Дочери войны

Глава 6

Элен

Элен возвращалась домой с работы уставшая, сильно проголодавшаяся, мечтавшая вымыться в ванне и провести тихий вечер у огня. Но, подойдя к дому, увидела, что задние ворота распахнуты настежь. В ней вспыхнуло раздражение. Нынче никакая предосторожность не была чрезмерной. Войдя в дом, Элен оглянулась, ища глазами Флоранс. В это время сестра обычно находилась на кухне и готовила ужин. Может, она уже закончила? Заметив рядом с плитой кастрюлю, Элен подняла крышку и понюхала содержимое. Оно было еще теплым и соблазнительно пахло. Элен взяла лежавшую рядом деревянную ложку, зачерпнула и попробовала. Это было фирменное блюдо Флоранс – чечевичный суп с чесноком и особым набором трав, который маленькая ведьма держала в секрете. Сестры обожали этот суп. Элен лишь сняла пробу, едва удержавшись от желания налить целую тарелку. Но сестры условились: по возможности есть всем вместе. Они старались следовать семейным традициям, что помогало среди все возрастающих трудностей сохранять иллюзию нормальной жизни.

Сегодня Элен несколько часов провела за письменным столом Уго, разбирая карточки пациентов. Расправив затекшие плечи, она вышла в коридор, чтобы повесить жакет, потом заглянула в гостиную. Темную старомодную мебель, доставшуюся Клодетте в наследство, Флоранс покрасила в пастельные оттенки синего, зеленого и кремового цветов, включая и французский книжный шкаф XIX века. Здесь же стояло элегантное бюро, которое их мать очень любила. Прежнюю обивку на маленькой repose-pied^[4] Флоранс сменила на новую, с цветочным орнаментом. Потолочные балки младшая сестра выкрасила в красно-коричневый цвет. Поначалу Элен противилась этой идее, но затем согласилась, что это добавило им шарма. Гостиная была пуста, а потому Элен снова вышла в прихожую, мельком взглянув на себя в зеркало. Ну и вид у нее! Она хотела пригладить волосы, но в этот момент услышала шепот, доносящийся сверху.

Насторожившись, она взбежала по винтовой лестнице на второй этаж и увидела, что чердачный люк открыт, а Флоранс пытается заслонить собой кого-то, скрючившегося на полу возле ее ног. Чердачная лестница была наполовину опущена.

– Это что за чертовщина? – спросила Элен.

– Лестницу заклинило, – ответила младшая сестра, словно это было главной причиной случившегося.

Кого она решила обмануть?

Элен возмущенно посмотрела на Флоранс:

– Кто у нас на чердаке? Что он там делает?

– Понимаешь… – Флоранс вызывающе надула щеки. – Я нашла его, когда он пытался спрятаться в нашем сарае, и хотела отвести на чердак.

Человек, которого Флоранс загораживала собой, поднялся, и Элен увидела тощего парня в немецкой солдатской форме, от силы лет семнадцати. Он весь дрожал, голубые глаза были полны ужаса. Щеки покрывали прилипшие комья грязи, короткие светлые волосы стояли торчком.

– Боже милостивый! Никак к нам немецкий солдат пожаловал? – косясь на парня, спросила Элен. – Он вооружен?

– Я проверяла. Нет у него оружия. Его зовут Томас. Он почти не говорит ни по-французски, ни по-английски. По-моему, он в шоке.

– Не верится мне что-то, – заявила Элен, складывая руки на животе.

– Мы должны ему помочь.

– Флоранс, не будь идиоткой! Мы не можем оставить его у себя.

– Мы должны это сделать, иначе его расстреляют. Он сбежал из Тулузы.

На лестнице послышались шаги. Обернувшись, Элен увидела поднимавшуюся Элизу. Утром Элиза заплела свои густые каштановые волосы в косу, которую уложила на затылке, но сейчас вокруг лица торчали выбившиеся пряди. При виде незнакомца ее глаза округлились.

– Какого черта немецкий солдат ошивается в нашем доме?! – зашипела Элиза.

Дрожащий парень мгновенно поднял руки, показывая, что сдается. Элен увидела, как у него между ног расплывается мокрое пятно.

«Ну и ну», – подумала она.

– Он сбежал, – пробормотала Флоранс, загораживая парня собой.

– Ты хочешь сказать, он дезертир.

Элиза оттолкнула сестру, чтобы получше рассмотреть незваного гостя.

– Я не хотела называть его этим словом, – выпятила нижнюю губу Флоранс. – Оно плохо звучит.

– Плохо звучит. Дело не только в звучании. Это плохо со всех сторон. И для него, и для нас, – ответила Элиза. – Самое время отдать его маки.

– Нет, – вмешалась Элен, пытаясь говорить со спокойной уверенностью, хотя ее ощущения были далеки от этого. – Мы просто должны сообщить властям.

– Нет! – повернувшись к ней, заявили сестры. – Только через мой труп!

– Только не военной полиции, – мотая головой, добавила Флоранс.

Элен раздраженно вздохнула. Неужели у них всегда так будет? Когда мать впервые предложила дочерям пожить самостоятельно, Элен была в восторге. Это же так здорово! Можно делать все, что пожелаешь, в любое время заниматься живописью и есть, когда тебе хочется. Но очень скоро беззаботная жизнь закончилась: ей пришлось поступить медсестрой к деревенскому врачу Уго и одновременно обуздывать сестер. И конечно же, тогда никто не верил, что так скоро начнется новая война.

– Надо передать его партизанам, – гнула свое Элиза.

Флоранс вновь стала дергать заклинившую чердачную лестницу. У нее раскраснелись щеки.

– Они его убьют, – сказала она, поворачиваясь к сестре.

В ее глазах появились слезы.

Воцарилась напряженная тишина.

– Вот что, – наконец приняв решение, объявила Элен. – Мы разместим его на чердаке. Это единственный гуманный шаг, на какой мы способны.

– Спасибо! – обрадовалась Флоранс и бросилась обнимать Элен.

Элиза возмущенно вскинула руки:

– Ну почему она всегда за нас решает?

– Помолчи, Элиза. Она решает, потому что…

– Только на одну ночь, – вмешалась Элен. – А мы тем временем сообразим, как быть дальше. Флоранс, принеси ему поесть. Мы можем поделиться с ним чечевичным супом? Вид у него совсем оголодавший.

– Значит, теперь мы добровольно кормим проклятых немцев, – пробормотала Элиза. – А откуда мы знаем, что у него нет оружия? Вдруг он шпион?

– Посмотри на него. Он еще совсем подросток. Флоранс проверяла. При нем нет оружия.

– Воняет от него будь здоров.

– Мы же не знаем, сколько дней он сюда добирался и где спал.

– Он действительно оголодал, – добавила Флоранс. – Посмотрите, какие мешки у него под глазами.

Парень испуганно поглядывал на сестер, понимая, что между ними возникли разногласия, но не разбирая торопливую французскую речь.

И как назло, снаружи донесся шум подъехавшей машины. Сестры беспокойно переглянулись. Скоро начнется комендантский час, и новые незваные гости не предвещали ничего хорошего.

– Надо везде погасить свет, – прошептала Флоранс.

– Поздно. Затаскивай его на чердак, а я спущусь вниз.

Флоранс опять заговорила, но Элен приложила палец к губам и пошла к лестнице.

Кухонные ставни были закрыты, но маленький лучик света все равно пробивался наружу. Его могло скрыть только полнолуние. Разве сейчас полнолуние? Элен сомневалась. Какое-то время снаружи было тихо, затем раздались шаги на мощеной дорожке, ведущей к задней двери. «Их несколько», – подумала Элен. Может, немецкие солдаты приехали за дезертиром? Или случилось нечто похуже? Элен стояла возле двери, вслушиваясь в шаги. Боже, только бы опять не это зверье из САБ.

Глава 7

Раздался знакомый стук: два раза, пауза, затем еще три раза. Услышав его, Элен облегченно вздохнула. Значит, кто-то из друзей. Выждав еще несколько минут, она открыла дверь и с удивлением увидела, что жена доктора приехала не одна. Рядом с возбужденной Мари стоял незнакомый мужчина в гражданской одежде. Светловолосый, с усами песочного цвета. Вид у него был довольно хмурый. За плечами незнакомца висел рюкзак.

– По-моему, он из УСО^[5], – сказала Мари, поправляя заколотые в пучок седеющие волосы. Она кивнула появившимся Элизе и Флоранс. – Прости меня, Элен. Я знаю, что ставлю вас под удар, привезя его сюда, но другого выбора у меня не было.

Элен стало дурно, но она все же заставила себя вопросительно посмотреть на Элизу. Сестра прищурилась и едва заметно кивнула. Это означало, что немецкий дезертир уже спрятан на чердаке. «Только бы сидел там тихо», – с надеждой подумала она.

– Специальные операции, – произнес незнакомец.

Элен сосредоточилась на нем. Надо будет порасспросить его об Англии. Ей уже приходилось задавать подобные вопросы, и она поклялась себе больше так не делать. Видно, придется нарушить клятву.

– Значит, британец?

– Англичанин. У вас тоже английский выговор. Но вы не англичанки?

Сестры покачали головами. Ему ответила Флоранс:

– Мы француженки.

Он вскинул брови и присвистнул:

– Значит, юные леди, вы все двуязычные?

– Никакие мы не леди, – возразила Элен.

– Говори за себя, – засмеялась Флоранс.

– Все просто, – включилась в разговор Элиза. – Когда мы жили в Англии, то дома говорили с родителями по-французски, а в школе – по-английски.

– Это бывает полезно.

– Присаживайтесь, – предложила Элен, выдвигая стул.

– С превеликим удовольствием, – улыбнулся англичанин. – А не найдется ли у вас пива?

– Как насчет домашнего вина? – доброжелательно улыбнулась Флоранс, показывая ему открытую бутылку. – Сливовый ликер.

– Что угодно, – обрадовался он. – Главное, чтобы там содержался спирт.

– Мари, вы не присядете? – спросила Элен, обняв гостью за плечи.

Мари покачала головой.

– Я великолепно могу стоять, – ответила она, поцеловав Элен в щеку.

– И что же привело вас сюда? – спросила Элен, глядя на англичанина.

– Пару дней назад меня сбросили на парашюте в эти места. Приземлился неудачно. Мой напарник Билл куда-то пропал. Я попытался его найти, но местность кишит нацистами… – Он передернул плечами. – Всю ночь я провел на дереве, прямо под носом у немецкого поискового отряда. Спускаясь с дерева, не удержался и рухнул вниз. К счастью, поблизости оказалась Мари. Она меня подобрала. Ночь я провел в кабинете доктора.

Элен заметила перевязанную руку.

– Доктора Уго?

– Да. Но рана пустяковая. Так, царапина.

– Только эту царапину пришлось зашивать, – добавила Мари.

Слушая англичанина, Элен внимательно наблюдала за ним. Физически крепкий, уравновешенный, держался он легко и непринужденно. У него было открытое честное лицо и такие же честные зеленые глаза. Этот человек никак не мог быть немецким шпионом.

– И все же, спокойствия ради, я должна задать вам несколько вопросов, – сказала Элен. – Из-за чего вспыхнула Семилетняя война?

– Французы воевали с англичанами за право владеть североамериканскими землями.

– И кто победил?

– Разумеется, мы, хотя в данном случае, поскольку вы француженка, я должен был бы сказать, что вы проиграли. Я не ошибся?

– С вашего позволения, вопросы задаю я, – прищурилась Элен. – Назовите мне самое большое озеро в Англии.

– В Англии? – переспросил он, мастерски пародируя лицо испуганного школяра. – Озеро Уиндермир в Лейк-Дистрикт.

Элен задала еще несколько вопросов, на которые он ответил точно и без запинки.

– Откуда вы родом?

– Из Сайренсестера. Графство Глостершир.

– Где учились?

– В Челтнемском колледже.

– На какой улице он находится?

– На Бат-роуд. Это все вопросы? Я выдержал испытание?

– Выдержали, – улыбнулась Элен.

Сестры уже слышали о нескольких разведчиках из УСО, сброшенных на парашюте в их местности, а также к северу и востоку отсюда. Если все, что им довелось услышать, – правда, его вместе с напарниками забросили для подготовки бойцов Сопротивления к непосредственным действиям.

– Как нам вас называть?

– Джек. Можете звать меня Джеком.

Все это время Мари стояла, прислонясь к стене, и с полузакрытыми глазами слушала их разговор. Теперь настал ее черед говорить.

– Элен, дело в том… – Мари помолчала, словно подготавливаясь к продолжению. – Ты могла бы оставить Джека у себя на несколько дней, пока не заживет его рука? Потом его переместят.

Элен почувствовала, как у нее на шее затягивается петля, шумно втянула воздух и принялась медленно выдыхать.

– Так как? – спросила Мари.

Элен молчала. Просто стояла, жевала щеку изнутри и пялилась в пол. Почему Мари обратилась к ней с такой просьбой? Ведь знает, что это невозможно.

– Нет, – подняв глаза, наконец ответила Элен. – Риск слишком велик. Мы не можем. Мари, вы и сами знаете, что не можем.

Элен чувствовала растущее напряжение сестер. Дать пристанище разведчику УСО всегда было делом рискованным. Прежде она неизменно противилась таким просьбам. Но сейчас, когда у них на чердаке прячется немецкий дезертир, это стало абсолютно невозможно. Едва Флоранс заговорила, Элен тут же оборвала младшую сестру и вопросительно посмотрела на Элизу. Та пожала плечами. Элен поняла: решение снова придется принимать ей.

– А Джек не может побыть у вас? – спросила она, не ожидая положительного ответа. – Или на какой-нибудь из конспиративных квартир?

– Поначалу мы так и хотели, но сейчас, когда вокруг полным-полно гестаповцев, перемещать его куда-либо рискованно. В другое время я бы не обратилась к тебе, но кабинет и клиника находятся слишком на виду. Уго считает, что Джеку сначала нужно залечить рану и только потом перебираться в другое место.

Элен подумала о красивом доме четы Маршан, выстроенном в XVIII веке. Окна дома выходили на главную площадь в средневековой части Сент-Сесиль. Рядом журчал фонтан, а поблизости стояла старинная церковь. Стены докторского особняка были из того же золотистого камня, что и их дом. Оттуда открывался такой же захватывающий вид на реку Дордонь, протекавшую по самому сердцу Черного Перигора. Внутри дома были старинные камины, потолочные балки и паркетные полы – ровесники особняка. Элен воспринимала его как образец настоящего уютного дома. Как часто в обеденный перерыв они с Мари сидели в огороженном саду, где благоухали розы, потягивали аперитив и говорили о жизни. Но особняк действительно находился в самом центре деревни, и, скорее всего, за ним велось наблюдение.

– Что-нибудь известно о пропавшем напарнике Джека? – спросила Элен.

– Не исключено, что его схватили. Наверное, потому гестаповцы и понаехали сюда.

Чувствовалось, Джек оскорблен подобным ответом.

– Билл ничего не выдаст. Мы с ним уже бывали во Франции. Это наше второе задание.

Элен закрыла глаза и мысленно пожелала: пусть, когда она их откроет снова, немецкий парень испарится с чердака.

Она жестом позвала Элизу с собой. Они вышли в коридор и там встревоженно переглянулись.

– Что за чертовщина? – шепотом спросила Элиза.

– Могу задать тебе такой же вопрос. Что нам делать?

– Придется оставить его у нас.

– Он услышит, что мы постоянно шастаем на чердак. Как нам быть с Томасом?

– Я же предлагала сдать его партизанам. Еще не поздно.

– Элиза, он совсем еще мальчишка.

– Немецкий мальчишка.

– Представь, как кто-то из наших ребят вот так же оказался бы в Германии. Один, не зная, куда идти.

– Но теперь ему никак нельзя оставаться у нас.

– Может, рассказать Джеку правду?

– Ты с ума сошла! – Элиза сердито посмотрела на сестру.

– По-моему, Джек – человек порядочный, – сказала Элен, чувствуя, как краснеет.

– Элен Розмари Боден, я уверена, он тебе приглянулся.

– Не говори глупостей.

– Ну и куда же мы поместим этого порядочного человека?

– Пока в твою комнату. Она в задней части дома.

– Но почему в мою? – нахмурилась Элиза.

– Ты и сама знаешь почему. Из твоей комнаты есть выход на другую лестницу. Там ему будет меньше слышно, как мы ходим на чердак по главной.

– А я где буду спать?

– Идем ко мне.

– Спать с тобой в одной постели? Нет уж, уволь! Ты храпишь и вертишься. А мне нужно выспаться как следует. – Элиза надула губы, демонстрируя свое недовольство.

– Будет тебе выдумывать, – засмеялась Элен. – Поставим раскладушку.

– Спасибо, дорогая. – Элиза угрюмо вздохнула.

Они вернулись на кухню.

– Ну что же, – сказала Элен, ловя на себе пристальный взгляд Джека. – Джек сможет провести у нас пару дней.

– Благодарю вас, мэм. – Он подмигнул ей.

– Мне пора возвращаться к Уго, – сказала Мари.

Расцеловав сестер в щечки, она пошла к двери.

– Будьте осторожны, – хором напутствовали ее сестры.

– И вы тоже, mes cherries^[6], – ответила Мари, скрываясь за дверью.

Глава 8

Флоранс

Когда все поднялись наверх, Флоранс осталась внизу, зная, что не заснет. Да и можно ли уснуть, если в голове мчатся мысли? Ее беспокоило присутствие в доме двоих незнакомцев. Разыгравшееся воображение начнет рисовать ей картины одна страшнее другой, что обеспечит стойкую бессонницу, поскольку ее комната не имела замка. Ее всегда называли слишком легковозбудимой и импульсивной. Флоранс с этим не соглашалась. Пусть иногда она и бывала задумчивее сестер, но, по ее мнению, Элиза была такой же импульсивной, пусть и по-своему. Однако Джек показался ей внушающим доверие. И хотя чердачный люк обычно оставался просто закрытым, сегодня его с наружной стороны дополнительно заперли на задвижку. Так что при всем желании Томасу с чердака не выбраться. Эта мысль успокаивала Флоранс.

Она достала одну из старых потрепанных кулинарных книг матери. Обычно ей не требовались подсказки; рецепты любимых блюд она помнила наизусть, а с началом войны изобрела и собственные. Однако сейчас не могла решить, что лучше испечь.

Флоранс листала страницы, глотая слюнки от вида деликатесов, предлагаемых книгой: baba au rum, gâteau Basque, petit fours^[7]. Увы, для большинства этих вкусняшек требовалась остродефицитная мука. Пролистав книгу дальше, она наткнулась на рецепт перигорского кекса с грецкими орехами. Флоранс повязала фартук, проверила, есть ли у нее все необходимое, и удивилась: почему она раньше не додумалась испечь такой кекс?

Грецкие орехи в их краях росли повсюду, масло она делала из козьего молока, куры исправно неслись. Вот только сахара у нее в обрез. Правда, в банке оставалось немного меда, полученного Элен в знак благодарности от одного деревенского старика. Старшая сестра часто получала за свою работу съедобные подарки: фрукты, сыр, утиные яйца, а иногда даже кролика или фазана. Флоранс достала все необходимое и принялась за работу. Первым дело она смолола грецкие орехи до состояния хлебных крошек. Она уже представляла соблазнительный аромат свежеиспеченного кекса. То-то сестры обрадуются, увидев его утром. Эта мысль согревала Флоранс.

Конечно, она поступила опрометчиво, приведя в дом этого немецкого солдатика, но разве она могла оставить его в амбаре умирать с голоду или, хуже того, вообще прогнать? Он ведь совсем молоденький, даже моложе ее. Флоранс всегда спасала от кошачьих когтей мышей, мелких зверюшек и птичек. Конечно, ее сегодняшний поступок не означал, что сама она не испытывала страха. Мысли переместились на другого немца – Антона, с которым она познакомилась, когда вскапывала новый участок в саду. Флоранс была вынуждена себе признаться, что он ей понравился.

Так это или нет, вряд ли она увидит его снова. Флоранс переключила внимание на кекс. В отдельной миске она взбила мед с маслом, после чего добавила смесь в измельченные орехи. Затем разбила несколько яиц, отделив белки от желтков и добавив последние в смесь. Белки она взбила до плотной консистенции и тоже добавила к общей смеси. Наконец, переложив все в форму для выпечки, Флоранс поставила будущий кекс в духовку и уселась ждать.

Кухонную книжную полку занимали в основном кулинарные книги матери. Они стояли вразнобой, словно покосившаяся цепочка костяшек домино. Среди них Флоранс заметила книгу сказок братьев Гримм. Книга явно была не на месте. Но нынче все сдвинулось: правила, люди, жизни. Порою она ощущала, что и сама куда-то сместилась, как будто прежнее тело стало ей тесно.

Ее завораживали мрачные, пугающие произведения этих сказочников. Флоранс потянулась за книжкой. В сказках братьев Гримм странным образом уживалось страшное и комичное, но ее привлекала психологическая подоплека. Найдя сказку о Рапунцель, Флоранс стала читать о несчастной девочке, проданной своими ужасными родителями. Злобная колдунья купила Рапунцель за несколько пучков салата – это растение тоже называлось рапунцель. Пленницу посадили в высокую башню, имевшую лишь окно. Ведьма взбиралась туда по длинным золотистым волосам Рапунцель. В детстве Флоранс сочувствовала слабым, бедным и обездоленным, но эта сказка всегда вызывала у нее недоумение неукротимой тягой матери Рапунцель к вожделенному лакомству. Такое всепоглощающее желание пугало Флоранс. Ведь мать Рапунцель была соучастницей пленения свой дочери.

Кухня освещалась тусклой электрической лампочкой. Флоранс закрыла книгу. Практичные сестры смеялись над ее сохранявшейся любовью к таким историям, но сказки дарили ей надежду. Элиза и Элен считали, что их младшая сестра беззаботно плывет по жизни, ожидая, что при любых обстоятельствах все будет прекрасно. Такое отношение сердило Флоранс. Она же не дурочка. Она знала о жестокостях оккупации, о хладнокровном садизме гестаповцев и войск СС, об их ненависти к евреям и о трагедиях, случавшихся каждый день. Но что она могла с этим сделать? У нее не было смелости Элизы, она не занималась важным делом, как Элен. Вместо этого Флоранс вкладывала душу и сердце в поддержание домашнего уюта, старалась, чтобы сестры всегда были сыты, и как могла поднимала им настроение.

С раннего возраста сказки помогали Флоранс справляться с чувствами, слишком сильными и будоражащими: стыдом, гневом и ревностью. И еще с одним чувством, которое она не могла даже назвать. Стоило ей подумать об их прежней жизни в Ричмонде, в мозгу начинали кружиться воспоминания. Ей было не удержать ни одно из них; при малейшей попытке воспоминания ускользали. Она старалась докопаться до правды, перед ней мелькали картины из прошлого, однако мысли тут же обволакивали и искривляли их. Кончалось тем, что она вздыхала, позволяя всему уноситься прочь.

Флоранс взглянула на книгу, которую все еще держала в руках. Самые страшные сказки были и самыми интересными, поскольку даже в них судьба обычно делала поворот и все заканчивалось благополучно. Добро и зло были четко отделены друг от друга; их границы переставали быть размытыми, обретая четкость. Ты примыкал либо к одной стороне, либо к другой, но никогда к обеим сразу. Не то что в нынешней жизни.

Флоранс поставила книгу на полку, откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Ее одолевал сон. Захотелось пойти и лечь в кровать, но по кухне расплывался аромат пекущегося кекса. Она вскочила, боясь, как бы он не подгорел, надела защитную рукавицу, открыла духовку и вытащила противень. Флоранс поднесла кекс к свету. Выглядел он потрясающе. Правда, чуть подгорел с краев, но это не страшно. Выждав немного, она осторожно переложила кекс на сетчатый поднос. Пусть остывает. Уф! Как вовремя она вытащила кекс из духовки. Флоранс оставила лакомство на столе, выключила свет и пошла наверх.