Kitobni o'qish: «Девятнадцатилетние»

Глава первая

– Сколько там?

– Перхоть, – ответил Андрей и выложил на верстак две сотенные купюры, проездной билет, серый корешок квитанции и банковскую карту. Перевернул кошелек и выковырял застрявший в порванной подкладке рубль.

– Шиканем теперь, – разочарованно сказал Паша, глядя на монету. – Может, на карте что есть?

– Совсем дурак?

Андрей выкинул кошелек в ведро с окурками, бросил следом банковскую карту, проездной и квитанцию. Показал на деньги.

– Сгоняй пивка купи.

– А к пиву? Тут не хватит.

– Свои добавь. Я вчера покупал.

Паша сгреб деньги и вышел из гаража. Андрей сел на продавленный диван и потянулся к гитаре. Выдал на единственной струне мелодию из «Крестного отца» и небрежно закинул инструмент на верстак.

Дверь открылась, и в гараж просунулась плешивая голова.

– Ты здесь?

– А ты не видишь, что ли?! – раздраженно ответил Андрей. – Что хотел?!

– Да волнуюсь просто, – миролюбиво ответил отчим.

Андрей никогда не мог понять, что нашла мать в этом низкорослом и кривоногом хоббите, со скучным лицом и плешивой макушкой? То ли дело – отец! Высокий, широкоплечий, веселый.

– А чего за меня волноваться? Я уже взрослый.

Отчим присел на сложенные друг на друга покрышки.

– Не спорю, но дома тоже надо появляться. Хоть иногда.

– Я прихожу.

– Ты приходишь по ночам, когда мы уже спим. Зайди днем, поговорим, пообедаем вместе. О маме подумай, волнуется же.

В его маленьких глазах мелькнуло сожаление. Андрей скинул кроссовки и вытянулся на диване. Заложив руки за голову, он уставился в низкий бетонный потолок с яркой лампочкой.

– Я вообще подумываю от вас съехать.

– Куда? В гараж? – насмешливо поинтересовался отчим.

– Квартиру сниму! – с вызовом ответил Андрей. – Или дом. Посмотрим.

– Думаешь, твоей подработки хватит на оплату квартиры?

– Гараж этот сдам в аренду – хоть какая-то копейка. Все равно машины нет.

– А питаться чем будешь?

Андрей приподнялся на одном локте и злобно посмотрел на него.

– Слушай, тебе что надо, а?! Что ты пристал ко мне?! Я не лезу в вашу жизнь – и вы в мою не лезьте!

Отчим миролюбиво улыбнулся.

– Может, не стоит принимать такие поспешные решения? Подумай.

Андрей снова вытянулся на диване.

– Подумал уже.

– Не будь эгоистом. Если что-то не устраивает, всегда можно сесть и обсудить.

В ответ Андрей закрыл глаза и демонстративно захрапел.

– Захочешь поговорить – я всегда готов.

Он захрапел еще громче, добавив в хрипящие трели побольше презрительной тональности. Отчим тяжело поднялся с покрышек и вышел.

Андрей открыл глаза.

– Строит из себя заботливого!

Настроение испортилось, и не столько от визита отчима, сколько от правоты его слов – как ни крути, а на зарплату мойщика подвижного состава снять приличное жилье было действительно нереально. Можно, конечно, попробовать устроиться куда-нибудь на полный рабочий день, но тогда придется бросить технарь. Да и кому он, девятнадцатилетний, без опыта и дипломов, нужен?

Скрипнула дверь.

– Андрюха, я Николая Васильевича встретил! – объявил Паша, сжимая в руках две пивные бутылки. Из кармана толстовки выглядывала пестрая упаковка чипсов.

– Я тоже.

– Идет такой грустный.

Андрей сел и сунул ноги в кроссовки.

– Вот и пусть идет. Пиво давай!

Паша протянул ему бутылку, сел рядом и вынул чипсы.

– Зря ты так. Нормальный мужик.

Андрей не ответил, скрутил крышку и приложился к горлышку. Паша вздохнул, открыл свою бутылку и с силой надавил на упаковку с чипсами. Та лопнула – по тесному гаражу распространился химический запах бекона.

– Говорю же, нормальный мужик. Получше, чем мой родной батя.

– Дарю. После использования выкинуть.

– Не, серьезно. Вот у меня батя – псих. Сколько помню – он сразу за ремень хватался. Двойка – ремень, стекло разбил – ремень, поздно пришел – ремень. Я уже школу закончил, на работу устроился, а он до сих пор за него хватается. Рефлекс у него, что ли? Больной человек.

На круглом веснушчатом лице Паши возникло страдальческое выражение. Андрей поставил бутылку и потянулся за сигаретами. Щелкнул зажигалкой.

– А Николай Васильевич – он нормальный. И поговорить с ним можно, и посмеяться, да и понимающий он. Зря ты так с ним.

– Может, хватит?! Заладил! – зло, вместе с дымом, выдохнул Андрей.

В дверь постучали.

– Кто там еще?!

В гараж заглянул мужчина лет пятидесяти, с испачканным машинным маслом лицом.

– Здорово, сосед! Балдеешь?! – громогласно поприветствовал он и распахнул дверь. – Уф, накурено тут! Хоть калитку открытой оставляй, что ли!

– Здрасьте, дядя Валера! – вежливо ответил Андрей, выкинул сигарету и подошел к двери. Соседа он уважал по двум причинам: во-первых, дядя Валера был другом отца, во-вторых, когда тот умер, он взял на себя всю суету, связанную с похоронами.

Крепко пожав руку, Андрей сделал пригласительный жест.

– Заходите.

Но дядя Валера отмахнулся.

– Да некогда! Слушай, твоя помощь нужна. Гайку подержать – проворачивается, зараза! Я уж и так, и этак! Да там три секунды делов!

– Да без проблем! – с готовностью ответил Андрей и шагнул к выходу.

Вернулся он через пять минут. Паша сидел на диване, хрустел чипсами и терзал гитару, пытаясь на одной струне сыграть «Кузнечика». Получалось плохо – пухлые пальцы попадали не в те лады, искажая, в общем-то, нехитрую мелодию до совсем уж чего-то неудобоваримого.

Андрей вытер испачканные пальцы тряпкой и взялся за бутылку. Паша отложил гитару и встал.

– Ладно, пойду я.

– А что так? – удивился Андрей.

– Да мне сумку свою курьерскую почистить надо, а то клиенты жалобу обещали накатать.

Андрей неоднократно видел его на районе при исполнении служебных обязанностей. Большая квадратная сумка действительно выглядела так, словно он не носил ее на своей сутулой спине, а волочил за собой по лужам и прочей грязи. Да и сам курьер выглядел непрезентабельно. Тут не сумки надо чистить, а кадры.

– Я им говорю, что внутри все чисто, еда упакована, все стерильно, а они угрожают! – оскорбленно вздохнул Паша, взял свое недопитое пиво и протянул на прощание ладонь.

Андрей пожал руку.

– Давай. Чипсы забери.

Когда за приятелем закрылась дверь, он с пивом уселся на верстак и погрузился в размышления. Дядя Валера сказал, что постарается найти желающих арендовать гараж, но предупредил, что на какую-то ощутимую сумму рассчитывать не стоит: район отдаленный, а подъездные пути – сплошная извилистая полоса препятствий. Проще продать, и пусть уже новый хозяин убивает подвеску на колдобинах и налог за гараж платит.

Но продавать гараж Андрей не хотел – здесь все напоминало об отце: этот верстак с инструментами и ящичками, эти стены, обшитые вагонкой… Даже сложенные покрышки, используемые в качестве стула, – от отцовской машины. Диван, правда, здесь появился недавно – соседка попросила вынести на помойку, но Паша справедливо заметил, что диван будет отличной альтернативой неудобным покрышкам, и помог притащить его сюда. Чуть пупы тогда не надорвали.

Андрей вдруг представил, что тут вместо дивана будет стоять чужая машина, а чужие руки будут ковыряться в ящиках с инструментами… Нет, пожалуй, сдавать он его тоже не будет. Пусть гараж остается его личной берлогой.

Андрей выкинул опустевшую тару. Бутылка ударилась во внутренний край оцинкованного ведра – оно с грохотом покатилось по бетонному полу, рассыпая содержимое.

Он выругался и спрыгнул с верстака. Принялся сметать ладонью мусор, но вдруг замер в недоумении: среди окурков и серого пепла лежали кошелек, проездной, смятый клочок квитанции и бутылка. Банковской карты не было.

Андрей вспомнил скучное лицо Паши и его поспешный уход. На осознание произошедшего и сопоставление одного с другим ушла ровно одна секунда.

Он судорожно вытащил из кармана джинсов телефон и набрал номер Паши. В ухо ударила дурацкая мелодия, затем автоответчик вежливо предложил оставить голосовое сообщение. Тогда Андрей выскочил на улицу и помчался по грязной дороге в сторону выезда, сгорая от решимости переломать Паше ноги и тем самым поставить крест на его курьерской карьере.

«Лишь бы не успел ничего купить!», – мысленно молился он, летя прямо по лужам.

Ситуация осложнялась тем, что было неизвестно, куда именно направился Паша: действительно домой чистить свою сумку или все-таки в магазин? Хорошо, если домой. А если в магазин? Да их тут на районе – как грязи! И все принимают безналичную оплату!

Андрей остановился и, тяжело дыша, вытащил вибрирующий в кармане телефон. Выдохнув в облегчении, торопливо нажал на прыгающую иконку с зеленой телефонной трубкой.

– Андрюха, звонил? – беззаботно спросил Паша.

– Ты где?! – зло выкрикнул Андрей.

– А что?

– Карта где?!

– Какая карта?

– Не придуривайся! Та самая карта, которая в кошельке была!

– Ты же ее выкинул!

Андрей закрыл глаза и на пару секунд задержал дыхание, стараясь успокоиться.

– Паша, ты не догоняешь? Это статья. Понимаешь? Я надеюсь, ты не успел ничего ею оплатить?

Паша засопел, и Андрей понял, что объяснять что-либо незадачливому дружку уже поздно.

– И что же ты купил? – убитым голосом спросил он.

– Сигареты взял, – виновато ответил приятель и добавил поспешно. – Да они всего 183 стоят! Мелочь же!

– Дело не в сумме, а в факте, дятел! – взорвался Андрей, напугав какую-то женщину, проходившую мимо. Та шарахнулась в сторону и ускорила шаг.

Паша сделал очередную попытку оправдаться.

– Мы же не воровали этот кошелек! Да и как они узнают?!

– Камеры в магазине, уведомление о покупке от банка! Дальше сам додумаешь?!

Паша испуганно икнул и прошептал:

– Поддался я соблазну – каюсь. Эх, надо было на месте кошелек выбросить, а не тащить его в гараж. Андрюха, а что делать будем? Давай я ее выкину, а? Сейчас достану только.

Из динамика телефона раздались кряхтения – видно, Паша доставал свой бумажник, куда вложил чужую карту как свою родную, чтобы и дальше беззастенчиво пользоваться дарами щедрой Вселенной. Воистину: простота хуже воровства.

– Свиридова Марина, – пробубнил Паша.

– Что?

– Имя на карте: Свиридова Марина.

– И что?

– Не знаю, подумал, что это важно.

Андрей задрожал от злости, прижал телефон к самым губам и прошипел:

– Это очень важно. Очень. А знаешь, почему? Потому, что тебя зовут не Свиридова Марина, понял? Твоя фамилия – Долбанько.

– Не знаю такого.

– Долбанько Павлик!

– Ты полегче там!

– А как тебя еще назвать?!

Паша помолчал немного и произнес голосом обреченным и благородным:

– Короче, беру вину на себя: я нашел, я же и расплатился. Ты мне будешь на зону апельсины носить? А может, условку дадут, а? Я же несудимый и на работе на хорошем счету. Ну, может, не совсем на хорошем, но меня же там терпят. А раз терпят – значит, ценят. Вот только сумку почищу.

Андрей присел на скамейку и потер переносицу.

– Заткнись. Ты когда сигареты купил?

– Ну, минут пять назад.

– Получается, она даже не знала, что потеряла кошелек – карта-то не заблокирована. Допустим, пять минут назад она получила уведомление о покупке, еще пять минут будет обтекать от удивления, затем начнет звонить в банк и блокировать карту. Потом она побежит в полицию писать заявление. Время есть, понимаешь?

– Ты имеешь в виду, у меня есть время спрятаться? А где? В гараже? Слушай, у меня тетка в деревне живет – может, к ней? Я ее, правда, не люблю и не видел никогда, но свобода дороже.

Андрей вздохнул: Паша иногда бывал редкостным тугодумом.

– У нас есть время, чтобы ее найти! Извиниться, договориться и все ей вернуть!

– А как ее найти?

– В соцсетях, наверное.

Паша скептически хмыкнул.

– Я уверен, что там этих Марин Свиридовых – до кучи. Мы у каждой будем спрашивать? Если она вообще там есть.

Андрей разозлился.

– Есть другие предложения?! Начинай курить соцсети, придурок! Время идет! Я сейчас тоже…

Тут Андрей запнулся, вспомнив о квитанции. Он попытался воскресить в памяти увиденное лишь мельком в том сером клочке бумаги с еле пропечатавшимися фиолетовыми буквами и цифрами. Кажется, там был какой-то номер телефона.

– Ты не помнишь, в той квитанции был телефон?!

– В какой квитанции?

Андрей встал со скамейки.

– Давай в гараж!

***

Марина разулась, села на пуфик и с наслаждением вытянула усталые ноги. Новые и недешевые ботинки, зачем-то купленные год назад, нещадно жали. Она бы их и не надела никогда, но на старых и очень удобных демисезонных полусапожках разошлась молния – пришлось отдать в ремонт и напялить вот это недоразумение.

– Марина, ты? – донеслось из комнаты.

– Я, бабуля!

– А мне уже лучше! Отпустило! – бодро похвасталась бабушка.

Марина улыбнулась. Ну, хоть какая-то хорошая новость.

– Ты ела, бабуля?

– Да! Мы так и будем перекрикиваться?

Марина сняла куртку и сунула ноги в тапочки. По пути в комнату глянула в зеркало и, оставшись недовольной потухшим взглядом карих глаз, несколько раз быстро моргнула, словно это могло придать им жизнерадостный блеск.

Бабушка, закутанная в клетчатый плед, сидела перед телевизором, на экране которого шел какой-то концерт. Марина обняла ее за плечи и прижалась щекой к седым вискам.

– Привет! Что смотришь?

– Телевизор.

– Понятно. Я смотрю тебе совсем хорошо, раз язвишь.

Бабушка ласково похлопала по руке и, развернувшись, вгляделась в лицо внучки.

– Грустная. В институте что-то?

Марина поморщилась.

– Ноги болят. Еле высидела. Не ботинки, а орудие пыток.

– Говорила тебе, покупай другие! И сразу приличные, а я бы с пенсии добавила.

Марина поцеловала ее в морщинистую щеку.

– Не надо. Пойду поем.

В ванной она распустила стянутые в хвост волосы – каштановые волны растеклись по плечам и спине, немного украсив унылый образ. Да, волосы, пожалуй, единственное хорошее, что досталось от матери.

Вымыв руки, она направилась в кухню. Потрогав еще теплую кастрюлю с куриным супом, решила не греть и потянулась к полке с тарелками.

– Мама звонила! – объявила из комнаты бабушка.

– И что ей надо?! – равнодушно спросила Марина, опуская поварешку в кастрюлю.

– Интересовалась, как мы.

– Ну ты же ей ответила, что у нас все хорошо?

– Так и сказала.

– Молодец! Хвалю!

– Всегда к вашим услугам!

Марина улыбнулась. Бабушка никогда не унывала. Даже вчера, когда у нее внезапно повысилось давление, и пришлось вызывать скорую, она дала Марине строгий наказ: если помрет, то никаких трат на пышные похороны и застолья – просто кремировать, а пепел развеять над Эгейским морем. Марина, заметив улыбку врача скорой помощи, спросила у бабушки, почему именно над Эгейским. На что получила ответ, что необязательно над Эгейским и необязательно морем, можно и над Темзой или Ниагарским водопадом – лишь бы любимая внучка, которая никогда не была за границей, повидала этот прекрасный мир. А прах – этот так, мимоходом.

Марина поставила тарелку на стол и принялась нарезать хлеб. В кармане куртки коротко звякнуло. Она, держа в зубах румяную горбушку, вышла в прихожую. Сообщение на экране смартфона гласило, что минуту назад ее банковской картой была оплачена покупка в магазине «У Галустяна» на сумму 183 рубля.

– У какого еще Галустяна? – недоуменно промычала Марина и пошарила в левом кармане, где обычно носила кошелек. Нащупав только платок, сунула руку в правый карман, достала мелочь, ключи и упаковку жвачки. Совершенно шокированная, она села на пуфик и, уставившись в одну точку, стала медленно жевать горбушку, параллельно соображая, как же так могло получиться. Наверное, выронила кошелек, когда полезла за платком.

– Марина, ты чего там?!

– Я кошелек потеряла, – убитым голосом ответила она и сунула в рот остатки хлеба.

В комнате послышались кряхтения, скрип кресла и тяжелые шаги. Бабушка, переваливаясь, вышла в прихожую.

– Денег-то много было?

– Двести наличными и на карте восемь тысяч. И квитанция из сапожной мастерской. Еще проездной. Был. Кто-то уже нашел и что-то купил у Галустяна на 183 рубля.

Бабушка сердито нахмурилась.

– Все в кучу: проездной, Галустян! Надо в полицию идти! И в банк!

– Точно! Карту надо заблокировать! – спохватилась Марина и полезла в телефон. – Ничего страшного: карту перевыпустить можно, кошелек – старый, а проездной через два дня истекает. А вот квитанция… Думаю, обувь можно и по фамилии получить. Или телефон назвать свой.

Бабушка покачала головой.

– А с воришкой что?

– Из-за 183 рублей?

– Дело не в сумме! Не твое – не трогай! Иди в полицию!

Марина тяжело вздохнула.

– Ладно. Поем только.

Бабушка покачала головой и, кряхтя, вернулась в комнату. Скрипнуло кресло и послышалось бормотание:

– Вся в отца. Тот тоже слишком добрым был – последнюю рубаху мог отдать. Будто кто-то это оценил.

***

На верстаке лежали кошелек, проездной билет, две бумажные купюры, рублевая монета и квитанция. Андрей со смартфоном склонился над квитанцией и медленно набирал номер. За спиной скрипнула дверь.

– Андрюха, я здесь!

Он даже не обернулся.

– Ее телефон в квитанции есть. Карту и деньги гони. Я свои две сотни уже кинул.

Паша торопливо положил на верстак карту и зеленую купюру номиналом в двести рублей.

– Сдачи не надо, – грустно сказал он.

– Аттракцион неслыханной щедрости, – съязвил Андрей и вбил последнюю цифру. – Звоню.

Паша сел на диван и, обхватив голову, уставился в пол.

– Здравствуйте! Марина Свиридова?! – сказал Андрей и перевел звонок в режим громкой связи.

Голос ответившей был молодым и приятным.

– Добрый вечер! Да.

– Мы нашли ваш кошелек, – бодро ответил Андрей. – Все в целости и сохранности. Хотим вернуть. Бесплатно. Готовы доставить.

Собеседница помолчала немного.

– Неожиданно. А как вы узнали мой телефон?

– В квитанции из обувной мастерской увидели.

– Да, действительно. А я уже в полицию обратилась. Дело в том, что с карты была списана некоторая сумма.

Паша тихонько застонал и вжался в диван. Андрей поднес телефон к губам.

– Произошло недоразумение. Мы купили пачку сигарет и нечаянно расплатились вашей картой.

– Вы нечаянно достали карту из чужого кошелька?

Андрей почесал лоб.

– Послушайте, Марина. Меня, кстати, Андреем зовут. Очень приятно. Мы ваш кошелек не крали, мы нашли его на дороге. Потраченные деньги мы вам вернем наличными. Квитанция, проездной… короче, все вернем. И принесем свои извинения. Зачем сразу в полицию? Заберите заявление, пожалуйста.

– Хорошо, – легко согласилась собеседница. – Встречаемся у полицейского участка возле…

– В смысле?! – вырвалось у Паши. – Зачем у полицейского участка?! Это чтобы что?! Чтобы время не терять, что ли?!

Из динамика раздался тяжелый вздох.

– Молодой человек, я не настолько кровожадна. Вернете мое – будем считать, что вопрос закрыт.

– Ага, так я и поверил! – продолжал упрямиться Паша. – Мы его спрячем в укромном условном месте! Или в ячейке на вокзале!

В голосе собеседницы появились раздраженные нотки.

– Я не буду искать ваши укромные условные места! И уж точно не поеду на вокзал! Предлагаю встретиться у полицейского участка потому, что… ну, мало ли. Вдруг вы маньяки, заманивающие таким способом жертв?

Паша раскрыл рот, чтобы возмутиться, но Андрей убрал громкую связь и приложил телефон к уху.

– Хорошо. У какого участка встречаемся? Понял. Через полчаса.

Он отключил связь и взглянул на товарища.

– Я один пойду.

Паша не возражал.

***

Андрей выскочил из автобуса и направился к подземному переходу. Спускаясь по лестнице, услышал сварливое брюзжание. Какой-то седой старик, с клюкой и в берете, отчитывал парочку уличных музыкантов. Его крик отражался от стен гневным эхом.

– Это что, музыка?! Вы чего инструмент зазря мучаете, а?! А вот эти ваши ля-ля, чих-пых, курлы-курлы – это что, песня?!

Музыканты, девушка с бубном и парень с гитарой, смущенно улыбались. Дед постучал костлявым кулаком в худую грудь.

– Вот в мое время были действительно песни! Прямо в сердце, до слез! В душу самую! А не вот эта ваша, прости Господи, хрюканина! Тьфу на вас!

Андрей быстро прошел мимо и выскочил из перехода. Рядом медленно проехала патрульная машина. От хмурого взгляда стражей порядка у него сердце в пятки провалилось, но машина ускорилась и помчалась по улице.

Он направился к бело-синему зданию районного ОВД. У дерева стояла женщина лет тридцати, вокруг которой бешеной юлой крутилась декоративная собачка. Поводок натягивался дрожащей струной, не давая бедному животному вырваться на свободу.

Андрей, решив, что дама с собачкой – и есть Марина, засунул руки в карманы ветровки и направился к ней, но женщина скользнула по нему равнодушным взглядом и, дернув за поводок, потащила упирающуюся собаку вдоль забора.

Он остановился и покрутил головой. Прошли двое мужчин, пробежал пацан лет восьми, простучали лыжными палками четыре любительницы скандинавской ходьбы, все – почтенного возраста. Слева приближалась парочка: девушка в спортивном костюме и немыслимых размеров качок, который, несмотря на довольно прохладную погоду, был в футболке. Качок поигрывал стероидными бицепсами, смотрел прямо на Андрея и многозначительно хмурил брови.

«Вот это подстава! Кажется, меня сейчас будут бить», – подумал Андрей. Он отступил на шаг и сжал в кармане кулак, сильно сомневаясь, что у него хватит сил нанести качку какой-либо ощутимый урон. А вот он ему – вполне.

Но спортивная парочка прошла мимо. Андрей тихо и с облегчением выдохнул.

– Андрей?

Он резко развернулся, инстинктивно сжав кулак. Девушка, невысокая и стройная, смотрела вопросительно.

– Андрей? – повторила она и представилась. – Марина.

– Я так и понял.

Он шагнул к ней, вытаскивая кошелек.

– Вот. Можете проверить – все там. И двести рублей, что мы потратили. Сдачи не надо. Компенсация, так сказать.

– Очень щедро.

Тонкие пальцы раскрыли кошелек.

– Тоже компенсация? – насмешливо спросила она, вынув рублевую монету.

– Тоже ваше. Там подкладка порвана.

– Понятно.

Марина спрятала кошелек во внутренний карман куртки. Андрей почесал затылок.

– Вы заявление забрали?

– Я его не успела написать. Так что, можете быть спокойны. Скажите честно, Андрей, вы просто испугались, да?

Он смущенно засмеялся.

– Есть немного!

Девушка грустно улыбнулась.

– И тем не менее спасибо.

– Вам спасибо за понимание! – искренне поблагодарил он. – Извините, что так все вышло.

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

«Какие грустные глаза», – подумал он.

– Мне пора. До свидания, Андрей.

– До свидания, Марина.

Он неловко кивнул и направился к переходу, а Марина перешла на другую сторону дороги и пошла вдоль забора в сторону девятиэтажек.

У самого перехода Андрей обернулся – маленькая стройная фигурка Марины таяла в надвигающихся сумерках. Он спустился в подземку, откуда доносились печальный гитарный перебор и красивый девичий голос, исполняющий старинный романс.

Старик уже не скандалил. Он плакал.

***

Бабушка была настроена менее оптимистично. Указательный палец ткнул в цифры на обратной стороне карты.

– Переписали, а потом будут покупать всякую ерунду в интернете! Это ты сейчас улыбаешься, а потом плакать будешь!

Марина засмеялась.

– Бабуля, ты слишком подозрительная.

– И все-таки сделай другую! – настаивала бабушка.

– Сделаю-сделаю! Строгая ты, Валентина Михайловна! И как тебя только твои ученики терпели?

Бабушка перевела взгляд на стену, увешанную школьными фотографиями, преимущественно черно-белыми. Взгляд ее выцветших глаз смягчился, а строгая мимическая складка над переносицей разгладилась.

– Строга я была с ними – знаю, но справедлива.

Палец показал на одну из черно-белых фотографий.

– Мой самый первый класс. До сих пор всех помню. Некоторых уже и в живых-то нет.

Морщинистый подбородок вдруг задрожал, а глаза заблестели.

Марина вытерла ее слезы и обняла.

– Бабуля, ну ты чего? Пойдем чай попьем, а?

– Пойдем.

– Давай помогу?

– Сама! Иди чайник ставь, пока доковыляю, он как раз вскипит!

Они пили чай, ели рулет и разговаривали. Бабушка, великолепная рассказчица, рассказывала о своем трудном педагогическом прошлом, а Марина слушала и улыбалась, чувствуя к этому самому дорогому ей человеку такую нежность, какую иной ребенок не испытывает к родной матери.

Мать почти никогда не интересовалась дочерью, а после смерти мужа и вовсе забыла. Оно и понятно – женщина в активном поиске не может отвлекаться на всякие второстепенные дела, тем более дочь уже взрослая, школу заканчивает, все понимает, и вообще умница и красавица. Мать вышла замуж за какого-то капитана дальнего плавания и съехала к нему, а Марина окончила школу, поступила в институт и забрала любимую бабушку к себе.

Бойкая мать сказала, что совершенно не против, если Валентина Михайловна будет жить у них, но есть одно условие – пустую комнату свекрови в коммуналке надо сдать, а ежемесячный доход делить по справедливости: ей – семьдесят процентов, бабушке и внучке – тридцать. И не обсуждается! Валентина Михайловна согласилась, а Марина выдвинула свои условия: мать появляется в этой квартире и вообще в ее жизни как можно реже. Стороны пришли к обоюдному согласию: Марина ежемесячно переводила положенный процент матери, а та, выполняя свою часть обязательств, напоминала о своем существовании лишь редкими и непродолжительными телефонными разговорами, которые неизменно начинались с вкрадчивых вопросов относительно здоровья свекрови.

***

Пельмени, наверное, были бы намного вкуснее, если бы не отчим. И хотя тот сидел тихо, в его рот не заглядывал и свой не открывал, Андрей чувствовал раздражение.

– В техникуме как дела? – спросила мама, темноволосая женщина с правильными чертами лица и большими серыми глазами. Андрей привлекательную внешность матери не унаследовал, зато был копией отца – такой же высокий и крепкий, с грубоватым лицом и жесткими русыми волосами.

– Нормально, – вяло ответил он.

– А на работе?

– Нормально.

Мать вздохнула.

– Коля сказал, что ты собираешься жить отдельно. Это правда?

Коля, он же отчим, смущенно прокашлялся. Андрей скосил на него взгляд и пожал плечами.

– Ну, раз Коля сказал – значит, правда. Коля – он такой, он врать не будет. Коле верю. И ты, мать, верь!

И подмигнул отчиму. Тот совсем смутился.

– Андрей, я серьезно! – повысила голос мама.

– Мам, не волнуйся ты так. Я просто не хочу вам мешать.

Андрей наколол на вилку пельмень и со вздохом засунул в рот.

– Что за ерунда, Андрей? Как ты можешь нам помешать? – обескураженно спросила мама.

– Вам, может, и нет, а вот маленькому – да.

– Какому маленькому?

– Коля сказал, что вы поедете в магазин и купите мне маленького братика. Комнат – всего две, маленькому нужно свое пространство, поэтому я здесь лишний.

Отчим нервно хихикнул, а мать перегнулась через стол и огрела сына кухонным полотенцем.

– Что за дурацкие шутки?!

Андрей усмехнулся.

– Расслабьтесь. Никуда я пока не собираюсь. Кто ж меня так вкусно кормить будет?

Чувствуя на себе их молчаливый укоризненный взгляд, он прикончил два оставшихся пельменя, отодвинул пустую тарелку.

– Спасибо, все было очень вкусно.

– Чай? – спросил отчим. – Пряники есть.

Если бы чай предложила мать, он бы, конечно, согласился.

– Грызите сами свои пряники, а меня ждет гранит науки. Прошу не беспокоить.

В комнате Андрей включил настольную лампу, вытащил из сумки учебник с замысловатым названием «Организация работы железнодорожных направлений и системы вагонопотоков» и погрузился в чтение. Преподаватель, которого не любили в техникуме железнодорожного транспорта абсолютно все студенты, предупредил, что те, кто не сдаст зачет – не будет допущен к практике. И пальчиком еще так грозно по столу постучал, зараза.

Осилив несколько страниц скучнейшего текста, Андрей зевнул и полез в ящик стола, где хранились сигареты. Распахнув окно и поежившись от холодного весеннего воздуха, он присел на подоконник и щелкнул зажигалкой.

Вечерний двор привычно мерцал огнями окон и светом фонарей. Андрей вспомнил, как в детстве с отцом подолгу стоял у окна, глядя на далекие звезды. Тогда их шестнадцатиэтажный дом был единственной высоткой, возвышавшейся над частными домами, поэтому ничто не мешало обзору. Отец показывал на яркие точки, чертил контуры созвездий и объяснял: «Это Сириус – самая яркая звезда, вон там – Малая Медведица, а вот этот ковшик – Медведица Большая…»

Как же это было давно…

Андрей вздохнул и попытался разглядеть звезды, но из-за высоченных двадцатиэтажных человейников, разросшихся на месте частного сектора, увидел лишь маленький кусок неба, да и тот – затянутый хмурой пеленой.

Он затушил сигарету в пепельнице и с тоской посмотрел на учебник. Представив недовольное лицо препода, решил почитать еще немного – авось в голове что-нибудь да осядет.

Едва он лег на кровать и взялся за книгу, на столе завибрировал телефон. Звонил Паша.

– Андрюха, ты чего трубу не берешь?! Звоню-звоню! – недовольно прогудел товарищ.

– Да забыл перезвонить тебе, – ответил Андрей.

– Забыл он. Как все прошло? Стерва, да? Вот чую, что стерва. Не шантажировала? А то, знаешь, есть такие.

Андрей улыбнулся, вспомнив миловидное лицо Марины и ее тихий голос.

– Нормально прошло. Даже поблагодарила.

– А заяву забрала?

– Она ее и не писала. Но собиралась.

– Я же говорю, стерва! Молодая?

– Ну, примерно нашего возраста. Девятнадцать-двадцать.

– Подрастет – стервой будет! – авторитетно заявил Паша. – А ты что делаешь?

– Читаю.

– Это очень хорошее занятие. Значит, ты дома?

– Дома.

– Ты не перестаешь меня радовать. Слушай, дай ключи от гаража.

– Зачем? Опять Катя?

– Что значит «опять»? Она – мое «всегда»! Я, может, на ней жениться собираюсь. Когда-нибудь. А любви хочется сейчас. Большой, чистой и незамутненной. Да и стресс сегодняшний снять.

Андрей усмехнулся.

– Насчет незамутненности – это прям точно про тебя. Ладно.

– Через пять минут буду! – обрадованно выкрикнул приятель и отключился.

Андрей снова раскрыл учебник. Поняв через минуту, что просто бездумно водит взглядом по строчкам, даже не понимая смысл написанного, он отбросил учебник и, заложив руки под голову, уставился в потолок. Снова вспомнил Марину.

«Какие у нее были печальные глаза, – подумал он. – Может, требуется помощь? Позвонить и спросить, что ли?»

Он включил смартфон и ткнул в «исходящие вызовы». Вот ее номер, первый в списке. Палец в сомнении покрутился вокруг иконки с телефонной трубочкой и нажал на боковую кнопку. Экран погас.

«Ни к чему это. Кто я для нее? Никто. Да и впечатление, наверное, оставил не из приятных».

Андрей нехотя потянулся к учебнику, но тут позвонили в дверь. Он взял со стола ключ от навесного гаражного замка и вышел из комнаты. Отчим уже открывал дверь.

– Это ко мне.

Отчим все же открыл и ушел на кухню.

– Ключ! – потребовал Паша, едва переступив порог. Он благоухал туалетной водой и был аккуратно причесан.

Сжав заветную железяку, открывающую доступ к большой и чистой любви, он улыбнулся и шепнул:

– С меня пиво.

– Иди уже!

Закрыв за ним дверь, Андрей решил, что пора спать – все равно уже ничего в голову не влезет.