Kitobni o'qish: «Орлиный Приют»
Пролог
Гроза ползла медленно, лениво, огрызаясь глухими громовыми раскатами и затягивая вечернее небо низкими тяжёлыми тучами. Над городом ещё догорал закат, но глянешь вдаль, на горные вершины, – а там черным-черно. И с каждой минутой становилось всё темнее, и в тучах уже вспыхивали серебристые огни молний.
Мастер Шьян, глава Колдовского ведомства, закончил изучать документы, закрыл папку и убрал её в тумбочку. Прислушался к ворчанию грома, встал из-за стола и повернулся к окну. Гроза в горах – дело опасное… Тучи спускались с вершин чёрным туманом, затопляя улицы, молнии били в крыши домов и дороги, а дождевые ручьи мгновенно разрастались до быстроводных горных речек.
Успеет ли он вернуться домой?.. С одной стороны, лучше не рисковать. Ленивая поступь грозы весьма обманчива, и едва выйдешь на улицу, как наверняка хлынет дождь (и хорошо, если обойдётся без молний). С другой же… Осенние грозы имеют противное свойство затягиваться на несколько дней, а дожди – на недели. Которые приятнее коротать у домашнего очага, а не на работе. Тем более человеку в возрасте.
Старый колдун выглянул в окно. Тишина. Безветрие. Замершие жёлто-рыжие деревья. Неподвижные опавшие листья на древней брусчатке. Опустевшие узкие улочки. В окнах жилых домов напротив мелькают тени людей – и ставни ещё не закрыты. И гроза кажется очень далёкой – даже до Двузубой горы пока не добралась.
Решено. До дома всего ничего – две улицы. Он даже пару дел по дороге успеет сделать. На его попечении двое умирающих, о которых тоже необходимо позаботиться до грозы. Об одном точно.
Мастер Шьян закрыл сначала ставни, а потом окно. Задёрнул шторы. Набросил на плечи пальто, взялся за трость и, прихрамывая, покинул кабинет. Тщательно запер дверь. Оделся. И поковылял по длинному сумрачному коридору к лестнице. Ох уж этот третий этаж и больное колено – точно к сырости разнылось да к дождю…
Сотрудники, конечно, давно разбежались по домам, но мастер привычно заглянул в шкафчик для ключей, что висел рядом с входной дверью. Да, все ключи сданы – кроме одного. Но ключ от кабинета главы Колдовского ведомства всегда находился при нём. Слишком много тайн хранят его шкафы, тумбочки и ящики стола. Недавно один местный деятель покусился на запретное… осталось только захлопнуть мышеловку. Но для этого деятель обязательно должен воспользоваться своим ключом.
Старый колдун вышел из ведомства и закрыл входную дверь. Шепнул заклятье, и на древнем сером здании на мгновение проступила тёмная паутина защиты. Мастер Шьян удовлетворительно кивнул: всё на месте – и от подтоплений защита, и от молний, и от проникновения чужаков. На всякий случай.
На улице по-прежнему было пустынно и тихо, лишь гром (вроде бы) рокотал чуть громче и чаще. Однако колдун не медлил – удобнее перехватил трость и похромал по дороге так быстро, как позволяло колено. Он родился и вырос в Орлином Приюте и много раз убеждался в правильности местного закона: при первых же признаках грозы беги домой или под любую ближайшую крышу, пока не поздно. Ибо оно может случиться прямо сейчас.
Но – дела, ещё же дела…
Тьма накрыла внезапно. А ведь только что в стёклах домов горели закатные искры, только что казалось, что время ещё есть… Но горная гроза, как хищный зверь, долго и осторожно кралась к своей жертве, а в нужный момент прыгнула, разом преодолев огромное расстояние и погрузив Приют во мрак. И очертания домов пропали из виду. Растерянно и тревожно замигали колдовские фонари вдоль дороги. Воздух сгустился и стал душным, осенне-горьким. А в небе яростно громыхнуло.
Мастер Шьян торопливо запалил светильник, свернул с дороги и поковылял к ближайшему дому. За спиной колдуна полыхнула молния. Его заметили, и дверь распахнулась. На крыльце загорелся яркий золотой светильник, и от него к старому мастеру побежала путеводная тропа.
Колдун или колдунья… И дойти-то всего ничего…
Но в тот момент, когда мастер Шьян толкнул калитку, что-то случилось. Сначала погасли все огни – и его светильник, и путеводный, и колдовские фонари вокруг дома. Потом позади снова сверкнула молния. И в полном безветрии старого колдуна сбило с ног… нечто.
И опять ударила молния.
Глава 1. Письма
Первой мама писала нечасто. Обычно это Алья писала ей по вечерам, когда возвращалась с работы, – так, мол, и так, всё в порядке, жива-здорова. И примерно то же самое вскоре приходило от мамы. И когда сегодня утром, едва проснувшись, Алья увидела на прикроватной тумбочке письмо, то сразу подумала о новом заказе. И лишь рассмотрев на конверте размашистый почерк матери, напряглась.
Дома что-то случилось…
Она аккуратно развернула помятый лист и пробежалась глазами по неряшливым строчкам. Отложила письмо. Обдумала. Снова расправила листок и медленно перечитала.
Мама, как обычно, говорила только по существу.
«Дочка, беда у нас. Нынче утром главу Колдовского ведомства, мастера Шьяна, нашли мёртвым на Обходной дороге. Он не успел домой до грозы, попал под удар молнии и обгорел до неузнаваемости. Однако наши колдуны уверены, что молния ударила в уже мёртвое тело – мастер отчего-то истёк кровью. Быстро и насмерть. Подробностей не знаю, некогда. Потому что не всё это.
Нынче же утром не проснулись его замы. Все трое – и твой отец тоже. Не проснулись – в том смысле, дочь, что они живы, но спят каким-то странным сном. Лихорадочным. Их трясёт, и они бредят, словно больны, хотя точно здоровы. Их все наши целители проверили – здоровы. А проснуться не могут. И колдуны их разбудить не могут. Говорят, похоже на странное проклятье или воздействие. Будто бы им запрещают просыпаться, но они борются с чужим колдовством, как с болезнью, и оттого у них признаки лихорадки.
А ещё… Кто-то вскрыл древние гробницы в долине Теней. Те, знаешь, четыре – которые самые старые и с орлами у входов и на крыше. Орлов теперь там нет. Входов тоже – каменные порталы и двери сначала разворотили, а потом обломками засыпали. И зачем…
Альяра, дочка… приезжай. Ты сыскная колдунья с большим опытом работы. Наши сыскники, конечно… сыскники. Но ты же знаешь Орлиный Приют. У нас тут преступление случается раз лет в пятьдесят – если с ближайшего рудника сумеет удрать очередной ушлый каторжник. У наших очень мало опыта. Приезжай. И ради меня тоже.
Люблю».
Алья снова отложила письмо. Мама – женщина честная, прямолинейная, трезвомыслящая и совершенно не склонная ни к истерикам, ни к преувеличениям. Значит, за быстрым сухим изложением фактов кроется настоящая беда – и, кажется, настоящее преступление. Которые в Орлином Приюте действительно большая редкость, если не сказать невидаль.
«И ради меня тоже».
Да, даже если приютские сыскники откажутся от сотрудничества, она поможет родителям. И если откажутся… Кто ей запретит бродить по окрестностям, беседовать со знакомыми, размышлять над увиденным и услышанным? А после делиться сведениями с единственным журналистом (и заодно редактором) приютского «Сплетника»? Хотя обычно от её общества сыскники не отказывались – они интересовались любым опытом.
Кроме, правда, главы приютского Сыскного ведомства. Оный был очень стар и слегка подвержен предрассудкам. Например, при виде Альи частенько вспоминал вслух о том чудесном времени, когда женщинам-колдуньям разрешалось работать только целителями. А что с тех пор прошло уже лет сто и времена давно изменились (а в «большом мире» Севера ещё раньше, чем в затерянном среди гор Приюте)…
Ладно. Сначала – добраться до дома.
Алья отслужила в Сыскном ведомстве города Лихоречье десять лет, поэтому умела собираться очень быстро. Быстрее, чем на пожар. Туманы и воды колдовских рек Севера поглощали практически все заклятья и стирали действие зелий или амулетов в считанные минуты, и чем раньше колдун окажется на месте преступления, тем больше у него шансов найти следы. Она успевала почти всегда.
Через десять минут, умывшись, одевшись в дорожное платье, скрутив короткие светлые кудри в пучок и соорудив завтрак, она склонилась над рабочим столом и набросала маме ответную записку. Руки слегка подрагивали – лишь сейчас, окончательно проснувшись, Алья осознала, что может не успеть к отцу, ведь от Лихоречья до Орлиного Приюта больше недели пути лодкой. А колдовской протокой – почти три дня.
Почти три дня…
Великие реки, хоть бы колдуны не ошиблись, хоть бы это было обычное воздействие… Без постоянных обновлений оно слетает с человека довольно быстро… но не в приютские грозы. Которые вмешиваются в любые заклятья, усиливая их действие. И когда в таком случае воздействие спадёт… неизвестно. Но оно хотя бы безопасно и даже через луну человек очнётся в здравом уме. А вот если всё же это неизвестное (то есть древнее) проклятье…
Что же случилось-то?..
Алья разбила на столе склянку с чёрной водой и бросила в лужицу записку. Лужа сразу испарилась вместе с письмом – всё, отправлено. И даже уже в маминых руках. Теперь – карта проток. И сырная булка с чаем.
Карта выплеснулась на стол из второй склянки и расползлась по его поверхности, подобрав под себя рабочие папки и справочники. На карте проток не рисовали ни острова, ни материки, ни реки, ни крупные города. Их заменяли пронумерованные кружки и галочки в тех местах, где Алья ставила свои метки. Каждый год, отправляясь в отпуск, она исследовала новые пути в Орлиный Приют и искала самый короткий. И спустя семь лет нашла.
Зачем? При здоровых и отнюдь не старых родителях-колдунах, обитающих в самом, наверное, тихом месте Севера, поиски кратчайшего пути в отчий дом казались пустой тратой времени. И тогда Алья говорила себе, что просто путешествует, – не всё же сидеть сиднем в одном городе. Заодно и к другим Сыскным ведомствам присматривалась – вдруг надоест жить в Лихоречье? А оно вон как обернулось.
Алья закрыла глаза и повторила про себя давно выученный путь – по каким точкам дойти до меток, на каких городах стоят метки (и где ей предстоит ночевать), а после сверилась с картой. Всё правильно. Теперь – написать письма в гостевые дома с просьбой закрепить за ней комнаты на ночь и собрать вещи. И – в дорогу.
Три объёмные сумки были собраны ещё через десять минут и отправлены домой почтой. С собой Алья взяла лишь небольшую сумку с дорожными мелочами и несколько книг о воздействии, запрещённом колдовстве и легендах Севера. Кто знает, зачем некто вскрыл гробницы? В последние годы она забросила самообучение – слишком много работы в Сыскном ведомстве. Пора возвращаться к старым привычкам.
Тем более что в ведомстве она уже не работает. Числится – у начальства всегда острая нехватка колдунов, и оно надеется вернуть Алью обратно, – но не работает. В прошлом году, в столь же чудесное и солнечное осеннее утро, она обнаружила, что не в состоянии даже подогреть завтрак. Надорвалась. Иссякла. Почти – к счастью. «Почти» лечится – длительным отлучением от колдовства, зельями, амулетами и заклятьями целителей.
Однако возвращаться к постоянной ведомственной работе и вновь рисковать едва восстановленным даром Алья не собиралась.
Она повторно проверила книжные шкафы, заглянула поочерёдно на кухню и в спальню. Нет, ничего не забыла… А если и забыла, то хозяйка гостевого дома вышлет почтой. Алья снимает у неё комнаты лет пять, и отношения у них с хозяйкой хорошие. Да, и предупредить её не помешает…
Ещё через десять минут Алья вышла из гостевого дома, спустилась по ступенькам крыльца и сразу же разбила склянку с водой. По старой брусчатке, поглощая опавшие листья, расплылась большая лужа – вход в колдовскую протоку.
Севером правили реки, главной из которых для колдунов была река Чёрная – насыщенная силой, питающая всех людей с даром. Колдуны для реки – ворота, но в ком дар был слаб, тому она и воды давала мало, а в ком силён – много. И слабые давно научились насыщать свою воду необходимыми заклятьями и запирать их во временные склянки.
Прежде Алья на дар не жаловалась, но с некоторых пор предпочитала лишний раз его не трогать. И последние полгода, когда целители разрешили понемногу колдовать, она только и делала, что разливала по склянкам всяческие заклятья. Склянки с бытовыми уходили на продажу – ими и обычные люди могли пользоваться, а сугубо колдовские – про запас. На всякий случай.
Да, вон как всё обернулось…
Она ступила в лужу и мгновенно погрузилась в сумеречный, влажный мир протоки. Город сразу исчез, сжавшись до крохотного островка, от которого потянулась цепочка разноразмерных камней. Самый маленький – едва человек поместится, самый крупный – за пару минут пересечёшь. Самый маленький промежуток между островками – в удобный шаг, самый большой – в прыжок.
Пройдя протокой, к вечеру Алья доберётся до городка Красноречье, где и заночует. Потом ещё день пути – и вторая ночёвка в Камнеполье, последнем крупном торговом городе перед Орлиным Приютом. А дальше – насколько хватит сил. Хватит – пообедает уже дома. Не хватит – поужинает. Но она очень постарается, чтобы хватило.
Алья запоздало застегнула пальто, перекинула через плечо сумку, подобрала подол длинной клетчатой юбки, определилась с направлением и быстро зашагала с камня на камень.
***
«Дочка, дома всё по-прежнему. И отец, хвала рекам, в прежнем состоянии – да, лучше не становится, но и хуже тоже. Целители заходят к нам несколько раз в день. И говорят одно: состояние неизменно. И жизни (если не лгут, жалеючи) ничего не угрожает.
В нашем «Сплетнике» написали, что мастера Шьяна не то дикие звери порвали, не то неизвестное «когтистое» заклятье до смерти изранило. В Приюте боевое колдовство мало кто изучает, но, может, ты знаешь? Недавно заходил помощник отца, Дьют, – и он ничего подобного не знает. А к телу мастера Шьяна никого не подпускают. Даже Дьюта, хотя он теперь временно за главу Колдовского ведомства.
Ну а редактора «Сплетника» расспрашивать бесполезно – он никогда не раскрывает имена своих помощников. И не удивлюсь, если он тайно практикует краткосрочное воздействие, чтобы удивлять читателей собственной осведомлённостью.
Как дорога? Как ты, дочка? Тебе же, наверное, ещё нежелательно использовать сильные заклятья? А тут мы…»
Алья отложила мамино письмо и развернула вторую весточку – от подруги. Выбравшись из протоки час назад, она первым делом, на ближайшем же парапете у реки Красной, написала своей давней подруге Тьеде. Пятнадцать лет назад они вместе уехали из Орлиного Приюта в Лихоречье и отучились на сыскников, но Тьеду вскоре потянуло обратно – ей не понравилось в большом и шумном городе. В Сыскном ведомстве, правда, подруга давно не работала, занимаясь домашним хозяйством и детьми, но нужные связи имела.
И ответила она очень быстро, чётко разложив по пунктам необходимые сведения.
«Алья, привет. Вот что я узнала.
Первый момент.
Примерное время смерти мастера Шьяна – полвосьмого вечера. Но! Явные признаки скорой грозы появились за час до этого удара молнией. За час! А ведь даже трёхлеткам известно, что с первыми же далёкими зарницами, с первым же далёким громом надо бежать домой. Или оставаться под любой крышей, защищённой от гроз. Почему же мастер пошёл домой, когда разумнее было бы – и все бы на его месте поступили таким образом! – остаться на работе? Жена в больнице и при смерти, дома его никто не ждёт. Разве что он не мог не навестить жену. Но!
Второй момент.
Обходная дорога. С какого перепуга его понесло домой самым длинным путём? Конечно, только там позже всех закрываются продуктовые лавки… Но идти за хлебом во время надвигающейся грозы?.. Ведь куда как правильнее добежать напрямую переулками. В «захотел прогуляться» я тоже, кстати, не верю. И больница от Обходной дороги слишком далеко.
Третий момент.
Мастер Шьян вышел из Колдовского ведомства ровно в семь часов вечера – это выяснили колдуны, когда следующим утром снимали защиту с ведомства. Я сегодня днём прошлась с младшим ребёнком от Колдовского ведомства до дома мастера проулками, помня о том, что он медленно ходил и в сырость сильно хромал. Наш путь занял ровно семнадцать минут. Думается, если бы мастер Шьян отправился короткой дорогой, то он был бы жив. Если бы не…
А вот тут, Аль, четвёртый момент.
Не понимаю, почему он не воспользовался протокой. Вероятно, как колдун он иссяк – ему же за сотню лет, – но у него под рукой толпа молодых помощников. И склянки с протокой они, конечно, ему делали. А иссякший дар остаётся даром – и позволяет колдунам ходить протоками, и не захлебнутся они там водой, как обычные люди.
Так почему же он не воспользовался протокой? В три минуты бы до дома добрался – и живой! И даже в больницу бы успел заскочить.
Итого, Аль. Уверена, что мастер Шьян тоже был под воздействием. Ну не выжил он из ума настолько, чтобы идти в грозу пешком и по Обходной дороге. Он молодцом держался и маразмов за ним никто не замечал.
Опять же, воздействие. Не помню, писала я тебе или нет… Поскольку с рудников иногда сбегают опасные колдуны, мы по-прежнему постоянно изучаем воздействие. Этой весной мы проводили опыт – наблюдали, одинаково ли оно влияет на разных людей. Опыт всенародный. Мы каждый год его проводим, и каждый год выясняется, что по-разному. Иной-то защиты нет, кроме знаний себя. Хотя мы всё равно будем пытаться её придумать. И однажды – помяни моё слово! – своего добьёмся.
Наши подопытные разделились чётко на три группы. У первой вообще не было никакой сопротивляемости – сразу поддавались, а потом ничего из сделанного не помнили. Вторая группа боролась – как сейчас борется твой отец. А третья действовала наперекор: воздействие велело им спать, а подопытные начинали прыгать по комнате.
Мастер Шьян относился к третьей группе. Вот я и думаю, что и пеший путь домой, и Обходная дорога – это результат повышенного сопротивления. И, может, если бы не оно, спал бы сейчас наш глава, как твой отец… Но это, как ты понимаешь, домыслы. А факт – мастер действительно истёк кровью, и на него будто дикий зверь напал невиданных размеров. Муж сказал, всё тело искромсано. И в ожогах – от удара молнии вспыхнула одежда. Но сначала «зверь» напал – буквально за пару минут до молнии.
Но откуда у нас звери? Мы давным-давно отвадили опасное и крупное зверьё от границ города. Они даже в нашу Орлиную долину не суются. Даже долину Теней стороной обходят. И крупных птиц это тоже касается. И ни домашних животных, ни детей орлы у нас уже лет триста не воруют.
Теперь гробницы. Совершенно непонятно, зачем их вскрывать – оттуда же давным-давно всё ценное вынесли. Какие-то кости там остались, да и гробницы сохранили – в память об отцах-основателях Орлиного Приюта. Не за костями же полезли? Это же смешно!
А глава наш сыскной велел в гробницы никому ни ногой, чтобы важное не затоптали. И своих помощников туда отправил – любопытных отгонять. Поэтому я не знаю, что было до – смерть мастера Шьяна или взломанные гробницы. И связаны ли они как-то… Или просто для отвода глаз. И пусть все думают, что связаны, а на самом деле какой-нибудь старый враг мастера прибежал протокой, выследил его и убил. А гробницы так… чтобы никто не догадался.
Кстати, о врагах. Крутится рядом с Приютом пара странных личностей.
Один – отбывший наказание северный колдун. Имени его никто не знает. Он пришёл в Приют летом и обитает на западной границе города, в Третьей деревне. Помнишь, там после обвала двадцатилетней давности уцелело несколько домов? Их, конечно, давно забросили, но они вполне пригодны для проживания. Вот бывший каторжник там и осел.
Имени его никто не знает. Он появляется раза два-три в луну в лавках у Обходной дороги, набирает продуктов – и больше в городе его никто не видит. Мастер Жьюсс, наш главный сплетник, как-то поспорил, что обязательно всё об этом колдуне выведает и напишет в своей газете. А после спора он неделю ходил с подбитым глазом, сильно хромал и на всех огрызался.
Второй новенький – странствующий южный колдун. То ли Дадэ, то ли Надэ, то ли… Забыла. У них такие чудные имена, у этих южан. И сам он чудной – остановится на два-три дня в гостевом доме, побродит по городу и исчезнет на луну-другую. А потом появится и снова несколько дней бродит по улицам, точно что-то высматривает. И иногда даже кажется, что с кем-то говорит. Мой дед много рассказывал о южанах – они вроде как призраков видят. Но «вроде как» или в самом деле, он ответить затруднялся. А что колдун – это из гостевого дома донесли. Он прислуге чудеса с песком показывал.
В общем, этот южанин к нам такими наскоками весь год забегал – раз пять или шесть был. И недавно снова исчез – буквально накануне той грозы. По слухам, из гостевого дома южанин съехал за несколько часов до убийства мастера Шьяна.
И да, Алья, я уверена, что его убили. Сама знаешь, чтобы стать сыскником, мало хорошо учиться. Нужна чуйка. Без чуйки даже в училище не возьмут. И я чую – убили. Не зверь это. И не просто так мастер Шьян на Обходной дороге оказался. И отец твой уснул тоже не просто так.
Кстати. Мой старший сын хочет в сыскники. Очень прошу, найди время и загляни к нам в гости. Объясни ему, что быть обычным колдуном – оно спокойнее, чем сыскным. И хорошая работа обеспечена, и не иссякнешь внезапно, когда вся жизнь впереди.
Зайдёшь? Уже жду!
Обнимаю, подруга».
Да, сыскник, пусть и отставной, в Тьеде не дремал… За час столько сведений не насобирать. Подруга точно озаботилась делом сразу же, как только обо всём узнала (а по Приюту сплетни расходятся моментально). И, вероятно, даже собиралась написать – проговаривала про себя текст будущего письма, подбирая факты и делая выводы.
В дверь постучали – нетерпеливо и явно не в первый раз. Алья отложила письмо, поспешила к двери и впустила в комнату пожилую служанку. Та искоса и с любопытством глянула на невысокую худенькую девушку, умявшую мужскую порцию ужина и заказавшую вторую, но смолчала. Поставила полный поднос на стол, забрала пустой и быстро ушла.
Алья глянула на часы – уже девять. Помыться, поесть, написать письма – и спать. Завтра предстоит ещё один сложный дневной переход без обеда и отдыха. Зато наконец-то есть что обдумать.
Кстати, о мастере Жьюссе – неисправимом и бессменном сплетнике Орлиного Приюта…
***
«Здравствуй, Альяра!
А давай-ка сразу договоримся: ты – мне, я – тебе. Секретные сведения вытягивать и публиковать не буду, нет-нет. Удачное завершение расследования – это и в моих интересах тоже. Не нужны нам в Приюте ни паника, ни скрывающиеся преступники. Но потом с тебя подробности. И несколько рассказов об интересных случаях из твоего опыта и о жизни «большого мира». Уговор?
А дело таково.
Мастер Шьян всю последнюю неделю странновато себя вёл. Есть, знаешь, такие неочевидные детали… Их никто не заметит, если нарочно не понаблюдает, даже самые близкие. Такие, которые всегда можно объяснить старостью, усталостью… наступлением осени и погодными переменами. Вот только я мастера с пелёнок знаю – со своих, разумеется. Крепко деды наши дружили, не разлей вода были. И я уверен, что никакие перемены погоды, никакая осень не могли заставить мастера, например, опоздать на работу.
Это первая деталь – он всю неделю опаздывал на работу. Приходил на полчаса позже, на час – прихрамывая. И все думали, что колено. Но я уверен, Альяра: с разболевшимся коленом он бы вышел из дома на час раньше, чтобы по своему обыкновению прийти на работу раньше всех.
Далее.
Сколько себя помню, он всегда обедал в одно и то же время и в одном и том же месте – в «Трёх перьях». Всегда – то есть лет сто. Я иногда забегал в ту же обеденную составить ему компанию, а неделю назад прихожу – а мастера на месте нет. Я прождал его час, и всё зря. Не пришёл. Я заволновался и написал ему: мол, случилось что? А ответом было: нет, заработался.
Заработался, представляешь? Что могло случиться в нашей глуши, чтобы глава Колдовского ведомства так заработался? Причём всю неделю до своей смерти он пропускал обеды. И потому же опаздывал – думается ему хорошо в пути, он всегда много ходил за размышлениями.
Чует моё нутро, Альяра, что-то у нас стряслось. Неспроста всё. И помощники его – все трое – могли что-то знать, потому и уснули. Возможно, глава делился с ними своими подозрениями. Или они смогли бы что-то понять, опираясь на тайные знания Колдовского ведомства. И скорее всего, наши замешаны. Про чужаков-то мастер Шьян бы не смолчал. Нет-нет. Кого-то он покрывал своим молчанием. И узнать бы, кого… Но его кабинет опечатан по приказу главы Сыскного ведомства. И никого из колдунов туда не пускают, даже помощников замов. Даже Дьюта, хотя номинально он теперь глава.
Давай, Альяра, наведи шороху. Поддай жару. А я помогу. Я несколько раз пытался поговорить с сыскниками и рассказать о своих наблюдениях, но они во мне видят только старого сплетника. Никто даже выслушать не захотел. Думали, сведения для газеты клянчить буду, хотя я вообще-то не первый год живу и знаю про важность тайны следствия. И имею свои источники – и то, что сыскники никогда не добудут со своими кабинетными рожами, разузнать могу.
Приедешь в Приют – заходи. Или в редакцию, или на чай. Или пригласи. Есть ещё кое-какие мелочи, которые, возможно, тебе пригодятся. Хотя – тебе любые мелочи пригодятся, конечно.
Ах да, гробницы… Как ты знаешь, о них ходят десятки легенд, а вот истина, к сожалению или к счастью, давно потерялась в веках. Но один человек её точно знает – должность обязывает.
Удачной дороги!»
Глава Колдовского ведомства, конечно…
Легенд о гробницах и основании Орлиного Приюта и верно десятки – одна невероятнее другой. Но ни одна легенда не возникает на пустом месте. Ей нужно прочное основание, как фундамент дому. А фундаменты людей не интересуют – только красивое строение, и чем оно необычней, тем скорее запоминается и тем больше внимания привлекает. А на скрытую под землёй правду никто не обращает внимания.
Алья тоже не обращала. В детстве она с восторгом слушала сказки о Приюте и никогда не задумывалась о том, есть ли в них хоть крупица правды. А она есть – скрытая в секретных архивах главы Колдовского ведомства. И наверняка никто, кроме него (и его предшественников), истины не знал. Отец ещё год назад говорил, что глава с должности уходить не намерен, то есть… Да, лишь он и знал о гробницах всё. И, вероятно, его замы. Которые, по предположению мастера Жьюсса, смогли бы кое-что понять.
Честно ли скрывать правду от жителей города? А это зависит от того, не опасна ли правда – для простых людей, для колдунов. И раз её скрыли за ворохом небылиц… То явно не просто так.
Значит, по всему выходит, что преступник… из тех, кто уехал из Орлиного Приюта в юности и крайне редко интересовался городскими новостями. Не то знал бы об изучении воздействия – и о том, к какой группе относится мастер Шьян. И придумал бы другой способ выведать необходимое… или вывести старого колдуна из игры (дабы не мешал?).
Это ли мотив для убийства – должность? Кто-то хотел получить доступ к тайным знаниям и потому для начала освободил себе место? Или всё же дело в личности мастера – и в его личных делах? Или смерть – «грозовая» случайность? Хотел заколдовать, но гроза усилила обычное проклятье? И при чём тут взломанные гробницы?
Алья коротко записала новые сведения и свои выводы в пухлый блокнот, стянула на плечах сползшее одеяло (в гостевой комнатке под крышей было зябко) и взялась за второй ужин. Чем раньше она сегодня ляжет спать, тем вероятнее завтра пообедает дома.
***
Орлиный Приют купался в красном золоте. Шумел красно-золотой лес, стекавший с гор и опоясывающий город. Шелестели багряно-золотые деревья и кустарники в садах и крохотных парках. Терялись среди густых крон сверкающие крыши домов Красной и Жёлтой улиц. С ясно-голубого неба лились потоки ещё тёплого солнечного света.
Алья удовлетворённо посмотрела на часы – слегка за полдень. Можно позволить себе отдохнуть – и ноги с непривычки гудели, и такая в долине стояла тишина, и так остро пах осенью ветер… Каждый раз, возвращаясь домой, она выходила из протоки на Старой дороге, которая начиналась на Обходной, пересекала лес и резко взбиралась по Мшистой горе, уводя в пещеры, связывающие Орлиную долину с «большим миром».
Здесь, на Мшистой горе, природа создала несколько удобных смотровых площадок. Сел на камень, вытянул ноги – и весь Орлиный Приют как на ладони.
Две длинные Серые улицы в центре города, крест-накрест – Первая и Вторая, с самыми старыми постройками. Грубые, но основательные трёхэтажные здания с покатыми крышами давным-давно отдали ведомствам – Городскому, Колдовскому, Сыскному, Приграничному, Ремесленному, Торговому, Регистрационному, Музейному. На краю Второй Серой находилось единственное неведомственное здание – гостевой дом (с любимой всеми обеденной) «Три пера». На перекрёстке двух Серых шумел старый фонтан – орёл, резко падающий с неба за добычей, – окружённый лавочками и яркими даже сейчас цветниками.
А вокруг Серых такими же «крестиками» тянулись две Красные улицы с блестяще-красными крышами, две Жёлтые, две Зелёные, две Синие… Яркие, ровные и чёткие, словно мастерица на полотне вышила. На каждой улице по десять двухэтажных домиков, в центре «крестика» обязательно фонтан с орлом и небольшой парк для посиделок и сплетен. И все улочки выводили к окружающей город Обходной дороге – широкой, мощённой старыми булыжниками, чьи бока искрили на солнце подобно воде и сияли ночью сотнями крохотных звёзд.
От Обходной дороги шло несколько столь же широких ответвлений – к Старой и Новой дорогам, к Чёрным водопадам, Поющим гротам и каскаду Голубых озёр, сейчас скрытых вековыми деревьями. И трём одиночным чёрным «крестикам» – крохотным старым деревушкам, одна из которых, пострадавшая от обвала и наполовину разрушенная, давно необитаема, а две остальные принадлежали Колдовскому ведомству и служили опытными мастерскими. Их так и называли – Первая деревня, Вторая, Третья.
Родители Альи, как и большинство потомственных колдунов, жили на Чёрной улице – Вторая Чёрная, дом три. Угольно-чёрная блестящая крыша, «крылатый» вертун, серый с тёмными прожилками камень стен. Алья быстро отыскала приметный вертун, улыбнулась, но с тёплого валуна встала не сразу.
Обходная дорога манила и притягивала взгляд. Очень хотелось прогуляться по ней прямо сейчас – и найти место смерти мастера Шьяна, и поговорить со свидетелями, которые наверняка есть. Но…
Дома ждёт мама. И отец, к которому Алья так боялась опоздать.
Нет, сначала – домой.
