Kitobni o'qish: «Гиблое место в ипотеку»

Shrift:

* * *

Глава 1

«Когда мужчина в бумажнике хранит фото жены, это не значит, что он ее нежно любит. Снимок – это напоминание парню: будь он холостым, в его портмоне были бы сейчас деньги, а не фото той, что их потратила».

Я никак не отреагировала на заявление Захара, нашего нового начальника отдела компьютерного поиска. Зато Катя Баранова мигом накинулась на Рамкина:

– Никто вас на веревке в ЗАГС не тащит.

– Со мной было наоборот, – меланхолично возразил Захар, – я вообще мечтал жить один! И бац! Жена с младенцем.

– Она тебе с дитем от другого отца досталась? – прищурилась Екатерина.

– Нет, – вздохнул Захар, – чадо мое, родное.

– Кто малыша сделал, тот его и кормить-поить обязан, – отрезала Катя. – Да мужики должны перед нами на коленях стоять!

– Почему? – удивился Рамкин.

– Кто тебе сына родил? – пошла в атаку Баранова.

– Никто, – заявил Захар.

Екатерина опешила:

– Ты только что говорил про ребенка!

– Ага, – согласился наш главный спец по компьютерам. – Только у нас дочь.

– А ты о мальчике мечтал? – подбоченилась Катя. – Девочка, значит, тебе не нужна?

– Мне никого не надо, – признался Захар, – от детей один шум, и деньги не понятно куда деваются. Вроде вчера купили пижаму, а она сегодня дитятку мала. Продукты дочке нужны дорогие, к врачу ее носи! Не даром все это. Куда ни придешь с ребенком – пылесосом из кармана бабки высасывают. Да я и жениться не собирался. Один прекрасно жил.

Катя покраснела.

– Захар! Ты жлоб! На родную дочь денег жалеешь. Один он прекрасно жил! Да вы, мужики, без нас пропадете! Вчера я пошла в магазин, сказала своему Сережке: «Свари вареники, но не бухай их все сразу из пачки в кипяток. Намедни это сделал, и получился слипшийся ком. По одному их надо опускать». И что я увидела, когда вернулась через два часа?

Никто из присутствующих не ответил, но Баранова, похоже, и не собиралась слушать наши предположения, она стрекотала дальше:

– Вхожу на кухню, а там Серега злой, как помесь кабана с крокодилом, варит десятый вареник. Он мои слова «опускай по одному», превратно понял. Не бросал вареники поштучно в кастрюлю, а по одному каждый варил. Может такой мужик один без бабы выжить? И он еще жениться не хочет! Вот козел!

Я встала и подошла к чайнику. Любой большой бизнес начинается с маленького дела. Владельцы крупных компаний рассказывают журналистам, как они, поехав первый раз челноком за товаром в Китай, детально просчитали всевозможные риски, составили подробный план развития своей торговли шмотками. Они якобы уже тогда знали, что через двадцать лет станут хозяевами лучших магазинов, выйдут на международный уровень. Главное – правильно наметить цель, четко распределить начальные средства, не забыть про рекламу. Читая эти строки в интернете, владелец крохотной будки, в которой выставлены на продажу галоши, футболки и прочая ерунда, заработает комплекс неполноценности. Он-то ничего не просчитывал, бизнес-плана не составлял, а из рекламных агентов у него только любимая бабушка, которая, желая помочь внуку, самоотверженно ходит зимой в тех самых резиновых галошах и рассказывает соседям:

– Мой-то Павлушка вон что продает. Всесезонная обувь. Качество наивысшее, цена ниже некуда. Мороз на улице, а в тапках аж жарко, зато летом прохладно. Покупайте быстрее, пока есть. Берите по пять пар.

Разве вылезет он, Павлик, из нищеты? Вон как олигархи начинали. Год думали! Он же просто поехал на фабрику да взял обувь. В голове у него тогда вертелась одна мысль: «А дай попробую. Получится? Здорово. Не получится? Ну, значит, не судьба».

Я советую незнакомому Павлу никогда не впадать в уныние. Успешные бизнесмены лгут прессе. Повесив себе на спину связку клетчатых сумок с дешевыми китайскими шмотками, сегодняшний олигарх понятия не имел, как будут дальше развиваться его дела. Не составлял он бизнес-плана. В кармане у мужика лежал примитивный калькулятор. Да он даже не знал, доедет ли живым до Москвы, не отнимут ли у него по дороге товар. И он здорово удивился, когда жуткие с виду кофточки улетели с его лотка у метро со скоростью зайца, удирающего от охотника. Челночнику просто повезло. Но не признаваться же прилюдно, что его бизнес – дитя удачи, а не плод гениального ума нынешнего «Форбса». О многом он сегодня не расскажет прессе, но кое о чем поведает. Например, о том, что, когда крохотный столик с товаром разрастается до огромной компании, вот тогда начинаются ну очень большие проблемы с подбором кадров, и я о них знаю не понаслышке. Когда мой муж Макс открыл детективное агентство, оно располагалось в одной комнате и работали там два человека. В год нашей женитьбы агентство уже занимало этаж не очень большого дома. Я с ходу познакомилась со всеми сотрудниками. А сейчас…

Нынче у Макса огромное здание, и всех работающих в нем он и сам не знает, потому что у Вульфа есть начальник отдела персонала по кличке Железный Крыс. На самом деле его зовут Степан Филиппович Буков, он полковник, много лет прослужил в милиции, у него телефонная книжка толще бегемота и обостренное чувство подозрительности. Принимая на работу нового человека, Железный Крыс выяснит анализ крови его покойного прапрадедушки, а заодно узнает, сколько пломб в зубах было у пятого любовника прабабушки. Если Буков не нашел у кандидата в сотрудники ни одного пятнышка в биографии, значит, тот и все его родственники до седьмого колена чище слезы младенца. Но Степан имеет дело с документами. Он не знает, уживется ли новичок в коллективе. Недавно в департамент, которым заведует Володя Костин, первый заместитель Макса и мой давний близкий друг, пришло сразу несколько новых сотрудников. Екатерина Баранова, амбициозная молодая женщина. Катя гиперактивна, она не ходит, а бегает, может одновременно заниматься десятью делами, переплюнула Юлия Цезаря, тот, как утверждают историки, писал трактат по военному делу и одновременно говорил про уход за конем. Катя же может болтать безостановочно даже тогда, когда ее рот занят едой. Еще один новичок – Захар Рамкин, повелитель компьютеров, антипод Екатерины. Он молчалив, сообщает только проверенную десять раз информацию, не выносит пустого трепа. Рамкину не нравится Баранова, Барановой не нравится Рамкин. Но до открытых скандалов дело пока не дошло. Захар и Катя у нас на испытательном сроке, думаю, сейчас они демонстрируют себя с лучшей стороны. Хотя сегодня Баранова, поведав историю с пельменями, совершила ошибку. Мне стало ясно: ее жизнь вне офиса не очень удачно складывается. А если женщина несчастлива в личной жизни, она будет завидовать тем, у кого все сложилось удачно, и утверждать: «Все мужики козлы». Почему сильный пол кажется ей поголовно никуда не годным? Потому что у нее супруга нет, а любовник замуж не зовет. Ну, не себя же обвинять в глупости, лени, грубости и в других столь же «приятных» качествах, которые отпугивают нормальных парней? Ясное дело: я прекрасна, а они бараны, дятлы и весь зоопарк разных тварей. Еще к нашей команде должен присоединиться психолог, но Железный Крыс его пока не нашел, зато он прислал нам Федора, нового администратора на ресепшен.

Я налила в кружку чаю, вернулась к столу и села.

Дверь открылась, показалась голова Феди. А вот и он, кто птичку помянул, к тому она и прилетела.

– Здравствуйте, простите, не хотел вас беспокоить, – завел парень.

– Говори, зачем пришел, – велел Костин.

– Понимаю, помешал, – смутился Федя.

– Короче, – скомандовал Володя, – доложи суть вопроса одним словом.

– Пришла, – с готовностью сказал дежурный и умолк.

Костин уставился на него, потом буркнул:

– Кто?

– Она! – заявил Федор и опять замолчал.

– Из тебя информацию клещами надо вытягивать? – начал злиться Вовка.

– Вы велели суть вопроса доложить одним словом, – напомнил Федор.

Володя моргнул, мне стало понятно, что Костин сердится, но старается не подать вида.

– Можешь говорить подробно.

– Простите, извините, я не хотел вам мешать, – обрадовался Федя, – пришла Ушакова Ксения Львовна. Говорит, что вы ее ждете.

– Пусть заходит, – велел Вовка.

Федор исчез со скоростью голодной белки, которая увидела на тропинке орех. Прошло минут десять, и парень снова возник в переговорной.

– Простите, извините, не хотел вам мешать.

– Федор, ты же ушел за клиенткой, – зловеще произнес Володя.

Мне стало понятно: Костин еле-еле держит эмоции в узде.

– Простите, извините, не хотел мешать. Да, – на одном дыхании выпалил парень.

Я испугалась, что Вовка сейчас даст волю чувствам, и быстро спросила:

– Федя, твое «да» что означает?

– Да, я уже ходил за клиенткой, – расшифровал дежурный.

– Молодец, – похвалила я его. – А почему назад один вернулся?

– Она другая!

Володя издал протяжный стон.

– Кто?

– Она! Та, что у ресепшена. Оборотилась!

– Обернулась? – поправила я.

– Оборотилась, – опять сказал Федя, – теперь она другая. Не такая, как раньше. А так прямо одна и та же! Пиджак сняла, в руке держит.

Я сделала глоток успевшего остыть чая. Октябрь в Москве аномально теплый. На улице духота, у людей ум за разум заходит.

– Федя, пригласи сюда оборотившуюся, – попросил Володя, а потом пробормотал: – Не бери гиблое место в ипотеку.

– Ты о чем? – удивилась я.

– У нас дома новая домработница, Анжела, – усмехнулся Вовка, – всякий раз, когда случается нечто странное или непонятное для нее, она бормочет: «Не бери гиблое место в ипотеку». И дальше спокойно работает, она мне объяснила, что это выражение мигом ее успокаивает. Я теперь им тоже пользуюсь. И правда помогает.

Глава 2

– Вы хотите, чтобы мы нашли мастера по ремонту одежды? – уточнил Костин.

Приятная женщина, с виду лет тридцати пяти – сорока, поморщилась.

– Филипп Петрович не мастер, а гений. И он не подшивает подолы уродских платьев, которыми сейчас заполнены магазины. Речь идет об эксклюзиве, старинных изделиях. В прошлые века не было многоэтажных магазинов одежды. Кто побогаче, приглашал на дом портниху, кто победнее – сам шил себе наряды. Люди берегли одежду, не выбрасывали, передавали от родителей к детям. И игрушек у малышей много не было. Сейчас у детей комнаты завалены куклами-машинками, они не помнят, что где лежит.

– Не у всех, – возразила Катя.

Я взглянула на Костина. Баранова нарушила первое правило детектива фирмы Вульфа: никогда не перебивай клиента, не спорь с ним, даже если он утверждает, что земля квадратная и стоит на четырех гигантских черепахах.

– Возможно, вас окружают разумные люди, – согласилась Ксения Львовна, – но у всех моих знакомых дома одинаковая картина: детская напоминает лавку с плюшевыми игрушками, машинками, пластмассовой посудой, а ребенок ждет, что ему новенькое принесут. Максимум десять минут его каждый подарок радует. И одежды у детей на полк солдат, все поносить они не успевают, вырастают. В моей семье все иначе. Лукерья, моя дочка, ценит вещи, она обожает то, что любили ее предки. У нас хранятся сундуки с моими детскими нарядами, живы платья мамы и бабушки. Такая красота! Не массовый пошив. К сожалению, одна юбка порвалась, зашить ее мог только Филипп. Зеленов гений, он восстановил вышивку на бальном платье Анны Алексеевны, моей прабабушки. Золотошвеек нынче совсем нет, а те, что есть, в основном в церковных мастерских служат. Стала я звонить Филу, а он не отвечает. Я сначала не беспокоилась, подумала: «Наверное, он поехал по селам». Зеленов разыскивает в деревнях старинные вещи. Многие старики понятия не имеют, что у них на чердаках и в сараях хранится. А там порой сокровища спрятаны. Филипп сотрудничает с аристократическими семьями, которые тщательно берегут одеяния предков, с коллекционерами старинной одежды, с музеями. Ему нужны всякие аксессуары, юбки, кофты, пуговицы, ну и так далее. Сгодятся и совсем испорченные наряды, их он распарывает, куски целой ткани использует.

– Раз он мог уехать, то и беспокоиться причин нет, – снова влезла со своим замечанием Екатерина.

– Вы правы, – опять вежливо согласилась Ксения, – но Филипп никогда дольше чем на неделю не пропадал. И, если отправляется на охоту за стариной, всегда едет на минивэне. Он у него переоборудован под передвижной дом: кровать, биотуалет, кухонька. Но сейчас микроавтобус на стоянке, двор травой зарос. Зеленов педант-аккуратист. Перед поездкой по селам всегда газон стрижет, чтобы к его возвращению территория вокруг дома не превратилась в поле бурьяна.

– Может, он у любовницы остался, – предположила Баранова.

Я кашлянула. Екатерина посмотрела на меня и замолчала.

– Нет, – возразила гостья, – Филипп одинок. У меня тревожно на сердце, поэтому прошу вас. Давайте поедем в Зарянку, это деревенька, в которой Зеленов устроился. Она от Москвы неподалеку находится, но места там дикие. У меня есть ключи от его дома.

– Хорошо, что владелец дома вам ключ оставил, – продолжал Костин, – но в отсутствие хозяина нельзя входить в дом. Надо вызвать полицию, объяснить, по какой причине…

Ушакова перебила его.

– Дом оформлен на мое имя. У Фила нет недвижимости, я пустила его пожить, мы близкая родня. Его отец и мой родные братья.

– То есть он ваш двоюродный брат? – уточнила я.

– Верно, – согласилась посетительница, – не будет ни малейшего нарушения закона. Я имею право в любую минуту посетить свой особняк.

– А почему ваш брат Зеленов, а вы Ушакова? – задала гениальный вопрос Катя.

– Потому что я вышла замуж за Василия Николаевича Ушакова, – объяснила очевидное наша гостья.

Она достала из сумки паспорт, открыла его и подала Костину.

– Вот, видите штамп о браке? Если перелистнете страничку, там дочка вписана.

Мне стало смешно, некоторые женщины так гордятся своим замужеством, что готовы паспорт с печатью из ЗАГСа каждому показывать.

– Мужчинам тоже не запрещено после женитьбы фамилию изменить. Но это случается редко, – продолжала Ушакова. – Очень прошу, не откажите мне, я оплачу ваши услуги. Мне страшно одной в дом входить. Отчего-то кажется, что там я найду нечто ужасное. Пожалуйста!

Володя встал.

– Лампа, поехали.

– Можно я с вами, – заканючила Баранова.

Костин кивнул.

– Хорошо. Ты на своей машине. Мы с Романовой вместе.

– Как тебе новые сотрудники? – спросила я, когда мы отъехали от офиса.

– Пока не понимаю, – честно ответил Вовка, – Захар, похоже, знающий специалист. Железный Крыс умеет находить сотрудников.

– Интересно, где он Екатерину откопал? – хмыкнула я.

– Ей просто хочется проявить себя, – сказал Володя, – вот она и пыжится изо всех сил. Объясню ей, что нельзя клиента перебивать. Тебе она не нравится?

– Как и ты, я пока не знаю, – призналась я. – Вроде она приветливая, но уж очень болтливая.

– Возможно, она от смущения так себя ведет, – предположил Вовка. – Как Киса?

– Замечательно, – улыбнулась я, – бодра, весела, намедни стала просить новый телефон. Макс ей сказал: «Кисуля, у тебя отличная трубка. Зачем тебе другая?» Ответ нас насторожил. Оказывается, у ее мобильного чего-то там не хватает, не спрашивай чего, я в этом не разбираюсь. И поэтому она не может во время контрольной быстро найти правильное решение задач-примеров, которые учительница задает для проверки пройденного материала. То есть Киса не сама думает, а ищет подсказку в Сети.

Костин притормозил на перекрестке.

– Да уж! В моем детстве школьнику, чтобы получить двойку, надо было прогуливать уроки, не делать домашние задания, не читать книг. А сейчас ученику надо просто потерять мобильный. И все! Он полный дурак.

– Мне такое положение вещей не нравится, – вздохнула я.

– Мне тоже, – согласился Володя. – А что делать? Давай честно. Ты списывала у соседа по парте на контрольных?

– Математику, физику, химию – всегда, – призналась я.

– Шпаргалки готовила?

Пришлось подтвердить:

– Конечно.

Светофор зажег зеленый, мы поехали вперед.

– А они копаются в телефоне, – продолжил разговор Костин, – в принципе, поступают, как и мы, их родители, в свое время. Только теперь научно-технический прогресс вперед пошел, даже побежал.

– Это вовсе не одно и то же, – возразила я, – «шпору» ты сам составлял, читал учебник, хоть что-то запоминал. А списывание у соседа развивало быстроту реакции, внимание…

– И косоглазие, – с серьезным видом добавил Володя.

В моей сумке запищал телефон. Я вынула трубку.

– Кисуля! Что случилось?

– Лампуша! – закричала девочка с такой силой, что я на секунду оглохла. – Меня выбрали!

– Куда? Кто? – спросила я.

– Не помню, как ее зовут, она просила тебя ей позвонить, – завопила Киса. – Скорей, скорей, прямо сейчас набери ее номер. Вдруг она передумает. Я отправила тебе визитку.

Звук пропал. Я посмотрела на экран и увидела фото визитки с именем и номером.

– Что случилось? – забеспокоился Костин. – Девочка заболела?

– Нет. Сейчас выясню, кто и куда ее выбрал, – ответила я, нажимая пальцем на экран, – даму зовут Лаура Катова.

– Поставь на громкую, – попросил Вовка.

Я выполнила его просьбу, в салоне зазвучало нежное сопрано:

– Алло, алло!

– Добрый день, Лаура, вас беспокоит мать…

– Романовой, – перебила меня женщина, – Кисы! Ваша девочка чудо-чудо. Мы давно такую искали. Завтра вас ждем!

– Вы представьтесь, – громко потребовал Костин, – отчество, фамилию назовите. И объясните, в чем дело.

– А вы не знаете? – удивилась Лаура.

– Нет! – хором ответили мы с Вовкой.

– Я представляю детское рекламное агентство «На любой вкус», – заворковала Лаура, – мы работаем только с крупными мировыми брендами, которым для продвижения товара нужен ребенок. Наши волонтеры ищут по школам, детским садам красивых детей. Съемки проходят в комфортных условиях, в присутствии родителей или няни. Мы обеспечиваем всех горячей едой. Дети получают зарплату. И, как правило, бренд дарит рекламному лицу то, что оно представляло. Если речь идет о посудомойке, то вы ее и получите.

Костин рассмеялся.

– Надеюсь, Кису будут снимать за рулем «Ламборджини».

Лаура восприняла его шутку всерьез.

– Нет, нет. Деток никогда не попросят вести машину. Мы заботимся об их безопасности. Кисоньку отобрала фирма, которая обеспечивает чистоту в доме.

– Веники, тряпки? – уточнила я.

– Да, да, да! – обрадовалась Лаура. – Съемки длятся три часа, из них шестьдесят минут уйдут на грим и костюм. Сейчас вам на имейл сброшу договор, там сумма указана. Прочитайте и позвоните мне.

– Откуда у вас данные моей почты? – удивилась я.

– Киса дала. Жду вашего решения, – ответила Лаура и отсоединилась.

Я открыла послание, внимательно изучила текст и показала Костину цифру.

– Это за три часа работы? – изумился тот. – Однако! Похоже, я не тем делом занимаюсь.

Глава 3

– Понимаете, почему я испугалась? – спросила Ксения, набирая код на замке входной двери дома.

– Создается впечатление, что в особняке никого нет, – ответил Костин, – на звонок нам не открыли, дорожки не подметены, на крыльце грязно. Вы когда последний раз видели брата?

Ушакова распахнула дверь.

– На майские праздники. Мы с Лукерьей приезжали к нему на шашлык. Вообще-то, Филипп гостей не любит. Только не подумайте, что он хам. Брат вежлив, хорошо воспитан. Он и чаем угостит, и пообщается с вами. Но через час общения с гостями Филя устает. Если они дольше просидят, ему делается совсем нехорошо. Однако он старается виду не подавать, остается по-прежнему радушным. Но я-то знаю, что не надо задерживаться. Первого мая у него день рождения, поэтому мы с дочкой приехали, привезли подарок.

Ксения замолчала и открыла вторую дверь, которая преграждала вход в дом. Наконец мы вошли внутрь. Я оглядела прихожую.

– Похоже, ваш двоюродный брат тщательно следил за безопасностью. В доме две стальные двери, кодовые замки нового поколения. Или вы ему особняк таким сдали?

Ушакова ответила:

– Глагол «сдали» неверен, брат здесь просто живет. Мы с Филиппом двоюродные родственники, но связаны теснее, чем дети одних родителей. Детство, юность мы провели вместе. То, что мы редко видимся, роли не играет. Зеленов прекрасно знает, что я с ним буду и в горе и в радости. Если беда случится, первый звонок он сделает мне, и я всегда ему помогу. Дом, в котором мы находимся, – это дача родителей Зеленова. Майя Алексеевна, мать Филиппа, завещала его мне, а не сыну. Почему она так поступила? Судачить о людях некрасиво, о покойных принято говорить или хорошо, или ничего, но, между нами говоря, его мать отличалась вздорным характером и постоянно на всех обижалась. Завещание она регулярно переписывала и каждый раз торжественно заявляла сыну:

– Я тебя вычеркнула! Ничего непочтительному отпрыску не оставила.

Недели через две тетя Майя изменяла отношение к Филу, бежала к нотариусу и говорила Филиппу:

– Только ты мой наследник.

Круг людей, которые на недолгое время становились получателями дома по завещанию, не менялся. Сын и я. Мать Филиппа в очередной раз отписала недвижимость мне и скоропостижно скончалась. А я тогда была женой успешного бизнесмена, у мужа особняки и в Испании, и в Италии, и в Подмосковье. Зачем мне дом, который по праву принадлежит Филиппу? У брата тогда своего жилья не было, он снимал комнатку размером меньше, чем будка для собаки. Вот я и сказала Филу:

– Тетя Майя просто не успела снова переделать завещание. Особняк не мой, а твой.

– Однако вы не подарили дом Зеленову, – ринулась в бой Баранова. – Он живет на вашей территории.

Я покосилась на Вовку, у того на лице сияла улыбка, но глаза недобро прищурились.

Ушакова щелкнула выключателем, под потолком вспыхнула люстра.

– Я не стала оформлять дарственную из нескольких соображений. Особняк требует больших вложений. Электричество, вода, канализация, вывоз мусора, зимой чистка дорожек и крыши от снега. За это и за многое другое надо платить. Брат гениален в своем деле, но я вам сейчас покажу, на что он тратит все свои деньги. За содержание дома платит владелица, то есть я. Муж мой разбогател благодаря своему таланту и трудолюбию. Василий знает, что у меня есть дом, но он сюда никогда не приезжает, понятия не имеет, что Фил тут живет. Если я переведу особняк на брата, Ушаков об этом узнает и возмутится: «С какой радости я должен оплачивать чужую недвижимость? Филипп не инвалид. Пусть сам себя обеспечивает». Почему я вам это рассказываю? Да просто мои отношения с братом – это мое личное дело.

– Вы абсолютно правы, – согласилась я, – простите Екатерину, она новая сотрудница, поэтому и проявила праздное любопытство.

– Новая не значит глупая! – огрызнулась Баранова.

– Пойдемте, – предложила Ксения, – а то мы затормозили у входа.

Мы вошли в темный холл, и я пришла в изумление. Это было полукруглое помещение с зеркалом от потолка до пола. В него выходили еще три двери-близнецы, родня входным.

– Думаю, хозяина дома нет, – сказал Костин.

– Почему вы так решили? – удивилась Ксения.

Костин сел на табуретку, скромно притаившуюся в углу.

– Все закрыто, так запирают, когда надолго уходят.

Ксения открыла одну внутреннюю дверь.

– Смотрите.

– Два замка, – удивилась я, – изнутри и снаружи. Немного странно для жилого помещения.

Костин вошел в комнату и присвистнул.

– Пуленепробиваемые ставни! И очень правильно установлены. Если кто-то находится во дворе, он не поймет, что окна забаррикадированы. С улицы этого не видно. Лампа, ты о чем подумаешь, если увидишь, что в доме царит тьма?

– Что задернули плотные шторы, – отозвалась я, – или опустили рулонки, они бывают разных цветов, в том числе и черные. Мысль о том, что окна прострелить нельзя, мне и в голову не придет.

– Во! – бормотнул Костин, оглядываясь. – А ежели ставенки снаружи приклепаны?

– Ну, тогда я решу, что владелец дома прячется, совесть у него нечиста, – ответила я, – очень умно ставни в комнате поместить, лишних вопросов у посторонних не возникнет.

– Зеленов точно жил в страхе, – сказал Володя. – Может, он долгов наделал? Или обманул кого-то?

– Ошибаетесь, – возразила Ксения, – мой брат человек порядочный. Да, у него в поведении есть странности. Фил может на неделю засесть в мастерской, не есть, не пить. Если в это время к нему кто-то приедет, брат никогда гостя не впустит. И на звонок не ответит. Но замки, ставни и ловушки поставлены не из-за страха перед людьми, которые явятся требовать долги. Из-за сокровищ!

– Сокровищ? – повторила я.

– Золото, бриллианты? – усмехнулся Костин. – Обстановка в доме не кажется богатой. Самое дорогое из того, что мы пока видели, – двери с сейфовыми замками и ставни. В комнате, где мы находимся, стоит нечто вроде «стенки», за которой в советские годы народ гонялся, а больше тут ничего нет.

– Еще люстра, – добавила я, – напоминает ту, что висела во времена моего детства на кухне родительской квартиры. Вова, ты не прав, «стенки» имели нишу под телевизор, платяной шкаф, несколько полок, чаще всего открытых. На них люди выставляли собрания сочинений классиков, которые удалось раздобыть за сданную макулатуру: Александр Пушкин, Лев Толстой, Максим Горький. На самом верху были закрытые антресоли. И «стенка» занимала только одну стену. Извините за тавтологию. А здесь целых три заняты шкафами, только у них вместо дверей темные стекла. Похоже на какое-то хранилище.

– Угадали, – похвалила меня Ксения, взяла с подоконника пульт, похожий на телевизионный, и направила его на один шкаф.

Темное стекло стало прозрачным.

– Ух ты! – восхитился Вовка. – До чего дошел прогресс!

– Там платья! – воскликнула я. – С виду совсем древние.

– И опять вы правы, – улыбнулась Ксения, – перед вами малая часть одной из лучших в мире коллекций одежды. В этой комнате хранятся исключительно парадные наряды.

Ушакова показала на одну вешалку.

– Полюбуйтесь на бальное платье графини Кавалегани. Его создал великий Чарльз Уорт. Дама получила роскошный наряд в дар от своей бабушки. Если выставить этот прекрасно реставрированный Филом экспонат на аукцион, то его цена стартует с полумиллиона долларов.

– За эти лохмотья? – подпрыгнул Костин. – Кому сегодня этот ужас нужен?

Ксения засмеялась.

– В мире много коллекционеров одежды. Они готовы тратить на свое хобби огромные суммы. Забавно, но основателем французского от-кутюр стал англичанин Чарльз Фредерик Уорт. Он обслуживал королевские дворы, придумал «болвана», который теперь называется манекеном. Уорт был истинный гений, он изменил женское платье, фонтанировал идеями и воплощал их в одежде. Платья, которые он сшил сам, можно по пальцам пересчитать. К тому, что перед вами, прилагаются туфельки. Каждая украшена паучком из платины, он держит в лапках сердце из рубина.

– Ничего себе, – пробормотала я, оценив размер камней.

– И откуда ваш брат деньги брал? – бесцеремонно спросил Костин.

Ксения поманила нас.

– Пойдемте, осмотрим другие помещения. Мне только сейчас пришло в голову: вдруг Фил какой-то экспонат реставрирует. Он может неделями сидеть над вышивкой, забыть про сон и еду. Запрет двери, орудует иголкой, и ничего ему не надо. Откуда средства? Петр Филиппович, отец Зеленова, был психиатром. И зачем уж теперь тайну хранить, за солидное вознаграждение лечил многих приватно. В советское время, если вас поставили на учет в психоневрологическом диспансере, то на престижную работу, будь у вас не семь, а сто семь пядей во лбу, нельзя было устроиться, и за границу не выпускали. Семью не создашь, кто захочет с сумасшедшим жить? Если больной не буйный, а тихий шизофреник, то он будет дома сидеть. Если он склонен к суициду, то его запрут в палате. И уж совсем жутко было в буйных отделениях. Там царили порядки хуже тюремных. В психлечебнице тех лет санитар был бог и царь. Он был главнее врача, потому что мог жизнь пациента в рай или в ад превратить. Не знаю, как сейчас, но во времена Петра Филипповича дела обстояли так, как я говорю. Среди родственников психически больных было достаточно людей, готовых членов своей семьи лечить подпольно. Старший Зеленов много зарабатывал. Общаться с психами непросто, дома дядя Петя расслаблялся, вышивая картины. А еще он собрал внушительную коллекцию старинных рукоделий. Они очень дорогие, за ними охотятся музеи, как государственные, так и частные. После смерти отца к Филиппу отошла обширная коллекция, городская квартира, машина. Стартовый капитал у него был. Но он не гнушался по помойкам шарить, договорился с мусорщиками, они ему рванину всякую тащили. Большинство из того, что приносили, – современная ерунда, но порой попадались истинные жемчужины. Однажды мужик припер ему кофр, а в нем платье восемнадцатого века изумительной красоты, туфли, сумка, шляпка. За это собиратели миллионы дадут. Еще Фил ездил по деревням, провинциальным городам. Люди часто не понимают, чем обладают. Стоит у них на чердаке среди старых вещей сундук бабушки, он набит тряпьем старым, грязным, лохмотьями непонятно какими. Надо бы их выкинуть, да все руки не доходят. И вдруг появляется Фил, представляется костюмером, который ищет старье для съемок, вежливо осведомляется:

– Нет ли у вас ненужной одежды давно умерших родственников?

Люди с радостью отдают то, что давно пора, по их мнению, вышвырнуть, и получают небольшую сумму. А у Филиппа после долгих месяцев реставрации появляется вещь баснословной стоимости.

Пока Ксения рассказывала, каким образом ее родственник составил очень дорогую коллекцию, мы обошли два этажа и удостоверились, что в доме Филиппа Петровича нет.

Ушакова заперла особняк, мы снова очутились во дворе.

– Пойдемте в мастерскую, – предложила «экскурсовод» и вдруг испугалась. – Видите, что там под навесом?

– Минивэн и седан, – ответил Володя, – не новые, а солидно пожившие.

– Отсюда только на автомобиле уехать можно, – сказала Ксения, – коттедж стоит на отшибе. До ближайшей деревни километра два, там конечная остановка рейсового автобуса.

– На велосипеде, мотоцикле, – перечислил Костин, – да и пешком преодолеть расстояние, о котором вы говорите, очень легко. Может, ваш брат в магазин ушел.

– Нет, – возразила Ксения, – Фил не пользуется двухколесным транспортом, он передвигается только на машинах. Ой! Вдруг он там!

Ушакова показала пальцем на гараж.

– Решил куда-то поехать, сел за руль и… умер.

– Это, к счастью, редкость, но ничего исключать нельзя, – сказал Костин.

– Давайте посмотрим, – предложила владелица дома.

Мы приблизились к навесу.

– Не стоит нервничать, – вскоре сказал Володя, – в машинах пусто.

– Значит, нам надо в домик, – прошептала Ушакова. – Зачем я вас в особняк повела? Филипп там редко бывает, заходит, только когда какой-то экспонат требует реставрации. Да и его в мастерскую несет. Господи, я совсем безголовой стала. Брат в особняке не живет. Вернее, живет, но не спит, не ест. Непонятно объясняю? Я просто идиотка!

– Вы нервничаете, – начал успокаивать ее Костин, – нам все понятно. Особняк ваш брат превратил в музей одежды, поэтому тщательно его охраняет.