«Правило 69 для толстой чайки» kitobidan iqtiboslar
«Медитация побеждает все», – сказал Кольчугин, пожимая мне на прощание руку. «Даже понос у Деревятки?» – хотел я спросить, но не спросил, конечно.
От тяжелых штор на окнах исходил душный, застарелый запах, словно здесь сто лет назад коты нагадили. Хотя могут ли коты гадить, вися на шторах?
ПЖП – это «патология желчевыводящих путей», хотя лежащие в этом отделении пациенты называют его «полной жопой».
С неба на нас смотрела убывающая луна - одна ее щека похудела. А может, луна ее втянула, потому что у неё болел зуб.
Иногда хорошо, что у тебя чего-то нет и тебе приходится искать способы это исправить.
И пока он читает, я думаю о правиле 69 - о том, что спортсмен не имеет права совершать серьезные проступки и грубо нарушать правила соревнований и нормы поведения, "...а также вести себя так, что вследствие этого спорт приобретает дурную славу". Это хорошее правило. В жизни, к сожалению, все не так просто и ясно.
Люди нарушают правила и совершают серьезные проступки, не задумываясь о последствиях, и дурная слава идет за ними по пятам. Но у них - у нас - должна быть надежда все исправить. И надежда, что тебя поймет тот, кому ты однажды расскажешь, почему ты поступил именно так, а не иначе.
- Вот ты, например, - продолжала Тоха, набивая трубку. - Тебе трудно говорить, но благодаря этому ты можешь...
Она замолчала, прикурила и начала пускать носом дым.
- Можешь изобрести машину, которая будет говорить за тебя, повинуясь импульсам твоего мозга, - продолжила она. - Или придумаешь способ разговаривать музыкой, играя на гитаре или на пианино. Ноты будут заменять слоги. Что скажешь?
«Семидесятка» под управлением Митрофана вела себя как сошедшая с ума акула – водила носом то вправо, то влево, порывалась описывать круги вокруг собственной оси, застывала растерянно на месте, встав против ветра, и с трудом пускалась снова в путь.
Как можно кричать во всю глотку «и», хотел я спросить, но выговорить такой вопрос я бы все равно не смог.
– ИИИИИ!
Это звучало поистине безумно. Истошный вопль двух объевшихся забродившими кактусами койотов.
– Свадьба, – четко, будто сплюнула, сказала Тоха. И ни с того ни с сего свистнула так, что у меня правый глаз зажмурился. Мы стояли на дальнем конце пирса – там, где бетонные плиты крошатся и сползают в воду, где растут между серых осколков одуванчики и где чайки гадят особенно охотно – тут повсюду их белые метки, словно они сметаной с неба кидаются. Нам хорошо было видно, как по берегу катилась, спотыкаясь и хохоча, пестрая гурьба. В центре жених в отливающем синевой костюме и невеста в белой пене платья, вокруг мужчины с торчащими из пиджаков
