Kitobni o'qish: «Сундук мертвеца»
– Однажды увидев, не забудешь, единожды дав маху, не вернешь…
Я обернулась удивленно. Появившийся из ниоткуда Никитин продолжил со смешком:
– Сбегаешь с собственного праздника?
– Ухожу по-английски.
– Как всегда.
– Я верна себе. И традициям.
– Традициям? Х-м-м… если только тем, что создала сама.
– Есть еще и другие?
Никитин хмыкнул. Склонился в неуклюжем поклоне и пафосно осведомился:
– Позвольте проводить вас, прекрасная леди?
– Ты сегодня жжешь, – повиснув у него на локте, констатировала я.
– Ага, зажигаю. Но так ведь и повод есть, не находишь?
– Нахожу.
Мы неспешно двинулись в сторону моего дома. Я бы предпочла ускориться и срезать путь дворами. Но лиричный настрой Никитина проложил иной маршрут. Пришлось топать парком и с утиной скоростью.
– Почему ты хмуришься?
– Это от избытка радости в крови.
– От этого обычно улыбаются.
– А я хмурюсь. Не хочу быть как все.
– Тебе и не светит. Даже если очень-очень постараешься.
Я прищурилась и спросила насмешливо:
– Никитин, ты сколько бокалов шампанского приговорил за сегодня?
– Бокалов? – обиделся он. – Бутылок!
– Ясно, – кивнула и с уважением к его координации и ясности мысли добавила. – Молодец. В роду гусаров не было?
– Кто ж теперь знает? Дед был форточником. Кажется, это не то же самое?
– Не совсем, – признала я. – Зато понятно, в кого ты столь ловкий.
Никитин широко улыбнулся и гордо выпятил грудь. Не выдержав, я рассмеялась.
– Обожаю твою улыбку.
– А я булочки с корицей. Знаешь, такие горячие прегорячие, когда в руки взять невозможно, а слоеное тесто мягкое, будто сладкая вата?
Он покачал головой и зачем-то взял мою руку в свою. Мне сие не нравилось. Но до родного дома оставалось всего ничего, и противиться я не стала.
– Скажи, тебе не жалко?
Я немного растерялась. Сообразить, о чем шла речь, сразу не получалось. Видимо, шампанское и мне в голову ударило.
– Этот проект…мы могли бы заработать огромные деньги!
– И заработали, – с некоторым удивлением напомнила я. – Много ли стартапов продаются так удачно? Гонорар с шестью нулями упал на счета всем членам команды.
– По сравнению с тем, что заработают покупатели – это мелочь. Просто крохи!
– Я не люблю считать чужие деньги, – не сдержавшись, поморщилась я. – Свои мы получили сполна. Как и возможность идти дальше, работать над чем-то новым.
– Новым…И что теперь?
– Не знаю. Пока не придумала. Наверное, творческий кризис.
– Не дури, – обиделся Никитин. – Нет у тебя никакого кризиса и быть не может. Ты еще на середине первого проекта точно знаешь, какими будут второй и третий.
– Льстишь и не краснеешь.
– Ладно уж. Вовсе не обязательно быть такой милой. Мы все отлично знаем, чья это была идея. Захоти ты, собрала бы другую команду на раз. Мы легко заменимы, ты – нет.
– Зачем ты так? Мы ведь хорошо сработались, разве нет?
– Просто отлично.
– Вот!
– Благодаря тебе.
– Нам. Благодаря всем нам.
Никитин покачал головой и замолчал угрюмо. Перепады чужого настроения казались мне странными. Сегодня мы заключили очень выгодную сделку, уладили все формальности. По этому поводу мы всей командой завалились в ресторан на крыше с отличным видом на Неву. Для грусти не имелось ни единой причины. Однако что-то Никитина явно тревожило.
– Тебе ведь пофиг, да?
– Ты про Большой Адронный Коллайдер или заговоры масонов?
Никитин поморщился и сказал с насмешкой:
– Про деньги. Мы все превратились из фрилансеров на подхвате в богатеев, не разменяв и тридцатника. Но тебе ведь пофиг, да?
– Вовсе нет, я радуюсь нашим успехам. Странный какой-то разговор.
– Обычный. И я не про успехи.
– Ага, про деньги.
– Именно!
– Слушай, -сожалея о том, что он увязался за мной, попыталась объясниться я. – Мне, конечно же, не пофиг. Деньги позволяют мне жить, как я того хочу. Ни от кого не зависеть, никому не подчиняться. У меня нет и, надеюсь, не будет босса. Я работаю и путешествую одновременно. Не тяну от зарплаты до зарплаты. Не доказываю какому-нибудь тугодуму суть своей идеи, а воплощаю ее. А доведя до ума, продаю. Приступаю к новой. И так по кругу.
– Все равно, -упрямился Никитин. – Даже будь ты на мели, жила бы также. Разве что все путешествия сводились бы к поездкам на дачу. Тебе чужое мнение, как мне прошлогодний снег. Все решаешь сама. С кем быть, как жить. Иногда я тебе даже завидую.
– Я тебя чем-то обидела?
– Нет. То есть… В общем, мне чертовски жаль, что ты скоро опять исчезнешь.
– Я буду чаще появляться онлайн. Сойдет?
– Это не то же самое. Но уже неплохо.
Показался угол моего дома. Я инстинктивно прибавила шаг. Никитин же, напротив, замедлился. Невольно пришлось подстроиться, дабы еще больше не обижать друга.
– Куда ты теперь? Задержишься хотя бы на лето в городе? Ведь только утром прилетела.
– Ты меня знаешь. Не люблю границы. Сегодня здесь, завтра там. Перекати поле.
– Каждому из нас однажды суждено пустить корни.
– Тебя можно поздравить? – прищурилась я. Никитин озадачился:
– С чем?
– С корнями!
– Нет же! Это я так…фигурально.
– Ну, мало ли…Меня почти полгода в Петербурге не было.
– Увы, ничего такого, о чем стоило бы говорить, не случилось. А ты?
– А я уже пришла.
Ловко высвободившись, я направилась к парадной. Но он успел ухватить меня за локоть. Спросил с надеждой и непривычным упрямством:
– Угостишь кофе?
Пять из десяти девушек ответили бы решительное «да». Еще трое первыми пригласили бы его остаться на ночь, а то и на всю жизнь. Девятая непременно бы сбежала с перепугу и потом до утра не спала, сожалея об оплошности. Оно и понятно – Никитин жених завидный. Высок, плечист, голубоглаз и светловолос. Атлет с мозгами ботаника. Неплохое чувство юмора. Теперь еще и богат.
Однако мне выпало быть той самой, что откажет ему, ибо не желает терять друга. И, что важнее, единомышленника.
Я запечатлела на его щеке быстрый дружеский поцелуй и, ловко вывернувшись, сказала с улыбкой:
– В другой раз. До связи!
Удерживать он меня не стал. И это правильно, я бы не оценила. Но у самой двери парадной окликнул:
– Сара…
Я обернулась, смотря вопросительно. Никитин улыбнулся непривычно нежно.
– Я не намерен отступать.
Скрывшись в парадной, я через две ступеньки поднялась на пятый этаж. Странно, у самого порога квартиры меня всегда охватывала некоторая робость после долгого отсутствия. Я прекрасно понимала, что за бережно отреставрированной дверью меня никто не ждет. Разве что призраки прошлого моей семьи. И это навевало странные мысли, чувства.
Замок бесшумно и мягко открылся, я потянула на себя тяжелую дубовую дверь с искусной резьбой по всей поверхности. Она была ровесницей дома. Свидетельницей двух мировых войн, революции, блокады, беспредела девяностых. Реставраторы немало с ней намаялись, снимая слои отвратительной масляной краски и вековой грязи. Но результат стоил их трудов.
Года три назад в нашей парадной расселили последнюю коммуналку. Соседи скинулись и сообща наняли рабочих и реставраторов для восстановления былого величия. Несколько месяцев кропотливой роботы спустя были восстановлены витражи на всех этажах, реконструирована дивная решетка французского лифта. Засияли серым мрамором стены, пол и фальш-камин на первом этаже. Дубовые входные двери квартир сохранились не у всех. Где-то они были заменены на уродливых железных монстров, где-то уничтожены варварским отношением бывших хозяев. Нам повезло.
Несмотря на все неурядицы, парадная засияла. Пусть и не так, как во времена имперского Петербурга, но все же ярко и лучезарно. К гордости соседа с третьего этажа, которому и принадлежат все лавры и хлопоты по восстановлению, результат его трудов приезжали снимать даже телевизионщики. Жильцы оставшихся двух парадных последовали нашему примеру. Так наш дом, хоть и был закрыт для чужих, попал во все туристические путеводители.
Однако сейчас я даже не вспомнила об этом. Все мысли были о другом, окружающее великолепие осталось мною нещадно проигнорировано.
Бросив сумку в кресло, я скинула балетки и прошлась по комнатам, открывая окна. Свежий воздух ворвался в помещение, наполняя его ароматами летнего парка, остывающей от дневной жары набережной и Невы.
Дважды в месяц приходила домработница с небольшой уборкой, что позволяло держать квартиру в полном порядке постоянно. Всегда готовой к приему разбросанных по миру членов семьи. Но все же свежести в закрытом помещении не хватало, и, несмотря на вечернюю прохладу, я не закрывала окна.
Заварив чай покрепче, я вышла на балкон. Погода стояла безветренная, воды Невы тихи и спокойны. Надеюсь, эта ночь пройдет точно так же.
С удовольствием отметив, что Никитин не топтался под окнами (не удивлюсь, если он уже мчался в такси к очередной подружке), я постаралась сосредоточиться на грядущем. Меня не мучили ни страх, ни тревога. Но раз за разом обдумывая свои шаги, я пыталась найти уязвимое место в тщательно сконструированном плане, предугадать возможные неожиданности.
Помыв чашку, я поставила ее на полку. Машинально выровняла ее по отношению к другим, дабы не нарушать идеальную линию. Бабушка не любила беспорядок на кухне. Вспомнив о ней, я тепло улыбнулась. Когда все закончится, поеду навестить семейство. Почти месяц не виделись. Так не годится.
Квартиру в Петроградском районе с видом на Неву получил еще мой прадедушка, он был ученым, физиком. Судьба его била и ласкала одинаково щедро. Он на себе испытал жестокость и щедрость Сталинской эпохи. Дошел до Берлина, вернулся к семье, из которой во время Блокады выжили лишь жена и старший сын, мой дед, Павел.
Моя прабабушка пережила осаду города от первого до последнего дня. Похоронила всех взрослых членов семьи, двоих детей. Приютила, а потом и удочерила пятилетнюю дочь соседей.
Малышка Роза Гольден была младше моего деда на два года. Ее отец вместе с моим прадедом работали в университете, только на разных факультетах. Дружили семьями, вопреки всем бедам и запретам. К началу войны некогда большая семья Гольден оказалась практически полностью истреблена. Кто-то сгинул в лагерях и застенках, кто-то на фронтах Первой мировой и Гражданской. Вторая мировая и Блокада окончательно уничтожила семью. Отец Розы не вернулся с фронта. Ее мама скончалась от голода, до последнего вздоха согревая дочь.
Прабабушка забрала ее к себе не задумываясь. После Победы прадед выправил все документы, удочерил малышку, дал ей свою фамилию.
Павел и Роза были самой большой гордостью и отрадой своих родителей. На них не могли наглядеться, нарадоваться. Но дети выросли. И на смену ребяческим забавам пришло взрослое зрелое чувство. Однако их страхи оказались напрасны, родители не противились браку. Только вот прадеду вновь пришлось выправлять документы, обивать пороги высоких кабинетов. Когда же все бумажки были собраны, Павел и Роза, мои дедушка и бабушка, поженились, тайно обвенчались в полузаброшенной церкви где-то в глубинах Карелии. О свадьбе знали только родители, только они и были приглашены. Со стороны невесты не осталось никого. И тогда дедушка пообещал своей жене, что в память о ее родных их дети будут носить фамилию Гольден.
Слово свое он сдержал. Мой паспорт тому свидетель. Впрочем, отчество мне тоже досталось от дедушки. Но это уже совсем другая история.
Бросив взгляд на часы, я неспешно прошлась по комнатам – свидетелям жизни нескольких поколений моей семьи, как бы невзначай поглядывая в окна. То ли блуждание в родных стенах, то ли тот факт, что ничего подозрительного на улице я не заметила, прибавили мне оптимизма.
Очередной взгляд на часы. Все в порядке, все по плану.
Быстрый душ, вечерний макияж. Я надела легкий сарафан, придирчиво осмотрела себя в огромное бабушкино зеркало в нарядной оправе. Осталась прическа.
Волосы, будто грива вороного коня, темными тяжелыми кольцами ниспадали на плечи, спускались к талии. Они казались жесткими и непокорными, но были нежны, как шелк, на ощупь. За месяцы разлуки с родным городом с лица исчезла привычная петербургская бледность. Кожа стала смуглой, чуть загорелой. Длинные пушистые ресницы прятали насмешливый взгляд. Я искала поддержки в собственном отражении, а время иссякало.
Взяв утюжок для волос, я привычно и сноровисто принялась выпрямлять локоны. Что бы ни было, не может быть иного конца – только победа.
Про особенности старого фонда Петербурга можно рассказывать не часами – днями. Дома, построенные в царское время, выстоявшие войну, перекроенные и перестроенные властями и потоком сменяющих друг друга жильцов, таят великое множество неожиданностей, секретов и нюансов. В планировках квартир в первую очередь.
В этом плане квартира моей семьи на фоне подобных ей, построенных в канун двадцатого столетия, была не слишком примечательна. Перекройки и перепланировки ее не коснулись, сохранился и традиционный для того времени черный вход. Когда-то им пользовалась прислуга предыдущих хозяев. Прабабушка приспособила его под хранение заготовок. Оно и понятно, с учетом толщины стен в полметра, пространство между двумя дверьми вполне походило на просторный шкаф. Прадед смастерил полки по обе стороны, и, сколько себя помню, они всегда были заставлены от потолка до пола.
Сейчас же от былого великолепия остался только старый чемодан с инструментами деда. Даже пылинок и то не наблюдалось.
Присев на корточки, я пошарила рукой по стене между двух нижних полок. Без всякого труда нащупала небольшой крючок и ключ на нем. Убрав последний в карман, приоткрыла дверь черного входа. Прислушалась настороженно.
Тишина. Оно и понятно, черной лестницей практически не пользовались. Оттого, должно быть, здесь так прекрасно сохранилась метлахская плитка, которой были устланы полы на всех лестничных пролетах этажей. И все же передвигалась я с изрядной опаской – закон подлости никто не отменял.
Спустившись на этаж ниже, я быстро открыла дверь только что найденным ключом. Закрывшись на огромную железную щеколду, перевела дух. Квартира этажом ниже была копией нашей, только в крайне заброшенном состоянии. Оно и понятно, если ремонт здесь не делали со времен войны. После смерти семьи Розы, хозяева менялись один за другим, не приживаясь надолго. Каждый что-то рушил и ничего не строил. Результат был плачевный. Полгода назад квартиру приобрела некая никому неизвестная компания-однодневка, зарегистрированная где-то на Мальте. Собственников ни квартиры, ни компании отследить было невозможно.
Все окна в квартире были наглухо зашторены тяжелыми шторами. Через такие даже самый шустрый лучик солнца не проскочит. Зная об этом, я без опаски включила свет.
Затхлый запах упадка и грязи заполонил все пространство. Каждый мой шаг отдавался гулким эхом – квартира была практически полностью пуста. Уезжая, жильцы выкрутили даже лампочки.
Посреди большой комнаты стоял новенький стол и офисное кресло. В углу у стены диван с несорванными магазинными бирками, рядом на плечиках болталась одежда в чехлах.
Я села в кресло и придвинула к себе ноутбук. Рядом с ним лежало большое яблоко с алыми боками. Очень кстати, с утра ни крошки во рту. Даже в ресторане поесть не смогла, лишь бокал шампанского пригубила.
Откусив его со смаком, я залогинилась. Первым делом зашла в почту. Отправила всего одно письмо и в нем ни строчки. Одна лишь картинка из интернета – иллюстрация из «Красной шапочки». Веселая девчушка выходит из дома с корзиной в руках, машет ручкой матери.
Время поджимало. На одном из чехлов с одеждой шариковой ручкой была выведена цифра «один». Расстегнув «молнию», я высвободила длинное платье на тонких бретельках с разрезом от бедра из багрового, как кровь, шелка.
«Кто бы сомневался», – усмехнувшись, подумала я и сменила сарафан на платье, балетки на босоножки с высоченными шпильками. Поправила ставшие прямыми, как стрелы, волосы. Нанесла яркую помаду на губы. Из зеркала на меня смотрела другая я.
Никитин прав. Однажды увидев – не забудешь. И именно в этом вся проблема.
Подхватив золотистый клатч, сверкая коленками и бриллиантами, я покинула квартиру. Звон каблуков показался сродни набату. Чертыхнувшись, я посмотрела на запертую дверь. Нет. Возвращаться – плохая примета.
Стараясь создавать поменьше шума, спустилась по черной лестнице вниз. Жильцы обычно пользовались парадным входом с набережной. Оттого на пути мне никто не встретился. Ключи от двери во двор болтались на связке, замок был проверен накануне моего прихода. Он поддался без труда, пропуская меня в зеленый двор.
Шустро юркнув в джип «БМВ», я осмотрелась. Обычно моя машина мирно дремлет на охраняемой стоянке на соседней улице. Но сегодня я ее не тревожила, воспользовавшись новеньким джипом, который столь любезно был пригнан под самую дверь черного входа. Собственника машины, как и квартиры, отследить было невозможно.
Поторопившись покинуть двор, я выехала на проспект. Путь был не долог – через Троицкий мост и немного по набережной. Однако с машиной пришлось расстаться пораньше. Бросив ее в переулке, я порадовалась, что к одиннадцати вечера горожане разбрелись по домам, а туристы использовали иные маршруты. Прикрепив ключи под задним колесом, я понадеялась, что сей маневр остался без внимания.
С удовлетворением взглянув на часы, я неспешно направилась к ресторану «Всадник». Заведение славилось отличным видом на панораму города, неплохой кухней и занебесными ценами.
Заприметив едва заметную вывеску, точнее табличку, на здании, я почувствовала небольшую дрожь. Скверно. Надо бы успокоиться.
Лифт домчал меня до последнего этажа. Улыбнувшись администратору, я спросила:
– Подскажите, пожалуйста, где здесь дамская комната?
Искомое нашлось без труда. Небольшое помещение. Три кабинки. Все пусты. Дурацкая музыка. Пестроцветие страз и нелепых картин. Двойка за дизайн.
Несколько минут спустя, уже не ощущая волнения, я входила в зал ресторана. Несмотря на будний день и поздний час, практически все столики были заняты. Чувствуя на себе чужие взгляды, я царственно прошла на террасу.
Влад расплылся в улыбке, взгляд заскользил по моему телу. Едва я присела, моя рука оказалась в его ладони:
– Мэри…тебя не было целую вечность!
Чужое имя меня не смущало, оно давно стало сродни собственному. Я надевала его как пальто в непогоду и снимала в погожий день.
Я провела кончиками пальцев по его коже, спросила лукаво:
– Успел соскучиться?
– Еще как!
– Докажи.
Влад хмыкнул и подозвал официанта. Но счета дождаться не сумел. Положил на стол несколько купюр, с лихвой покрывающих заказ и чаевые. Ухватил меня за руку и потянул к выходу. Его пальцы пылали. Казалось, еще чуть-чуть – и он всерьез обожжет мое запястье.
Наплевав на скоростной режим, он мчался по городу. Молчал, в мою сторону старался не смотреть. Оно и правильно, платье не оставляло простора для фантазии. Страсть разжигала его, как кислота.
Я же наблюдала за ним с интересом, не таясь. Статный шатен, смешная ямочка на правой щеке. Умные глаза, витиеватые фразы. На что он способен? Насколько опасен? Возможно ли обыграть его?
Едва не перейдя на бег, он спешит к подъезду. Жаркие объятия в лифте. Его губы на моей шее, руки скользят по телу. Я едва не простилась с платьем. Нужный этаж. Распахнулись двери лифта. Мы в его квартире.
С силой оттолкнув его, я велела, смеясь:
– Шампанского мне, шампанского!
Влад вновь попытался поймать меня в объятия, но попытка провалилась. Я рассмеялась. Придала себе грозный вид. Выразительно фыркнув, он поспешил на кухню. Пара мгновений, и бокал с шампанским в моей руке. Шелковая бретелька соскальзывает вниз. Губы Влада тут же оказываются на моем плече. Смеясь, я бросаю таблетку в его бокал. В одно мгновение она растворяется в шампанском. Он слишком увлечен попытками стащить с меня платье, чтобы заметить это.
– На брудершафт!
Я едва пригубила, Влад же выпил до дна. Сдерживать его уже невозможно. Я прошептала:
– Жди меня в спальне.
– Мэри…
– Всего секунду.
Ловко вывернувшись, я скрываюсь в ванной. Засекая время, включаю воду в душе. Усевшись в кресло с высокой спинкой и полосатой обивкой, нервно стучу тонким каблуком по плитке.
Влад не пытался прорваться, но это вовсе не значило, что снотворное подействовало.
Чем больше я об этом думала, тем больше нервничала. Выждав несколько лишних минут, я покинула безопасную территорию. Чутко прислушиваясь, прошла в спальню. Растянувшись на огромной постели, Влад мирно посапывал.
Не желая испытывать судьбу, я приблизилась и робко позвала его по имени. Безрезультатно. Осмелев, потрясла за плечо. Аналогично.
Вздохнув с облегчением, я прикрыла глаза. Сердце тревожно билось в груди. Но расслабляться было не время.
Вернувшись на кухню, я тщательно вымыла бокалы. Сбросила опостылевшие каблуки. Достала из клатча все необходимое. Перетащив из спальни и кабинета гаджеты Влада, с удобством разместилась в кресле гостиной. Со стратегической точки зрения это лучшее место. Сквозь открытую дверь спальни отлично видно спящего Влада и до входной двери ближе всего.
Взломать его пароли оказалось проще простого. С защитой данных компании пришлось повозиться, но не слишком. Все заняло даже меньше времени, чем я планировала. Поздравив себя с этим, я еще раз все проверила. Не придраться. Ничто не намекало на мое вмешательство. Остается надеяться, что и Влад не догадается (или хотя бы не сразу осознает), что теперь каждое его действие под моим чутким контролем.
Вернув гаджеты на прежние места, я вновь надела каблуки. И насвистывая Марсельезу, покинула чужую территорию.
Поймав на улице попутку, добралась до дома без приключений.
– Сара?
С превеликим трудом разлепив веки, я тревожно огляделась. Осознание того, где нахожусь, пришло сразу.
Все в порядке. Питер. Дома. Почти час дня. Никитин что-то бубнит по телефону. Рухнув на подушку, я спросила хриплым от сна голосом:
– Я все прослушала. Что ты сказал?
– Ну ты даешь, – фыркнул он. – Большинство людей уже пообедало, а ты спишь.
– Мы ж не на заводе работаем, – зевнула я и кое-как села в постели. – К тому же, у меня акклиматизация.
– Сейчас у нас и в Тель-Авиве одно время, – хмыкнул он.
– Что толку, раз меня там давно уже нет?
– Где же ты была?
– Как много вопросов… А я еще даже кофе не пила.
– Могу приехать и заварить.
– Мило. Но излишне. Ты по делу или так?
– Вообще-то, нас покупатели ждут в офисе к трем.
– Помню. Буду.
– Ведь проспала бы, а?
– Непременно. Хорошо, что у меня есть ты.
– Вот! Цени.
– Каждый день и каждый час.
– За тобой заехать?
– Нет, спасибо. Доберусь сама.
– Мне несложно.
Навязчивая забота Никитина начинала потихоньку доставать. Зевнув, я сказала:
– Все нормально, не парься. До встречи в три.
И пока он не успел придумать очередную тему для разговора, я быстренько простилась. Две чашки кофе спустя я вернула себе способность мыслить. И действовать.
Говорят, каждым человеком управляет некая страсть. Явно или скрыто, она ведет его по жизни, подталкивает к встрече с определенными людьми, участием в неких событиях, финалу собственной судьбы. Если это так, то все члены моей семьи были подвержены одним и тем же трем страстям: точным наукам, любви к путешествиям и безоговорочной преданности, всепрощающей любви к своим близким.
Вот и вышло, что все мы так или иначе работаем с цифрами, мотаемся по миру, но не терпим долгой разлуки, что для каждого сильнее всякой муки. Оседлый образ жизни ведут лишь бабушка с дедушкой – сказывается возраст. Большую часть года они проводят в своем доме на берегу моря, ожидая, пока члены разбросанной по странам семьи приедут навестить, и ухаживая за дивным, цветущим даже зимой, садом. Их путешествия сводятся лишь к поездкам в Петербург и в гости к родным. Иные страны, города не манят их больше.
Навещают родной город и дядя с семьей, мама с отчимом. Будь то командировка или ностальгическая поездка, все всегда останавливаются здесь. И потому на полках кухонных шкафов хранится неизменный запас кофе и чая, жестяная банка с печеньем и рафинад для дяди и дедушки. А в морозилке домашние вареники и пельмени Розы (покупные под строжайшим запретом).
Этот небольшой запас провизии позволяет перекусить и перевести с дороги дух, но на несколько дней его явно не хватит. Мне же явно придется задержаться в Питере. Посему пришлось наведаться в магазин.
Разбросав покупки по полкам, я забрала пакет с канцелярией, банку с кофе и несколько плиток шоколада с собой и, соблюдая все меры предосторожности, спустилась на этаж ниже.
Работая с файлами Влада, я просидела здесь до самого утра. Поспасть удалось всего несколько часов, но ничего особо интересного найти не удалось. Впрочем, пока это ничего не значило.
За минувшую ночь одна из стен комнаты превратилась в карту то ли спецоперации, то ли аферы века. Сложив руки на груди, я отошла на шаг и в очередной раз пробежалась взглядом по знакомым распечаткам из газет, заметкам, картам. Достав из пакета цветные стикеры, я закрепила их на стене, написав требуемые заметки. Тонкой веревкой для сшивки документов и цветными гвоздиками обозначила связь.
Размышления прервало СМС. Посмотрев на экран, я поморщилась и поспешила вернуться к себе. Спрятав ключ, поспешила открыть незваному гостю.
За порогом стоял улыбающийся и немного растерянный Никитин.
– Где ты была? Я звонил,звонил…
– В душе, – пропуская его в квартиру, сказала я.
– Так долго?!
– Я же девочка, – хмыкнула в ответ и спросила, кивнув на букет. – Есть повод?
Опомнившись, Никитин сразу всучил мне очень дорогую композицию, над которой колдовал явно чудаковатый флорист, и полез целоваться. Я тут же подставила щеку, заметив разочарование на его лице. Впрочем, с ним он справился довольно быстро.
– Когда ты рядом, повод не нужен.
Поблагодарив за цветы, я определила их в вазу. К счастью для меня, время поджимало. И избежав чаепития, мы направились в офис покупателя нашего стартапа. Никитин погрустнел, но придется ему это пережить. А мне, пожалуй, стоит постараться отвадить его от себя. Друзьями не раскидываются и уж точно не вмешивают в опасные схемы. А его внимание не только мешает, но и грозит проблемами.
Приняв решение, я продумывала его всю дорогу до офиса. Однако благородным планам не суждено было сбыться. Освободившись, мы всей гурьбой в количестве пяти человек отправились праздновать (опять). Оккупировав угловой стол в приятном пабе в английском стиле, мы чествовали победу. Никитин то и дело порывался чем-нибудь меня угостить, приобнять или отвесить комплимент. Ребята, конечно же, подобное чрезмерное внимание заметили. Это стало раздражать. И когда я собралась нахамить дорогому другу (для его же блага), Кирилл вдруг сказал:
– Народ, а давайте махнем ко мне на дачу? Через несколько дней все это закончится, и отметим уже как следует!
– А мы что делаем? – поинтересовалась Маринка.
– Репетируем, – хохотнул Лешка.
– Тогда махнем, – закивала Марина. – Предки твои не против?
– Я их на Юг на месяц отправил. Подарочек.
– Супер! Решено! Едем!
– Ребята…– начала я, а Маринка возопила:
– Сара, даже не думай оставлять меня с ними одну! Они же зануды, я с ума сойду! И потом, Утяшево – отличное место! Просто загляденье!
В голове будто фейерверк взорвался. Ребята шумели и галдели, а я поспешно уткнулась в бокал, стараясь, чтобы никто не заметил моей реакции.
Так бывает, думаешь, что судьба протянула тебе руку помощи, и знать не знаешь, что она накинула удавку на шею. Не знала и я, наивно полагаясь на удачу. И слепо следуя своей иллюзии, сказала:
– Уговорили! Еду с вами. Не оставлять же Маринку!
За время моего отсутствия в квартире этажом ниже произошли некоторые перемены. Появился новый чехол с одеждой и туфли на неизменной шпильке. Добавилось несколько стикеров на стене. Часть оставленных мною была перечеркнута. Я внимательно изучила все корректировки. Вновь вернулась к файлам Влада. Могла ли я что-то упустить?
Его биография была вполне терпима. Сын некогда высокопоставленного московского чиновника, бежавшего в Испанию с началом очередного коррупционного скандала. Ныне успешный финансовый консультант. Большую часть времени проводит в Нью-Йорке. Но часто бывает в России. Обязывают клиенты – в основном представители крупного российского бизнеса (часть из которых явно замешана в криминале).
Все говорит о том, что с Лузиным он не связан. Все, кроме интуиции.
Сегодняшний наряд мне нравился куда больше красного платья. Белоснежные брюки клеш от бедра. Темно-синий приталенный пиджак с короткими рукавами. Неброская подвеска из белого золота с сапфиром и россыпью бриллиантов. Длинные серьги к ней подходили идеально. Тщательно выпрямив волосы, я убрала их в свободный узел. Спрятала глаза за солнцезащитными очками.
– Я бы очень хотел знать, о чем ты думаешь.
Мы мило проводили время в очередном ресторане. «Кровь и вино», так он назывался. Честно говоря, меня подташнивало от одного названия. Заведение славилось отменными стейками и богатой винотекой. Видимо, отсюда и вывеска. И, судя по наплыву посетителей, смущало оно только меня.
– Это лишнее для мужчины – знать мысли женщины.
– Разве? – улыбнулся Влад.
– Конечно. Многие знания – многие печали.
– Не всегда. Во всяком случае, я бы очень хотел узнать тебя лучше.
– Для этого вовсе не обязательно копаться в моей голове. Просто спроси.
– И ты ответишь? – хитро прищурился он.
– Не попробуешь – не узнаешь.
– Хорошо, – кивнул Влад. – Принимаю вызов.
– Вызов? Ох, мне уже страшно…
Влад хмыкнул и вдруг стал серьезным. Спросил в лоб:
– Ты меня любишь?
Мне стоило труда, чтобы сдержаться. Тщательно подбирая слова, я сказала:
– Мне с тобой очень хорошо.
– Это не ответ.
– Разве?
– Я хотел бы знать, что нас ждет.
– Этого никому знать не дано.
– И все же.
Влад чуть слышно и грустно засмеялся. Посмотрел на меня виновато.
– Прости. Всю жизнь ненавидел такие разговоры. Даже подумать не мог, что сам буду донимать подобными вопросами.
Я улыбнулась всепрощающе. И сказала в надежде окончательно закрыть эту тему:
– Ни с одним мужчиной мне не было так хорошо, как с тобой. Время с тобой…будто сказка. Но мой муж…Он словно что-то сломал во мне. Теперь я боюсь даже надеяться на счастье.
Сцена требовала слез. Хотя бы парочку слезинок. Увы, выжить их из себя я оказалась не способна. Пришлось обойтись грустными взглядами и трепетными вздохами. Последние особенно понравились Владу. Оно и понятно, декольте у пиджака было впечатляющее, и грудь ходила только так.
Сграбастав мою руку, он заявил:
– Мы вместе почти два месяца, мне казалось, за это время ты могла убедиться, что я всецело верен тебе!
– Конечно, милый. Я знаю, просто…Лузин был ужасным человеком…Мне не объяснить тебе, какой это кошмар, быть его женой…
Влад сжимал мою несчастную кисть уже обеими руками, говорил с придыханием:
