Kitobni o'qish: «Клеопатра с парашютом»
Глава 1
– Коня на переправе на осла не меняют…
Я оторвалась от журнала и посмотрела на медсестру, которая меняла капельницу больной.
– Что ты сказала, Анечка?
– Не стоит от добра добра искать, – протянула та, возясь с прозрачным мешком, наполненным физраствором. – Где родился, там и пригодился, устроился на хорошее место – работай, не рыпайся. И в личной жизни так же. Вон, Натка из второй терапии выскочила замуж в семнадцать лет, и… Эй, ты слышишь меня?
– Угу, – протянула я, косясь одним глазом на страницу глянцевого журнала.
Снимок запечатлел женское лицо с нереально длинными и кукольно загнутыми ресницами, с идеально очерченным ртом и нежно-персиковым румянцем на фарфорово-белой коже. Прибавьте к портрету еще роскошные белокурые локоны, в художественном беспорядке разбросанные по плечам, и станет понятно, по какой причине среднестатистическая читательница журнала синеет от зависти, разглядывая фото модели. Но это чувство сразу испарится, едва любительница гламурного чтива переместит взгляд на правую часть разворота – там напечатан снимок девушки, весьма отдаленно похожей на первую. У нее обычная, ничем не примечательная внешность, с которой легко затеряться в толпе. У красотки и этой серой мышки одинаковы лишь шикарные волосы. И через обе страницы тянется «шапка»: «Прекрасными не рождаются, ими становятся при помощи косметики фирмы «Бак».
Моделью для рекламы, той самой девушкой, чьи фотографии помещены и справа и слева, являюсь я, Степанида Козлова. Это моя работа – демонстрировать макияж, а также ассистировать Франсуа Арни, главному стилисту фирмы «Бак», гению спонжика, гуру румян и пудры.
Мой босс способен при помощи теней, тонального крема, губной помады и прочих косметических средств превратить зебру в пингвина. Нет, неправильно! Для Арни это слишком легкая задача. Африканская лошадка и обитатель Антарктиды имеют некоторое сходство – у них черно-белый окрас. А Франсуа возьмет табуретку, помашет кистями, и она расцветет майской розой.
Самое удивительное, что на сей раз глянец не соврал. Слева я, заштукатуренная по полной программе, справа же, так сказать, а-ля натурель. Вот только волосы в обоих случаях тщательно уложены, на мою бедную голову вылили кучу средств. Сначала мою шевелюру покрасили, затем нанесли на нее особую силиконовую массу и высушили, потом все смыли, намазали прозрачную эмульсию для того, чтобы волосы не топорщились секущимися кончиками, а через некоторое время опять ополоснули. И дальше по списку: мусс, дающий объем, пенка, помогающая завить тугие локоны, спрей, обеспечивающий блеск, гель для фиксации и лак, который намертво зацементировал волосы. После того как Арни скажет: «Финиш. Моя дорогая, ты принцесса!» – прически лучше не касаться, она напоминает панцирь. И убрать всю эту красоту довольно трудно: льешь после работы на голову шампунь, а он стекает, как масло по льду, не задерживаясь и не пенясь.
Стилисты используют для съемок и показов профессиональные средства, которые имеют намного более сильный эффект, чем те, что продаются в магазинах. Кроме того, у Франсуа есть маленькие собственные личные секреты, коими мэтр ни с кем не делится. Чтобы добиться сногсшибательного эффекта и превратить редкие лохмы в буйную гриву, он с загадочным выражением лица вытаскивает из своего кофра баллончики без опознавательных знаков и щедро опрыскивает волосы модели. Что в них? Не задавайте глупых вопросов, ответов все равно не получите. Правда, мне известна одна забавная история про это средство. Но придется начать издалека.
Французские апартаменты месье Арни расположены в самом сердце шестого округа Парижа – на улице Сен-Бенуа, которая одним концом выходит на шумный бульвар Сен-Жермен как раз в том месте, где с тысяча восемьсот семьдесят седьмого года работает Кафе де Флор. В этом заведении пьет эспрессо и сплетничает вся мировая фэшн-тусовка. Так вот, год назад в квартиру моего босса вторглись мыши. Бульвар Сен-Жермен возник давно, дома на нем очень старые, вернее раритетные, снести их и построить на этом месте модерновые многоквартирные монстры никто не позволит. Более того, владельцы домов не имеют права на переделки, радикальные тем паче, разрешен только косметический ремонт. У Франсуа, например, нет люстр, потому что ему запретили штробить потолок, по которому идут деревянные балки восемнадцатого века.
Почему бы по-тихому не нарушить закон? Так не получится по-тихому-то! Соседи услышат звук дрели, мигом настучат в районную управу, и тогда жди беды, то есть такого штрафа, что мало не покажется. Кроме того, Арни, как все парижане, трепетно относится к истории города и никогда не станет осовременивать свою обитель.
Забыть не могу, как в первый свой приезд в столицу Франции я увидела на улице Сены демонстрацию разгневанных жителей квартала и подумала было, что они протестуют против повышения коммунальных платежей. Ан нет! Оказалось, что владелец одного из местных кафе кардинально изменил его дизайн – повесил вместо зеленых тентов красные, переоборудовал стойку и вместо старых деревянных, помнящих еще импрессионистов столиков поставил их пластиковую имитацию. Разразился страшный скандал, и несчастный хозяин живенько восстановил прежний облик кафе и чуть ли не на коленях умолял разъяренную общественность о прощении. Но, согласитесь, мышей никак нельзя отнести к историческим ценностям, поэтому домработница Франсуа начала бороться с наглыми незваными гостями всеми доступными средствами. Но грызуны никак не реагировали на отраву и успешно избегали капканов.
– Чертовы мыши хитрее самого Фуке1! – возмущалась горничная, инспектируя мышеловки. – Настоящие гурманы! Сыр сперли и живы остались!
А потом экономка случайно разбила одну из бутылочек, куда Франсуа налил свое средство для укладки волос, и в тот же день хвостатые оккупанты, прихватив детишек, дали стрекача. Соседи моего шефа продолжают жаловаться на нашествие грызунов, а к Арни более ни одна серая тварь не сунулась. И у любого человека в связи с этим возникнет естественный вопрос: ну и из чего, интересно, Франсуа состряпал свой, как он выражается, «прима-гель»?
Я ту знаменательную историю вспоминаю всякий раз, когда мне делают прическу…
– Степа, ты меня слышишь? – громко спросила Аня.
Я отвела взгляд от журнала.
– Конечно. Давай определимся, кто он, твой конь на переправе?
– Сергей Петрович из травмы, – смущенно призналась медсестра. – Мы с ним живем третий год, но замуж он меня не зовет.
– А осел? – улыбнулась я.
– Володя, сын больной из третьей терапии, – пояснила Анечка, – тот мне на пятый день знакомства руку и сердце предложил и кольцо подарил. Маша, сестра-хозяйка, советует уйти от Сережи, расписаться с Володей, родить ребенка и не маяться дурью. Говорит, врач – бесперспективная история: раз за столько лет в загс не отвел, то уж и не поведет. А Владимир надежный вариант. И Ленка наша твердит: коня на осла…
Раздался тихий стон. Я кинулась к кровати.
– Зиночка! Ты очнулась?
Аня, вместо того чтобы тоже поспешить к больной, почему-то начала креститься.
– Как самочувствие? – спросила я. И тут же разозлилась на себя: маловероятно, что Зина сможет ответить, бедняжка похожа на мумию, вся обернута бинтами и закована в гипс. Хорошо, хоть дышит сама.
– Степа… – неожиданно произнесла Зина.
Я пришла в восторг:
– Ты меня узнала!
– Браслет… – чуть слышно сказала Зина, – тот… на руке… где он?
Я повернулась к медсестре.
– Она бредит?
Аня подошла к кровати.
– Зиночка, лежи спокойно.
– Степе… дай, – прохрипела больная, – мой… я… рука…
– Браслетик? – уточнила Аня.
– Да… – выдохнула Зина.
Анечка быстро вышла из палаты в коридор. Я наклонилась над больной, ощутила резкий запах лекарств и спросила:
– Удобно без подушки?
Зина прикрыла глаза.
– Тебе плохо? – испугалась я. – Сейчас доктора позову.
– Нет! – донеслось из бинтов. – Где… мой…
– Я тут, – громко сказала медсестра, возвращаясь и подходя к кровати.
– Дай ей, – четко произнесла Зинаида, вновь открыв глаза.
Анечка протянула мне серебряный браслет с брелоками, я машинально взяла его.
– Спрячь. Никому ни слова. Никому. Никогда! – зашептала Зина. – Секрет. Тайна. Карелия… Карелию… Ирине Марковне нельзя знать. Я тебе верю. Поклянись.
Аня толкнула меня в бок.
– Живо делай, что она просит!
– Может, Зина сначала объяснит, что с этим браслетом делать? – растерянно спросила я.
– Времени нет! – буркнула Аня. – Не нервируй ее. У тебя всего пара минут. Ну!
– Клянись, – еле слышно прошептала Зина, – спрячу… Ире нет… нет Ире… никогда Ире. Карелия. Карелия. На руку надень… сейчас… Карелия.
Медсестра ущипнула меня, и я послушно сказала:
– Даю самое честное слово, что спрячу браслет до твоего выздоровления и никому о нем не сообщу.
– Ире… Ире… нет… Ире никогда… никогда… Нельзя ей знать! Ключи… ключи… возьми…
– Даже твоей родной тете Ирине Марковне не скажу, – дополнила я свое обещание.
– Поклянись личным счастьем, – чуть окрепшим голосом потребовала Зинаида. – Скажи: обману – Бог накажет…
Меня охватили сомнения. Я уважительно отношусь к священникам. Если приходится по какой-то причине заглянуть в церковь, я всегда повязываю платок на голову. И не пойду туда в брюках, то есть постараюсь соблюсти принятые правила. Но истинной веры в Бога у меня нет, я атеистка.
Аня лягнула меня по ноге.
– Не тормози!
Но мне почему-то не хотелось произносить слова клятвы именно так, как требовала Зинаида. Никакого боженьки на небесах нет, но вдруг, если я сейчас скажу…
– Ты сволочь, да? – свистящим шепотом спросила Аня, глядя на меня страшными глазами. – Говори живо!
Я откашлялась.
– Клянусь своим счастьем, что никому, включая Ирину Клюеву, не проговорюсь о полученном браслете. Верну его только тебе, когда ты поправишься. Пусть меня Бог накажет, если я вру. Зиночка, ты, пожалуйста, не волнуйся!
– На руку его надень и всегда носи, – неожиданно четко и громко потребовала Зина. Затем ее речь снова стала прерывистой: – Только Карелия. Карелия… Помни о клятве… Никогда тебе счастья не будет, если Ире скажешь! Одна Карелия, моя Карелия…
Я сняла со своей руки собственный браслет в виде цепочки с разными висюльками, нацепила Зинин, очень похожий на мой, но явно более дорогой, и сказала:
– Вот, смотри. Твой точь-в-точь, как мой, никто не догадается, что у меня твоя вещь. Когда поправишься, получишь свою собственность назад.
– Не Ире, – зашептала Зина, – Ире никогда… она… мы… у тебя… солдаты… солдаты… король на войне… ключи… увожу ключи…
Раздался резкий писк какого-то прибора, и Аня быстро нажала на красную кнопку в изголовье кровати. Через пару секунд в палату вошли врач и две женщины в белых халатах, меня выставили в коридор. Я села на жесткую скамейку и стала наблюдать, как в палату реанимации к Зине вбегают разные люди. Потом туда привезли пару странных аппаратов, притащили черные, смахивающие на сундуки, чемоданы. В конце концов суета стихла, медперсонал выдвинулся в коридор. Мужчина-врач стянул с рук голубые перчатки, бросил их прямо на пол, недовольно обронив:
– Отметьте время – тринадцать сорок.
Затем он исчез за дверью соседнего помещения.
Женщины-врачи молча направились в противоположный конец коридора, Анечка подобрала скомканные перчатки и взглянула на меня.
– Чего сидишь?
– Как там Зина? – спросила я. – Ей лучше?
– Панина умерла, – буркнула медсестра.
Я вцепилась пальцами в холодную лавку.
– Врешь! Зина очнулась и вполне внятно говорила, она явно пошла на поправку. Ты меня нарочно пугаешь?
– Пошли в сестринскую, чаю налью, – предложила Аня. – Зинаида умерла. Когда я нахожусь на работе, лгу исключительно по приказу профессора. Да и не врут родственникам, хотя от больного подчас скрывают правду.
Я медленно поднялась и поплелась за медсестрой, повторяя на разные лады одно и то же:
– Как же так? Она разумно беседовала, не бредила. Так из жизни не уходят. Не может быть!
Аня взяла меня под руку.
– Степа, обреченный человек часто перед кончиной приходит в себя. Родственники радуются, а я понимаю – это все. Не знаю, почему так происходит. Вероятно, организм мобилизует последние силы в борьбе за жизнь. Ты чего больше хочешь: чая или кофе?
– Ирине Марковне кто-нибудь позвонит? – тихо спросила я. – Не могу сообщить ей печальное известие.
– Конечно, – ответила медсестра, – с Клюевой свяжутся. Она сюда каждый день приходила, все спрашивала: «Зиночка не очнулась? Ничего не сказала?» Сегодня не явилась, а Панина умерла.
– Мне лучше поехать на работу, – стараясь не расплакаться, сказала я, – дел очень много.
Глава 2
В поезде метро было полно народа. Я втиснулась между двумя потными, одетыми в ужасающие сарафаны тетками, увидела напротив еще одну в похожей хламиде и закрыла глаза.
Вот скажите, почему бабы, которым, скромно говоря, далеко за тридцать пять, этакие расплывшиеся квашни, не отказывающие себе ни в еде, ни в выпивке и из всех видов спорта предпочитающие телевизорбол, считают себя сексуальными нимфами и безо всякого стеснения облачаются в одежду, которую позволит себе не всякая модель с объемами комара? Неужели они на самом деле считают, что, выставив напоказ необъятный бюст, станут объектом вожделения всех мужчин на свете? И по какой причине некоторые женщины никогда не делают педикюр, но смело натягивают босоножки? И, похоже, красавицы, сопящие сейчас рядом со мной, не слышали ни об эпиляции, ни о дезодорантах. Очень хочется растолкать их локтями и сказать:
– Тетки, вам не мешало бы помыться, перед тем как лезть в общественный транспорт! И непременно купите себе средство от пота. Не нойте, что у вас нету денег на дорогую косметику и парфюмерию, – дешевенькие стики и спреи легко можно купить в любом супермаркете. А квасцы в аптеке и вовсе продают за копейки.
Я стояла и старалась не дышать. Вот от покойной Зины всегда пахло жасмином… Меня никак нельзя назвать близкой подругой Паниной. Мы просто вежливо здоровались и улыбались друг другу. А потом, это было год назад, Зиночка познакомилась с моей бабушкой, Изабеллой Константиновной. Белка в очередной раз приехала к нам в офис – ей очень нравится приходить ко мне на работу, вот она и выдумала для этого благовидный предлог, уж не помню сейчас какой. Чтобы не посрамить внучку, которая работает моделью по макияжу в фирме «Бак», она разоделась по последней моде. Я до сих пор гадаю, где Белка раздобыла жилет под леопарда, черные джеггинсы с золотыми молниями на голенях и кислотно-зеленую блузку. А еще, строго следуя указаниям глянцевых журналов, она обвесилась бусами-браслетами, влезла в босоножки на высоком тонком каблуке, завила волосы мелким бесом и наложила скромный макияж. Я прямо дара речи лишилась, когда узрела бабулю во всей этой красе, да еще и с сумкой в виде собачки в руках. Насчет последнего аксессуара надо сказать отдельно. Если за все людские грехи на землю обрушится новый Всемирный потоп и народ бросится к лодкам и кораблям, то Белка, конечно, тоже ринется в какую-нибудь шлюпку, не вспомнив ни о документах, ни о деньгах, ни о хлебе, а вот ридикюль в виде барбоса прихватит непременно. Сумок и сумочек в форме четвероногого друга человека у бабули не счесть. В этот день для визита ко мне она выбрала самый роскошный – усыпанный стразами.
Пока я пыталась прийти в себя от Белкиной «неземной красоты», в комнату, где мы находились, заглянула Зинаида, управляющая первого этажа бутика «Бак», и в секунду нашла с Изабеллой общий язык.
Чего-чего, а чванства в Паниной не было, она одинаково приветливо разговаривала с байерами, моделями, стилистами, продавщицами и уборщицами, никогда не пресмыкалась перед вип-клиентами и не корчила презрительной гримасы при виде скромно одетой женщины, заглянувшей в шикарный многоэтажный магазин «Бак», чтобы приобрести тюбик губной помады, да и тот по скидке. Незадолго до несчастья, случившегося с Зиной, я после совещания у хозяина возвращалась в свой офис через торговый зал и увидела, как Панина объясняет старушке, одетой очень бедно, разницу между шампунем и кондиционером. Пенсионерка в конце концов решилась на покупку, и Зиночка засунула ей в пакет гору бесплатных пробников. А вот ее тетка Ирина Марковна Клюева, та совсем другая.
Ирина руководит всем бутиком, она директор. Племянница находилась у нее в подчинении. Клюева вспыльчива, обидчива и склонна подозревать окружающих в стремлении навредить ей. Если Клюевой взбредет в голову пробежаться по отделам, то у продавцов начинается истерика, все стараются забиться в дальний угол, чтобы не попасть начальнице на глаза, потому что никто не знает, как в данный момент она отреагирует на встречу с подчиненным. Ирина может выгнать человека в секунду, и никакой КЗОТ2 ей не указ. Слишком длинные ногти с рисунком, не очень аккуратная прическа, слегка помятая форма, отсутствие улыбки на лице, обувь без каблуков, понуро опущенные плечи, вызывающе яркий макияж, бижутерия, темные, а не телесного цвета чулки… – вот далеко не полный перечень прегрешений, из-за которых работница магазина может очутиться на улице. Но даже идеальные внешне продавцы изгоняются с позором, если допустят грубоватый тон или забудут что-то из ассортимента своей секции. И уж, конечно, если на продавца пожалуется покупатель, причем не вип-клиент (таковых обслуживают в особом отделе Кока и Ника, два медовых, обсыпанных цукатами «пряника»), а простой человек, Клюева мигом вышвырнет провинившегося вон. Так что сами понимаете, как ее «обожают» подчиненные. Впрочем, те, на кого власть Ирины Марковны не распространяется, тоже не очень ее любят.
Я и Лена Водовозова находимся под эгидой Франсуа, и только он имеет право ругать или хвалить нас, поэтому в принципе мы поддерживаем с Ириной Марковной нормальные отношения. Пару раз она подсаживалась к нам в кафе, и мы довольно мило болтали ни о чем.
Однажды, наблюдая, как Ирина шпыняет очередную продавщицу, Ленка тихо сказала мне:
– Ну до чего люди разные! Даже в одной семье похожих нет. Зинка племянница Иры, а такое впечатление, что у нее в роду одни белые зайчики, а у Клюевой тигры-каннибалы. Впрочем, чему я удивляюсь! Моя сестра весит сто килограммов и защитила диссертацию по химии, а я даже название ее произнести не могу.
Я посмотрела на крохотную Ленку, которая покупает себе платья в детском отделе, и рассмеялась.
– Тебе вот смешно, – вздохнула Водовозова, – а меня родственники считают тем самым уродом, без которого ни в одной семье не обходится. У нас все кандидаты да доктора наук, а я – какой-то там визажист. Ой, не дай бог к старости на Ирку похожей стать! Ну почему она такая дерганая? Ты не в курсе, Клюева замужем?
Я пожала плечами.
– Понятия не имею, ничего о ней не знаю.
– Я тоже, – огорченно протянула Водовозова. – Зина с Иркой, как масло с водой, разные совсем. В одном сходятся – обе помалкивают о своей личной жизни.
Я попыталась усмирить пыл Лены:
– Какая тебе разница, что у них дома происходит?
– Просто любопытно. А тебе нет? – удивилась Водовозова. – Если у Ирины есть муж, то почему она с ним никогда никуда не ходит? Всегда появляется одна на корпоративных тусовках. День рождения «Бака», Новый год… Даже на презентацию эксклюзивного аромата Ирина пришла без спутника. Наверное, его в природе не существует.
– А может, все наоборот: супруг у нее есть, они живут счастливо, посещают театры, кино, выставки, отдыхают за границей, – возразила я. – А Ирине просто не хочется нам спутника жизни показывать.
– Боится, что отобьем ее сокровище? – хмыкнула Лена. – Полагаешь, он молодой мачо? Ирка купила его, как очередные брюлики? Не повезло нам с Маврикиевной, из нее ни капли информации не выдавишь. Я подъезжала к бабке на кривой козе, и так, и этак пыталась про тетку с племяшкой что-нибудь узнать. Не колется Маврикиевна!
Я сделала вид, что поглощена изучением электронной почты. Валерия Валерьевна Маврикиева, которую все сотрудники зовут Маврикиевной, заведует у нас отделом персонала. Сколько лет ей, не знает никто. Мне кажется, что она – любимая дочурка графа Сен-Жермена, который поделился с ней эликсиром вечной молодости и бессмертия. Валерия еще при советской власти заведовала кадрами в каком-то НИИ, поэтому и у нас по привычке свято блюдет секретность, никаких сведений ни о ком Маврикиевна не выдаст даже под пытками. И мне, между прочим, совсем не интересно, есть ли у Зины и Ирины мужья. А вот Лена сгорает от любопытства.
– Согласись, это удивительно – обо всех много чего известно, а Панина с Клюевой рты на молнию застегнули, – гудела Водовозова.
– И правильно сделали, – не выдержала я. – Небось Ирина понимает, что многие ее недолюбливают, потому и держит дистанцию.
– Думаю, ее скоро все просто возненавидят! – в запале заявила Ленка. – Она в последнее время уж совсем по ерунде бесится.
Водовозова ошиблась. Через некоторое время после нашей беседы все сотрудники фирмы «Бак» стали жалеть Ирину Марковну, потому что ее племянница стала жертвой катастрофы. Подробностей о происшествии известно было мало. Вроде в тот роковой день Зина приехала на бензоколонку, вышла из машины, хлопнула дверцей, сделала пару шагов, и тут ее автомобиль взорвался.
По счастливой случайности рядом не оказалось других машин. Сотрудники заправки не потеряли голову, и у них были все необходимые средства – пламя сбили быстро. Зинаиде повезло: когда ее иномарка взлетела в воздух, она успела отойти. Но ударная волна подняла бедняжку и впечатала в большое окно кафе. Спешно вызванная «Скорая помощь» увезла Зину в больницу. У нее обнаружили несколько переломов, порезы, но ожогов не было, поэтому все сотрудники «Бака» подумали, что Панина непременно выздоровеет – кости срастутся, раны затянутся. Однако уже через день стало понятно: Зине совсем плохо. Врачи говорили о крайне тяжелом состоянии, а медсестра Анечка шепнула мне:
– Уж не знаю, что лучше – умереть сразу или пролежать остаток дней овощем.
– Зина не сможет разговаривать? – испугалась я. – У нее поврежден мозг? Она не встанет на ноги?
Аня тяжело вздохнула.
– Про речь не знаю, и о последствиях сотрясения мозга никто ничего пока не скажет. А вот насчет встать на ноги… Похоже, Паниной из-за травмы позвоночника даже в коляску будет трудно сесть. Хотя случаются чудеса…
Еще через сутки до нас дошла другая новость. Оказывается, Зинаида находилась в автомобиле не одна. В салоне, на заднем сиденье, обнаружили останки мужчины, личность которого пока установить не удалось, так сильно он обгорел.
Зина за день до трагедии сказалась больной, сообщила, что у нее грипп, и не явилась на работу. И после катастрофы в бутик приходили полицейские, которые расспрашивали сотрудников, в том числе нас с Леной и Ирину Марковну, задавая один и тот же вопрос.
– Можете ли назвать мужчину, с которым Панина поддерживала интимные отношения?
Понятное дело, мы с Водовозовой ответили отрицательно. Но, самое интересное, что Ирина тоже не помогла дознавателям. Закончив разговор с полицией, я и Ленка пошли в кафе, открытое на четвертом этаже, чтобы заесть стресс пирожными. А спустя четверть часа к нам подсела Клюева и неожиданно разоткровенничалась:
– Зинуля ничего мне о своих личных делах не рассказывала. Был у нее кто-то, но даже как его зовут, я понятия не имею. Зина любовника до безумия ревновала и меня с ним не знакомила, говорила: «Счастье пришло не сразу, не хочу его потерять. Ты, Ира, одинокая красавица, вдруг отобьешь парня?» Вроде в шутку это произносила, но на самом деле, видимо, всерьез. Я поняла, что он моложе Зины и, кажется, не москвич, но больше ничего о нем не знаю. Мы вообще общались с племянницей в последнее время только по службе. Едва в ее жизни любовь появилась, она меня, родственницу, задвинула. Совсем голову потеряла! Я же старше Зины, а любовник моложе ее… Знаете, девочки, я не любительница зеленых яблок, меня привлекают мужчины зрелые, состоявшиеся, успешные и обеспеченные. Бегать в кино на последний сеанс, а потом жевать бургер в «Быстроцыпе», потому что у кавалера нет денег на приличный ресторан? Тащиться до дома на метро после свидания? Нет уж, увольте. Я привыкла к хорошей машине, вкусной кухне и прочим благам цивилизации с детства. Мне повезло с родителями, они были очень обеспеченными людьми. Зачем мне Зинин мальчик? И еще… Ведь соврала нам Зина! Сказала на работе, что заболела, грипп подцепила, а сама с любовником время проводила. Если бы не взрыв, никто бы не узнал об обмане. Захотела Зинка с парнем погулять – и наплевала на службу. Она для меня целый спектакль разыграла – лежала на диване, прикидываясь чуть не смертельно больной. А я, дура, ей поверила, навестить приехала, фрукты привезла.
Вывалив на нас никогда ранее не разглашавшуюся информацию, Ирина Марковна вдруг поняла, что на волне стресса слишком разоткровенничалась, и круто изменила направление беседы:
– А кстати… Степанида, ты каждый день заходишь к Зине. Вот уж не предполагала, что вы нежно дружите.
Я почему-то смутилась.
– Нет, мы не состоим в приятельских отношениях. Зинаида больше общалась с моей бабушкой, Изабеллой Константиновной. Когда Белка узнала о несчастье, она попросила меня непременно хоть ненадолго приезжать в больницу и читать Зине газеты, журналы, рассказывать рабочие новости.
– Зачем? – поразилась Ирина Марковна. – Зина без сознания, не способна общаться.
Я развела руками.
– Тут вот какое дело… Когда-то у бабули жили постояльцы, Геннадий и Марина Фомины, у них была дочь Влада, лет четырнадцати. В один ужасный день ее сбила машина и она впала в кому. Врачи говорили, что девочка хоть и дышит, но на самом деле мозг умер, и настойчиво советовали отключить ее от аппаратов. Только родители не соглашались, а по очереди сидели у постели Влады, беседовали с ней, даже справили ее день рождения, пригласив в палату гостей. И случилось чудо – Влада выздоровела. Когда девочка вновь стала говорить, она рассказала, что слышала все, что происходило в палате, но никак не могла дать понять, что находится в здравом уме, и очень боялась, что ей перекроют кислород, а не умерла от страха только потому, что родители постоянно находились рядом. Эта давняя история произвела на Белку очень сильное впечатление, поэтому она сейчас тоже ездит в клинику к Зине. Но целый день у кровати Паниной бабушка провести не может, бывает у нее вечером. Она очень просила меня навещать Зинаиду. Работы у нас с Леной не слишком много – Франсуа в отпуске. И спасибо Водовозовой, она отпускает меня в первой половине дня в больницу.
– А вы разве не ходите к племяннице? – задала, на мой взгляд, бестактный вопрос Лена.
Ирина скомкала бумажную салфетку.
– У меня не получается, работы – завал. Я говорила с лечащим врачом, и он мне сказал: «Зинаида не воспринимает окружающий мир, посещения бессмысленны». Удивительное дело, к таким больным могут пройти только родственники. Как же к Зине пропускают посторонних?
– Не знаю, как бабуле удалось уломать врачей, – ответила я. – Хотя вообще-то она может уговорить любого. Надеюсь, Зина скоро очнется и поправится.
– Вы не знаете, почему взорвалась ее машина? – снова бестактно поинтересовалась Водовозова.
Но Ирина Марковна не рассердилась.
– Зина ездила на автомобиле, который внешне выглядел достойно, но в действительности был далеко не новый. Специалисты пока не готовы дать конкретный ответ на твой вопрос, Лена, но склонны считать произошедшее несчастным случаем. Очевидно, перетерся бензопровод, топливо капало на коллектор выпуска отработанных газов, который в просторечии называется «штан», и – бумс! Полагаю, так и было. Незадолго до несчастья Зиночка подписывала у меня разные бумаги и все время глотала какие-то пилюли. Я поинтересовалась, не заболела ли она, а племянница ответила: «За рулем укачало. И почему-то в салоне воняет бензином». Я ей велела ехать на сервис, но Зина не послушала совета. А еще я слышала, как Лиля Багрова, старшая продавщица, уже после несчастья причитала по поводу плохого технического состояния Зининой машины. Оказывается, Зина ей жаловалась на то, что ее тарантас странно едет в гору, словно пунктиром: поднимается, на секунду замрет и снова движется. Эти признаки свидетельствуют о поврежденном бензопроводе.
Я пришла в негодование.
– Странно, что ее любовник не обращал внимания на неполадки, разрешал Паниной пользоваться неисправной машиной! Неужели он не понимал, чем может обернуться такая беспечность? Наверняка ведь он знал и о запахе бензина, и о странных сбоях при движении!
Ирина иронически усмехнулась.
– Ты вспыльчива, прямо как бенгальский огонь… Далеко не все мужики технически грамотны, некоторые не способны лампочку поменять. Похоже, Зинуля нашла себе именного такого. Вспомни, за рулем сидела она, и сама же в магазинчик пошла, парень остался на заднем сиденье. Ну, мне пора…
– Очень ее жаль, – прошептала Ленка, глядя вслед директрисе. – Клюева так переживает, аж похудела!
Я молча допила кофе. Лично мне было больше жаль Зину, которая лежала в реанимации без сознания, но меня не оставляла надежда, что она поправится.
Однако сегодня Панина умерла.
