Kitobni o'qish: «Фарра Нурза и Кольцо судьбы»

Deeba Zargarpur

Farrah Noorzad and the Ring of Fate

* * *

© Журавлева Е., текст, 2025

© ООО «Издательство АСТ», 2025

* * *

Посвящается Арзу.

Всё, что я делала, делаю и буду делать, – это всё для тебя.

Дорогой читатель!

Маленькой девочкой меня часто уносило в мир фантазий. Я то и дело сочиняла неправдоподобные истории, под коврами искала заколдованные миры, а жители волшебных королевств казались мне пленниками, запертыми в зеркальных отражениях. Я верила в существование мира, сокрытого от человеческих глаз, где обитают проказливые джинны¹ и нежные пери², а симурги³ парят высоко в небесах. Сердце подсказывало, что однажды в мою жизнь войдёт магия. Однажды я открою в неё дверь, и ветер приключений подхватит меня и унесёт прочь от реальной жизни, расколовшейся после развода родителей. Если не в реальном, то хотя бы в том, волшебном мире у меня получится обрести настоящий дом, в котором я наконец-то найду своё место.

Предвкушая захватывающее приключение, я решила заранее записать все подробности будущих странствий, какими они мне представлялись. Я стала описывать, каково это будет оказаться частью таинственного, волшебного места, где мир людей граничит с другим, невидимым миром. Зачарованно слушая истории о мифических существах: фениксах, феях, драконах и джиннах, – я погружалась в мир фантазий. И тогда я дала волю своему воображению. Год за годом я переносила тот мир на бумагу, воссоздавая его по крупицам. Я придумала место, где особенным мог стать даже ребёнок из неполной семьи. Место, где все части моей смешанной идентичности, причудливо сплетаясь, образовывали гармоничное целое. Место, где можно быть собой, без необходимости оправдываться и играть роль. Я и представить не могла, что благодаря этому месту и появится мир Фарры Нурзы.

Работа над этой историей стала для меня началом невероятного путешествия. Во многих смыслах Фарра оказалась моим спасением. Она сумела добраться до самых глубин моего сердца и разыскать там двенадцатилетнюю девочку, которую я когда-то потеряла. Фарра научила меня не бояться рисковать и без оглядки идти вперёд, показала, в чём заключается истинная сила. Благодаря ей я поняла, что нет ничего зазорного в том, чтобы попросить помощи, особенно когда тебе тяжело.

Но прежде всего она открыла мне, как это важно – быть кому-то нужным, быть для кого-то особенным, и научила дорожить людьми, которые дарят тебе это чувство.

Дорогой читатель, независимо от того, на каком этапе своего жизненного пути ты сейчас находишься, я хочу, чтобы ты помнил: всегда есть истории, способные вдохновить и поддержать. Продолжай их поиски. Будь то история о Фарре или любая другая – неважно. Главное, не переставай искать место, где ты нужен, где тебя ценят, где ты, наконец, обретёшь свой дом.

И помни: ты всего в шаге от своего величайшего приключения.

С любовью и щепоткой магии,

Диба Заргарпур

Глава 1
Худший день рождения

Поначалу, когда Падар⁴ брал меня на скалодром, он то и дело выдавал что-то вроде: «Чтобы обрести настоящую свободу, нужно посмотреть страху в глаза».

Не знаю, можно ли назвать свободой тот момент на скалодроме, когда он, споткнувшись о спутанную верёвку, отпустил на миг страховочный трос и я, пролетев метров шесть, чуть было не разбилась.

Мне тогда едва исполнилось шесть, но какой ребёнок в этом возрасте знает значение слова «метафора»? Или знаком с правилами безопасности на скалодроме, одно из которых гласит: «Родителям категорически запрещается отпускать страховочный трос юного альпиниста. Нарушение карается пожизненным отстранением от занятий скалолазанием».

К слову, с тех пор мы ни разу не посещали тот скалодром. Но, пожалуй, это даже к лучшему. Я давно не нуждаюсь в папиной страховке. Верёвку держу теперь я сама, и страх упасть меня больше не преследует.

Это как раз то, что нужно в такой день, как сегодня. Пальцами вцепилась в трещину огромного камня, носками ног упёрлась в узкую расщелину. От падения меня удерживает только собственная сила и умело заложенные точки страховки. Мне нравится думать, что мы с гравитацией ведём бесконечную борьбу, из которой я всегда выхожу победителем. Я карабкаюсь вверх. Когда глаза оказались на одном уровне с верхушками деревьев, улыбнулась. Здесь, наверху, начинаешь верить в чудеса: в летающих среди листвы пери, в коварных лесных духов, подстерегающих заплутавших путников. Даже такое чудо, как встреча с отцом, которого почти никогда не видишь, кажется реальным.

Мельком посмотрела вниз, на парк «Уиссаикон-Вэлли» – одно из моих самых любимых мест для скалолазания в Пенсильвании. У нас с папой есть традиция: на каждый мой день рождения выбирать новое место для альпинизма (пусть в декабре и бывает жутко холодно, но я не из тех, кого остановит ветер или испугает потрескавшаяся кожа). В перерывах между ежегодными путешествиями я оттачиваю навыки где только придётся: карабкаюсь по стене нашего дома, прыгаю с одной пожарной лестницы на другую, а чтобы улучшить хватку, свисаю с крыши школы, цепляясь за карниз одними пальцами рук и ног (мало ли что может случиться).

С такой высоты моего отца запросто можно принять за муравья-переростка, который выделяется на фоне собратьев не только большим размером, но и густыми, мохнатыми бровями, образующими почти одну сплошную линию. Его лицо расплылось в подбадривающей улыбке. Я застенчиво улыбнулась в ответ. Папа смотрит, как я карабкаюсь, и внутри меня всё переворачивается. Я как будто бутылка газировки, которую только что встряхнули. Переполняющее чувство ликующего восторга вселило уверенность, что мне всё по плечу.

«Приготовься открыть рот от восхищения, Падар».

Я хотела показать ему трюк, который тренировала, начиная с прошлогодней совместной поездки. Держась одной рукой за верёвку, я резко оттолкнулась ногами от расщелины и на мгновение взмыла в воздух, словно феникс невероятной красоты из персидских легенд, сказочный симург. Я представила, будто у меня крылья, и описала широкую дугу, пока верёвка раскачивалась из стороны в сторону. Готовилась ухватиться за ближайший выступ скалы. В этот момент из моей поясной сумки вылетели кусочки мела и упали папе прямо на лицо.

– Ой, прости!

Я в панике начала махать руками, а из сумки высыпалась новая порция мела. Тело потеряло равновесие, начало крениться влево, и я не успела ухватиться за выступ. Плечо с хрустом ударилось о край скалы, в глазах потемнело от боли.

«Только не это, только не это».

Над головой раздался треск.

Всё моё величие мифического феникса испарилось. В довершение всех бед с лица Падара исчезла улыбка.

– Фарра, хватит дурачиться! Возьми себя в руки! – сказал он строго. – Вспомни наши уроки! Проверь верёвку и карабины.

От переполнявшего меня чувства восторга не осталось и следа. Щёки горят, ладони покрылись по́том. Уроки. Казалось, вся моя жизнь – один сплошной урок. Как же хочется, чтобы он хоть раз заметил не только мои ошибки! Уже представила, как он говорит: «Ты большая молодец, Фарра. За последний год ты стала намного сильнее. И я бы очень хотел видеться с тобой чаще».

Последняя мысль промелькнула в голове прежде, чем я успела её отогнать.

«Так, Фарра, соберись, – тут же одёрнула я себя. – Тебе уже двенадцать. В двенадцать лет отцы не нужны».

Я продолжила восхождение, не обращая внимания на крики Падара, который велел мне спускаться. Подъём, карабин. Подъём и снова карабин. Чем дальше от земли, тем свободнее я себя чувствую, тем меньше дурных мыслей лезет в голову, уступая место радости, когда видишь солнце, небо и вдыхаешь свежий лесной воздух.

Арзу Ахмади, моя лучшая подруга и неизменная соратница во всех авантюрах, уверена: стоит мне завести страничку в соцсетях и начать выкладывать туда свои рисунки и работы по каллиграфии (да ещё и в формате ASMR), как Падар тут же придёт в восторг и решит видеться со мной чаще.

«Кому нравится оставаться в стороне?» – воскликнула Арзу, перед тем как выполнить колесо, рондат, а затем эффектное сальто назад с винтом.

Возможно, она права. Если бы только Падар увидел, как много я теперь умею… Всё бы изменилось. Я уверена в этом. Он бы перестал меня прятать. А может быть, тогда не он приезжал бы ко мне, чтобы встретиться, а я сама полетела бы к нему в Абу-Даби.

Карабкаясь вверх, я вдруг услышала оглушительный крик, а затем увидела, как прямо на меня летит птица.

– Не отпускай! – завопил Падар, но было уже слишком поздно.

Карабин заело, верёвка болталась, острая боль пронзила плечо, и пальцы соскальзывали. Я не смогла удержаться и стремительно полетела вниз. Во время падения произошло то, чего боятся все скалолазы: моя верёвка начала выскальзывать из всех карабинов. Один, второй, третий…

– Неееееееееееет! – закричала я, с каждой секундой всё быстрее падая вниз.

Волосы хлестали по лицу. Я ничего не могла сделать и продолжала лететь вниз. Земля приближалась, я уже успела пролететь три… шесть… девять метров.

– Аааааааааааа!

Зажмурилась и следующие пять секунд молилась. «Обещаю делать все уроки вовремя. Помогать Мадар⁵ убираться на кухне. Перестать подшучивать над дедушкой Хаджи-Бабой»⁶.

Видимо, кто-то наверху услышал мои мольбы, потому что последний карабин сработал и меня рывком остановило в полуметре от земли.

Перед глазами всё плыло и кружилось, а тело ломило от боли так, словно я побывала чьей-то боксёрской грушей. Я отстегнулась и, задыхаясь, упала на спину в грязь.

– О чём ты только думала? – Разгневанное лицо Падара загородило солнце. – Почему ты меня не слушаешь? Это было жутко опасно. Безрассудно. Ты могла покалечиться! Кошмар!

Я поднялась на ноги. Знакомое бурлящее чувство вернулось, но теперь оно ощущалось иначе. Вот тебе и всё восхищение.

– Я в порядке. Бывало и хуже.

Однажды я стояла на пожарной лестнице, готовая к прыжку, как вдруг одна из ступенек под ногами обломилась, и я полетела вниз с высоты четвёртого этажа и приземлилась прямо в мусорный бак.

– Во время падений ни разу ничего не сломала.

Да и вообще ни одного перелома за всю жизнь, но я промолчу, иначе это прозвучит странно. Мне нравится думать, что неуязвимость – моя суперспособность. В любом случае она помогает переживать трудные времена. Особенно когда приходится иметь дело с разочарованным отцом. Смахнув с одежды налипшую грязь, я нервно собрала волосы в хвост.

– Дай, пожалуйста, мой телефон.

– Ты едва не погибла, а первое, о чём ты просишь, – это телефон?

Падар, казалось, вот-вот взорвётся.

– Нам нужно поговорить. Ты перешла все границы!

Я огрызнулась:

– Вообще-то я постоянно тренируюсь в зале…

– Очевидно, недостаточно, раз ты не заметила, что привязала верёвку к карабину неправильно.

Тревога! В моём взгляде появились предупреждающие знаки, но я ничего не могу с собой поделать. Слова неудержимо рвутся наружу, словно пузырьки в бутылке газировки, которую только что встряхнули.

– Откуда тебе знать, если тебя никогда нет рядом? – выпалила я. – Будь ты рядом, ты бы знал, что я намного сильнее, чем ты думаешь!

Я развернулась и зашагала прочь от отца. Поднялась по ухабистой тропинке – любимая синяя поясная сумка бьётся о бедро.

Падар нагнал меня и заключил в объятья.

– Прости. Ты права.

Он начал запинаться. Его густые брови хмурятся, как всегда, когда он собирается сказать что-то неприятное.

– Я бы хотел всё изменить, но ты знаешь правила.

Правила. Ещё одно слово из того же разряда, что и «уроки». Я скорее залпом выпью лимонный сок, смешанный с безвкусным миндальным молоком, или тёплый, прокисший айран – что угодно, лишь бы не слышать про правила.

В отблесках заката не заметно, что я хмурюсь.

– Разве я заслуживаю того, чтобы меня упрекали, если ни в чём не виновата?

Я вырвалась из его объятий, хотя мне этого совсем не хотелось.

– Пойдём, скоро стемнеет, нельзя терять ни минуты. Нужно успеть добраться до самой интересной части маршрута.

Облегчение Падара стало слишком заметно, стоило мне сменить тему. Он тут же завёл разговор о том, что произошло у него в жизни за прошедший год. Он работает судьёй в Арабских Эмиратах, поэтому почти всегда занят. Я по-прежнему слышу всё те же дежурные фразы про «бесконечную работу», «нехватку времени», «желание это время остановить» и коронное: «Подрастёшь – и всё поймёшь».

– Да-да, – ответила я, пиная камни под ногами. – Знаю.

Мой народ предпочитает придерживаться традиций. Мы не любим отступать от устоявшихся обычаев. Поэтому, когда у совсем юных Падара и Мадар, не связанных брачными узами, родилась я – они совершили тяжкий грех, «харам». Рождение ребёнка вне брака у правоверных мусульман считается, мягко говоря, недопустимым.

По этой причине я живу с Мадар и бабушкой с дедушкой сколько себя помню. В этом нет ничего плохого, если не считать запаха старости. Падара ещё до моего рождения женили на ком-то, кто чтил установленные порядки, поэтому мы никогда не жили под одной крышей. Похоже, любовь к правилам у Падара в крови (яблоко от яблони, иначе не назовёшь). Но иногда мне кажется, что дело не только в этом. Как будто между родителями что-то произошло, о чём мне не рассказывают. Но я делюсь этим не для того, чтобы вызвать жалость.

Мне всё же крупно повезло – у меня есть Арзу, и она живёт всего лишь в десяти кварталах от меня. К тому же она такая же мусульманка и американка афганского происхождения, как и я. Так что она понимает меня.

Если здраво смотреть на вещи, то всё не столь безнадёжно. В конце концов, я вижу Падара хотя бы на свой день рождения. Лучше так, чем совсем ничего.

– Ну что за кислая мина? У тебя такое лицо, будто ведро лимонов съела. Улыбнись, а то защекочу.

Падар подкрался сзади, но я резко отскочила и увернулась от его рук. Я не могла сдержать улыбку. Падар знает, что я всегда готова принять вызов.

– Сначала поймай меня, если сможешь!

И вот я уже мчусь со всех ног по истоптанной тропе, отмахиваясь от хлещущих по лицу веток и лиан, и слышу позади смех Падара и тяжёлую поступь его шагов.

На мгновение я представила, будто мы удираем от целой армии эльфов и я веду всех к спасению. Боль в мышцах подстёгивала ещё быстрее и неудержимее нестись вперёд, пока я наконец не оказалась на прогалине и не остановилась на краю обрыва.

– Я первая!

С победным кличем бросила сумку на землю.

– Нечестно! С такой поклажей, как у меня, и черепаха обгонит!

Падар бросил на землю мотки верёвки, ботинки и рюкзак. Он разминал спину, наклоняясь то в одну, то в другую сторону.

– Староват я для таких забегов.

– Давай без оправданий!

На цыпочках подошла к краю выступа, который отвесной стеной обрывался на добрых пять метров вниз. Ветер свистел в ушах и играл с моими волосами. Лес простирался так далеко, будто манил нас исследовать все его уголки и открыть самые сокровенные тайны.

Солнце уютно устроилось у горизонта, готовясь уступить место луне, в преддверии самой длинной ночи в году. Наш день подходил к концу. Я вернусь домой, к Мадар, чтобы завершить празднование Шаб-е Ялда⁷, а Падар всего лишь… отправится к своей настоящей семье и исчезнет на триста шестьдесят четыре дня. Я села и обхватила колени руками. В животе, как обычно, что-то сжалось, стоило мне подумать, что у Падара есть другая жизнь, где мне нет места. Интересно, как выглядит его настоящая семья? Каково это вообще – расти бок о бок с отцом и жить с обоими родителями под одной крышей? Или знать, что у них есть другие дети кроме тебя?

Как бы я ни старалась, у меня не получилось всё это представить. Трудно создать образ семьи, которую никогда не видела. К тому же я не хочу спрашивать у папы, есть ли у меня братья или сёстры. Вдруг он скажет, что я одна или что меня это не касается.

– Подумал, что может быть прохладно, поэтому решил прихватить на всякий случай. Теперь можно любоваться закатом и не мёрзнуть.

Падар накинул мне на плечи серо-белый плед, сел рядом и прижал меня к себе.

– Не верится, что снова наступила ночь Шаб-е Ялда.

Это самая длинная ночь в году, время, когда повсюду царит тьма. Моя бабушка любит говорить, что в эту ночь волшебные джинны, спрятавшись в тенях, замышляют шалости и готовятся сеять хаос. К тому же у жителей Ирана день зимнего солнцестояния принято считать официальным началом зимы. Даже если бы я родилась другого числа, Шаб-е Ялда всё равно был бы мой любимый день в году.

Я прижалась к плечу Падара и крепко его обняла, прислушиваясь к ровному свистящему дыханию. Закрыв глаза, попыталась запечатлеть в памяти этот момент. Запомнить запах ванили и мыла, исходящий от его кожи, и как его левый глаз щурится, когда он улыбается. Запомнить, каково это – чувствовать, что у тебя есть отец. Даже если это только на один день. Кусочки этого дня будут храниться в маленькой шкатулке воспоминаний, которая бережёт меня в моменты грусти, напоминая о счастливых мгновениях.

– По-моему, пора сделать совместное фото.

Падар повертел в руках мой телефон, вытянул руку повыше и перед тем, как сделать снимок, сказал:

– Скажи «паниииир»⁸!

Я засмеялась, глядя на то, как он скосил глаза:

– Ладно, теперь сделай лицо посерьёзнее… – попросил он.

– Покажи, что получилось! – Я выхватила телефон из его рук и открыла галерею. – А то вдруг плохо. Придётся переснимать!

– Слушаюсь, мэм, – сказал Падар, в шутку отдавая честь.

– Это очень важно. Если не получится нормальной фотки, то кто вообще поверит, что мы ходили в поход?

Никому я эти снимки, конечно, показывать не собиралась (ну, разве что Арзу – та ведь потом от меня не отстанет). Но я считаю, что хороший кадр должен остаться в любом случае. Удалила все смазанные или неудачные фотографии, пока не осталась только одна – единственная и неповторимая. Мы с Падаром словно купаемся в лучах золотого и лилового цвета на рубеже дня и ночи. Мы выглядим счастливыми, будто впереди у нас ещё всё время мира.

Падар отвёл взгляд от заходящего солнца и вдруг спросил:

– Хочешь знать, почему эта ночь такая особенная?

– Да, – отвечаю я.

Это последняя часть нашего ежегодного ритуала, перед тем как этот день закончится и мы вернёмся к машине. Я уже знала, что он сейчас скажет, но всё равно замерла в предвкушении.

Он обнял меня чуть крепче, чем обычно, и произнёс:

– Это единственная ночь, когда мы должны ощутить на себе всю тяжесть тьмы и вступить с ней в бой, зная, что в конце пути обязательно взойдёт солнце и мы увидим свет.

Он запнулся, снова устремил взгляд в небо, будто ему вовсе не хотелось продолжать говорить. В его тёмных глазах отразились отблески лилового заката.

– Свет ждёт, что мы примем единственно верное решение.

Я кивнула и ждала продолжения его рассказа. Сейчас Падар начнёт говорить о мистических существах, созданиях, которые не способна нарисовать даже самая богатая фантазия: фениксах, феях, драконах и джиннах, сотворённых из бездымного пламени. Невидимые для человеческого глаза, но такие же реальные, как и солнечный свет закатного солнца, греющий сейчас мою кожу.

Магия – в самом настоящем смысле этого слова. Я бы никогда не призналась в этом Арзу, но мне хочется думать, что все эти мистические создания и правда существуют.

– Что ты знаешь о предопределении? – спросил Падар, ища что-то в кармане.

В этот момент я почувствовала, как земля под ногами задрожала, затем в небе сверкнула молния и разрезала его пополам.

Я поморщилась от оглушительного раската грома.

– Что? Ты имеешь в виду судьбу? – Конечно, я слышала о судьбе и предопределении не раз, особенно во время пятничной молитвы в мечети, но как тут сосредоточишься на разговоре, когда вот-вот разразится гроза? – То есть когда всё уже решено заранее?

Падар с грустью улыбнулся.

– Примерно так. Мы идём по пути, предначертанному нам судьбой. То, кем мы станем, уже предопределено. С рождения нить судьбы сплетается с твоим сердцем, как и с сердцами всех людей.

От этих слов лицо Падара стало ещё печальнее. Эта тень грусти коснулась и меня. Ведь, если это правда, значит, нам с самого начала было суждено жить в разлуке.

Я заметила, как Падар крепко сжал в руках небольшую шкатулку, так сильно, что костяшки пальцев побелели. Прокашлявшись, он быстро заморгал. В его глазах всё ещё отражался лиловый свет, а за спиной плясали длинные тени.

– Но что, если я скажу тебе, что существует предмет, обладающий силой, способной разорвать нити твоей судьбы, стоит лишь загадать желание? Сила, что давно канула в глубинах океана, заключённая в волшебном ларце.

Он протянул мне шкатулку. Голос его дрогнул.

– Ты бы… пожелала изменить судьбу?

– Мы же решили не дарить подарки, – произнесла я, потряхивая шкатулку с излишним, пожалуй, усердием.

Ни замка. Ни отверстия для ключа. Но пальцы почему-то задрожали, и послышался звук, напоминающий жужжание, будто кто-то шептал совсем рядом с ухом.

– Как её открыть?

Я попыталась поддеть крышку пальцами, но безуспешно. Внутри шкатулки что-то тихонько звякнуло.

– Просто… не думай об этом, – пробормотал Падар, и лицо его перекосила гримаса боли. – Не стоит… зацикливаться.

Он покачал головой, словно мысленно передумал что-то делать.

– Не…

Падар не договорил и резко вскочил на ноги. Впервые я видела отца таким растерянным и не способным ясно и последовательно выразить свои мысли. Это так на него не похоже, ведь обычно его речи длятся целую вечность.

С неба упали первые капли дождя.

– Надо скорее отвезти тебя домой, а то твоя мама будет волноваться.

Бормоча что-то себе под нос, он принялся собирать наши вещи. Я взглянула на шкатулку в моих руках. Не из-за неё ли отец сам не свой? Вдруг он и вовсе не хотел отдавать мне шкатулку? Или, наоборот, чувствовал, что должен это сделать? Внутри всё сжалось, и я пожалела, что трушу спросить прямо, что же его так гложет.

Если бы этот день длился подольше, я бы, наверное, решилась узнать, почему он никогда не остаётся с нами, почему он всегда уходит, почему даже простой обмен подарками на день рождения обременён чувством неловкости и воспринимается как тягостный долг.

«Это можно изменить, – словно далёкий гул, в голове послышался чей-то тоненький голосок. – Если ты желаешь этого больше всего на свете».

В небе раздался оглушительный раскат грома, и шкатулка отворилась. В ту же секунду яркая вспышка молнии озарила всё вокруг. Дождь хлынул с новой силой. Наконец, я увидела, что было спрятано внутри: золотое кольцо, испускающее сияние. Глаза мои широко раскрылись, и из груди невольно вырвался возглас удивления.

– Падар, посмотри! – крикнула я отцу, но он, стремясь поскорее укрыться от усиливающегося дождя, торопливо набивал рюкзак нашими вещами и не обращал внимания ни на что вокруг.

Мягкий свет кольца заиграл на моём лице. Я заворожённо смотрела на него. Как оно может сиять?

– Ещё и молнии? Да, похоже, разразится настоящая буря. Нам пора уходить.

«Но разве это твоё истинное желание?»

Голос прозвучал так внезапно, что я вздрогнула. Это казалось невозможным, но голос исходил прямо из кольца. Закрыв глаза и прижав его к груди, я загадала, чтобы хотя бы одна из волшебных историй, рассказанных Падаром, оказалась правдой. Если это обычное кольцо, то откуда в груди появилась эта щемящая боль?

– Если я не сплю и всё это происходит по-настоящему, – прошептала я, всем сердцем веря в каждое слово, – то я больше не хочу, чтобы меня прятали. Я хочу быть частью мира Падара. Хочу, чтобы мою судьбу изменили.

Но ничего не произошло.

– Пожалуйста, – добавила я на всякий случай.

В этот момент небо озарила ещё одна вспышка молнии, и я почувствовала, как мокрое одеяло, словно полиэтилен, окутало и сковало тело.

Падар наконец повернулся в мою сторону и, взглянув на меня, в ужасе отступил. Заметив кольцо в моих руках, он будто очнулся и пришёл в себя после долгого сна.

«Желание есть желание, – раздался в моей голове громким эхом чей-то тоненький голосок. – И отныне твоя судьба в моей власти».

С неистовой силой ослепительные лучи вырвались из кольца, закрутившись вокруг меня в вихре света. Дождь обрушился с новой, ещё более ощутимой силой. Из потока света начали вылетать и болезненно обжигать кожу небольшие электрические разряды.

– Падар! Что это? Помоги!

Я попыталась вырваться из этого окутавшего меня вихря света, но его лучи будто только сильнее обвивали мои руки и ноги, и я не могла пошевелиться и убежать.

– Фарра, что ты натворила?

Падар бросился ко мне и прыгнул прямо в этот бушующий вихрь света. Вокруг нас сверкали голубые и серебряные вспышки. Его смуглая кожа озарилась синим светом, и одновременно с этим я услышала страшный, нечеловеческий голос, похожий на рычание, которому вторил раскатистый гром. Я замерла в оцепенении и невольно вскрикнула.

За долю секунды Падар изменился до неузнаваемости. Его туловище увеличилось в размерах, зубы превратились в острые клыки. Передо мной словно ожил и предстал один из моих ночных кошмаров.

– Что ты пожелала?

В ярости он вырвал из моих рук кольцо. Я всё ещё была не в силах пошевелиться и тщетно пыталась осмыслить увиденное.

– Фарра, прекрати это! Что ты…

– Что с тобой случилось? Что вообще здесь происходит? Почему ты синего цвета? – закричала я, ощущая, как ко мне возвращается способность двигаться.

Фигура, в которой я смутно узнала черты отца, отчаянно пыталась побороть вихрь лучей, вырывавшихся из кольца. Раскаты грома только усилились, а свет из кольца закручивался всё быстрее, но казалось, будто Падар не испытывал ни малейшего страха.

К несчастью, я с лихвой испытала страх за нас обоих. Я почти не узнавала отца. Он повернулся ко мне, белки его глаз искрились фиолетовым светом.

– Беги отсюда! Спасайся, пока он до тебя не добрался, – оглушительно гремел его хриплый голос, раздававшийся будто со всех сторон сразу.

От этого рёва земля под ногами задрожала, я потеряла равновесие и упала. Едва я успела закрыть голову руками, как в животе всё от ужаса сжалось.

– Падар, отпусти кольцо! Оно творит с тобой что-то странное! – крикнула я. Очевидно, что дело в нём. – Брось кольцо, и мы сможем выбраться отсюда!

В этот момент произошли два необъяснимых события.

Перед Падаром из ниоткуда появился юноша с молочно-белыми глазами и такими же светлыми волосами. Он вскрикнул от удивления, словно только что проснулся.

Вихрь света окружил их обоих. Одежда Падара болталась на его теле, он что-то крикнул мальчику. Глаза юноши на секунду задержались на мне. Лицо его искривилось, будто съел что-то кислое. Не успела я моргнуть и рассмотреть его повнимательнее, как он исчез. В тот же момент из груди Падара вырвался поток света, и он рухнул на землю.

Только не это.

Я бросилась к нему и упала на колени. Под разорванной рубашкой виднелась синяя кожа, испещрённая серебристыми шрамами, похожими на молнии. Отметины покрывали всю кожу от запястий до груди. На секунду я оцепенела от ужаса. Я слишком боялась прикоснуться к отцу, слишком боялась: то, что произошло с ним, может случиться и со мной. Но потом я заметила телефон, лежащий неподалёку. На экране наша совместная фотография, и она словно заставила меня опомниться.

– Падар, очнись! Падар, открой глаза!

Но его веки остались неподвижными. Я должна ему помочь. Нужно что-то сделать. Внезапно в памяти всплыло всё, чему меня учили в скаутском лагере, и я, не раздумывая, набрала 911. Слёзы ручьём лились из глаз, я крепко обнимала папу.

– Всё, что я говорила… Забираю каждое слово обратно. Только, пожалуйста, очнись!

Но он безжизненно лежал. Внезапно шрамы на его теле вспыхнули ярким светом, таким ослепительным, что было больно смотреть. Но я не разжала рук, боясь даже представить, что будет, если я его отпущу. По мере того, как сияние угасало, начал исчезать и Падар, пока не произошло то, во что невозможно поверить.

Он полностью растворился, будто рассыпался песком сквозь пальцы.

Ветер понемногу начал стихать, и на кольце, лежащем рядом с телефоном, отразилось сияние звёзд.

Последний ореол света озарил его, и я увидела, что в золотой оправе появилось семь драгоценных камней.

Но лишь один из семи камней источал свет.

Снова послышался чей-то тоненький голосок.

«Одна судьба в обмен на другую, – прозвучало у меня в голове. – Твоё желание исполнено».