Kitobni o'qish: «Костяные часы»

Shrift:

Для Ноя

David Mitchell

THE BONE CLOCKS

This edition is published by arrangement with Curtis Brown UK and The Van Lear Agency

Издательство ИНОСТРАНКА®

* * *

Я считаю Чехова своим святым покровителем. Конечно, так думают многие писатели, но я читаю Чехова каждый год. Он напоминает мне о том, что самое главное в литературе – это не идеи, а люди. Очень люблю Булгакова. Он достаточно популярен в англоязычном мире. Булгаков очень изобретателен, и у него большое «чеховское» сердце. Например, Набоков тоже изобретателен, но у него «платоновское» сердце. Его волнуют идеи, а не люди. Ну и конечно же, Толстой. Например, «Анна Каренина» – 700 страниц, но не скучно ни на секунду, Толстой умудряется оставаться увлекательным даже на такой большой дистанции.
Дэвид Митчелл

Сравнения Митчелла с Толстым неизбежны – и совершенно уместны.
Kirkus Reviews

Митчелл – один из лучших писателей современности.
San Antonio Express-News

Гениальный рассказчик. Возможно, именно Дэвид Митчелл окажется наиболее выдающимся британским автором нашего времени.
Mail on Sunday

Прекрасная история, прекрасный язык, все прекрасно. Один из лучших романов года, ничуть не уступающий долгожданному «Щеглу» Донны Тартт по литературной глубине.
Стивен Кинг

Великолепно… триумфальное, ошеломительное, головокружительное путешествие по всему миру. Пугающие темные глубины «Костяных часов» дерзко скрыты за остроумными фокусами и словесными кружевами, которые сплетает неподражаемый рассказчик Дэвид Митчелл.
Урсула Ле Гуин

Дэвид Митчелл не столько нарушает все правила повествования, сколько доказывает, что они сковывают живость писательского ума.
Дин Кунц

Дэвиду Митчеллу подвластно все.
Адам Джонсон (лауреат Пулицеровской премии)

Дэвид Митчелл давно и по праву считается одним из лучших – если не самым лучшим современным писателем, который способен держать читателя в напряжении каждой строчкой и каждым словом…
Джо Хилл

Околдовывает и пугает… истинное мастерство рассказчика заключается в том, что Митчелл пробуждает в читателе неподдельный интерес к судьбе каждого из героев.
Scotland on Sunday

Дэвида Митчелла стоит читать ради замысловатой интеллектуальной игры, ради тщательно выписанных героев и ради великолепного стиля.
Chicago Tribune

Дэвид Митчелл – настоящий волшебник.
The Washington Post

Ошеломляющий фейерверк изумительных идей… Каждый новый роман Митчелла глубже, смелее и занимательнее предыдущего. Его проза искрометна, современна и полна жизни. Мало кому из авторов удается так остроумно переплести вымысел с действительностью, объединить глубокомыслие с веселым вздором.
The Times

Митчелл – непревзойденный литературный гипнотизер. Как жаль, что в обычной жизни так редко встречаются изящество и воодушевление, свойственные его романам. Он пишет с блистательной яркостью и необузданным размахом. Воображаемый мир Митчелла радует и внушает надежду.
Daily Telegraph

В каждой строчке сквозит жизнеутверждающая энергия. Эта поистине сказочная книга – необъятный пир воображения.
Sunday Mirror

Тщательно выписанные калейдоскопичные картины, триумф воображения… захватывающий сюжет ни на миг не дает расслабиться… поклонники «Облачного атласа» и других романов Митчелла наверняка будут очарованы.
Daily Express

В «Костяных часах» Митчелл продолжает и развивает темы, затронутые в «Облачном атласе». Расширяя и увязывая воедино разрозненные части мира, созданного неуемным воображением автора во всех его прошлых книгах, роман повествует о Холли Сайкс, обычной девушке, и о случайных встречах, которые во многом определяют ее жизнь и судьбу. Холли – не только центральный персонаж и сюжетный стержень романа, но и символ нового, неожиданно фантастического направления в творчестве писателя.
Los Angeles Times

Великолепно. Совершенно очевидно, что утверждения о «смерти романа» прошли мимо автора. Митчелл пишет с яростным напряжением и сосредоточенной бодростью, наслаждаясь каждым словом и отыскивая «кроличьи норы» в, казалось бы, обыденном существовании… Его шестой роман объединяет классический реализм удивительных приключений во множестве исторических пластов с экстремальными допущениями «Облачного атласа», стирая границы между происходящим в обычном английском пабе и головокружительными авантюрами бессмертных существ… Редко кто сможет в одном романе убедительно изобразить речь австралийских аборигенов, описать жизнь после катастрофических изменений климата и задаться вопросом, страдают ли киты от неразделенной любви. Очень немногие способны одновременно поразить воображение читателя и задеть его до глубины души.
The New York Times Book Review (Editor’s Choice)

Неимоверно притягательно… феерически смешно… диковинная смесь повседневности, готического ужаса и апокалиптических фантазий. Очередной пример безграничного таланта Митчелла.
The Washington Post

Чудесный роман, блуждающий по странам, культурам и времени, не вмещающийся в жанровые рамки, буйный, но в то же время сдержанный, одурманенный жизнью, но сознающий ее ценность и быстротечность, так же как и «Облачный атлас», совершенно очаровывает читателя.
O: The Oprah Magazine

Богатый событиями и подробностями, смешной, печальный и пугающий, роман «Костяные часы» – превосходная работа мастера, которую с удовольствием можно читать и как литературную загадку, и как необыкновенную историю жизни обычной женщины на протяжении шести бурных десятилетий.
San Francisco Chronicle

Митчелл – один из самых бодрящих авторов. Каждый его роман отправляет читателя в увлекательнейшее путешествие. В «Костяных часах» путешествия и приключения и вовсе невероятные… Натуральное волшебство.
The Boston Globe

«Костяные часы» – отличная иллюстрация того, что все мы не только герои нашей жизни, но и крохотные шестеренки в огромном и удивительном механизме. Роман выстроен со скрупулезной изысканностью, как и предыдущие книги Митчелла, с многочисленными и запоминающимися персонажами и великолепным сложносплетенным сюжетом.
Entertainment Weekly

Дэвида Митчелла бесспорно можно назвать самым многогранным и разноплановым среди всех писателей его поколения. Он пишет стильнее Джонатана Франзена, его сюжеты стройнее, чем у Майкла Шейбона, повествование глубже и сложнее, чем у Дженнифер Иган, а мастерством он не уступает Элис Манро… Роман «Костяные часы» преподносит читателям драгоценный дар – вызывает желание читать не отрываясь.
The Atlantic

Холли Сайкс, простая английская девушка, ничем не уступает Холдену Колфилду… Роман по праву станет одной из самых значимых книг года; «Костяные часы» великолепны во всех своих явных и скрытых смыслах.
Booklist

Чарующая сага Митчелла – еще одно доказательство тому, что хорошо рассказанная история способна не только пленить нас, но и остановить время.
Vanity Fair

Просто чудо… В «Костяных часах» без обмана описана настоящая, узнаваемая жизнь. Книга читается на одном дыхании, жадно, с затаенным возбуждением, потому что в ней ощущается подлинное сочувствие и сопереживание главной героине, Холли Сайкс, ее страданиям, горестям и способности к самопожертвованию. Как говорится в романе, нас определяет то, что мы ценим превыше всего. Иногда это жизнь. Иногда – любовь. И столь же высокой оценки достойна эта книга.
The Miami Herald

Триумф таланта, воображения и изумительного стиля Дэвида Митчелла.
People

Ошеломляющая грандиозность… Мастерство рассказчика «Костяных часов» неподражаемо.
Time

Восхитительная игра воображения… внимательный читатель насладится и искусными хитросплетениями сюжета, и красотой языка.
The Plain Dealer

История рассказана с ловкостью фокусника-чревовещателя. Можно с уверенностью сказать, что читатель, перевернув последнюю страницу, захочет перечитать книгу еще раз.
USA Today

Чертовски занимательная книга… неистовая, смешная, волнующая… просто шедевр. Митчелл не признает границ жанра, он странствует во времени и в пространстве, создает увлекательнейшие загадки и творит литературное волшебство. «Костяные часы» – один из его лучших романов.
Esquire

Митчелл – прекрасный писатель. Один из секретов его популярности и заслуженной славы заключается в том, что его творчество совмещает неудержимый полет воображения гениального рассказчика с приземленным реализмом истинного гуманиста. Его романы находят отклик у всех, будь то любители традиционного реалистичного повествования, постмодернистского нарратива или фантастических историй.
The New Yorker

Митчелл – писатель даже не глобального, а трансконтинентального, всепланетного масштаба.
New York

На сегодняшний день «Костяные часы» – самый лучший и значительный роман Митчелла, искусно сплетенное повествование, непрерывное, как лента Мёбиуса, которое можно с наслаждением читать и перечитывать до тех пор, пока автор не напишет новую книгу.
Financial Times

Здесь многогранное писательское мастерство Митчелла проявилось во всей красе: всеобъемлющее воображение, способность воссоздавать голоса бесчисленных персонажей из разных мест, времен и культур, глубокое проникновение в характеры детей и точное описание их поведения, а также неподражаемое чувство языка – звука, ритма, интонаций и стиля.
The New York Times

«Костяные часы», как и другие романы Дэвида Митчелла, – грандиозное, значительное и прекрасно сконструированное произведение. В сущности, это рассказ о судьбе одной-единственной женщины, Холли Сайкс. Именно ее жизнь является связующей нитью для всех остальных историй в «Костяных часах», и это придает книге глубокий смысл, подчеркивая радости и печали обыденного существования.
The Millions

Благодаря литературным талантам Митчелла роман «Костяные часы» не укладывается в рамки строго определенного жанра; его читаешь с увлечением, а необычность и оригинальность изложения заставляет задуматься.
Mashable

Для сторонников движения по борьбе с изменениями климата роман «Костяные часы», возможно, станет своего рода манифестом. Последствия необдуманного развития современной экономики в нем описаны столь же ярко и убедительно, как менталитет коммунистического общества под надзором Большого брата в романе Джорджа Оруэлла «1984».
The Washington Post

Такие персонажи, как Холли, напоминают нам, что жизнь слагается из историй, а то, как мы их рассказываем и как они затрагивают сердца людей, неизбежно влияет на истории, которые возникнут в будущем.
Milwaukee Journal Sentinel

Здесь проявились лучшие грани писательского мастерства Митчелла: легкость изложения, увлекательный сюжет и безграничное воображение.
Slate

«Костяные часы» искрятся, завораживают и вдохновляют.
The Daily Beast

Новый роман Митчелла не укладывается ни в какие жанровые рамки. Он не поддается определению, и мало будет назвать его «обширным эпическим полотном»…
The Huffington Post

В «Костяных часах» есть все, чего читатель ждет от книг Дэвида Митчелла: интересные персонажи, широкомасштабный антураж и разные временны́е срезы, необычные идеи и уникальная манера изложения.
BuzzFeed

Увлекательное, трогательное повествование о времени, техническом прогрессе и даже о «судьбах мира».
The Dallas Morning News

Опасное фантастическое путешествие по странам и эпохам. Поклонники «Облачного атласа» по достоинству оценят захватывающее, головокружительное повествование.
Marie Claire

Феерическое, дерзкое, смелое и восхитительное произведение.
The Observer

Эпическое повествование… охватывающее, как и «Облачный атлас», целые эпохи и обнажающее скрытые механизмы истории человечества.
GQ

Метафизический триллер-предостережение, с глубоко человечной, узнаваемой и привлекательной героиней.
Vogue

Писатель в самом деле не мелочится – из заснеженных швейцарских Альп он бросает своих многочисленных героев в охваченный войной Багдад, а после – в Лондон, Канаду, постапокалиптическую Ирландию… Еще богаче обстоит дело со стилистикой – в романе найдется место и для пародии, и для мистики, и для детектива, и для социальной драмы, и даже для религиозной философии… А в качестве бонуса для фанатов – несколько неожиданных и приятных приветов из «Облачного атласа».
Галина Юзефович

Я хочу продолжать писать! Почему по-настоящему хорошие, многообещающие произведения пишут тридцатилетние писатели, которые в свои шестьдесят не всегда могут создать нечто столь же потрясающее и великолепное? Может, им мешает осознание собственного выхода на пенсию? Или они когда-либо сотворили безумно популярное произведение, а потом строчили все менее качественные дубликаты своего же успеха? А может, просто нужно быть жадным и всеядным в чтении, в размышлениях и в жизни, пока вы еще на это способны, и тогда каждый ваш роман будет лучше предыдущего. Я на это надеюсь.
Дэвид Митчелл

Жаркие денечки. 1984

30 июня

Распахиваю шторы в спальне; за окном – иссохшее небо, широкая река, полная кораблей, лодок и всего такого, но я думаю только о шоколадных глазах Винни, о струйке пенистого шампуня у него на спине, о каплях пота у него на плечах, о его лукавой усмешке, и сердце прямо заходится, и, господи, как же все-таки жаль, что я проснулась в своей дурацкой спальне, а не в квартире Винни на Пикок-стрит. Вчера вечером слова сами сорвались у меня с языка: «Боже мой, Вин, я так тебя люблю!», а Винни, выдыхая облачка дыма, ответил ужасно похоже на принца Чарльза: «Должен признать, что с вами весьма приятно проводить время, Холли Сайкс», а я хохотала как сумасшедшая, чуть не описалась, хотя, если честно, немножко обидно, что он так и не сказал: «Я тоже тебя люблю». Ну, бойфренды всегда скрывают всякие нежные чувства за дурацкими шуточками, так во всех журналах пишут. Жаль, что прямо сейчас нельзя ему позвонить. Хорошо бы изобрели такие телефоны, по которым можно говорить с кем хочешь, откуда хочешь и когда захочешь. Винни, в кожанке, на которой серебряными заклепками выбито «LED ZEP», сейчас наверняка уже оседлал свой «нортон» и едет на работу в Рочестер. Вот в сентябре, как мне исполнится шестнадцать, он меня обязательно прокатит на своем «нортоне».

Кто-то внизу с силой хлопает дверцей буфета.

Ма. Больше у нас никто не смеет так хлопать.

«А вдруг она все знает?» – вредничает внутренний голос.

Нет. Мы с Винни осторожничаем. Даже чересчур.

У нее просто климакс, у ма. В том-то все и дело.

На вертушке стоит пластинка Talking Heads, альбом «Fear of Music»¹, и я опускаю иглу. Этот альбом Винни купил мне на вторую субботу после нашего знакомства в музыкальном магазине «Мэджик бас рекордз». Пластинка просто улет. Особенно мне нравятся «Heaven» и «Memories Can’t Wait»², но, вообще-то, в этом альбоме нет ни одной слабой вещи. Винни ездил в Нью-Йорк и был на концерте Talking Heads. А приятель Винни, Дэн, работал там в охране и после концерта провел его за кулисы, так что Винни тусовался с самим Дэвидом Бирном и всей его командой. Если он на будущий год снова туда поедет, то возьмет меня с собой. Я одеваюсь, разглядывая засосы и размышляя, что хорошо бы и сегодня вечером пойти к Винни, но сегодня он едет в Дувр, на встречу с приятелями. Мужчины терпеть не могут, когда женщины ревнуют их к друзьям, и я каждый раз притворяюсь, будто мне все равно. Моя лучшая подруга Стелла смоталась в Лондон порыться в секонд-хенде на Кэмденском рынке. А меня ма не пустила, мол, рановато мне ездить в Лондон без взрослых. И вместо меня Стелла взяла с собой Эли Джессоп. Значит, сегодня придется пылесосить бар, то еще развлечение. Ну что ж, зато заработаю свои законные три фунта карманных денег, тоже неплохо. Потом еще нужно хоть немного позаниматься – на следующей неделе уже экзамены. Вообще-то, плевать я хотела на неполное среднее, вот сдам пустые листы, покажу этой дурацкой школе, куда ей засунуть и теорему Пифагора, и «Повелителя мух», и жизненный цикл червей. Запросто!

Вот именно. Может, так и поступлю.

Внизу, на кухне, все дышит холодом, как в Антарктиде.

– Доброе утро, – говорю я, но только Джеко поднимает голову и смотрит на меня с подоконника, где он вечно сидит и рисует.

Шерон валяется на диване в зале, смотрит какой-то мультик. Папа в коридоре разговаривает с парнем из доставки – у нашего паба урчит грузовик пивоварни. Ма крошит на доске яблоки и делает вид, что меня не слышит. Мне полагается спросить: «В чем дело, ма? Что я такого сделала?», только на фиг мне эти детские игры. Она же наверняка заметила, что я вчера поздно вернулась. Вот пусть сама на эту тему и заговаривает. Кладу в плошку брикеты «Витабикс», заливаю молоком и ставлю на стол. Ма с грохотом накрывает кастрюлю крышкой и подходит ко мне:

– Так. Ну и что ты скажешь в свое оправдание?

– Да, ма, с добрым утром. Сегодня тоже будет жара.

– Что ты намерена сказать в свое оправдание, барышня?

Если нечего сказать, притворись невинной овечкой.

– А что говорить-то? И насчет чего? Можно поточнее?

Она смотрит на меня не мигая, как змея.

– Ты в котором часу домой вернулась?

– Ну, чуточку опоздала. Извини.

– Два часа – это не «чуточку». Где ты была?

Я продолжаю жевать «Витабикс».

– У Стеллы. Забыла на часы посмотреть.

– Вот как? Очень странно. Очень и очень странно. В десять часов вечера я позвонила матери Стеллы, хотела выяснить, где тебя черти носят, и догадайся, что она мне ответила? Что ты ушла, когда и восьми еще не было. Так кто из вас врет, Холли? Ты или она?

Вот вляпалась.

– Ну и что? Я, когда ушла от Стеллы, решила еще немного прогуляться.

– И куда же завела тебя твоя прогулка?

Четко выговаривая каждое слово, я отвечаю:

– На берег, вот куда.

– И куда же ты двинулась по берегу – вверх по течению или вниз?

Я выдерживаю паузу, потом спрашиваю:

– А это так уж важно?

Из телевизора доносятся мультяшные взрывы. Ма кричит сестренке:

– Выключи немедленно, Шерон! И иди к себе. Дверь за собой закрой.

– Так нечестно! – возмущается Шерон. – Ты Холли ругаешь, а я что, крайняя?

– Быстро, Шерон. И ты тоже, Джеко. Мне нужно… – Но Джеко уже исчез. Когда наконец уходит и Шерон, ма снова бросается в наступление: – И гуляла ты в одиночестве?

Откуда это отвратительное ощущение, что она хочет меня на чем-то подловить?

– Ага.

– И далеко ты забрела, гуляя в одиночестве?

– Тебе в милях сказать? Или лучше в километрах?

– А может, твоя прогулка привела тебя прямиком на Пикок-стрит, где живет некий тип по имени Винсент Костелло? – (Кухня плывет перед глазами, а за окном, на том берегу, в Эссексе, кто-то – палка, палка, огуречик, получился человечек – сводит с парома свой велосипед.) – Что, все слова растеряла? Ну, давай я тебе подскажу, напомню: вчера в десять вечера ты, в одной майке стоя у окна, опускала там жалюзи.

Да, я действительно спускалась на кухню, за пивом для Винни. Да, я действительно опускала жалюзи на окне, что выходит на улицу. Да, кто-то действительно проходил мимо. «Расслабься, – сказала я себе тогда. – Ну, шляется кто-то под окнами, он же тебя все равно не знает». Ма явно рассчитывает, что я сломаюсь. Но я и не подумаю.

– Ма, тебе б не официанткой работать, а в МИ-пять шпионов ловить.

Она бросает на меня фирменный гневный взгляд Кэт Сайкс:

– Сколько ему лет?

Теперь уже я складываю руки на груди:

– Не твое дело.

Ма прищуривает глаза:

– Насколько мне известно, двадцать четыре.

– Раз ты и так знаешь, зачем же спрашивать?

– Потому что подобные отношения двадцатичетырехлетнего мужчины и пятнадцатилетней школьницы – это преступление. За это его запросто можно посадить.

– Мне в сентябре исполнится шестнадцать. А полиции Кента и без него есть кем заняться. И вообще, я уже взрослая, сама могу решать, с кем вступать в «подобные отношения», а с кем нет!

Ма вытаскивает сигарету из красной пачки «Мальборо», прикуривает. Мне тоже до смерти хочется курить.

– Вот я скажу твоему отцу, он с этого Костелло кожу заживо сдерет.

Ну, это фигушки: папе, как и всем хозяевам пабов, и впрямь порой приходится выпроваживать из бара разбуянившихся пьянчужек, только он совсем не тот человек, который способен содрать с кого-то живьем кожу.

– Брендану, между прочим, тоже было пятнадцать, когда он бегал на свидания с Менди Фрай, – говорю я. – И если ты думаешь, что они просто гуляли, держась за руки, то очень ошибаешься. Хотя я что-то не помню, чтобы ты ему хоть раз сказала, что его за это «запросто можно посадить».

Мать смотрит на меня и произносит четко, почти по слогам, точно разговаривая со слабоумной:

– Мальчики – это – совершенно – другое – дело.

Я презрительно фыркаю: да ладно тебе, ма!

– Значит, так, Холли, запомни: ты будешь встречаться с этим… торговцем автомобилями только через мой труп.

– Нет уж, ма! Фигушки! С кем захочу, с тем и буду встречаться!

– Так, новые правила. – Ма тычет окурком в пепельницу. – Я отвожу тебя в школу и привожу обратно. И из дому ты одна больше не выйдешь – только со мной, с отцом или с Бренданом и Рут. А если я хоть одним глазком еще раз замечу поблизости этого охотника за младенцами, то немедленно заявлю в полицию и потребую привлечь его к уголовной ответственности, вот Богом клянусь! А еще… еще я позвоню к нему на работу и расскажу, что он совращает малолетних.

Ползут огромные жирные секунды, в меня въедаются мамины слова.

Глаза пощипывает, но доставлять удовольствие этой миссис Гитлер я не намерена.

– У нас не Саудовская Аравия! Ты не имеешь права запирать меня в доме!

– Живешь под нашей крышей – подчиняйся нашим правилам. Я в твоем возрасте…

– Да, да, да! И было у тебя двадцать братьев, тридцать сестер, сорок бабушек-дедушек и пятьдесят акров картофельных полей, на которых с утра до ночи нужно было копать картошку, потому что такова была жизнь в вашей хреновой Ырландии, черт бы ее побрал! Но здесь-то Англия, ма, Англия! И на дворе восьмидесятые, и если уж жизнь была так прекрасна в вашем долбаном Западном Корке, в этом вонючем болоте, то на хрен ты вообще приехала в…

Хрясь! Она со всего маха хлещет меня по левой щеке.

Мы смотрим друг на друга; я вся дрожу от потрясения, а ма… в таком гневе я ее еще никогда не видела. И похоже, она понимает, что своими руками разрушила то, что восстановить уже невозможно. Я встаю и с видом победительницы молча выхожу из комнаты.

Конечно же, без слез не обходится, но я плачу скорей от шока, чем от обиды, потом успокаиваюсь и подхожу к зеркалу. Ну да, глаза зареванные, хотя, если чуточку подвести, заметно не будет. Теперь еще немножко помады, капельку румян… В общем, сойдет. И девушка в зеркале – точнее, молодая женщина с коротко подстриженными черными волосами, в майке с надписью «Quadrophenia» и в черных джинсах – говорит мне: «А у меня для тебя новости: ты сегодня переезжаешь к Винни». Я начинаю перечислять причины, которые не позволят мне так поступить, и умолкаю, чувствуя, как кружится от волнения голова, и одновременно испытывая какое-то странное спокойствие. «Да, – соглашаюсь я, – а еще я бросаю учебу. Вот прямо сию минуту». Теперь, когда летние каникулы на носу, школьный инспектор о прогулах не распердится, а в сентябре мне уже стукнет шестнадцать, так что у меня будет полное право сделать ручкой нашей общеобразовательной «Уиндмилл-Хилл». Господи, неужели у меня действительно духу хватит?

Хватит. Ну, тогда пакуй вещи! Что с собой-то брать? А что влезет в спортивную сумку. Трусы, бюстгальтеры, майки, нейлоновая куртка-бомбер, косметичка, жестянка из-под бульонных кубиков «Оксо» с браслетами и ожерельями. Еще не забыть зубную щетку и пакет с тампонами – месячные у меня немного запаздывают и могут начаться в любую минуту. Деньги. Налички у меня накоплено 13 фунтов и 85 пенсов, купюрами и мелочью. Еще есть 80 фунтов на счете в банке «TSB». Понятное дело, за постой Винни с меня денег не возьмет, а на следующей неделе я найду себе работу. Бебиситтером, например, или на рынке, или официанткой – да всегда можно придумать, как заработать несколько фунтов. А вот что делать с коллекцией дисков? Я же не могу прямо сейчас перетащить их все на Пикок-стрит, зато ма вполне способна сдать их в «Оксфам», из вредности. В общем, беру только «Fear of Music», аккуратно заворачиваю пластинку в бомбер и укладываю в сумку так, чтоб не повредить. А остальные на время прячу в тайник, под расшатанную половицу, но когда снова прикрываю это место ковром, то чуть с ума не схожу от испуга: в дверях стоит Джеко и внимательно за мной наблюдает. Он все еще в пижаме с эмблемой «Тандербердов» и в шлепанцах.

– Мистер, как вы меня напугали! Просто чуть сердце не выскочило!

– Ты уходишь, – заявляет Джеко своим потусторонним голосом.

– Да, но это между нами. И не волнуйся, я ухожу недалеко.

– Я тебе сувенир сделал. На память.

Джеко вручает мне картонный круг – тщательно распрямленную крышку от коробки из-под сыра «Дейрили» – с нарисованным на нем лабиринтом. Мой братишка просто помешан на лабиринтах; их полно в книжках серии «Подземелья и драконы», которыми они с Шерон зачитываются. Обычно Джеко придумывает до ужаса замысловатые лабиринты, а этот почему-то не очень сложный, состоит всего из восьми или девяти концентрических кругов, соединенных проходами.

– Бери, – говорит Джеко. – Это инфернальный лабиринт.

– По-моему, он совсем не страшный.

– «Инфернальный» значит «сатанинский», сестренка.

– И что же в нем такого сатанинского?

– Когда идешь по этому лабиринту, Мрак неотступно следует за тобой. Если он тебя коснется, ты перестанешь существовать. Один неверный поворот, ведущий в тупик, – и тебе конец. Поэтому ты должна выучить лабиринт наизусть.

Господи, да мой братишка тот еще фрик!

– Ладно, выучу. Спасибо тебе, Джеко. Слушай, мне нужно еще кое-что…

Он крепко сжимает мне запястье:

– Выучи лабиринт, Холли. И прости своего братишку-фрика. Прошу тебя.

Мне становится слегка не по себе:

– Мистер, вы как-то странно себя ведете…

– Дай слово, что затвердишь наизусть все перипетии этого лабиринта, чтобы отыскать путь даже в темноте. Прошу тебя!

У всех моих друзей младшие братья помешаны на игрушечных автодромах «Скейлекстрик», велосипедах «BMX» и наборах карточек «Топ трампз», почему же только у меня младший братишка мастерит лабиринты и употребляет слова «перипетии» и «инфернальный»? Господи, а вдруг он гей? Как же он тогда выживет в нашем Грейвзенде? Я ласково ерошу ему волосы.

– Ладно, обещаю непременно выучить твой лабиринт наизусть. – (После этих слов Джеко вдруг крепко-крепко обнимает меня, что совсем уж странно, потому что он не любит всех этих телячьих нежностей.) – Эй, ты чего? Я ведь совсем недалеко… Ты все поймешь, когда станешь постарше, а я…

– Ты переезжаешь к своему бойфренду.

Теперь я уже ничему не удивляюсь.

– Да.

– Береги себя, Холли.

– Винни очень хороший! Вот ма немного привыкнет к новой ситуации, и мы с тобой снова будем видеться, часто-часто. Ну, мы же часто видимся с Бренданом с тех пор, как он женился на Рут, верно?

Джеко молча засовывает картонку с лабиринтом поглубже в сумку, еще раз печально смотрит на меня и исчезает.

На лестничную площадку второго этажа якобы случайно выходит ма с охапкой ковриков из бара, которые нужно вытряхнуть, – конечно же, нарочно меня поджидала.

– Я не шучу, Холли. Из дому тебе выходить запрещено. Немедленно вернись к себе. На следующей неделе экзамены. Тебе давно пора заняться повторением пройденного.

Я до боли стискиваю лестничные перила:

– Как ты там сказала? «Живешь под нашей крышей – подчиняйся нашим правилам»? Что ж, прекрасно. Мне не нужны ни твои правила, ни твоя крыша, ни твои пощечины, которые ты отвешиваешь, когда тебе вздумается. Ведь сама ты такого не стерпела бы, верно?

У нее как-то странно искажается лицо; если сейчас ма произнесет какие-то правильные слова, то мы с ней договоримся. Но нет, она просто замечает мою сумку, криво усмехается, словно не веря, что ее дочь способна на такие глупости, и заявляет:

– А ведь когда-то и у тебя были мозги!

Я как ни в чем не бывало спускаюсь по лестнице.

– Как насчет школы? – напряженным голосом спрашивает ма.

– Ну, если школа тебе так важна, сама там и учись!

– У меня, черт побери, никогда в жизни не было возможности учиться! Мне всю жизнь приходилось вкалывать! И паб содержать, и детей растить, и всех вас – и тебя, и Брендана, и Шерон, и Джеко – кормить, одевать-обувать, в школе учить, чтобы хоть вам потом не пришлось всю жизнь мыть туалеты, вытряхивать пепельницы и гнуть спину с утра до вечера, не имея возможности хоть раз лечь спать пораньше.

Что мне ее слова! Как с гуся вода. Я продолжаю медленно спускаться на первый этаж.

– Ну, ладно, иди-иди. Ступай. Узнаешь, какова жизнь на вкус. Не сомневаюсь, что через три дня твой Ромео вышвырнет тебя вон. Мужчину в девушке интересует вовсе не ее яркая индивидуальность, черт побери! Такого никогда не бывает.

Я делаю вид, что не слышу. Из коридора мне видна барная стойка и полки с фруктовыми соками. Шерон помогает папе обновить запасы прохладительных напитков и, ясное дело, все слышит. Я машу ей рукой на прощанье, и она машет мне в ответ, но как-то нервно. Из глубины подвала гулким эхом доносится голос отца, монотонно напевающий: «Ferry ‘cross the Mersey»³. Пожалуй, лучше его во все это не вмешивать. И потом, сейчас он наверняка встанет на сторону ма. А завсегдатаям паба при случае скажет: «Только круглый дурак полезет разнимать дерущихся куриц!», а они согласно закивают, бормоча: «Верно говоришь, Дейв». Кроме того, хорошо бы убраться из дома, пока он еще не знает о наших с Винни отношениях. Не то чтобы я их стыдилась, просто не хочется ничего объяснять. Ньюки, как обычно, спит в своей корзинке.

– Ты самый вонючий пес в Кенте, – с нежностью говорю я ему, чтобы не разреветься. – Эх ты, чучело блохастое.

Чешу его за ухом, отодвигаю засов на боковой двери и выхожу в проулок Марло. За спиной со щелчком захлопывается дверь.

На Вест-стрит свет и тень сменяют друг друга резко, как на экране телевизора с неотрегулированной контрастностью, так что я надеваю темные очки, и мир вокруг становится фееричнее, ярче и реальнее. В горле стоит колючий ком, меня всю трясет. Из паба никто не выскакивает, никто не догоняет. Ну и ладно. Мимо грохочет грузовик с цементом, обдает дымными выхлопами конский каштан, ветви раскачиваются, шелестят листвой. Пахнет нагретым гудроном, жареной картошкой и мусором недельной давности в переполненных мусорных баках – мусорщики снова бастуют.

Над улицей вьются какие-то пташки, чирикают и щебечут, как свистульки на шнурке, которые дарят на день рождения малышам – ну или когда-то дарили; в парке у церкви на Крукид-лейн мальчишки играют в прятки. «Держи его!» – «Вон он, за деревом прячется!» – «Да отпусти ты меня!» Малышня. Стелла говорит, что мужчины постарше – куда лучшие любовники, чем наши с ней ровесники; с мальчишками, говорит она, мороженое на палочке тает сразу же, как окажется у тебя в руках. Только одна Стелла знает о Винни – она тоже там была, в «Мэджик бас рекордз», в ту самую первую субботу, когда мы с ним познакомились, – но Стелла умеет хранить тайны. Когда она учила меня курить, а меня все время тянуло блевать, она и не думала смеяться и никому ничего не сказала; именно от нее мне известно все, что нужно знать о мальчишках. Стелла – самая клевая девчонка в нашем классе, это точно.

1.«Боязнь музыки» (англ.).

2.«Рай», «Воспоминания не ждут» (англ.).

3.«Паром через реку Мерси» (англ.).