Kitobni o'qish: «Шут и его жена»
Глава 1
Мик
«Ну вот ты и допрыгался, шут», – подумал Мик и хмыкнул. На лице появилось совсем дурацкое выражение. Стражник расхохотался, захлопывая за ним дверь темницы. Ну хоть кому-то в этом мире весело, а значит он живёт не зря.
– Удачи, шут! Надеюсь, крысы не сожрут твоё тщедушное тело, пока наш князь не передумает! – Напутствовал его стражник, поворачивая ключ в замке. И всё. Через пару минут он остался один на один с темнотой, в которой совсем скоро послышались какие-то шорохи. Даже темница жила своей жизнью. А он вынужден был жить чужой.
Темница? Что-ж, для него это не в первой. Ещё тогда, когда его много лет назад, совсем мальчишкой привезли из военного похода. Он ничего не помнил о прошлом. Вот совсем. Словно стена. Но кусался и царапался, не хотел жить в неволе, рабом. Тогда для него вторым домом стала эта темница. И потом долго ещё он возвращался сюда за малейшую провинность. Можно сказать, что эта камера с топчаном из прелой соломы его второй дом.
А потом… он стал шутом. Но Мик не любил об этом вспоминать. Не то чтобы в шутовстве было что-то противное или постыдное. Нет. Это был единственный способ не потерять себя. Поговаривали, что мальчишка тронулся умом от горя. А сейчас и вовсе все уверенны, что он немного безумен и сильно придурковат. Или наоборот. Мик невесело рассмеялся. И смех словно яркими бусинками разлетелся по камере, немного скрашивая жизнь. Шутовство – это свобода, а ещё возможность говорить в лицо то, что больше никому не сойдёт с рук.
Хотя сегодня он кажется договорился. Князь был просто в бешенстве, да так, что приказал упрятать его сюда, без воды и еды. Интересно, насколько дорог ему шут? Мик не строил иллюзий. Любого шута можно заменить. А с придурковатым малым никто не хотел возиться. Да он и сам не желал общения ни с кем. Улыбаться всем, привычная маска.
И всё-таки он не смог смолчать. Княжьи воеводы нынче вернулись из похода, да не одни, а с добычей – пленницы, да сундуки с золотом и прочим добром. Князь приказал закатить пир горой, да звать его. Но он не был бы собой, если бы не догадался, отчего так печальна княгиня, а князь глазами пожирает одну из пленниц. И не сдержался. Казалось, бы что ему? Что за дурацкая страсть сделать мир вокруг себя лучше? Мик и сам не знал. Ненавидел ли князя? Вряд ли. Он не помнил прошлую жизнь. И кем был не помнил. Может таким же рабом-мальчонкой на побегушках у расторопных хозяев. Любил ли людей вокруг себя? И тоже нет. Наверное, и впрямь нельзя столько лет притворяться безумцем – действительно станешь таковым. Он просто жил. Да и всё тут. А сегодня не выдержал.
– Есть ли у тебя шут чем порадовать нас нынче? – Передразнил он ломким басом князя, кривляясь так, что зазвенели колокольцы на шапке.
– А почто? У князя есть новая радость нынче, чернобровая, да темноокая. И ходит она лебёдушкой, и глядит то с поволокой. Не чета княгине нашей.
Ух и разозлился князь! Мик снова хмыкнул, вспомнив его лицо. Приказал схватить его и под стражу. Но уж больно жалко стало княгиню. За все время, что он здесь живет, не слышал от неё ни одного плохого слова. А, впрочем, это не его жизнь. Разберутся как-нибудь сами.
Интересно, который час? Он попытался допрыгнуть до зарешеченного оконца почти у самого потолка, но как и обычно, не достал. Мик, конечно, знал, куда выходила окнами темница – на глубокий овраг, заполненный ледяной водой. Как-то хватило дурости там искупаться. Но все равно было интересно, что за вид здесь.
После бесплодных попыток, он сел на топчан и прислонился к стене. Крысы, совсем осмелевшие, повыползали из своих норок и едва не тыкались ему в руки. Мик их не боялся. Крысы – тоже Божьи звери. И так же, как и люди хотят жить.
В камере скоро совсем стемнело, последние крохи света перестали поступать сквозь маленькое оконце. И воцарилась ночь. Время безумств. Часто князь звал его ночью, чтобы послушать весёлую сказку, буде его княжескому величеству не спалось. Или чтобы рассмешить его потешными ужимками и причудами. Мик хмыкнул. Ужимок у него было припасено великое множество. Так, что он сам скоро перестал помнить, как выглядит его настоящее лицо в зеркале.
Он вздохнул. В камере похолодало. Начало знобить. Холод, казалось забирался под кожу. Мик вздрогнул, свернулся калачиком и попытался хоть немного согреться. Выходило с трудом. Но кажется он всё-таки немного задремал, потому что, когда в темнице повернулся ключ, и дверь со скрежетом распахнулась, он вскочил, стуча зубами от холода не понимая, где находится и какое нынче время.
– Пойдём, шут. Князь смилостивился и хочет тебя видеть. – И стражник весело хмыкнул. Наверное, ему нравились его представления. Ну конечно. Хорошего шута любят все. Или по крайней мере должны.
Мик дёрнул себя за волосы, потом нахлобучил шапку на голову, надеясь, что ночь в темнице не сделала его слишком страшным для княжеских глаз, и направился вслед за стражником.
Знакомый путь до пиршественного зала он проделал быстрее, чем обычно, чтобы хоть немного согреться. Стражник едва успевал за ним. И всё же перед залом, где обычно пировал Его Высококняжество, страж вышел вперёд и распахнул дверь. Наверное, хотел, как глашатай объявить о его появлении, но Мик ужом скользнул у него под рукой, прокатился колесом по залу, потом встал на руки перед князем и наконец рухнул кулём на пол и всё это под сумасшедший звон бубенцов. Зал сотрясся от хохота.
– Ай да шут!
– Темница пошла ему на пользу!
Мик скорчил дурацкую рожицу, вскочил на ноги, снял колпак и отвесил князю шутовской поклон.
– Вашкняжество вот он я, – пропищал скороговоркой, успев краем глаза заметить, что подле князя сидит княгиня, а той самой пленницы рядом не видно. А сам князь хмурит брови и не смеётся. Дело плохо.
– Вижу, что вот он ты, шут, – заговорил князь Литар, поднимаясь из-за стола. – И вижу, что темница кажется пошла тебе на пользу. Может быть, запрятать тебя туда до конца жизни? А, шут? – И князь нахмурил брови.
– Я смешить могу темницу, будут стены веселиться, – хохотнул Мик и привычно зазвенел бубенцами.
– Охотно верю, – усмехнулся, наконец, князь. – Язык бы тебе обрезать за твою дерзость. – Мик сглотнул, надеясь, что ужаса на лице не отразилось. – Но какой шут без языка?! Так что я поступлю по-другому. Слушай моё повеление – нынче же приказываю тебе жениться. Авось женитьба пойдёт тебе на пользу, перестанешь на чужих женщин заглядываться.
«Не забыл» – подумал Мик, – «и не простил». Ну да. Князь Литар никогда ничего не забывает. Но его – и женить?
– Дурачка – женить? – Послышались недоумённые шепотки за спиной.
Мик упал на колени, стукнулся лбом об пол и заголосил:
– Пожалейте вашкняжество! Дурачок шут жизни совсем не знал, а вы его и последней милости лишить хотите. Чтобы света белого не взвидел! Пожалейте несчастного дурачка!
И снова бухнулся об пол головой. Княжеские приближённые захохотали. Да уж. Сегодня шут их знатно насмешил. Будет о чём вспомнить. Но Мику было совсем не до шуток. Не себя было жалко, а будущую жену. Будь она хоть тридцать раз горбатой уродиной или что там ещё князь придумает, а быть замужем за дурачком – небольшая радость. Её же свои со света сживут! Но нет. Видно князь лишил твёрдо.
– Поднимись, шут и посмотри на свою будущую жену. А чтобы ты не думал, что я тебя наказываю – объявляю при всём честном народе – если переживёшь сегодняшнюю ночь, дам тебе свободу.
В голосе князя слышалась какая-то издёвка. И почему он не должен пережить эту ночь? Мик встал, привычно поправил шапку и посмотрел на князя. Возле него стояла та самая вчерашняя пленница. А её держало под руки двое воинов. И глазами она так и сверкала. Неужели?! Мик и вздохнуть не успел, как князь кивнул воинам и они вывели пленницу вперёд и поставили напротив Мика.
– Вот твоя невеста, шут. Или недоволен ты? – И что-то такое в голосе князя и в глазах. Ненависть и удовлетворение? А пленница смотрела так гордо, вскинув голову и в глазах её плескалась чистая ненависть. Такая убьёт и не постесняется. Но красивая. Мик даже забылся на мгновенье. Волосы как тёмные волны, перевитые в косы, глаза, полные зелени, движения плавные. Наверное, тоже княжеских кровей. На сердце стало тяжело так, как давно уже не было.
Отмерев, Мик снова бухнулся на колени, привычно подметя шапкой пол.
– Чистое сердце,
Прекрасная дева.
В глазах её слёзы,
А губы как розы.
Продекламировал привычно и скосил глаза на невесту. Та посмотрела на него с презрением, которое вдруг непривычно задело его.
– Ну вот и решено. – Хлопнул в ладоши князь, скривившись, словно съел кислую ягоду. – Поскольку Великих служителей у нас тут нет, да и негоже было бы их беспокоить по таким пустякам. – Ну да, никто ведь дурачка не обвенчает. – Я сам поженю вас. – Придворные зашептались. Это действительно было неслыханно. Хотя князь Литар мог позволить себе всё что угодно, даже такую шутовскую свадьбу. – Княжеский шут, моим именем я дарю тебе своё высочайшее произволение и объявляю тебя мужем, а эту пленницу – твоей женой. Да будет вам в браке совет да любовь. – Кто-то заулюлюкал. – А брачную ночь вы проведёте в Ледяном Дворце. – Усмехнулся князь. И очень уж кривой вышла эта усмешка. – А пока уведите их. – Кивнул он.
И вот тут то Мик понял о чём говорил Его Высококняжество. Дарует он свободу, держи карман шире. Это не больше, чем насмешка. Никто ещё не пережил ночь в Ледяном Дворце посредине зимы.
А их уже повели к его каморке, подталкивая в спину. Мик шёл первым, поэтому не видел лица новоиспечённой жены, но слышал внезапно обострившимся слухом её тихие, почти невесомые шаги. Как паршиво всё получилось.
Стражники остановились у его каморки, открыли дверь, буквально впихнули туда их обоих, захлопнули дверь и заперли снаружи.
Тянуло повернуться и посмотреть на новоиспечённую жену, но Мик не стал. Вместо этого зачем-то подошёл к кровати. Совсем не княжеской была его каморка. И слишком мала, для того, чтобы жить здесь вдвоём. Но жить им после сегодняшней ночи вряд ли придётся. И что-то новое всколыхнулось в груди. Мик робел. Не знал, что сказать той, кого князь назвал его женой и не знал, как начать. Даром, что шут, в карман за словом не лез. Но это была всего лишь маска. А вот если открыть себя истинного…
Но Мик не успел. Только шагнул к кровати, чтобы поправить одеяло. Да и по правде спать хотелось после ночи в камере. Тем более, что этой ночью сна не предвидится. Наклонил голову, бубенцы зазвенели. Поэтому и не услышала шагов. Когда холодная сталь коснулась горла, он вздрогнул и невольно дёрнулся. И услышал за спиной.
– Мне терять нечего. Если ты тронешь меня, я тебя убью. – И столько ненависти было в словах, что Мику стало не по себе. Он снова дёрнулся и лезвие (наверное, кинжал) прочертило кровавую дорожку по шее. – Ты меня понял?
Пусть считает его за дурачка. Хотя почему-то её ненависть больно ранила. Он первый раз в жизни видел эту девушку (хотя нет, сегодня – второй), а она уже возненавидела его.
– Пусти меня краса-девица, – Мик скорчил жалостливую рожу, а потом расхохотался. Смеяться, как и плакать на заказ он умел лучше всего.
Девушка отпустила его. Он повернулся, чтобы снова увидеть презрение в её глазах.
– Дурак, – презрительно фыркнула она и гордо подняла голову. Ненависти во взгляде правда стало чуть меньше. Что ж. Ему давно уже не было дела до того, кто и за что его ненавидит.
Он отвернулся от своей новоиспечённой жены и повернулся к кровати, осматривая комнату. И вещей то тёплых не было – он почти не покидал замка. А в то, что князь расщедрится – Мик не верил. Видимо, это изощрённая месть – шуту за то, что посмел сказать то, что другим не дозволяется и девушке за то, что, видимо, посмела отказать князю. И он бы за это ей первой поаплодировал, если бы все не так глупо сложилось.
Нири
Было страшно. Да так, что зуб на зуб не попадал. Но отец учил её никогда не показывать своих чувств посторонним. Кто бы знал, что это сослужит хорошую службу теперь, когда отца больше нет. Из груди рвались рыдания, но Нири сжала губы. Она не заплачет. Не здесь.
Она осторожно осмотрелась. Каморка, в которой она сейчас находилась комнатой то можно было назвать с натяжкой. Старая деревянная кровать, на которой в беспорядке валялись вещи, небольшая корявая тумбочка с отбитой ножкой, да маленькая печка, которая правда давала прилично тепла, а ещё маленькое оконце.
Нири шагнула к нему, осторожно оглянувшись на шута. Тот стоял, задумчиво глядя на кровать с улыбкой на пол лица. И впрямь дурачок. Блаженный, как таких называли у них. Только вот никто не наряжал их в дурацкие одежды и не заставлял делать разные глупости. Дикость какая! У неё дома уважали дурачков и старались не обижать их лишний раз. Потому что ясно дело – они Божьи люди и Творец может прогневаться за такое.
Но в этом проклятом краю всё по другому. Нири снова сглотнула подступившие слёзы и посмотрела в окошко. И тут же отпрянула. Окошко выходило на замковый двор. По нему сновали люди, слышалась брань, ездили сани и телеги, гружёные добром. Их с отцом добром!
От ненависти перехватило дыхание. Если она останется жива, то сделает всё, чтобы стереть князя с лица земли. Переда глазами снова встало лицо отца, который завалился на пол, зажимая руками рану в боку. Хорошо, что отец учил её владеть оружием, говорил, что они в опасном месте живут и надо уметь постоять за себя. Но до недавнего времени она думала, что это никогда ей не пригодится. Нири сжала в руках кинжал. Знакомый холод стали немного привел её в чувство. И она вспомнила слова князя. Что-то про ледяной дворец и о том, что надо пережить эту ночь. И расспросить бы кого, да она здесь никого не знала. Не дурачка же спрашивать!
А он стоял, там, где и пять минут назад, только теперь снял свою дурацкую шапку и бубенцы на ней тихо позвякивали от любого ветерка. Ей вдруг стало стыдно, что она на него напала. В конце концов на Божьих людей не обижаются. Они не понимают, что творят.
Наверное, князь взбесился от её отказа. Он действительно думал, что она согласится стать его наложницей (да хоть женой!) после того, что его люди сотворили с её отцом?! Отец не узнал бы свою дочь, увидь он её вчера. Она наговорила столько всего князю, да ещё и кинжал метнула (один из двух, подаренных отцом). Обидно только, что не попала! Вот только об этом она и жалела. А ещё о том, что не сможет отомстить за отца, если её жизнь закончится сегодня ночью.
А в том, что ей некому помогать, Нири уже убедилась. Она здесь только добыча, бесправная рабыня. И князь мечтал унизить её. Хотя больше уже некуда. Жена дурачка-шута. Да никто и никогда в здравом уме не позволил бы такому браку свершиться! Но отца-защитника у неё больше нет. А все родственники и друзья остались дома, далеко от этой проклятой небом земли.
Размышления прервал шум шагов, разговоры, а потом звук ключа, поворачивающегося в замке. Нири вздрогнула и едва поборола позорное желание спрятаться, хотя бы под кровать. Последние дни она спала плохо, если вообще можно было назвать сном тревожные видения между сном и явью с кинжалом под подушкой.
– Эй шут! Не развлекаешься там с женой? А то мы еды принесли новобрачным!
Дверь распахнулась и Нири всё-таки отскочила к кровати, а шут наоборот вышел вперёд, напялив свою дурацкую шапку.
Глава 2
Мик
Его новоиспечённая жена боялась и тряслась как осиновый лист, и старательно это скрывала, чтобы никто не узнал. Скрывала страх за ненавистью. Он это видел, чувствовал, привык читать чувства людей. От этого порой зависела его жизнь. Правда, не всегда он делал правильный выбор. Но это уже его беда, а не вина.
Мик шагнул к двери, забрал тарелки с едой и отпустил пару шуточек, рассмешив стражу. Когда дверь за ними закрылась, он осторожно опустил одну тарелку на тумбочку, а со второй присел на кровать и ничего не стесняясь принялся за еду. Он не князь и о манерах нечего думать. Тем более, что сегодня расщедрились, наверное, в честь его свадьбы и ему даже перепало мясное рагу. Мик едва пальцы не облизал – настолько всё было вкусно.
Потом взглянул как спокойно не торопясь, удобно устроившись возле тумбочки, принялась за еду девушка, и вздохнул.
Но после еды мысли его перешли совсем в другое русло. Вечерело. Закатные лучи окрашивали комнату в причудливые цвета и ощутимо похолодало. Он должен пережить эту ночь, да и не он один. Ладно, о своей жизни Мик не особо тревожился. Сегодня она есть, а завтра нет. А вот за девушку переживал. Хоть она и ненавидела его, да и презирала пожалуй (что уж там), ей надо было помочь. И ради неё найти способ пережить ночь в этом проклятом ледяном дворце.
Скоро за ними уже придут. Надо бы собираться, да только что собрать? У него ничего нет, даже зимней одежды. Мик взял свою разноцветную сумку, в которую складывал обычно подачки знатного люда, и вытряхнул её на кровать. Несколько монет (зачем платить дурачку, да ещё и рабу, его и так содержит князь), сладости, бубенцы, разноцветные ленты, всякая другая мелочёвка, пару красивых камешков и свирель. Подумав немного, он распихал монеты по карманам, зачем-то повертел в руках и положил туда же камешки, а потом, немного помедлив, засунул за пазуху и свирель.
За всеми его приготовлениями пристально наблюдала его новоиспечённая жена, отойдя к печке и зябко поёживаясь. Мик тоже шагнул к печурке, приоткрыл дверцу и молча докинул туда поленьев, хотя обычно он экономил дрова. На княжьих милостях особо не разгуляешься. Но лучше пусть сейчас будет жарко. Тепло им понадобится.
Сделав всё, что хотел, Мик присел на корточки возле печи, наслаждаясь жаром и слушая как горит огонь. Нагреться бы, да побольше, если бы можно было, то и на всю ночь. Вот так, сидя возле огня, Мик почти забывал о том, что он сейчас не один в этой комнате и о том, что ему сегодня предстоит. Он привык к одиночеству. А книги ему давно заменили реальных людей. Всё-таки за это одно надо сказать спасибо князю – однажды он решил, что ему нужен образованный шут, чтоб и сказку мог почитать и учёный трактат. Ну да, труды учёных в чтении шута выглядели особо смешно. Князь Литар и его приближённые бывало покатывались со смеха, слушая, как он читает какой-нибудь заумный философский трактат или историю государства, позвякивая бубенцами на шапке.
А Мику было интересно. Он жадно проглатывал одну книгу за другой. И порой ночами не мог заснуть, мысленно споря с авторами заумных трактатов.
Задумавшись, он не сразу услышал шаги за дверью, и только скрип отворяемой двери, заставил очнуться.
– Ну что, шут, пора. Его Княжеское высочество желает видеть вас с супругой. – И воин подмигнул ему. Мик не оставил это без ответа и сложив губы трубочкой жалобно запищал, позванивая бубенцами в такт. Воин расхохотался и открыл дверь, призывно приглашая его на выход.
Мик помедлил немного, обернулся на жену, но воины уже шагнули к ней, так что она тоже поспешила следом. Такие знакомые переходы. Он выучил все ходы и выходы в этом замке наизусть. Наконец, их привели в пиршественный зал. И он, внезапно оказался полон. Какое представление хочет устроить князь?
Мик привычно выполнил несколько трюков, повеселив публику, а потом поклонился, сметая шапкой пыль с пола.
– Встань шут, – произнёс князь. – И пойдём за мной. Сейчас свадебным кортежем отвезём мы вас с женой в Ледяной Дворец на пуховые перины. Чтобы всё честь по чести было.
И князь Литар встал, направившись к выходу. За ним стражники подтолкнули шута, чтобы шёл едва ли не след в след. А за ними из зала потянулись все желающие. Интересную князь придумал забаву.
Когда они вышли во двор, ярко освещённый фонарями, Мик поёжился. Было очень холодно. Последний месяц зимы выдался на диво морозным и снежным. Не хотела видно зима уходить. Скосив глаза, он увидел, как рядом зябко поёжилась его новоиспечённая жена. Накрыть бы её чем, жалко ведь. Но у него самого ничего не было. Сейчас он пожалел, что не захватил одеяло из комнаты. Какое никакое, а оно бы немного защитило от холода.
– Шут, оказываю тебе свою княжескую милость, – Мик поднял голову и посмотрел на князя. Шутить не было настроения и сил. – Подайте новобрачным одежду.
Тут же подбежали слуги с шубами. Ого, вот это князь расщедрился! Мик взял шубу, хотел было укутаться сам, но сначала взглянул на жену. Ей тоже уже подали одежду. Хорошо. Кроме шубы, князь выдал им ещё высокие меховые сапоги и шапки.
– А теперь сажайте их в сани и поехали. – Придворные заулюлюкали, когда во двор въехали огромные сани, запряжённые четвёркой белых лошадей и ещё маленькие, почти детские санки, запряжённые козлом. Ну да, на чём же ещё ехать шуту? И на больших и на маленьких санях висело несколько фонарей, разгоняя ночную тьму.
Грянули раскаты смеха, когда стража толкнула его и девушку в санки. Мик бы помог ей, сказал что-нибудь ободряющее, но как назло, в голову ничего не лезло. Отвык он от нормальных разговоров. А с девушками так и вовсе никогда общаться не умел, даром что шут. От него умных речей никогда и не требовали.
Наконец прозвучала команда и сани тронулись. Выехали из ворот, объехали вокруг замка и покатились вниз, к селению, туда, где на одиноком пригорке стояла новая забава Его Высококняжества – Ледяной Дворец.
Полностью построенный из ледяных глыб и освящённый сотней, наверное, фонарей, Дворец выглядел величественно. Едва ли не прекраснее, чем князев замок. Только вот красота его была холодной и пугающей. Мик раньше никогда не видел этот Дворец вблизи – всё как-то не доводилось. Каждую весну он таял, а каждую зиму, как только подмораживало – его собирали вновь. Такова была прихоть князя. Только говорят, что каждый раз его строили по новому плану. А специально нанятые люди придумывали и рисовали каждый год новый план дворца.
И вот теперь и предстояло провести здесь ночь. Было немного страшно, чего уж там, но Мик молчал и улыбался. Два раза не умереть, а одну смерть всё равно не избежишь, так что зачем тратить, может быть, последние минуты на бессмыленный страх?
Княжеские сани остановились. Двое воинов подошли к Мику с женой, ещё двое ждали возле самого князя. В темноте, да по льду, что окружал Ледяной Дворец далеко не уйдёшь. Так что мысли о побеге Мик отмёл сразу.
– Вылезайте, новобрачные! – Ухмыльнулся князь Литар. – И проходите на пуховые перины в ваш новый дом.
Воины взяли Мика под руки. Один с одной стороны, другой с другой – так чтоб не вырваться. Ещё двое – взяли его жену. Она вдруг, увидев, куда их ведут, начала вырываться. Бесполезно. Её держали крепко.
– Обыщите их! Чтобы огня с собой не было.
С Мика сняли шубу и заставили вывернуть карманы. Это всё уже во дворце. На ледяной пол покатились камни, монеты и свирель. Больше ничего. И всё это под свист толпы. Заслышав про развлечение, из домов повыглядывали жители, а узнав в чём дело, присоединились к придворным, что стояли возле князя, перешёптываясь и делая ставки – продержится ли он с женой до утра, или нет.
– Счастливой вам брачной ночи, шут! – Хмыкнул князь Литар и собственноручно закрыл за ними тяжёлую ледяную дверь, сразу словно отрезав все звуки.
Где-то там, за дверью осталась бесновавшаяся толпа. Стихли крики и шутки. Мик подёргал дверь – заперто. И взломать нечем. Но даже если это и удастся – он был уверен, что князь оставил нескольких воинов охранять дворец. Да и толпа вряд ли обрадуется если шут выйдет из дворца до утра. А если ещё честнее – разорвут на части. Им ведь нужно только медовухи, да зрелищ. И вряд ли они угомонятся до утра.
И всё-таки он должен был проверить. Дворец был сделан честь по чести – всё как в настоящем замке – несколько комнат, отделённых ледяными стенами. В каждой комнате – ледяная мебель, а ещё светильники. Только пламя их не грело и поджечь ничего не могло – такое топливо привёз как-то князь из очередного похода. Кровать, стол, столы – всё изо льда. И даже подобие окон с ледяными стёклами. Мик быстро оббежал несколько комнат, проверяя окна. С трудом, но он рассмотрел и воинов, и толпу, которая никак не хотела расходиться. Значит точно, один выход – ждать до утра.
А холод уже начал чувствоваться, пробираясь даже под шубой. Если ему так, то каково его жене? Считает она его дурачком или нет, а надо что-то придумать. Уж ей то никак нельзя замёрзнуть. Не её ведь вина, что её выдали замуж за шута. А его, значит, сделали ответственным за девушку.
А его новоиспечённая жена уже дрожала от холода. Как хоть её зовут? Не «эй» же называть! Хотя, он шут, а от шута вряд ли кто ожидает вежливости.
Раздумья не мешали ему осматриваться во дворце. Согреться на таком морозе можно либо если всю ночь не присаживаться, а ходить или, допустим, танцевать. Либо можно попробовать придвинуться друг к другу плотнее и накрыться обоим двумя шубами. Но это он оставит напоследок. Вряд ли девушка, грозившаяся его убить, согласиться сидеть с ним почти в обнимку.
А значит остаётся первый способ. Вот только как бы это ещё донести до его жены. Мик вытащил из-за пазухи свирель (не зря, всё-таки, взял, оказывается) и подул. На морозе она жалобно зазвенела. Не отморозить бы пальцы и губы, пока будет играть. Девушка посмотрела на него, кажется даже с интересом. Поэтому Мик улыбнулся уголками губ и сказал:
– Давай танцевать!
Нири
От холода уже сводило ноги, а, самое главное, он, казалось, проникал в душу, уговаривая сдаться. Зачем бороться? Какой в этом смысл? Нири в сотый раз напоминала себе о мести, но и это уже почти не помогало. Она понимала, что в Ледяном Дворце один на один с дурачком, никакой надежды у неё нет. Поэтому, когда услышала странные звуки, даже сначала не поняла, что это и откуда. И только потом подняла глаза на шута.
Нет, он точно блаженный. В таком холоде больше делать нечего, кроме как на свирели играть. А потом он произнёс:
– Давай танцевать! – и протянул ей руку. Она покачала головой. Зачем? Она ещё не настолько безумна.
А шут вдруг перестал играть, вздохнул и посмотрел на неё, как ей показалось, с укором.
– Красавица, я не знаю, как тебя зовут, но если ты хочешь насмерть замёрзнуть к утру, можешь и дальше стоять и смотреть в одну точку.
Нири вздрогнула и посмотрела на шута. Может ли такое быть, что он вовсе не тот дурачок, которым показался ей? Его глаза смотрели строго и немного печально. А вот безумия там не было ни на каплю. На секунду вновь стало страшно. Но сталь кинжала холодила кожу под платьем. Если бы он хотел с ней что-то сотворить, то уже показал бы свои намерения. Поэтому, помедлив чуть-чуть, Нири тихо ответила:
– Я – Нирианна, можно просто Нири.
– Мик, – кивнул шут. Бубенцы на его колпаке снова звякнули, но лицо при этом оставалось прежним. Никаких гримас и ужимок. – Давай, танцуй. Иначе, Нири, ты замёрзнешь здесь ещё до утра. – И он снова поднёс к губам свирель.
Нири встала и попыталась неуклюже покружиться в такт мелодии. Когда-то, кажется словно в другой жизни, она умела танцевать. И даже любила кружиться по залу. Но не одна, а с партнёром. Всё это словно осталось в прошлой жизни. А сейчас, в этой – она просто пыталась притоптывать ногами в такт незатейливой мелодии. Но шуба мешалась. Да. Долго она так не протанцует.
А шут вдруг скинул с себя колпак, надетый поверх шапки, ненадолго прервав музыку. Подул на озябшие руки, а потом заиграл что-то весёлое. Она бы никогда, скажи ей кто это раньше, не поверила, что на свирели можно сыграть так, чтобы ноги сами пустились в пляс. И всё же Нири медлила. И вдруг шут схватил её за руку. Поначалу она испугалась. Так что захотелось вырвать руку и броситься прочь. Но он просто увлёк её в танец, и Нири расслабилась.
Прикрыла глаза. В полумраке этих странных негреющих светильников было легко представить, что она сейчас в большой зале своего родного замка. И отец после сытного ужина объявляет танцы. И сейчас полон зал гостей, а музыканты настраивают инструменты. И вот один из гостей, возможно Варик, соседский сын, приглашает её на танец.
Нири увидела это словно наяву. Несколько ночей без сна, напряжение последних дней и жизнь впроголодь сыграли с ней дурную шутку. И она, выплясывая с шутом заводные па, уже почти поверила, что откроет глаза – и снова очутится в своём родном доме. А отец будет усмехаться в усы и хлопать в ладоши.
Куда-то подевался и холод и ужас последних дней. Остался только этот странный, безумный танец, который резко оборвался на высокой ноте. Нири открыла глаза и едва не разрыдалась.
– А ты, как я посмотрю, прекрасно танцуешь. – Она обернулась к шуту. Меховая шапка съехала набок и из-под неё торчали почти белые волосы. Шуба его была расстёгнута, а в красных от холода руках зажата свирель.
– Я училась танцевать когда-то, – тихо ответила Нири. Снова вернулся страх. И ещё вопрос – что ей делать и куда идти. А потом и холод начал заползать под шубу, пощипывая разгорячённое танцем тело.
– Иди сюда, – произнёс вдруг шут, показывая на место, рядом с собой. – Под двумя шубами, если прижаться вплотную – теплее. Если начнёшь замерзать – можно будет опять потанцевать. До утра ещё долго.
Нири молча покачала головой. Сидеть рядом с ним? Танцевать с ним? Что на неё нашло? Если он не дурачок, то значит очень хорошо притворяется. Особенно, если учесть то, что князь отдал её ему.
– Иди, иначе замёрзнешь. У тебя ведь кинжал с собой, – хмыкнул шут. – А у меня – никакого оружия. Ну хочешь, я к тебе спиной сяду, чтобы ты могла держать кинжал у моей шеи, сколько тебе вздумается.
Его голос… Пожалуй, так уговаривают маленького ребёнка. Нири вспыхнула и тут же торопливо перешла к нему. Шут (как его там, Мик что ли?) сел в самой середине зала. Нири дала ему свою шубу, тут же задрожав от холода.
Шут ловко присел на пол, подвернув под себя ноги и кусок шубы, чтобы теплее было сидеть и похлопал призывно рядом. Нири быстренько села рядом, прижимаясь своей спиной к его. А Мик ловко накрыл их обоими шубами. И всё же…
– Зачем тебе это? – Тихо спросила Нири.
– Раз я теперь твой муж, значит я теперь несу за тебя ответственность.
