веду, поэтому ничего сказать не могу.

Криминалист зевнул и потер красные глаза.

– Светлана Робертовна, а мне-то там что делать? Фигурант известен, трупов нет…

– Положено, Вячеслав! Посидишь на стульчике, ничего с тобой не случится! – строго ответила следователь.

– Вот так всегда! – пробормотал Славик.

– Ты что-то сказал? – зеленые глаза следователя, за стеклами очков казавшиеся огромными, недобро сверкнули.

– Я хотел сказать, что, возможно, был сговор с персоналом тюремной больницы, – поспешно ответил Славик. – Такого опасного преступника не могли поместить в обычное лечебное учреждение просто так. Если только не при смерти был, но раз сбежал – значит, вполне себе живой.

– Умный ты. Может, на следственную работу перейдешь? – усмехнулась Риттер. – Или на оперативную?

– Не-не-не! – в панике замахал руками Славик. – Я на это не учился!

– Переучим! – серьезно ответила она и подмигнула Лене.

– Я лучше на стульчике посижу, – буркнул криминалист и отвернулся к окну.

Лена и Светлана Робертовна засмеялись, глядя на сконфуженного Славика.

Машина свернула в проулок. Следователь вопросительно посмотрела на водителя, молодого сержанта.

– Мы так и не познакомились, сержант. Как зовут?

– Юрий, товарищ капитан юстиции, – ответил водитель.

– Можно просто по имени-отчеству. Первый раз в СОГе¹, Юрий? Раньше не видела тебя.

– Первый, Светлана Робертовна. Я после срочки в полицию решил пойти. Поработаю водилой, а там, может, рекомендации получу для поступления. Оперативником хочу стать.

– Ой, зря! Ой, зря, Юрик! – сокрушенно запричитал криминалист. – Опер – это ж ни минуты отдыха! Рабочий день ненормированный, жопа в мыле, спать нельзя. В засадах сутками сидишь, питаешься на ходу, за плохими дядями по крышам бегаешь. А плохие дяденьки не с пустыми руками: и подстрелить могут, и ножичек в бочок засунуть. Жена из дома выгонит, дети папу забудут. Ой, зря! Давай лучше к нам? Опись с места преступления составил, трупик сфотографировал, пальчики откатал и в лабораторию. А там – тишина и уют, а ты сидишь и чаек попиваешь. И домой вовремя, если не дежурство.

– Болтун ты, Славка! – с улыбкой покачала головой Лена. – Ты нам кадры не отваживай!

– Я не отваживаю, а морально готовлю! – назидательно поднял палец Славик. – Чтобы потом не было мучительно больно за опрометчивый выбор! Ты вон добегалась: пульку словила, и мужик твой от тебя сбежал…

Славик осекся. Лена прекратила улыбаться, а Светлана Робертовна, строго глянув на криминалиста, бросила неодобрительно:

– Трепло!

Славик виновато вздохнул, весь как-то сжался и выдавил тихо:

– Лен, прости, пожалуйста. Не выспался я. Когда не высыпаюсь, у меня язык автономно от мозга работает.

– А с чего ты взял, что причиной развода стала моя работа? – беззлобно спросила Лена.

– Ну, не знаю. Додумал.

Лена поймала в зеркале заднего вида сочувствующий взгляд сержанта и отвернулась. Она совсем не удивлялась тому, что ее развод стал достоянием общественности, хотя почти никому об этом не говорила и утешителей не искала. Просто в один прекрасный день пришла на работу без обручального кольца, а потом вдруг из Илларионовой превратилась обратно в Кирсанову, что, наверное, и стало поводом для пересудов – слишком много документов пришлось менять, в том числе и служебных.

Первыми о разводе узнали Сипягин, Рудин, Бочаров и Шиловский – ее товарищи по оружию, от которых не хотелось ничего скрывать, да и не получилось бы. Услышав новость, Витя Рудин, сам разведенец, принес пять бутылок водки, поставил их на стол и сказал одно единственное слово: «Терапия!».

Строгий Сипягин по такому случаю не возражал и даже присоединился, несмотря на язву. Оперативники разлили водку по стаканам, с сочувствием посмотрели на сотрудницу и выпили залпом. Лена тоже выпила немного, а затем рассказала, что причиной развода стала работа. Тогда водка снова полилась по стаканам, опера снова посмотрели на Лену, теперь уже с пониманием, и дружно выпили.

Вот такая молчаливая была поддержка. И никто ни о чем не спрашивал, не лез в душу, не пытался вывести на откровенный разговор – просто пили и молчали. Лена смотрела на этих хмурых мужчин и пыталась понять, что сейчас будет более уместным: напиться или поплакать.

Снова забулькала водка, снова сочувствующий взгляд в ее сторону, снова дружно опрокинутые стаканы. А потом Рудин запел:

Мы с тобой за этот город отвечаем,

Отвечаем за спокойствие людей!

Пусть они всегда улыбкою встречают

И вечернюю зарю, и новый день!

Опера подхватили припев, тихо постукивая кулаками по столу и прикрыв глаза:

Если нужно – значит нужно!

Пусть над головой летят года!

Наша служба будто сердце –

Отдыха не знает никогда!²

Лена, слушая грубоватое и душевное исполнение, решила, что, пожалуй, плакать не будет. Не комильфо это, не по-оперски. И напиваться тоже не будет – только хуже станет…

– Лена! Замечталась, что ли?! Приехали!

Лена, выйдя из задумчивости, посмотрела на машины скорой помощи и возвышающееся за ними здание областной больницы.

– Славик, ты в машине посиди! Лена, выходим! – скомандовала следователь и дернула дверную ручку.

Обе поднялись по ступеням главного входа. У двери стоял худой мужчина в голубой больничной шапочке. Увидев вышедших из полицейской машины гостей, он торопливо выкинул окурок и шагнул навстречу.

– Вы из полиции?

– Следователь Риттер, – ответила Светлана Робертовна и показала на Лену. – Старший лейтенант Кирсанова.

– Понятно. Я дежурный врач. Огнев моя фамилия. Давайте провожу?

Он раскрыл дверь и пропустил их в фойе.

– Вон туда, – палец врача показал на широкую лестницу. – На второй этаж, в ординаторскую.

– Соберите весь персонал здесь – мне нужно будет задать несколько вопросов, – сказала Лена и добавила. – И вам тоже.

Врач кивнул.

В ординаторской на низеньком диванчике сидел человек, закутанный в одеяло. Вид у него был невеселым.

– Старшина Дурочкин, – хмуро ответил он на требование представиться.

– Рассказывай, старшина, как ты докатился до такой жизни, – Риттер присела на стул. Лена осталась стоять у двери.

Старшина отвернулся к стене и глухо пробурчал.

– А что рассказывать? Виноват.

– То, что ты виноват – это и ежу понятно! – строго сказала следователь. – Как все произошло?!

Дурочкин плотнее запахнулся в одеяло.

– Услышал шум в палате, зашел вместе с медсестрой, а он на меня прыгнул. Стекло к шее приставил. Потом заставил нас пристегнуться к кровати наручниками и сбежал в моей одежде. Сержант Бурочкин пришел и освободил.

– Дурочкин и Бурочкин, значит… И где сейчас этот сержант?

– В палате. С дежурным разговаривает. С майором Шурочкиным.

– Номер палаты?

– Двенадцать. На третьем этаже.

– А медсестра где?

– Ей плохо стало. Домой отпустили.

Следователь повернулась к Лене.

– Побеседуй с персоналом и с сержантом.

Лена кивнула и вышла из ординаторской. Уже поднимаясь на третий этаж, услышала крики:

– Да я вас, долбоящеров, уволю к чертям свинячьим с волчьим билетом! Кретины!

– Да я-то тут при чем, товарищ майор?!

– Молчать! С Дурочкиным сейчас менты разбираются! Наверняка уже приехали! Зачем надо было им звонить?! Зачем?! Мне надо было звонить! Мне! Может, и решили бы вопрос без лишнего шума!

– Так звонили вам! Вы не отвечали!

– Молчать! Покукарекай мне тут еще!

Лена открыла дверь.

– Разрешите?

Майор Шурочкин представлял собой настоящую глыбу: двухметровый, квадратный, с трещащим в литых плечах кителем. Сержант в сравнении с ним, да и сам по себе, был маленьким и щуплым. Втянутая в плечи голова и целлофановый пакет с пирожками в левой руке делали его жалкий облик еще ничтожнее.

Лена показала удостоверение майору.

– Полиция. Я могу поговорить с вашим сотрудником?

– Уже не сотрудником! – зло отмахнулся майор.

– И тем не менее.

Собственно, она могла бы разрешения и не спрашивать – задавать вопросы, допрашивать и опрашивать ей позволял закон «Об оперативно-розыскной деятельности», и сотрудник ФСИН, майор Шурочкин, ей препятствовать не имел никакого права.

Он молча кивнул и направился к двери, но Лена остановила его вопросом:

– Товарищ майор, с каким диагнозом подследственный Иванков оказался здесь?

Майор набычился.

– Я обязан отвечать?

– Обязаны. Повторить вопрос?

– Не надо, расслышал с первого раза. Мотор у него прихватило: лежал в камере, весь такой бледный, за левую сторону груди держался. А в медблоке канализацию утром прорвало – все говном затопило. И куда его? Доктор ему таблетку дал и сказал в больницу на обследование везти. Ну мы и отвезли.

– Сами?

– А как еще? Скорая – это долго, мы его в служебную «буханку» запихнули и сюда. Я так и знал, что он «косит», просто перестраховался.

– «Косит»?

– Ну да! Здесь ему кардиограмму сняли – здоров моторчик! А наш доктор, видно, в медики из сантехников пришел – раз сразу определить не смог. Но не в том дело. Короче, собрались мы его обратно в изолятор везти – так он со стола врача горсть скрепок взял и проглотил. Мы даже ничего сделать не успели. По башке ему дали – какую-то часть скрепок он выплюнул, но, видно, не все. Рентген надо делать, а врач только с утра работает. Короче, решили его тут оставить, чтоб два раза не возить – вдруг операция понадобится. А что я еще мог сделать?! А вдруг бы он у меня в камере крякнул?! В палату отдельную положили, наручниками к кровати пристегнули и додиков этих у двери поставили. А тут такая петрушка, мать ее!

– А посерьезнее охраны не нашлось? Все-таки Иванков – рецидивист.

Майор в раздражении сорвал фуражку и вытер рукавом лоб.

– Да кто знал?! Третий этаж, наручники, он сам стонет, за живот держится! Я на все ваши вопросы ответил?!

– Да, если нужно будет, мы с вами свяжемся.

Майор угрюмо кивнул и вышел за дверь.

Лена подошла к койке, внимательно осмотрела смятую простыню, содранную наручниками краску с дужки и сами наручники, лежащие на тумбочке. У радиатора отопления валялись осколки граненого стакана. У противоположной стены, под зеркалом, беспорядочной кучей лежала арестантская одежда.

– Вот тут еще один осколок, товарищ старший лейтенант, – услужливо подсказал сержант.

– Вижу, – ответила она, глядя на осколок с окровавленным острым краем.

Достав телефон, она позвонила криминалисту:

– Слава, поднимись на третий этаж в палату 12. Сфотографируй тут все и опись составь.

Повернулась к сержанту.

– Представьтесь.

– Сержант Бурочкин.

– Рассказывайте, Бурочкин. Как так получилось, что ваш напарник остался один? Как получилось, что подследственный смог беспрепятственно уйти?

На худом лице сержанта возникло страдальческое выражение:

– Да я это… Ну, короче… Да мы вообще не должны были в ночную оставаться, а тут дежурный, ну майор Шурочкин, нас с Дурочкиным в охрану поставил. А есть-то охота. А тут автозаправка недалеко, там магазин круглосуточный – ну я туда и сбегал. Купил пару пирожков для себя и еще парочку для Дурочкина. Вот.

Сержант поднял перед собой пакет.

– Хотите? У Дурочкина аппетит пропал.

– Нет.

– А можно я съем тогда? А то неизвестно, что нас в дальнейшем ждет, не пропадать же. Да и деньги потратил.

– Ешьте.

– Спасибо.

Пальцы торопливо достали засохший пирожок.

– Я, в общем, вернулся, а Дурочкина нет у двери, – прочавкал сержант. – В палату заглянул, а там они на кровати, в наручниках. Медсестра уже в обмороке.

– И что вы сделали потом?

– Ну как что? Отстегнул их, а потом побежал догонять Иванкова. До ворот добежал, смотрю туда-сюда, а никого и нет. И спросить не у кого – ночь. Ну тогда я решил ему позвонить.

– Кому? – не поняла Лена.

– Ну этому, сбежавшему Иванкову! Он же форму Дурочкина надел, а там телефон был.

– И с какой целью позвонили?

– Как с какой?! Образумить, до совести достучаться!

Сержант горестно вздохнул и запихнул остатки пирожка в рот.

– Вижу, достучаться не получилось.

Он помотал головой, с усилием проглотил и ответил:

– Ну да. Телефон прямо возле меня зазвонил – Иванков его просто в траву выкинул. И дубинку, и пустой кошелек.

– А где телефон?

– Я Дурочкину вернул.

В палату зашел криминалист.

– Слава, сфотографируй тут все. Слушай, а во сколько звонок в дежурную часть поступил?

– В 23:44, – ответил Славик, снимая фотоаппарат с шеи.

Лена посмотрела на сержанта, уже приступившего к уничтожению второго пирожка.

– А во сколько вы обнаружили, что Иванков сбежал?

Сержант опустил голову.

– Где-то час назад.

– Получается, что позвонили вы не сразу?

Сержант опустил голову.

– Сержант, почему вы не сразу сообщили в полицию?! – повысила тон Лена.

– До майора Шурочкина пытался дозвониться, а он трубку не брал. Да и Дурочкин отговаривал, говорил, что не надо шум поднимать – потом проблем не оберешься.

Лена покачала головой: о каких-то результативных поисках по «горячим следам» говорить уже не приходится – потеряно драгоценное время.

– Лена! – позвал Славик.

Она подошла к нему.

– Гляди! Наручники открыты обычной скрепкой. Вот она. При должной сноровке – ничего сложного. Вопрос: откуда у него скрепка?

– Он ими поужинал.

– Да?! – удивленно хмыкнул криминалист. – Забавный народ эти урки. Может, ему железа в организме не хватает?

Лена взяла сержанта за локоть и подтолкнула к двери.

– Давайте-ка прогуляемся до того места, где вы нашли телефон.

Оба вышли и спустились на первый этаж, куда уже стягивался немногочисленный ночной персонал.

– Я сейчас подойду, – сказала Лена дежурному врачу и вместе с сержантом вышла из больницы. Другой сержант, их водитель, выглянул из машины:

– Товарищ старший лейтенант, едем куда?!

– Нет, Юра. Сиди пока, – Лена пошла по аллее в сторону ворот.

Через минуту она внимательно осматривала место, где охранник обнаружил вещи напарника. Подняла из травы связку ключей с брелоком в виде сидящего на унитазе скелета.

– Дурочкина?

– Ага, его! – подтвердил сержант. – Брелок его!

Лена отдала ему ключи и внимательно осмотрела местность. Справа горел зеленый крест круглосуточного аптечного пункта, слева – светилась вывеска автозаправки. Если учитывать приличное расстояние и густые, мешающие обзору, деревья, то на какую-то внятную картинку с камер наблюдения рассчитывать не стоит.

Лена отпустила охранника и пошла к аптеке. Выяснив, что камеры наблюдения есть только внутри помещения, она направилась к автозаправке. И там ее ждала неудача: камеры были, но все они смотрели только на въезд-выезд с периметра и на заправочную линию вблизи топливораздаточных колонок.

Опрос медперсонала тоже ничего не дал. Правда, одна медсестра видела беглеца, но ничего особенного сказать не смогла: да, был такой в форме, вежливый, заблудился, показала дорогу.

Доступ к записям с видеокамер можно получить только утром. Но Лена не делала ставку на камеры – ничего нового она там не увидит.

Одно очевидно: накрылся ее отпуск медным тазом.

***

Лена пыталась понять, от чего сейчас больше топорщатся усики капитана Рудина: от вентилятора, посылающего волны прохладного воздуха, или от возмущения, ясно читающегося в его глазах.

– Ищешь, ловишь, ночами не спишь – а тут из-за тупорылых дятлов все идет коту под хвост! Я его полгода ловил! Я задолбал участковых, оперов, транспортников, таможенников и наружку! Я прошерстил все притоны, взбодрил всех бандюков, допросил всех подозреваемых! Я две пары ботинок стоптал, бензина сжег немерено, я с женщиной своей почти не виделся, а все ради чего?! Ради того, чтобы два каких-то чучундрика взяли его и отпустили?!

– Все сказал? Слезай с трибуны, – устало молвил Сипягин.

Рудин сел и отвернулся к стене. Сидевший рядом майор Шиловский ободряюще похлопал его по плечу.

– Так, дело на контроле в СКР, сами понимаете. В состав оперативно-розыскной группы войдут майор Шиловский, капитан Рудин, старший лейтенант Бочаров, старший лейтенант Кирсанова, – сказал Сипягин и припечатал приказ хлопком ладони по столу.

– Так Кирсанова же в отпуск собиралась, товарищ подполковник, – недоумевающе произнес Бочаров.

– Вы ей обещали сразу после Демчева дать возможность догулять, – подтвердил Рудин, глядя на Лену с красными от бессонной ночи глазами.

– Обещал! – недовольно ответил Сипягин. – Не получилось после Демчева – текучки много навалилось! И сейчас не получится! Сбежал особо опасный преступник, если вы еще не поняли! В том, кто в этом виноват, разбираться будем параллельно с его поисками, а где я столько людей возьму?! Жора Антресоль… тьфу… подследственный Иванков – не мальчик со скрипкой! Натворить может таких дел, что замучаемся разгребать! Вы не вчера в розыск пришли – должны понимать! А если кого-то что-то не устраивает, то рапорт мне на стол – и к чертовой матери отсюда!

В кабинете повисла тишина, лишь гудел вентилятор да слышался шум машин с дороги. Лена ловила на себе сочувствующие взгляды оперативников.

– Зря вы так, Михал Михалыч, – наконец, сказал майор Шиловский. – Кирсанова не сказала «нет».

– Я не сказала «да», милорд. Вы не сказали «нет», – с досадой отмахнулся Сипягин. – Да я не про Кирсанову конкретно, Павел Захарович. Я про общие настроения. Для профилактики, так сказать.

Он посмотрел на молчаливую Лену. Взгляд его смягчился, а тон приобрел виноватые нотки.

– Кирсанова, премию получишь. Двойную. Я с начальником отдела согласую. Богатой в отпуск пойдешь, с приданым. Завидной невестой будешь.

Лена встала, накрыла макушку левой ладонью, а правую приложила к виску.

– Есть, товарищ подполковник! Ради приданого готова работать до самой пенсии! Старая и богатая невеста – что может быть лучше?! – торжественно отчеканила она.

– Не паясничай, пожалуйста, – грустно вздохнул начальник. – И сядь.

Лена села под смешки коллег. Сипягин, наоборот, встал у окна, сложив руки за спиной.

– В 79-ом промышляла в городе банда налетчиков: инкассаторов грабили и убивали. Тогда инкассаторами были обычные тетки, часто пожилые, и перевозили они деньги в обычных машинах. И охрана – только водители, да и те тоже не Рэмбо, надо сказать.

Все молчали, не понимая, к чему это он. Сипягин повернулся лицом к подчиненным и продолжил:

– Всего было три эпизода, и все – как под копирку: убиты и кассиры, и водители, деньги похищены, свидетели невнятное бормочут. Это сейчас везде камеры наблюдения есть, а тогда что? Бабки у подъезда да гражданская сознательность. В общем, начальство кипит, кассиры боятся деньги возить, общественность волнуется. И решило тогда наше руководство приставить к каждому инкассатору сотрудников уголовного розыска: у сберкасс, откуда деньги забирали, и у предприятий, куда их привозили для выплаты зарплат. Меня и еще одного капитана прикрепили к кассиру с текстильной фабрики, а дежурить мы должны были у сберкассы на улице Заводской. Тихая такая улочка, малолюдная.

Все молча закивали, соглашаясь: Заводская и сейчас особой жизнью не отличалась.

– Так вот, разделились мы: я в одной подворотне стою, а он в другой, в конце улицы. Подъехала машина, водитель и кассир в сберкассу зашли, а мы наблюдаем. Через двадцать минут выходят: он – мешок с деньгами несет, она – сама еле ноги переставляет. И тут на большой скорости подъезжает желтый «Москвич», оттуда выскакивают двое, третий в машине за рулем сидел. Лица платками обвязаны, и с оружием. Ну, я дорогу перебегаю, пистолет на ходу достаю и ору: «Руки вверх! Милиция!». Водитель сразу по газам, а те двое – стрелять в меня. Я за дерево спрятался, колени трясутся, руки тоже. В меня же еще никто никогда не стрелял – я ж только-только из Школы милиции. Врать не буду – страшно было: я один, а их двое…