Kitobni o'qish: «Зоопарк выдуманных зверей»

Серия

Премия им. Корнея Ивановича Чуковского

© Даша Гри, 2024

© Интернациональный Союз писателей, 2024

Введение

В одном большом городе, который называется Санкт-Петербург, было одно довольно странное заведение, которое называлось «Дирижабль». Это был зоопарк.

«Что же странного?» – спросят одни. «А почему “Дирижабль?”» – спросят другие. «И почему было, а не есть?» – наконец, спросят третьи. Я постараюсь ответить. Странного много хотя бы потому, что в зоопарке находятся не простые животные, а фантастические. Вымышленные. Их вроде бы и нет на самом деле, но в «Дирижабле» они есть. А «Дирижаблем» это заведение звалось потому, что фамилия у директора – Жаблин. Директор Жаблин – выходит «дирижабль». А вот почему был, вы узнаете, прочитав мой рассказ о том, что же происходило в этом «Дирижабле» однажды летом.

Глава 1,
в которой говорится о смене названия зоопарка, съедании конфеты и о высокой поэзии

А однажды летом директор зоопарка выдуманных зверей ушёл, причём не просто ушёл, а на пенсию. Он был очень уважаемым человеком по фамилии Корочкин, а когда ушёл на пенсию, его зауважали ещё больше. При Корочкине зоопарк выдуманных зверей так и назывался – «Зоопарк выдуманных зверей». Все животные – питомцы зоопарка – очень любили своего директора и называли его ласково Дедушкой. Каждый питомец имел свой отдельный дом – клетку-комнату с отдельным санузлом с горячей и холодной водой. Кормили зверей четыре раза в день: завтрак, обед, полдник и ужин (правда, только морковкой). Между обедом и ужином – регулярные прогулки по территории парка (в это время для посетителей зоопарк был закрыт). В общем, не жизнь, а сказка! Но, как говорится в одной очень умной пословице, что имеем – не храним, потерявши – плачем. Жили себе зверюшки из фантазий припеваючи, радуясь солнышку и наслаждаясь жизнью, как будто так оно и должно быть, и даже жаловались иногда, что плохо им живётся. Но поняли они, что жилось в зоопарке имени себя им при Корочкине очень даже хорошо, слишком поздно, а именно когда на замену директору пришёл Жаблин. Он быстренько переименовал «Зоопарк выдуманных зверюшек» в «Дирижабль», по своей фамилии.

– Я, – говорил он, – на то и директор Жаблин, чтобы в мою честь зоопарки называли. Вот «Дирижабль» – это правильно.

Зверям это уже не понравилось. Один из питомцев зоопарка, савчик (это такое название животного) Савва (а это его имя), предложил:

– Давайте устроим восстание против Жаблина, как сделали в девятнадцатом веке декабристы! Они тоже восставали, тоже против начальства!

– Нет, – возразил полумакак (это название животного) Дынька (это имя), – это невозможно. Декабристами мы не можем быть, так как на дворе июнь. Июнь… июнистами, что ли?

– Тогда нам надо сбежать, – предложила шманя Саня, пошевелив при этом пальцами на голове, и это означало, что она уверена в своей правоте.

– А я бы даже сказал вот так: нам надо либо устроить восстание, либо сбежать, – подвёл итог разговора изаброн Хеопс и поправил очки третьей рукой. Что ни говори, Хеопс – очень умный изаброн!

И тут перед зверятами встала нелёгкая задача – выбрать одно из двух, точнее, из трёх: ещё можно было остаться и жить, будто ничего не происходит. Но этот вариант никто не одобрил, потому что питомцы бывшего «Зоопарка выдуманных зверей», а ныне «Дирижабля» не из тех, кто подчиняется сложившимся обстоятельствам. Они из тех, кто сложившиеся обстоятельства раскладывает и складывает по-своему. Вот они какие!

– Надо что-то делать… – говорил себе под нос Савва, ходя… Или идя? Или брожа? Ладно, пусть будет «ходя» (не удивлюсь, если всё-таки «брожа»)… Ходя из одного угла клетки в другой, затем в третий, четвёртый и снова в первый, так как клетка имеет только четыре угла. – Надо что-то делать. Нам надо что-то делать! – сказал он и в отчаянии сел прямо на пол.

Савчик сидел на полу, как мыслитель Родена. Если бы Роден жил в наше время, он бы точно слепил что-то новое, пригласив Савчика натурщиком.

А вот Дыньку не волновало утверждение «нам надо что-то делать». Его волновал более важный вопрос:

– Неужели нам всё-таки надо что-то делать?

Дыня, если серьёзно, был самым несерьёзным из этой серьёзной компании.

Саня, шевеля пальцами на голове, ни на шаг не отошла от своей версии:

– Клер ком лё жур!¹ Сбежать! Нам надо сбежать!

Была у Сани привычка вставлять французские фразы в речь. Звери уже привыкли, перестали удивляться и спрашивать перевод. Но для вас я переведу: «Ясно как божий день!» – сказала Саня.

Зато Хеопса, который был очень мудрым изаброном, тревожил ещё более сложный вопрос:

– Что делать?!

Конечно, Хеопс – это не Чернышевский, но и Николай Гаврилович не был питомцем зоопарка.

Сбежать, восстать или оставить всё как есть. Ты бы что выбрал? Согласись, трудная задача! Но ведь и трудные задачи надо как-то решать, правда? Не только в школе их решают, но и в жизни.

– Эх, как было хорошо при Дедушке! – ударился в воспоминания Хеопс и почесал затылок четвёртой рукой.

– Да-да, были мы «Зоопарком выдуманных зверей», и никаких «Дирижаблей» тебе не было! – добавил Дынька.

А Саня пошевелила пальцами на голове и предложила снова:

– Давайте сбежим! Если мы сбежим, то никаких «Дирижаблей» как не было, так и не будет!

– Как это не будет? – удивился Дынька. – Будет, очень даже будет! Это нас в «Дирижабле» не будет, а он-то останется.

– Нет, не будет! – возмутилась Саня, сжав пальчики в кулак. – Без нас не будет зоопарка. Какой это зоопарк без зверей? Сейчас объясню! Вот смотри, была конфета. Была она, была…

– А почему была? – поинтересовался Савва.

– И при чём здесь конфета, мы ведь не о конфетах разговариваем? – спросил Хеопс.

– Да я же вам объясняю! А конфету я просто привела в пример. Была, значит, конфета. Была она, была, пока её не съели. Съели её – что осталось?

– Фантик остался, – сказал Дынька.

– Ну, не совсем. Положим…

– Куда? – моментально спросил савчик.

– Что «куда»?

– Куда положим?

– Ой, положим – это не в смысле «положим», а в смысле «предположим»! – звонко затараторила Саня.

– Как у тебя всё запутано! – сказал Савва. – Положим – это не «положим». А что тогда «предположим», если это «положим»?

– Всё, хватит! – возмутился Хеопс. – Хватит. У меня голова уже болит. Саня, просто скажи, что ты хотела.

Согласитесь, Хеопс – мудрый изаброн! Рулевой беседы! Якорь осознания!

Саня продолжила:

– Пусть эта конфета будет леденцом без фантика. Леденец съели – что осталось?

– Палочка! – с лёту ответил Дыня. – Ведь леденцы всегда на палочке!

– Тоже не то. А если он был без палочки?

– А разве может быть леденец без палочки? – засомневался Дыня.

– Да, что нам его – без обёртки и без палочки – руками брать?! – подхватил Савва.

– Это же не настоящая конфета, а вымышленная! Её можно и руками! – возмущённо сказала Саня.

– Ну, милая моя, мы все тоже вымышленные, так что, ты прикажешь нас всех грязными руками взять и съесть? Хорошенькое дельце! – сказал Хеопс.

– Эх вы, – с досадой произнесла Саня, – ничего вы не понимаете. Я же хотела объяснить, что будет, если мы сбежим, на примере конфеты. Если конфету без палочки уже развернули, а фантик выкинули, что останется?

– Чувство сладости во рту! – сказал Дыня.

– Нет! Слово «конфета» останется, – предположил Савва.

– Да что вы! Останется тот, кто её съел! – ответила наконец Саня.

– Да, точно, – сказал Дынька, почесав затылок, – и как я сразу-то не догадался?

– Да, это теперь понятно. А почему это пример к побегу? – задумался изаброн.

– Объясняю! – весело ответила Саня, радуясь. – Если «Дирижабль» – конфета, а мы – съедающий эту конфету, то мы съедим «Дирижабль», а сами останемся!

– Хм… это ещё неизвестно, кто кого съест, – протянул Хеопс. – Может, не мы – их, а они – нас?

– Не может! – решительно заявила Саня. – Мы вымышленные, нас съесть нельзя!

– А мы ведь тоже их съесть не можем. Ты никак забыла, что мы ничего настоящего, кроме морковки, не едим? – укоризненно спросил савчик Савва.

– Нет, не забыла. Это же на примере мы их съедим. А не на примере – они уходят.

– Странный у тебя побег получается: мы остаёмся, а они уходят! – удивился Дынька. – Это ж они, получается, убегают. Это что-то уже неинтересное.

– Нет-нет, очень даже интересно! – перебил его изаброн. – Бывает, что некоторые уходят от проблем, но чтобы проблемы сами уходили, об этом я слышу впервые! Я знаю про избегающий тип привязанности и тревожное расстройство личности, но ничего не знаю про уходящие проблемы! Очень интересно!

– Что интересно? – обиженно спросила Саня. – Я что-то не дошла до мысли…

– Сегодня день какой-то: никто ничего не понимает! А вот при Дедушке Корочкине мы все всё понимали и никто ни на кого не обижался. Как плохо, когда тебя не понимают! – жалобно сказал Хеопс, и из его правого глаза скатилась слеза. Потом – из левого. Губы шлёпнули «шлёп-шлёп», словно тапочки без задника по пяткам, брови станцевали грустный танец. Всё это – сопровождение катящихся слёз. Видимо, слёзы Хеопса позвали своих подружек, которые скатились из глаз Дыни, Саввы и Сани.

– Слеза бежит по щеке, – задумчиво произнёс Савва.

 
– И даже жалко чуть-чуть,
Что нам мгновенно понять
Не получается суть!
 

– завершил Дынька.

– О, Дынька, да ты поэт! – сказал Хеопс.

Савва перебил:

– Надо же так придумать… «Жалко чуть-чуть». Вроде даже и не жалко, а мы плачем!

 
– Слеза бежит по щеке,
И очень жалко сейчас,
Что нам мгновенно понять
Не получается вас,
 

– исправил положение новоиспечённый поэт.

– Ух ты, прямо композитор!

– Композитор музыку сочиняет, а Дынька – стихи! – поправил её Савва.

– Ой, я хотела сказать: импровизатор! – восхитилась Саня.

Импровизированные стихи очень разрядили обстановку, которая слишком уж накалилась из-за конфет, фантиков и тревожных привязанностей. Будущее было совершенно неясно.

А тем временем солнце уже зевнуло, взбило подушку и легло спать. Звери последовали его примеру, так и не решив, что делать.

– Ля нюи порт консей, – Саня пожелала всем спокойной ночи. А звери даже и не узнали, что она сказала «утро вечера мудренее».