Kitobni o'qish: «Красавица для Медведя»

Глава 1

Дорога петляла между гор, старенький рейсовый автобус натужно ревел на поворотах, резко кренился то вправо, то влево, оставляя позади сизый дымный шлейф, но упорно поднимался все выше, к синему безоблачному небу и выстроившимся разлапистой стеной соснам. В салоне было душно и одуряюще пахло пирожками с мясом. За окнами бушевало южное лето.

«Любви не учат, а еще любви не учатся, и получается не все, а что получится, – хрипло надрывался в динамиках Шуфутинский. – Любовь – загадка, и разгадки не видать, не знаю, как ее смогли мы разгадать».

Заднее сиденье безбожно подкидывало, и я валилась то на толстую тетку, чье дебелое тело колыхалось мне навстречу белыми горошинами трикотажного платья, то на тощего парня в розовой бейсболке, острые локти и колени которого успели оставить на моих боках и бедрах не один синяк.

Эх, как же не вовремя мой «Ниссан» полетел! Сейчас катила бы на своей «микроше» в тишине и прохладе, под душевные мелодии Макса Барских, и знать бы не знала ни о шедеврах русского шансона, стонущего в динамиках за спиной, ни о чудесах отечественного автопрома восьмидесятых годов прошлого века.

– Кто там Параскеевку спрашивал? – подал голос шофер. – Подъезжаем.

Наконец-то! Я вытащила край сарафана из-под мощного бедра соседки и попыталась подняться, но тут автобус натужно загудел и накренился на очередном повороте, вернув меня на место – и ладно бы просто на место, так нет, прямо на острые коленки прыщавого недоросля. Мелкий поганец не растерялся и тут же прошелся по моим бедрам своими потными ладошками.

– Руки убрал, – тихо сказала я ему.

– Чо?

На меня уставились наглые голубые глаза.

– Не чо, а что, – посмотрела в них и надвинула кепку парню на нос. – Мал еще, без разрешения взрослых тетенек лапать.

Ответить пацан не успел. Автобус съехал на обочину, чихнул и остановился, застонав всеми фибрами своей измученной железной души, и я заторопилась к выходу.

– Девушка, поаккуратнее, – недовольно просипел сидящий на переднем сиденье мужчина. – Молодая, а прет, как танк! – пожаловался он соседке.

Тоже мне, танк! Да во мне всего-то пятьдесят семь килограммов веса и сто семьдесят сантиметров роста.

– Извините, – не останавливаясь, улыбнулась брюзге, и переложила сумку в другую руку.

Мужик пробормотал что-то в ответ, дверь резко заскрежетала, выпустив меня наружу, под яркие лучи жаркого июньского солнца, и я невольно прищурилась, разглядывая припыленные кусты ажины.

– Вот, держите, – вытащив мои вещи из багажного отделения, хмуро бросил водитель.

Он поправил кепку, покосился на чемодан, не прощаясь вернулся в автобус, и вскоре тот низко загудел и покатил вперед, к очередному повороту. Я осталась одна.

– Ну что, Дашка, добро пожаловать в самое лучшее место на земле? – пробормотала вслух, разглядывая открывающийся с пригорка вид на поселок.

Крыши далеко отстоящих друг от друга домов разделяли густую зелень деревьев разноцветной черепицей, воздух благоухал смачным сосновым духом, белая гравийка уходила вниз резко и безоговорочно, не оставляя места сомнениям, а в душе рождалось странное предчувствие. Не знаю, откуда оно взялось, но сердце на секунду замерло, а потом забилось быстрыми, сильными толчками, и в ту же секунду совсем рядом со мной раздался еле слышный шорох. По щеке скользнул холодок, и мне показалось, что кто-то тихо вздохнул. Я даже оглянулась, настолько явственным было ощущение чужого присутствия, но, разумеется, никого не увидела. Неужели перегрелась?

Тихо фыркнув, перехватила сумку и шагнула на скрипучие камни.

Когда Пашка расписывал мне прелести своей черноморской дачи, он именно так и говорил – лучшее место на земле, где счастье можно есть ложками. Не сказать, чтобы я так уж сильно доверяла другу в вопросах счастья, но, каюсь, повелась на бесплатный отдых и уединенность. Да и рассчитывать на другие варианты не приходилось, все равно лишних денег не было, так что предложение друга оказалось очень своевременным.

«Прикинь, никаких соседей, никакого шума, только горы и море», – взахлеб рассказывал Носов, а я слушала и представляла небольшой дом, затерянный среди старых пицундских сосен, громкий щебет птиц по утрам, свежий воздух, неспешные прогулки и долгое валяние на пляже. «Ты свою книгу за неделю допишешь, – выдал оптимистичный прогноз друг детства. – Бери планшет на пляж и строчи в свое удовольствие. Там обычно народу мало, никто мешать не будет».

При мысли о пляже я оглянулась по сторонам и задумалась. А где же, собственно, море? Пашка утверждал, что до него совсем недалеко. «Там буквально пара шагов», – заверял он, но, чем ближе я подходила к поселку, тем отчетливее понимала, что никакого моря в округе не видно. Горы – да. Вон они, по обеим сторонам громоздятся, а побережья с «уютным маленьким пляжем» и в помине нет.

Ну, Пашка…

Я утерла свободной рукой вспотевший лоб и прибавила шаг. «Что ж, если до моря придется добираться, ничего страшного, за фитнес сойдет. Тем более что мне все равно нужно избавляться от парочки приобретенных за зиму килограммов» – мелькнула оптимистичная мысль. Я согласилась с ней и покатила чемодан с удвоенной энергией.

Дорога петляла, шла под уклон, колесики надсадно скрипели, цикады, соревнуясь с ними, скрипели еще громче, а белая пыль уже успела припорошить мои кроссовки и норовила подобраться выше, к лицу и волосам. Гравийка, ничего не поделаешь. Я сдула упавшие на глаза пряди и припустила быстрее. Интересно, как далеко еще идти?

Церквушка появилась внезапно, вынырнула из-за поворота, сверкнула на солнце медным куполом, а вслед за ней выстроились в ряд все поселковые достопримечательности – опорный пункт полиции, магазин с покосившейся дверью и криво висящим рекламным баннером, свежевыкрашенный памятник Ленину, два крытых прилавка, изображающие рынок, и запертое на амбарный замок здание, на фасаде которого виднелись полустертые буквы. «Дом культуры» – прочитала я и поняла, что попала в самый центр.

Вокруг не было ни души. Окна поднимающихся в гору домов прикрывали ставни – то ли для защиты от дневного зноя, то ли из-за отсутствия хозяев, и только пестрые куры деловито копошились в пыли, да в тени сочных разлапистых лопухов сладко спала бело-рыжая дворняга.

Ну и где искать Виноградную улицу?

Я обвела взглядом безлюдный пятачок и направилась к магазину, предполагая разжиться нужными сведениями.

Внутри оказалось прохладно. За прилавком, подперев щеку кулаком, дремала продавщица – женщина лет сорока. Ее миловидное круглое лицо украшал смачный румянец, в ушах болтались старомодные золотые серьги с красными камнями, губы алели морковной помадой, а пышную грудь с трудом удерживал цветастый трикотажный сарафан.

При моем приближении женщина неохотно открыла глаза и уставилась на меня с полнейшим равнодушием.

– Здравствуйте!

Я улыбнулась, пытаясь сразу наладить контакт с «местным населением».

– Не подскажете, как найти Виноградную улицу?

– А номер какой? – вяло спросила продавщица.

– Сорок восемь.

– А, это из новых, – пробормотала женщина и чуть громче добавила: – Идите по главной до конца поселка, дальше дачи начнутся, вот там направо и вперед, до самого леса, сорок восьмой как раз последний, не ошибетесь.

Она немного оживилась.

– А вы откуда? Из Москвы, небось? Ваши-то у нас все дачи скупили. Такие дворцы на их месте отгрохали, да только они круглый год пустые стоят. И местных почти никого не осталось, – пожаловалась продавщица.

– Я не москвичка. Можно сказать, тоже местная, из Краснодара.

– А, – женщина разом потеряла ко мне интерес. – Понятно.

На полном миловидном лице застыло прежнее безразличное выражение. Продавщица подперла щеку кулаком и уставилась в окно, а магазин снова погрузился в дремотную тишину, которую нарушало еле слышное жужжание мухи. Та суматошно кружила над булками хлеба и никак не могла решить, какую выбрать – белую или ржаную. Мне бы ее проблемы…

Я понаблюдала пару секунд за метаниями хозяйственной мухи, окинула взглядом прилавок, запоминая на будущее, на что рассчитывать, а потом попрощалась и вышла под ослепительное солнце.

Виноградная улица нашлась быстро. Стоило миновать поселок, оказавшийся кучкой старых домов, растянувшихся вдоль единственной улицы, как дорога нырнула в небольшой овраг, взобралась к кустам ажины, и я вышла к дачам. Хотя дачами их можно было назвать с большой натяжкой. Скорее, особняками. Дома стояли на солидном расстоянии друг от друга, а пространство между ними занимали плодовые деревья и длинные заборы. Сорок восьмой был не таким огромным, как остальные, но выглядел настолько уютным, что я буквально влюбилась и в сам дом из веселого желтого кирпича, и в прилегающий к нему участок – простой, заросший травой, с узкими тропинками из обычных булыжников. Одна из них вела к увитой виноградом беседке.

Я подошла к деревянному забору. Высокие узкие плашки остро пахли олифой, и мне сразу вспомнилось детство, дедушкин дом в станице, столярная мастерская, ароматы свежих стружек и лака. Хорошее было время.

Ключ легко провернулся в замке, калитка распахнулась, пропуская меня внутрь, и я шагнула на разогретые солнцем камни, наконец-то осознав, что впервые за последние полгода осталась совершенно одна. Непривычное ощущение. С тех пор, как Лизка развелась с мужем и переехала к нам вместе с детьми, одиночество стало для меня настоящей роскошью. И сейчас я даже немного растерялась с непривычки. Правда, потом огляделась вокруг и довольно улыбнулась. Горы, природа и почти полное отсутствие людей… Лепота!

Двор оказался даже больше, чем выглядел снаружи. С одной стороны он упирался в лес, а с другой – в соседский забор. Что происходило за ним, я могла только догадываться.

«Нет, Даш, никаких догадок! – осадила разошедшееся воображение. – Не хватало еще опять в какую-нибудь историю вляпаться».

С историями мне везло. Причем, я никогда специально ничего не искала и не придумывала, они сами меня находили. Ну, это я предпочитала так думать, а вот версия мамы звучала гораздо категоричнее. «Замуж тебе, Дарья, надо. Причем, срочно, – неодобрительно говорила она. – Может, хоть тогда перестанешь нос куда не надо совать. Ты ведь понимаешь, что нельзя во всем видеть улики и преступления? Ладно отец, ему по должности положено, но ты-то куда?». Вопрос был риторическим. А между прочим, если бы не моя любовь к расследованиям, никто так и не узнал бы, куда пропадают газеты из почтовых ящиков Любови Петровны и тети Вали из двадцать второй. Да и Лешку из тридцать седьмой не поймали бы. Так и продолжал бы наркотиками приторговывать и закладки в палисаднике под окнами тети Маши делать. Нет, что ни говори, а наблюдательность и воображение – очень нужные качества. Особенно для автора детективов.

Я решительно утерла лоб, взялась за ручку чемодана и покатила его к дому.

«Любви не учат, а еще любви не учатся, и получается не все, а что получится…» – звучали внутри слова надоедливой песенки. Вот же, и чего привязалась? Чтобы избавиться от них, попробовала вспомнить что-нибудь другое, но Шуфутинский оказался настойчив. «Любовь – загадка, и разгадки не видать, не знаю, как ее смогли мы разгадать», – заезженной пластинкой крутилось в голове.

Чемодан прогрохотал по ступенькам, дверь открылась с первого поворота ключа – узнаю Пашку с его разгильдяйством, – и я вошла в душную прихожую. Солнце шпарило в незашторенные окна так, что небольшое помещение больше напоминало жарко натопленную баню – мне даже запах распаренного березового веника почудился. На темном полу лежал толстый слой пыли, на вешалке болталась одинокая ветровка, а на стене напротив входа красовались огромные оленьи рога. Прямо под ними висело овальное зеркало, отразившее мое удивленное лицо.

Вот уж не думала, что друг увлекается охотой. Надо же, рога…

Бросив сумку на полку под зеркалом, распахнула окна и впустила в прихожую свежий воздух. А потом прошлась по комнатам, осматривая свое новое пристанище.

Дом оказался просторным и уютным. Белая мебель из натурального дерева, икеевские половики, льняные шторы и разноцветные подушки на диванах, фотографии в рамках, шкура неопознанного зверя рядом с креслом – все выглядело так, будто тут жили несколько поколений большой семьи. Вряд ли Пашка сам обставлял свою дачу, наверняка дизайнер поработал.

Я выбрала для себя одну из спален в мансарде – светлую, с большой кроватью и письменным столом в углу, и только потом поняла, что комната выходит как раз на соседский участок.

Любопытство заставило высунуться в окно и оглядеть окрестности. Двухэтажный особняк, похожий на средневековый замок своими башнями, флюгерочками и узкими зарешеченными окнами, высился в дальнем углу огромного, выложенного грубыми плитами двора. По периметру виднелись ухоженные клумбы, между ними четкими линиями протянулись дорожки, недалеко от ворот стоял то ли каменный амбар, то ли гараж, а рядом с ним высился огромный очаг, над которым поднималась широченная труба. Пожалуй, в такой «печурке» можно было и кабана целиком зажарить. Дополнял композицию большой деревянный стол – основательный, крепкий, в духе рыцарских романов. Видимо, соседи Пашки любили тематику средневековья и большие компании. А может, они охотники? Приезжают на сезон, зайцев всяких пострелять или кто тут в лесах водится?

Воображение тут же подсунуло картинку псовой охоты, суровых мужиков с ружьями, туши убитых животных… И почему-то звуки английских рожков.

Правда, сейчас в соседнем доме было тихо. Да и во всех остальных тоже.

Я постояла еще немного, слушая громкий стрекот цикад, а потом задернула штору и пошла за чемоданом.

* * *

Остаток дня пролетел в приятных хлопотах. Я разобрала вещи, развесила в шкафу легкие цветастые сарафаны, купленные специально к «морскому вояжу», сделала уборку, намыв до блеска деревянные полы и выбив половики, а ближе к вечеру, перекусив горячими бутербродами и запив их чашкой кофе, устроилась в беседке с ноутбуком и с твердым намерением написать хотя бы одну главу.

Дело продвигалось туго. Мысли бродили слишком далеко от предполагаемого преступника Баженова и отважной сыщицы Ларисы, и вместо того, чтобы обдумывать детали убийства, я смотрела на пологий, заросший зеленой щетиной склон, и лениво следила за стайкой шустрых воробьев, облюбовавших растущий рядом с крыльцом раскидистый куст жасмина.

Время шло, солнце медленно опускалось за гору, на экране ноутбука сиротливо чернели три написанных строчки, а я все никак не могла заставить себя включиться в работу. Стрекот цикад звучал так умиротворяюще, что глаза сами собой закрывались. А запах? Запах разогретой земли, сосен, свежескошенной травы и почему-то грибов – он казался плотным, густым, его можно было консервировать в банки, словно малиновое варенье, и принимать зимой, как средство от депрессии.

Мысли были такими же густыми и ленивыми, как напоенный лесными ароматами день, и я не сразу поняла, что произошло. Жаркий воздух задрожал, подернулся маревом, перед глазами мелькнул размытый силуэт, в ушах зазвенело, и я ощутила пронесшийся по щеке ветерок и легкое, невесомое прикосновение.

«Даша… – послышался неизвестно откуда тихий шепот. – Дарьюшка, проснись».

Да я и не сплю. Я вообще днем не могу уснуть, с самого детства. Помню, в полдник мама укладывала нас с сестрой спать, и Лизка дрыхла без задних ног, а я просто отворачивалась к стенке и придумывала разные истории, чтобы скрасить время сонного часа. А потом рассказывала их Пашке – он всегда был первым слушателем и ценителем моих баек.

По лицу снова скользнул легкий ветерок, я вздрогнула, открыла глаза и удивленно вздохнула. Ничего себе! Получается, и правда уснула.

Вокруг по-прежнему было тихо, солнце висело низко, задевая красным боком зеленую макушку горы, воробьи все так же продолжали свою веселую возню, но в какой-то момент мне показалось, что по моей щеке ползет невесомая мошка. Я даже лапки ее ощутила. А потом неожиданно поняла, что никакая это не мошка. Взгляд. Это был чей-то настойчивый взгляд, и он шарил по моему лицу, оставляя ощущение беспокойства и настойчивое желание смахнуть его, как я смахнула бы надоедливое насекомое.

Я внимательно огляделась. Повсюду царила дремотная тишина. Ни людей, ни зверей, даже собак – и тех не слышно. Хотя, по такой жаре, ни одна уважающая себя дворняжка гавкать не будет. Я прислушалась к себе, пытаясь понять, что чувствую. Ничего. Абсолютно. Но ведь я же совершенно четко ощущала чужой взгляд! Неужели привиделось? Или мне попросту все приснилось – и голос, и прикосновение, и ощущение чужого взгляда?

Отодвинув ноутбук, встала с кресла и спустилась по ступенькам, намереваясь обойти дом и все проверить. Любопытство это, мнительность или здравый смысл – называйте как хотите, но только своей интуиции я привыкла доверять.

Оглядываясь и присматриваясь, обошла двор, задержалась ненадолго у соседского забора, подглядывая в щели между штакетинами и пытаясь определить, есть ли за ним кто-нибудь или нет, и ни с чем вернулась к веранде.

«Эх, Дашка, опять у тебя воображение разыгралось!» – ехидно пропел внутренний голос. Этот поганец любил поиздеваться над моими промахами и не упускал возможности сказать какую-нибудь гадость. Такое противное «альтер-эго».

«Вот тебе и идея для сюжета – сыщица Лариса и ее прогрессирующая паранойя, – не отставало подсознание. – Издатели обрыдаются».

Интересно, а внутренний голос можно как-то отключить? Если он и дальше будет со мной разговаривать, боюсь, так и до раздвоения личности недалеко.

Воображение тут же подсунуло картинку а-ля мистер Хайд и доктор Джекилл, и я хмыкнула. Только этого не хватало!

– Хватит заниматься ерундой, Дарья Станиславовна, – громко сказала вслух, чтобы развеять свои глупые страхи. – Подумайте лучше о сроках и принимайтесь-ка за книгу. Издательство ждать не будет.

Полная решимости, я забрала со стола ноутбук и отправилась в дом в надежде, что хоть там удастся поработать.

Как ни странно, дело пошло. До самой ночи я стучала по клавишам, как сумасшедший дятел, а когда разогнулась и потерла уставшие глаза, поняла, что время давно перевалило за полночь.

Потянувшись всем затекшим от долгого сидения телом, громко вздохнула, отодвинула штору и бросила взгляд в окно. Соседний дом выглядел темным и нежилым. Он высился напротив угрюмой глыбой, напоминая поднявшегося на дыбы медведя, а свет далекого фонаря, горящего в самом начале улицы, придавал этой «глыбе» какой-то зловещий налет. Я невольно поежилась и уже собиралась задернуть занавеску, как вдруг заметила в одном из окон блеснувший огонек. Это еще что за огни святого Эльма?

Любопытство снова подняло голову, заставив меня распахнуть створки и высунуться наружу, в попытке разглядеть, что происходит. Может, к соседям забрались воры? А что? Все сходится – и взгляд, который шарил по моему лицу, и ощущение постороннего присутствия, и огонек в доме… Точно, воры. И что теперь делать? Позвонить в полицию? Но куда? Кажется, на дорожных щитах мелькал телефон службы спасения – сто двенадцать. И как это будет выглядеть? Кого спасать? Доказательств-то никаких, а интуицию к делу не пришьешь. Да меня никто и слушать не станет, решат, что на солнце перегрелась.

Я прикусила палец и задумалась, а когда снова посмотрела на дом, огонек исчез. А может, его и не было?

Я долго вглядывалась в темноту, пытаясь отыскать следы чужого присутствия, но в соседнем дворе было тихо. Понаблюдав еще немного и не заметив ничего подозрительного, задернула шторы, на всякий случай проверила запоры на дверях и пошла спать.

* * *

Утро вползло в комнату клубящимся туманом и тихо коснулось лица прохладной ладошкой. И чего, спрашивается, окно до конца не закрыла? Свежего воздуха, видите ли, захотелось! Так его теперь тут полная комната, как и холода.

Я натянула одеяло повыше, собираясь еще немного поспать, но уже в следующую секунду на телефоне тонко пиликнул будильник, напоминая о вчерашней решимости вести здоровый образ жизни, и с моих губ слетело тихое ругательство. И почему данные с вечера обещания утром кажутся такими глупыми? Не буду вставать. У меня отпуск, в конце концов! Могу я хоть раз в жизни выспаться?

«Не отпуск, а творческая командировка, – проснулся внутренний голос. – И если хочешь успеть закончить книгу в срок, то лучше поторопиться».

Да уж, с этим не поспоришь. Я вздохнула и высунула ногу из уютного кокона. Снаружи было прохладно. Казалось бы, лето, июнь, жара, а за ночь дом успел остыть. Видимо, в горах всегда так.

Вторая нога тоже оказалась на свободе, а вскоре и вся я, в пижаме и с растрепавшейся косой, встретилась лицом к лицу с новым днем.

Шторы разъехались с металлическим звоном, окно распахнулось, я вдохнула чистый, как родниковая вода воздух и уставилась на «замок». За ночь тот ничуть не изменился. Те же башенки и флюгеры, тот же угрюмый породистый профиль, и та же тишина вокруг. Странно. Я только сейчас заметила, что на деревьях, растущих в чужом дворе, нет ни одной птицы. Интересно, почему?

Этот феномен так меня озадачил, что я решила устроить пробежку не вокруг дома, а по улице, в надежде рассмотреть «замок» с другой стороны.

Сказано – сделано. Я выскочила за калитку, быстренько размялась и побежала в сторону соседских хором. Стоящие напротив особняки равнодушно провожали мои передвижения глазницами окон, но мне было не до них – все мое внимание приковывал «замок». Сейчас, вблизи, он казался еще более мрачным и внушительным. Остановившись рядом с забором, сделала вид, что занимаюсь дыхательной гимнастикой, а сама присмотрелась к калитке. Мне кажется, или на металлической поверхности виднеются царапины?

Да нет, не кажется. Я не удержалась и коснулась их рукой, и в тот же момент калитка поехала в сторону. Ничего себе! Здесь что, не заперто? Поразительная беспечность.

В голове всплыл недавний сон, в котором кто-то пытался меня разбудить, и на сердце стало неспокойно. Что, если это было предупреждением об опасности? Бывают же всякие вещие сны, может, и мой такой же? Вдруг тут рядом какое-нибудь бандитское логово? А что? На честные деньги такие дачки точно не построишь.

Я осторожно огляделась по сторонам. Необитаемые дома угрюмо смотрели на меня своими темными окнами, и мне стало не по себе. Что, если из одного из них за мной наблюдают? Не зря же я вчера чужой взгляд почувствовала? Нужно выяснить, что здесь происходит.

Поежившись, потянула на себя калитку и заглянула в приоткрывшуюся щель. На темной плитке двора лежала рубашка, серая в бурых пятнах, а под ней виднелась растекшаяся подсохшая лужа. Темно-красная. Однажды я уже видела подобное, когда нашла в кустах сирени соседа дядю Мишу. Тот с пьяными дружками что-то не поделил, они его избили и в тети Машин палисадник бросили, а я как раз из магазина возвращалась и ботинок в кустах увидела. И ногу. А следом и всего дядю Мишу. Ну, когда в кусты залезла. Хорошо, «Скорая» быстро приехала, и полиция, мне потом участковый сказал, что я молодец, не растерялась, все правильно сделала.

Я еще раз посмотрела на тряпку, прикинула расстояние до центра поселка, осторожно закрыла калитку и припустила к виденному вчера пункту полиции.

* * *

– Девушка, вы сами себя слышите? Какое преступление?

Пожилой краснощекий полицейский с капитанскими погонами на плечах смотрел на меня снисходительно и лениво, как на глупую надоедливую муху. Одну из тех, что никак не хотела садиться на клейкую ленту, подвешенную к потолку и усеянную телами ее более доверчивых товарок.

– Это вы меня не слышите, – упершись руками в потрескавшуюся полироль стола, ответила я. – Я же вам объясняю, в сорок шестой дом по Виноградной ночью кто-то забрался. Я видела свет фонарика. А сегодня утром заметила во дворе окровавленную рубашку. Вы должны пойти и узнать, что там произошло.

– Вы уверены? Может, показалось?

Капитан утер платком потное загорелое лицо и чуть повернул вентилятор. В небольших карих глазах застыло страдальческое выражение.

– Даже если и показалось, вы все равно должны реагировать на обращения граждан, – не отставала я.

– Вот что, гражданка Синицына, шли бы вы на море, а? – посмотрел на меня капитан. – Вы же к нам отдыхать приехали? Вот и отдыхайте. Купайтесь, загорайте, витамины кушайте. И не забивайте голову всякой ерундой.

Он снова промокнул платком потный лоб и скривился, с досадой посмотрев на гоняющий теплый воздух вентилятор.

– Не пойдете, значит? Ну что ж, я тогда сама проверю.

– А это уже будет расценено как незаконное проникновение на частную территорию, – посуровел капитан.

– Арестуете?

– Должен буду принять меры.

– Ну что ж, принимайте. Жду вас в сорок шестом доме.

Я развернулась, собираясь уйти, и услышала за спиной долгий тоскливый вздох.

– Принесла же нелегкая на мою голову, – кряхтя, поднялся из-за стола капитан. – Ладно, пошли. Посмотрим, что вы там видели.

Он пробормотал еще что-то насчет настырных девиц, которым заняться нечем, но я предпочла этого не услышать. Ничего. Участковый Володя тоже поначалу скептически относился к моим идеям, зато потом проникся. После того, как я домушника-рецидивиста опознала.

– Залезайте, – кивнув на стоящую рядом со ступеньками «Ниву», буркнул капитан, и втиснулся за руль. Выступающий, обтянутый белой рубашкой живот уперся в кожаную оплетку. – Посмотрим, что у вас там за бандиты завелись.

– Не у меня, а у вас, – поправила я.

– У нас, гражданка Синицына, до вашего приезда никаких бандитов не водилось, – хмыкнул капитан.

Он повернул ключ, и «Нива» громко затарахтела, а потом тронулась с места и покатила по продавленной колее.

– А у вас всегда так тихо? – разглядывая проплывающие за окном дома, спросила у полицейского.

– Да почти круглый год. Дачники обычно на недельку-другую приезжают, поживут, да и обратно в свою Москву, а больше особо и нет никого.

– А местных много?

– Человек тридцать наберется. Молодежь по городам разъехалась, редко бывают, старики одни остались.

– Продавщица вроде не старая.

– Людка, что ли? Эта да, ладная баба. У нее мать здесь, переезжать в город ни в какую не хочет, пришлось Людмиле к ней перебраться.

По тому, как зазвучал голос капитана, я поняла, что с Людкой у представителя власти отношения особые.

– А как мне к вам обращаться? – спросила я.

– Да лучше бы никак, – усмехнулся капитан. – Но чувствую, ты репей еще тот.

– А чего сразу репей? Просто у меня интуиция. И бдительность. И эта… Гражданская сознательность.

– Ну-ну, – качнул головой полицейский и добавил: – Виктор Семенович я. Девяткин.

– Очень приятно. А я Даша Синицына. Хотя, я уже говорила.

– Ладно, показывай, Даша Синицына, где тут следы преступления, – заглушив мотор, протянул капитан и выбрался из машины.

– Ага.

Я спрыгнула на белую щебенку и пошла к калитке.

– Вот, видите? Тут царапины, как будто кто-то замок взломать пытался.

– Мало ли, может, сами хозяева по пьянке поцарапали, – не впечатлился полицейский.

– А вы знаете, кто хозяин?

– Да какой-то крутой из Москвы. Машина у него дорогая, и сам выглядит… – капитан задумался, пытаясь подобрать подходящее слово. – Солидно так. Сразу видно, начальник какой-то.

– А лет ему сколько?

– А тебе зачем? – усмехнулся полицейский и вытер покрасневшее от жары лицо. – Олигарха подцепить хочешь?

– Олигархи мне без надобности. Просто интересно.

– Любопытная? – открыв калитку, хмыкнул капитан, но тут же посерьезнел, быстро преодолел расстояние до валяющейся на плитках рубашки и присел на корточки, разглядывая красноречивые следы. – Похоже на кровь, – пробормотал он и поднял на меня взгляд. – Иди за калитку. Быстро. И закрой ее с той стороны.

Карие глаза смотрели серьезно.

– А вы? – понизив голос, спросила я.

– А я дом проверю, – тихо ответил капитан.

– А оружие у вас есть?

– Я что сказал? Брысь отсюда!

Девяткин нахмурил выгоревшие брови и поднялся.

– Бегом!

Я сочла за благо выполнить команду дословно. Правда, калитку за собой закрыла неплотно, оставив щелочку, через которую и наблюдала за осторожными передвижениями доблестного капитана по вражеской территории.

Я видела, как он обошел пару клумб, миновал выложенный из более светлых плит круг и оказался рядом с крыльцом. А дальше – поднялся по ступенькам и потянул на себя деревянную, с коваными накладками дверь. Та не поддалась.

Я приоткрыла калитку пошире.

Виктор Семенович потоптался на месте, нерешительно взялся за железную ручку в форме кольца и постучал ею по двери.

Пару минут ничего не происходило.

В воздухе застыло марево – то ли от жары, то ли от сгустившегося напряжения, дверь приоткрылась, и я увидела вышедшего из дома высокого крупного брюнета. Мужчине можно было дать лет тридцать. На щеках его проступала трехдневная щетина, мощные плечи бугрились мышцами, а квадратная челюсть придавала лицу упрямое выражение. «Бандит, – тут же пронеслось в голове. – Самый настоящий бандит!»

Капитан выглядел на фоне «братка» безобидным колобком. И я даже отсюда видела, как он взмок и покраснел. Господи, ну разве это полицейский? Ему бы не с преступниками сражаться, а мясом на рынке торговать.

Я нащупала в кармане телефон, лихорадочно решая, кому звонить, если события начнут принимать плохой оборот. В МЧС? В Службу спасения?

В этот момент бандит что-то тихо сказал капитану, тот покраснел еще сильнее и вытянулся, отчего толстый, перетянутый форменным ремнем живот смешно колыхнулся.

Девяткин развернулся, едва ли не бегом скатился со ступенек и помчался к калитке.

– Что он сказал?

Я во все глаза смотрела на полицейского, держа телефон наготове.

– Может, подкрепление вызвать?

– Я тебе сейчас такое подкрепление вызову! – просипел капитан, глядя на меня так, словно готов был пристрелить на месте. – Марш домой, и чтобы я тебя больше не видел!

Он рванул ворот рубашки, потом так же резко рванул на себя дверцу «Нивы» и торопливо загрузился в машину.

– Понаедут тут всякие, – донеслось до меня невнятное бормотание, – а ты из-за них…

Громкий треск мотора заглушил продолжение фразы, но общий смысл был и так понятен. Дескать, шла бы ты, проблемная девочка, куда подальше.

«Нива» рванула с места не хуже какой-нибудь «Феррари», а я смотрела на поднявшуюся пыль и пыталась понять, что же сказал капитану небритый детина, если страж порядка сбежал в такой панике. Чем пригрозил?

«Наверное, это какой-нибудь криминальный авторитет, – пришла в голову неожиданная мысль. – Припугнул капитана, а может, и пистолетом ему под ребра ткнул, чтобы полицейский не лез не в свое дело, вот и весь разговор».

В животе тоскливо заурчало. То-то мне сразу этот домик странным показался. Кто сейчас такие замки строит?