Kitobni o'qish: «Надежда все исправит»

ГЛАВА 1 СЕНТЯБРЬ

– Я успею! Я успею! – верещала я, прижимая к уху айфон последней модели. – Антон, дождись меня, пожалуйста!

Гудки, раздирающие слух через динамик телефона, сменились ледяным голосом автоответчика, который посоветовал оставить сообщение или перезвонить возлюбленному позже.

Рыкнув от досады, я закинула телефон в сумочку и, нырнув под козырек автобусной остановки, спряталась от дождя, чтобы не испортить дизайнерские туфельки с золотой пряжкой.

За спиной раздалось мерзкое шушуканье, и мне захотелось провалиться сквозь землю. Эти наглые серые люди смеялись над моими волосами, повисшими мокрыми паклями поверх твидового жакета.

Для полнейшего конфуза не хватало только…

Автобуса, с хлопком провалившегося колесом в глубокую яму, скрытую под лужей. И содержимого лужи, оказавшегося на моей белоснежной юбке.

Я просто встала, как каменный истукан посреди острова Пасхи. Не закричала, не заплакала, не рассмеялась. Лишь бы не дать толпе нового повода пошутить надо мной.

Грязные капли стекали с юбки по оголенным голеням, которые еще на прошлой неделе загорали под солнцем Майорки, и, щекотливо огибая щиколотки, тонули в блестящей пряжке туфель.

Если бы этот треклятый дождь знал, сколько стоят эти туфли, он промочил бы кого-то из более скромного круга общества. Кого-то, чей ширпотреб с рынка не жаль сдать в утиль после прогулки под такой помойной погодой.

Мой твидовый костюм с перламутровыми пуговицами просто не предназначен для унижения. В нем принято встречать восхищенные взгляды и одаривать мир сиянием совершенства. И никак иначе.

Чувствую себя полнейшей предательницей из-за того, что заставила именитый костюм пережить московскую непогоду. А ведь ему теперь предстоит пытка русской химчисткой. Какое невезение!

Впрочем, мне стоит выкатить целое представление с госпожой Истерикой в главной роли и потребовать увольнения водителя, которому Антон делегировал сопровождать меня на все необходимые мероприятия.

В Дом Моды для регистрации на участие в конкурсе молодых дизайнеров мой благоверный подвез меня со своим опытным и преданным Джорджио. Вот он – действительно эталонный водитель, стоящий каждого потраченного на его работу рубля. Учтив, галантен, пунктуален и никогда – я повторюсь: никогда! – не забывает сделать даме любезный комплимент. Иногда мне кажется, будто ему довелось посещать особые курсы истинного водителя где-нибудь в фешенебельном районе Лондона, где еще не перевелись настоящие джентльмены.

К тому же, Джорджио стоит отдать должное хотя бы за то, что он позволяет называть себя именно так, а не по-скучному – Григорий.

А мне, увы, достался Матвей, который мало того не отзывается на имя Маттео, так еще и манерами не отличается. Ну ничего. После того, что мне сегодня пришлось пережить из-за опоздания этого водителишки, Антон уж точно избавится от него. А дальше ему одна дорога – водить автобус где-нибудь в Гольяново.

Держа свое негодование в ежовых рукавицах, я делала вид, что меня ни капли не волнует подпорченный внешний вид, но, стоило такси остановиться неподалеку от остановки, как я поджала дрожащие от обиды губы и нервно дернула ногой, стряхивая капли с туфель.

Короткими сдержанными шажками я миновала те несколько метров, что отделяли заветное такси от козырька остановки, и, оказавшись в машине, нервно выдохнула, будто и не дышала все это время. Спешно, но все же четко я проговорила таксисту адрес офиса Антона и попросила доставить меня туда максимально быстро и аккуратно. Мужчина нахмурил брови, но тактично промолчал. И даже этот таксист куда деликатнее выданного мне Маттео.

До пункта назначения мы действительно добрались достаточно быстро по меркам столицы, хотя на метро я смогла бы доехать раза в три быстрее, но общественный транспорт и туфли Маноло Бланик – это что-то настолько несочетаемое, что я, вероятно, никогда не подберу подходящего сравнения.

Поблагодарив таксиста и отвесив ему щедрых чаевых, я медленно вошла в офисный центр, продолжая держать голову высоко, несмотря на отвратительные пятна на одежде. Появляться на публике в таком виде было невыносимым, но у меня не было ни одной свободной минуты на то, чтобы переодеться в ближайшем бутике.

К счастью, обеденный перерыв уже закончился, и в помещение было относительно спокойно. Лифт вознес меня на девятнадцатый этаж в гордом одиночестве, и я даже позволила себе громко и драматично вздохнуть несколько раз, жалея себя и испанский костюм.

Секретарша моего возлюбленного встретила меня неприязненным взглядом. Я ответила ей тем же. Любые чувства хороши взаимностью. В конце концов, эту бедную девочку даже жаль. Я абсолютно точно стану женой ее начальника, а она так и останется перебирать корреспонденцию и отвечать на звонки.

– Антон Игоревич у себя? – равнодушно поинтересовалась я, глядя на запертую дверь кабинета с табличкой «Лаптев А.И. – генеральный директор холдинга».

– Уехал сорок минут назад, – сухо ответила секретарша, и я плотнее сжала губы, чтобы через раскрытый рот не было слышно, как громко ударилось мое сердце при падении в пятки.

Антон уехал. Я не успела. Скорее всего прямо сейчас он с комфортом размещается в бизнес-классе боинга, который вот-вот взлетит в небо и возьмет курс на Париж, оставив для меня лишь полоску инверсионного следа среди облаков.

– Он ничего не передавал для меня? – сквозь зубы процедила я, не зная, как удержать на плаву чувство собственного достоинства.

– Гела Микаэловна сказала, что не смогла до вас дозвониться, и Антон Игоревич свозит вас в Париж в другой раз. Ведь это рабочая поездка, и вы ему там будете только мешать, – с гаденькой ухмылкой на губах секретарша передала слова личной помощницы Антона, и я, наконец, поняла, откуда растут ноги моего сегодняшнего невезения. А я-то грешила на ретроградный Меркурий!

Гела Микаэловна. На ее фоне ретроградный Меркурий – все лишь мелкое недоразумение, и все злодеи мира выстраиваются в очередь, чтобы воздать хвалу королеве хитрости и коварства.

С такими женщинами, как она, лучше оказываться по одну сторону баррикад, но так уж получилось, что мы заняли противоборствующие позиции. И, что самое обидное, – Антон ей действительно доверял.

Настолько, что поручил ей лично разобраться со своей юной куклой, которая до смерти хотела бы сейчас смотреть, как в иллюминаторе исчезают очертания Шереметьево.

У меня даже закрались сомнения, а не было ли мое опоздание заранее спланировано королевой хитрых щей?

– А Маттео не появлялся здесь? —спросила я, старательно делая равнодушный вид.

Секретарша непонимающе нахмурилась и уставилась на меня в ожидании пояснения.

– Матвей. Водитель Матвей, – уточнила я, картинно закатив глаза.

Ведь Маттео звучит куда приятнее, чем Матвей. И почему никто этого не замечает?

– Аааа, – протянула секретарша, довольно ухмыляясь, —Да, все утро тут околачивался. Весь офис провонял своим одеколоном.

Видимо, на моем лице отобразилось достаточно возмущения, ведь девушка, глядя на меня, засияла еще больше. Униженная и оскорбленная, я коротко кивнула и, развернувшись на каблуках, направилась к лифту. Все происходящее попахивало наглым сговором. И еще грязью из лужи, пожалуй.

На первом этаже прямо у лифта мне попался Матвей, и я была так зла на него, что язык не повернулся назвать его чудесным именем Маттео. Ничего не говоря, я хлопнула по его плечу изысканной шанелевской сумочкой, о чем тут же пожалела, ведь мадам Коко создавала свой бренд совсем не для того, чтобы женщины с его помощью вымещали свои обиды на нерадивых мужчин. Шанель – это про наслаждение, а не про боль.

– Ай! – пискнул водитель, отскакивая от меня на безопасное расстояние, – Надежда Львовна, вы чего буяните?

В глазах необразованного наглеца отплясывали самые настоящие черти. И в голове, похоже, тоже, ведь он решился назвать меня полным именем, хотя знает, что я этого не выношу.

Прошло уже много лет с тех пор, как я вылезла из шкуры девочки Наденьки – никчемной и никому не нужной. Теперь я Надин Валентайн. Молодая, амбициозная, талантливая и уж точно знающая себе цену.

– Почему ты не забрал меня от Дома Моды? – я взяла себя в руки, не желая демонстрировать офисным зевакам бурное представление. Поняв, что я успокоилась и больше не поддамся на манипуляции, Маттео заметно скис.

– Гела Микаэловна сказала, что вы останетесь там до вечера, – пробубнил он, потирая плечо так интенсивно, будто в шанелевской сумке было куда больше твердости, чем я ожидала.

Опять эта Гела Микаэловна. Она всерьез решила от меня избавиться? Неужели она на самом деле верит, что сможет разлучить нас с Антоном? Это не удалось ни одной из тех моделек с автомобильной выставки, которую мы посещали в Дубае. Ни одной глупой смурфетке, что вечно крутятся около моего мужчины в ресторанах и на деловых встречах.

Антон уже состоявшийся мужчина, давным-давно переживший скачки гормонов в пубертатный период, и та свобода, которую ему дают деньги, не кружит его голову. К пятидесяти годам он уже достаточно остепенился, чтобы связать свою жизнь с одной женщиной, которая сочетает в себе все необходимые качества: молодость, красоту, ум и воспитание, которое делает эту женщину подходящей партией для такого мужчины, как Антон.

И пусть между нами разница в двадцать три года. Для взрослых степенных чувств она совершенно ничего не значит. Мы родственные души и тянемся друг к другу настолько, что к новому году я ожидаю получить статус невесты, и до самого лета планирую заниматься предсвадебными хлопотами, оставляя время лишь на жениха и на коллекцию своего бренда, который собираюсь представить на конкурсе молодых дизайнеров.

Гела Микаэловна достаточно умная женщина, чтобы понимать, к чему идут наши с Антоном отношения, и по коварному блеску в ее глазах я вижу, как ей хочется быть на моем месте. Но ее жесткость, навязчивая феминистская позиция «я сильная, я все сама» и бессменные брючные костюмы, только усугубляющие ее мужественную позицию, никогда не привлекут Антона.

Поверьте, я прорабатывала его натальную карту с личным астрологом. Мой дорогой Антон Игоревич падок на мягкую женскую энергию, и совершенно неудивительно, что, однажды сбив меня на пешеходном переходе, он так проникся уязвимостью девичьего тела и моими манерами, что больше не смог отпустить меня. И бережет меня как зеницу ока вот уже два года.

– Поедем куда? – спросил Маттео, глуповато скривив лицо, и я в очередной раз подумала, что имя Маттео для него действительно преисполнено неоправданно высоких ожиданий, недостижимость которых этот паренек даже не осознает.

– Домой, – коротко ответила я и, отвернувшись от водителя, уверенной походкой направилась к выходу.

Антон вернется через два дня, и тогда мы серьезно поговорим о том, какое место в наших отношениях занимает Гела Микаэловна и где на самом деле должно быть ее место.

***

– Надин, милая моя, я не понимаю, почему ты злишься, – повторил Антон, сложив ладони домиком и уперев в них свой лоб.

По его голосу было слышно, как капля за каплей терпение утекает прочь, оставляя место растущему раздражению. И в любой другой день с моей стороны было бы грубо усугублять ситуацию, но один вид Гелы, довольно покачивающей тощей ножкой, выглядывающей из-под широкой штанины брюк, выводил меня из равновесия.

О каком равновесии вообще может идти речь, когда эти двое решили избавиться от меня так, словно я старая вещица, которую еще жаль унести на мусорку, но и оставлять в доме не хочется.

– Я никуда не поеду! – снова уперлась я, направив на Гелу взгляд, полный презрения.

Он усмехнулась и призывно вскинула брови, ясно давая понять, кто из нас двоих лидирует в этом споре. Поверить не могу, что Антон встал на ее сторону! Я чувствовала себя глупенькой беспомощной девочкой, отец которой женился на противной мачехе, и та при первой же возможности отправилась собирать детские вещички, чтобы отправить новоявленную падчерицу в далекий-далекий интернат.

– Там хорошие условия, – настаивал Антон.

В далекий-далекий интернат с хорошими условиями.

– Я не понимаю, зачем это нужно, —вспыхнула я, вскакивая с места.

Антон молча смерил меня долгим терпеливым взглядом. В какой-то момент мне показалось, что в его взгляде мелькнуло сожаление, будто он никак не мог понять, почему потратил столько времени на эту взбалмошную малолетку.

Эта мысль заставила меня успокоиться. Я взяла себя в руки и отошла к окну, до боли вцепившись в деревянный подоконник. Вид ухоженных кустов за окном отвлек от горящих глаз Гелы, которая хоть и молчала, но мне все же казалось, как она шепчет над моим ухом о том, какая я неудачница.

– Давай я объясню, детка, – деловито заявила она, и мне стоило неимоверных усилий, чтобы не взорваться от одного слова «детка».

Какая я ей детка?! Да, мне двадцать семь, а Геле сорок три или что-то около того, по любительницам уколов ботокса сложно определить истинный возраст. Но разве преимущество в прожитых годах дает кому-то право ставить себя выше остальных?

– Ты стала слишком капризной с тех пор, как появилась в жизни Антона Игоревича, – с укором произнесла Гела, и я, не сдержавшись, перевела удивленный взгляд на возлюбленного.

Тот смотрел на меня так, будто хотел успокоить и поддержать, но в воспитательных целях должен был проявить жесткость. Можно подумать, Гела Микаэловна отшлепает его, если он ее ослушается. Кто вообще тут начальник?

– Антон! – я вскрикнула от возмущения, – Что она себе позволяет?!

Мужчина покачал головой и отвел взгляд, не в силах смотреть, как препираются две его самые близкие женщины: невеста и личная помощница. Иногда я даже не могу понять, кто из нас ему действительно ближе.

– Вот об этом мы и говорим, – снова начала Гела, одним словом «мы» давая понять, что Антон тоже имеет отношение к моей экзекуции, – Ты стала бросаться на людей, смотреть на всех свысока, щеголять своим положением. Пойми, Надин, Антон Игоревич из простой семьи и всего этого, – женщина обвела руками шикарную гостиную нашего дома, – Он достиг своим трудом. Ему больно смотреть, с каким презрением ты относишься к окружающим.

Игнорируя Гелу, я снова глянула на Антона. Печальный взгляд только подтверждал слова его наглой помощницы. Они в самом деле решили отправить меня на исправительные работы.

– Ты отправишься в школу в городок неподалеку. Компания Антона Игоревича как раз проводит в ней капитальный ремонт в рамках благотворительной программы. Поработаешь учителем труда, пообщаешься с простыми людьми, – Гела перечисляла и другие виды пыток, но дальше я даже не слушала.

– Учителем труда? – возмутилась я, —Я дизайнер!

Я активно работаю над дебютной коллекцией, которую собираюсь представить на конкурсе летом, а теперь мне придется отложить карьеру в долгий ящик и отправиться учить неблагодарных детишек делать ровные стежки тупыми иголками?

– Вот и сошьешь с ученицами пару дизайнерских фартуков, – продолжала Гела, и с каждым новом словом я ненавидела ее все больше. Хотя куда уж больше.

– Антон, скажи, что это шутка, – взмолилась я, глядя на мужчину жалобным взглядом, но тот в ответ только покачал головой.

– Гела права, моя девочка, – примирительно начал он, – Ты действительно ведешь себя грубо и капризно, и я устал извиняться за твое поведение.

– Это твои рабочие! Почему мы должны перед ними извиняться! – выкрикнула я и тут же пожалела. Я снова делала это – вела себя, как маленькая избалованная девочка.

Антон был прав. Я сильно изменилась с тех пор, как перестала испытывать финансовую нужду. С тех пор, как стала Надин Валентайн. НО это он сделал меня такой! За каждый выходной, который Антон не мог провести со мной из-за постоянной работы, он дарил мне сумки и туфли невероятной стоимости.

Если подумать хорошенько, то, возможно, за два года отношений не наберется ни одного дня, когда мы провели бы вместе и четырех часов подряд. И даже жалкие четыре часа постоянно прерывались бы звонками по работе. А дальше как всегда: Антон прижимает телефон к уху и выставляет вперед руку, жестом давая мне понять, что в приоритете именно работа и тревожить его нельзя.

И я всегда относилась к этому с пониманием. Я осознавала, что Антон – взрослый мужчина с огромной ответственностью за корпорацию, и свидания со мной просто не могут быть для него на первом месте. Тогда мы оба получали то, что хотели: Антон – красивую любящую женщину, не требующую внимания, а я – финансовое благополучие и сногсшибательные туфли.

Антон поднялся с кресла, скрипнув кожаной обивкой, и направился ко мне. Аккуратно притянув мое тело к себе, мужчина бережно смахнул с моего лица прядь светлых волос.

– Надин, – ласково произнес он, – У меня серьезные намерения в отношении тебя, но я не готов к тому, что рядом со мной будет женщина, которая ценит меня только за деньги.

– Я не такая, – тихо возразила я, и это было правдой.

У Антона было много других добродетелей. Он был открыт, щедр, готов был выслушать, когда это нужно, и всегда мог прийти на помощь. Про таких, как он, говорят «как за каменной стеной», и я искренне не хотела его терять.

– Проведи этот год в школе, пообщайся с детьми, с преподавателями. Тебе нужно сменить окружение, – мягко пояснил любимый мужчина, и я только кивала в ответ, как китайский болванчик, – Ты все поймешь. Ты вспомнишь, как это – любить людей, не взирая на их положение. И тогда, моя девочка, ты станешь лучшей женой, что я только могу себе представить.

В уголках моих глаз собрались капли слез. Я подняла на Антона влажный от слез взгляд и неуверенно пробормотала:

–Ты делаешь мне предложение?

– Да, – мужчина тихо рассмеялся, – Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Надин. Но сначала нам нужно пройти через это небольшое испытание.

Отработать год учителем труда в мелком городишке. Достаточно ли небольшое это испытание?

Теплые карие глаза мужчины смотрели на меня в ожидании ответа, и я, сдавшись на поруки его обаянию, кивнула.

–Хорошо, ваша взяла, – согласилась я, даже не представляя, на что только что подписалась.

ГЛАВА 2 СЕНТЯБРЬ

– Буууулкин, стоянка две минуты! – громогласный голос проводницы разнесся за дверью купе.

Физически я была уже готова к встрече с новой реальностью, в которой мне предстояло прожить целый год. Чемодан стоял у самого выхода, неприятно поскрипывая колесиками по полу. Последний вагон вихляло из стороны в сторону, и мой багаж укатился бы с места, если бы не твердый стопор на колесиках. Не стоило доверять покупку билетов секретарше Антона. У меня есть смутное предчувствие, что все женщины, окружающие моего жениха, взъелись на меня и только и ждут возможности хоть как-то подпортить мою жизнь.

На чемодане высились еще две полные сумки Луи Витон, и, с тоской глядя на них, я в очередной раз подумала, что на самом деле эти сумки должны лететь в бизнес-классе куда-нибудь, где говорят по-французски и едят на завтрак круассаны. А едут в Булкин.

За окном было уже темно, и только вдоль железнодорожных путей светили фонари, от унылого света которых на душе стало еще противнее. Поезд постепенно сбавлял ход, и, когда показалась ярко освещенная платформа, я выдохнула прочь все сомнения и, поднявшись, покатила багаж к выходу.

На перроне меня должен встретить таксист, заказанный той же самой секретаршей, так что, вероятнее всего, на съемную квартиру я поеду на телеге, запряженной ослом.

– Девушка, давайте я вам помогу, – в тамбуре перед самым выходом мой багаж принял весьма воспитанный молодой человек, хоть и слегка хамоватый с виду – впрочем, его образ казался таковым во многом из-за бритой налысо головы.

– Буду благодарна, если поможете спустить чемодан вниз, – я вежливо улыбнулась, и заметила, как парень хвастливо развел плечи, словно бабуин, решивший своим величавым видом привлечь львицу.

Поезд остановился, и мы с моим внезапным помощником спустились по крутой лесенке на перрон. Зябкая сентябрьская ночь распахнула полы клетчатого пальто и царапнула холодом мои ноги в тоненьких колготках. Я одернула юбку вниз и плотнее запахнула пальто, и только потом заметила, каким восхищением горели глаза молодого человека.

Да, вероятно, в Булкине такие ножки еще не ходили.

С нескрываемым удовольствием я глянула на лакированные туфли с острым металлическим уголком и кивнула сама себе. Точно, таких ножек в этой дыре еще не было.

И моей ноги бы тоже не было, если бы ни отвратительная выдумка Гелы. Подумать только! Отправить меня работать трудовихой в школу под предлогом того, что я якобы слишком капризная.

Неужели она действительно верит, что, избавившись от меня на какое-то время, сможет урвать толику внимания Антона? В ее возрасте пора бы уже укротить девичью наивность.

– Вас встретят? – участливо спросил молодой человек, продолжая с интересом разглядывать меня. Держу пари, он хотел бы, чтобы я оказалась одинока.

Что может быть лучше, чем прекрасная одинокая незнакомка, стоящая посреди пустого перрона в полной растерянности? Только прекрасная одинокая незнакомка в окружении именитых брендов.

Хотя, судя по взгляду парня, неприятно блуждающему по мне сверху вниз и обратно, бренды его не интересовали. И мне, признаюсь, даже стало немного некомфортно под таким пристальным вниманием, ведь я и в самом деле была всего лишь одинокой и беззащитной незнакомкой, сошедшей с поезда в неведомой глуши. И я определенно была прекрасна, чего мой попутчик не мог не заметить.

– У меня была забронировала машина, – деловито ответила я, толкая чемодан в сторону вокзала, —Спасибо за помощь!

Только назойливый кавалер не торопился покидать мое общество, и мне стало казаться, что первый день в Булкине станет последним днем моей жизни. Покинув вокзал в сопровождении молодого человека, я остановилась на парковке и стала картинно осматриваться в поисках такси.

Только всматриваться в совершенно пустую криво заасфальтированную площадку было даже глупее, чем брать с собой целый чемодан дизайнерских туфель в город, в котором совершенно нет нормального асфальта.

– Так где ваша машина? – с ухмылкой на губах спросил помощничек, и я лишь растерянно улыбнулась, хаотично жонглируя оправданиями у себя в голове.

Интересно, если со мной действительно что-то случится, Антон свернет шею своей ядовитой помощнице? Ведь идея всего этого цирка принадлежит именно ей.

Что, если по велению Гелы за мной не то что телега с ослом – за мной вообще ничего не приедет? Зная эту коварную злодейку, можно предположить, что наглец, вызвавшийся помочь мне с сумками, тоже вполне может оказаться наемным маньяком, который избавится от меня по указу своей кобры-хозяйки.

Пока я переживала о том, что на последней неделе моды не выбрала стильный лук для погребения, на парковке, бледно мигнув фарами, появилось чудо отечественного автопрома. Ну что ж, это лучше, чем ничего. Но секретарше я это еще припомню!

– А вот и моя машина! – бодро рапортовала я, ковыляя по кривой дорожке к остановившейся машине.

Бросив чемодан у багажника, я распахнула заднюю дверь и спешно скрылась в салоне автомобиля. К счастью, молодой человек из поезда не стал меня преследовать. Он остался стоять на своем месте, наблюдая за мной с озадаченным видом.

– Уберите багаж! Чего вы расселись? – возмутилась я, не отрывая взгляда от парня на улице, будто стоит мне отвернуться – и он ринется к машине, чтобы утащить меня в ближайший пролесок.

– Не понял, – неуверенно протянул водитель, и я, раздраженно рыкнув, повернула к нему лицо.

На меня, обернувшись, смотрел симпатичный молодой человек – едва ли намного старше меня. В темноте его озадаченное лицо выглядело глуповатым, и я, вспомнив Маттео, пожалела, что не взяла шанелевскую сумочку – грозу нерадивых водителей.

– Что тут непонятного? – резко спросила я, – Мой чемодан на улице. Положите его в багажник. Или у этого корыта нет багажника?

– Ммм, – только и протянул светлоглазый парень в тонкой шапочке кирпичного оттенка.

Не испытывая моего терпения, он вышел из машины. Пока тот располагал мои сумки в багажнике, я снова вернулась к попутчику из поезда. Тот широко улыбался, глядя в нашу сторону – но не на меня, а на водителя.

Парень в шапочке вернулся на свое место и снова обернулся на меня, внимательно наблюдая за тем, как я остервенело дергаю заедающий ремень безопасности.

– Что это вообще за корыто? —в сердцах вскрикнула я.

– Лада Веста, – водитель усмехнулся и, чуть наклонившись вперед, забрал из моих дрожащих рук ремень и мягко выкатил его на себя. Ничего не сказав, он вставил ремень в замок, и глянул на меня так, словно я сбежала из психушки.

На целую минуту мы сцепились взглядами. Я дула губы и злилась от того, что жизнь повернула куда-то не туда и оказалась в самой настоящей…в Булкине! А парень, слегка щурясь в темноте, будто изучал меня, хоть и не так навязчиво, как тот сумасшедший из поезда.

– Лада Веста – не тронешь с места? Такой девиз у вашей машины? – съязвила я, ощутив себя королевой иронии, – Может, поедем уже?

Молодой человек удивленно вскинул светлые брови, но отвернулся, ухватившись за руль.

– Куда едем? – с любопытством спросил он.

– Проспект Мира одиннадцать, – равнодушно кинула я, как вдруг боковым зрением заметила, что парень из поезда направляется к нашей машине.

– Поехали скорее! – вскрикнула я, вцепившись в спинку переднего сиденья, – Этот умалишенный хочет меня изнасиловать!

Передняя пассажирская дверь распахнулась, и маньяк из поезда с шумом плюхнулся на сиденье.

– Колян, ты что, себе девушку из Москвы выписал? – спросил тот, обращаясь к водителю.

Я вжалась в кресло так глубоко, как только могла. Если распахну дверь, то, возможно, смогу добежать до вокзала, а там есть хоть кто-то, кто сможет меня защитить. Взглядом опустилась вниз к своим туфлям от Том Форд – нет, далеко не убегу. Но какие же они все-таки очаровательные!

Колян глянул на меня через плечо и задумчиво цокнул языком.

– Разве вы приехали ко мне? – поинтересовался он.

– Нет! – возмутилась я, – Меня должно было ждать такси.

– Я не такси, – парень покачал головой и мило улыбнулся, только мне от его улыбочки легче не стало. Ведь других машин на парковке не было, а время на часах уверенно ползло к полуночи.

Заметив мое смятение, водитель выдохнул и заключил:

– Ваш адрес мне по пути. Мы завезем Василия Михалыча домой, а потом я отвезу вас на Мира одиннадцать. Хорошо? – Николай спокойно глянул на меня в зеркало заднего вида, и я неуверенно кивнула. Выбора-то у меня не было.

Машина осторожно двинулась с места, а я почувствовала, как тревога заполонила все мои легкие, мешая дышать. Куда проще иметь возможность смотреть в свой айфон и отслеживать передвижение таксиста, прекрасно зная, что за машина, какой номерной знак, сколько ехать и какие косяки водителя отмечали другие пассажиры. Но еще лучше ехать на мерседесе с Маттео. Поверить не могу, неужели я скучаю по своему Маттео?

– Ты правда хотел изнасиловать нашу гостью? – подавив смешок, спросил Николай у Василия Михалыча.

– Николай Николаич, ты же меня знаешь! Я ни-ни! – открестился попутчик, – Что ж вы, девушка, так плохо обо мне подумали? Да, я лысоват. Но не бандит же!

Мои щеки густо покраснели, и я отвернулась к окну, игнорируя двух парней, зовущих друг друга по имени отчеству. Городок за окном казался унылым и желтым из-за обилия сухих листьев и фонарей с грязным рыжеватым светом.

Вот бы закрыть глаза и открыть, когда этот год закончится.

Булкин оказался настолько маленьким, что до дома Василия Михайловича мы доехали минут за семь. Попрощавшись со своим знакомым и со мной, он хлопнул дверью и направился в сторону старой пятиэтажки.

Молча Николай выехал со двора и покатил свою Весту по узкой пустой дороге. Украдкой я осмотрела его аккуратный профиль и подумала, что имя Николас ему вполне бы подошло. И, возможно, он выглядит не таким австралопитеком, как Маттео.

– Что привело вас в Булкин? – спросил он ровным тоном, будто боясь напугать излишне впечатлительную столичную красотку.

– Работа, – суховато ответила я, не желая вдаваться в подробности.

Парень снова глянул на меня в зеркало и, поняв, что большего я не расскажу, кивнул и усмехнулся.

Машина остановилась во дворе шестиэтажной сталинки с обветшалым серым фасадом. Я тяжело вздохнула, понимая, какая участь мне предстоит.

Николай вышел из машины и раскрыл передо мной дверь, и мысленно я отдала в его пользу еще один балл. Не припомню, чтобы Маттео хоть раз соизволил помочь мне выйти из машины.

Приняв теплую шершавую ладонь парня, я выставила на улицу ножки, и заметила, как мужской взгляд невольно скользнул вниз. О да, Булкин, ты еще не видел такой обуви. Покинув машину и отпустив руку Николая, я неспешно направилась к подъезду, едва расслышав, как парень за спиной тихо рассмеялся, но все же покатил мой чемодан следом за его хозяйкой.

За решетчатым окошком слышался мужской храп, и я замерла, не зная, как бы разбудить вахтера поделикатнее.

– Что случилось? – Николай оставил чемодан у лифта и глянул на меня вопросительно.

– Мои ключи у вахтера, – шепотом ответила я, боясь потревожить сон человека.

Парень решительно приблизился ко окошечку и, достав из своего кармана ключи от автомобиля, пару раз звякнул ими о металлическую решетку. Мужчина проснулся и, недовольно хрюкнув, показал свое лицо.

– Чего надо? – пробурчал он, буравя меня подозрительным взглядом из-под кустистых бровей.

– Я Надин Валенси, ваша новая постоялица. Мне нужны ключи от двадцатой квартиры, – торжественно объявила я, краем глаза заметив, как от удивления вытянулось лицо моего водителя.

–Глядите, какую цацу к нам занесло, – сонный мужчина расслабился и даже по-доброму рассмеялся.

Он развернулся на старом офисном стуле и выудил из настенного шкафчика связку ключей.

– Шестой этаж, – сказал он, протягивая мне ключи через решетку, – я дядя Валера, если что.

Я забрала позвякивающую связку и дежурно улыбнулась, в тайне надеясь, что мне никогда не придется воспользоваться услугами дяди Валеры.

– Интересно, ради какой работы ты к нам приехала, —озадаченно протянул Коля, пока мы ждали лифт.

– Не припомню, чтобы мы переходили на «ты», – все так же строго ответила я, не желая заводить тесных знакомств ни с одним жителем этого серого городка.

– Можешь звать меня просто Коля, – с дружелюбной улыбкой на губах настаивал парень, а я в ответ лишь закатила глаза. Никуда его звать я, конечно, не собиралась.

Втиснувшись в кабинку лифта, мы смогли подняться на шестой этаж за считанные секунды. Николай проводил меня до двери и снова задержал на моем лице заинтересованный взгляд.

Я перекинула светлые волосы через одно плечо, любуясь тем, как в мужском взгляде мелькнуло восхищение, и достала из кармана небольшой кардхолдер, в котором с давних пор завалялась пятитысячная купюра.