Kitobni o'qish: «Вороний ключ»

Элла искала ворона. Настоящего, лесного.

Над гаванью кричали утки. Вдоль каналов по тонкому ледяному насту бродили голуби. В зарослях бузины, между тонкими ветвями, сновали воробьи и синицы. Воро́ны каркали на рассвете и с приходом вечерних сумерек – городские птицы, серые и шумные, как торговки на воскресных ярмарках.

Ни одного ворона Элла так и не встретила.

До Рождества осталось два дня, и она во что бы то ни стало хотела найти волшебную птицу.

Момо¹ Ульрике – так Элла ласково называла бабушку – дала ей щепотку соли. Мелкие белые кристаллики перекатывались под пальцами, в кармане шерстяного платья, из которого десятилетняя Элла уже выросла. Она тянулась вверх так споро, что за месяцы, минувшие с лета, обогнала в росте всех девочек из школы Святой Анны – и не только их. Ярне сделал новые набойки на сапоги и не снимал восьмиклинку, чтобы казаться выше. Момо тихо посмеивалась: не то над внучкой, называя её «дочерью троллей», не то над соседским мальчишкой, с которым Элла была неразлучна.

Момо знала много сказок. Не всегда добрых. Над некоторыми Элла размышляла полночи, не в силах уснуть под пение ветра, завывавшего снаружи. Когда она была совсем маленькой и видела дурные сны, бабушка клала соль под подушку и сыпала немного на порог – чтобы ни один злой дух не мог его переступить.

На следующий день Элла передавала сказки Ярне. Больше всего он любил истории про храбрых рыцарей и троллей. Почти вся магия, так или иначе, сводилась к древним обитателям фьордов и гор: тролли могли быть выше городских соборов или, наоборот, меньше ребёнка. Они умели превращаться в любую вещь, становиться любым зверем… или птицей.

Не так давно Элла в очередной раз размечталась о новом платье к Рождеству, о том, как хотела бы поесть медовых пряников, которые пекла фру Нейманн на соседней улице, и купить настоящую ёлку, украсив её не самодельными гирляндами из бумаги, а стеклянными шарами, фонариками, алыми звёздами, колокольчиками на золотой нити – словом, всем тем, что девочка видела в витринах салонов и домах богатых горожан, когда гуляла по центральным улицам Копенгагена. Тогда-то момо вспомнила сказку о мальчике, которому всегда чего-то хотелось: то он мечтал о складном ноже – совсем как Ярне! – то о санях, то о лодке… Но он был беден – совсем как Элла, жившая с отцом и бабушкой в двух съёмных комнатах, – и потому его желания никогда не исполнялись.

Однажды мудрый старик посоветовал мальчику отправиться в лес и найти сороку – насыпать ей соли на хвост и загадать желание. С одним лишь условием: произнести заветное желание, пока соль не просыпалась с птичьего хвоста.

Элла часто охотилась за птицами, когда была младше – так хотела рассмотреть вблизи пушистый хохолок свиристеля или яркую грудку малиновки, – и знала, как сложно подкрасться к птахам на расстояние пяти шагов, не говоря уж о том, чтобы застать врасплох. И всё же сказка не шла из головы.

На следующий день она потянулась за солонкой, что стояла на верхней полке буфета, и рассыпала горсть соли. В наказание сидела дома взаперти, пока Ярне кидал в окно мелкие камушки. Элла даже голову не повернула, но ловила краем глаза бабушкину лукавую улыбку. Та вышивала птиц на подоле старого платья, чтобы придать ему праздничный вид. Они долго молчали. За окном пролетали редкие снежинки. Ветер по обыкновения гудел в трубе.

Наконец Элла не выдержала:

– Почему сорока?

Момо вскинула брови.

– Почему не ворон был в сказке? – Элла нахмурилась, сдвинув к переносице светлые брови. – Они ведь мудрее… Во всех легендах говорится о воронах, которые дают советы. – Даже у бога Одина было два верных спутника с чёрными крыльями – Хугин и Мунин. О них Элла узнала от Ярне. Тот любил не только баллады о средневековых рыцарях, но и мифы о северных богах, которых почитали предки.

– Кто знает, кем обернётся колдун или колдунья? – усмехнулась момо, продевая в иглу красную нить. – Быть может, в другой раз будет ворон.

– Я бы всё отдала, чтобы такого встретить, – прошептала девочка едва слышно.

Момо ничего не сказала. А на следующий день разрешила внучке выйти из дома, протянув на ладони несколько комочков соли.

Элла подпрыгнула от радости и обняла бабушку за шею, прежде чем умчаться. Её ждало приключение, ни много ни мало!

Конечно, уйти в лес подобно герою сказки Элла не могла, поэтому бродила вдоль каналов, по дальним аллеям парка и даже заглянула на Тропу Троллей. Вот где жило волшебство!

Тролли умели ждать как никто другой, порой обращаясь в камень на долгие столетия. На берегу обитала целая семья: несколько поколений крошечных троллей, обратив лица к заливу, смотрели на восток – туда, где вставало солнце. Когда утро выдавалось ясным, малиновые отсветы зари падали на камни, и суровые морщины на валунах разглаживались. Гости из старого мира вспоминали, каково это – быть живыми.

Элла приветствовала их, проходя мимо.

«Здравствуйте, герр Лангнезе²».

«Как поживаете, фру Родекинер³? У вас откололся краешек носа, мне очень, очень жаль!»

Она останавливалась рядом, чтобы погладить каменного истукана по плечу. Иногда приносила кусочек хлеба. Нельзя быть жадной, напоминала момо. Чем чаще отдаёшь и охотнее делишься с другими, тем больше к тебе вернётся. Это закон.

Сегодня она гуляла одна. Ярне остался с младшей сестрой, семилетней Норой, которая в канун Йоля слегла с лихорадкой. Элла боялась, что и Ярне заболеет, но тот лишь фыркнул на бегу. Последний раз они виделись прошлым утром, когда мальчик отправился за врачом.

Элла подумала, что к воскресной службе они с момо испекут ржаные булочки и она отнесёт угощение Норе. А ещё…

Спустившись по каменным ступеням под мост, девочка оступилась. На горке из камней сидел красавец-ворон. Огромный, размером с орла!.. Иссиня-чёрные блестящие перья раздувал ветер. Обращённый к Элле круглый глаз смотрел пристально, не мигая. Мощный клюв приоткрылся, и хриплое «кар-р» ударилось о своды моста, отразившись эхом.