Kitobni o'qish: «Осиновый крест»

Пролог

Мертвая бабочка, сухим трупиком хранящаяся между давным-давно заклеенных рам, настраивала на печальный лад. Сколько лет пролежала она здесь?

Дом скрипел и, казалось, раскачивался – словно старый парусник, уходящий в последнее плаванье. Скоро дом умрет. Приедет колесный кран с клин-бабой вместо крюка, злобно фыркнет и нанесет дому первый смертельный удар. Но пока дом ещё скрипел, бодрился и боролся с набегавшими ветрами.

Игорь неторопливо обходил комнату за комнатой, квартиру за квартирой. Открывал очередную покосившуюся дверь, осматривал пустые облезшие стены, поскрипывал почерневшим паркетом.

Все, что можно, уже утащили – ободрали изразцы с давно мертвых печей, отвинтили ручки, выключатели и розетки. Даже обои посрывали в поисках старинных шпалер – дому-то больше двух веков. А вот некоторые окна, как ни странно, уцелели. Даже вот эта бабочка, покорно сложившая сухие крылья. Бабочка-крапивница…

Загаженные бомжами комнаты пахли неприлично, словно немытое тело старика. Игорь вздохнул. Он никогда не признавался себе, что жалеет эти старые дома, которым суждено скоро уйти в небытие. Сколько людей родилось, состарилось и умерло в этих дрожащих сейчас на ветру стенах? Сколько смеха и рыданий слышали они? Сколько тайн хранят?

Кстати, о тайнах. В БТИ ему сказали, что у дома большой каменный подвал. Обычно секреты прячут подальше от света и людского ока.

Скрипучая лестница прямо из подъезда уходила вниз. Странно, но амбарный замок на двери уцелел, и Игорь сорвал его маленькой фомкой, с которой никогда не расставался, нося её в чехле на брючном ремне. Подвал дохнул сыростью и запахом спертого пространства. Фонарик мощным лучом рассек темноту. Впрочем, темнота была не полной – несколько зарешеченных продухов под потолком давали скупой свет, достаточный, чтобы кое-как различить препятствия на пути.

Игорь погасил фонарик и медленно пошел вдоль сложенной из крупного бутового камня стены, постукивая по ней фомкой. Камень отзывался равномерным звоном, и Игорь шел, не останавливаясь. В одном месте звук вдруг сменился – стал гораздо глуше. Фонарик. Ага, тут заглушка трубы. Кладка другая. Понятно. Дальше.

Снова диссонанс. Свет. По стене идет кабель – в кладке деревянные пробки для скобок. Ничего интересного.

Пахнуло тленом – крыса. Сдохла давно и стала почти как та сухая бабочка. Странно, что её не сожрали сородичи. Или это была последняя крыса, не сумевшая выбраться из каменного склепа, после того как продухи закрыли частыми и прочными решетками? Впрочем, судьба крысы Игоря особенно не волновала.

Его занимало другое.

Даже не то, что детектор некроматерии, привычно охватывающий запястье оставался темным. Нет. В этом плане дом был чист. Дело было в занозе, появившейся внутри в ту минуту, когда он открыл старую подъездную дверь. Своим предчувствиям Игорь привык доверять. А они сегодня почему-то шли в разрез с детектором.

Он ещё несколько раз прошелся фонариком по стенам, осматриваясь. Это были обычные вещи – выходы коммуникаций, ремонтные работы. Пару раз попались под ноги вывалившиеся камни, но, в общем, подвал был ещё крепким. Тонкая заноза, скорее всего, относилась к бабочке и крысе. Но пришлось облазить всё. Всё, для гарантии. Он вздохнул и повернул к выходу.

Уже взявшись за металлическую скобу, приколоченную к двери, обернулся и в последний раз осмотрел подвал. Глаза, привыкшие уже к сумраку, охватили его весь разом. Подвал не отпускал. Не в крысе и бабочке дело. Он не ошибся. Скрипнула и снова упрямо затворилась дверь.

Игорь вернулся. Теперь он шел осторожно и медленно, на одних носках кроссовок, почти на цыпочках. Присел, не решаясь стучать. Долго сидел, прислушиваясь к себе. Две едва заметных впадины в полу, и если бы он не искал, то никогда не заметил бы их. Просто слегка просевший каменный, присыпанный давным-давно отвердевшей песчано-цементной смесью пол. Два прямоугольника – побольше и поменьше.

Наконец, отпустило. Теперь он видел. Он сделал свою работу. Придут другие и вскроют. Потом Арам расскажет, кто тут лежит. Хотя он и так уже знал – женщина и ребенок. Девочка. Игорь ощущал их полуистлевшие тела под слоем цемента. Как бы он хотел ничего не найти. Не удалось.

Он посмотрел на датчик. Судя по нему, под ногами ничего не было. Стрелки неуверенно плавали у края циферблата. Почти фон. Кто-то, похоронивший здесь этих двух, похоже, знал о датчиках. И защитил могилы, в надежде, что осмотром займется не специалист.

Что же, Араму это наверняка не понравится.

И вопросом «зачем» теперь будет задаваться он.

Здесь – кончено. Сегодня ещё один дом. И завтра – два. В одном из них точно что-то есть. Но это все будет завтра.

Запищал мобильник, Игорь вздрогнул. Выпрямился и, доставая на ходу из кармана трубку, пошел к двери. Шеф вышел на связь, требовал вернуться на базу.

Часть первая

1.

Услышав выстрелы, прогремевшие в тишине, Женя даже не вздрогнула. Подняла глаза от вязания и равнодушно взглянула на экран. Достали эти триллеры – нагнетают, нагнетают… а в итоге герой или героиня всё равно спасётся и будет в непотребном виде тяжело дышать и закатывать глаза. Вот и сейчас – злодея пристрелил таки некий субтильный индивидуум, приползший из ванной с окровавленной мордой. Тьфу, гадость!

Она выключила телевизор, закрыла окно и надела ошейник на изнывающего у двери Арчи. Едва успевая за истово рвущимся вперед скотчем, она вылетела в наполненный влажной темнотой двор. Недавний дождь напоминал о себе чавканьем под подошвами кроссовок и запахом мокрой зелени. Отцепив поводок и позволив собаке бегать там, где ей заблагорассудится, она присела на краешек влажной скамейки. Зябко вздрогнула и уставилась на несущиеся по черному небу ещё более черные тучи, между которыми изредка проблескивали робкие звезды.

Она слушала топот быстрых лап Арчи, и вдруг ей захотелось тихонько поплакать. Вот сидит она одна-одинёшенька в этой сырости и никакие радости жизни её не ждут. А когда вернется домой – будет одна-одинешенька лежать с книжкой в постели, пытаясь уснуть. И книжку-то ей придется читать дурацкую, купила утром с лотка неизвестно что – про девицу, которая мужикам кишки маникюром выпускала. Глупость какая.

На этой мысли плакать Жене окончательно расхотелось. А захотелось иметь длинные платиновые ногти, чтобы вонзить их в мяконькое брюшко главврача. О-о-о, какое бы это было наслаждение – погрузить острые коготки в шефовы внутренности и, не спеша, покопаться в них… Сладостные мечты прервал Арчи, с разбегу ткнувшийся мордой в её колени – пора, мол, домой. И правда, пора…

В подъезде пахло неистребимыми кошками. Пес несся вперед, смешно загребая короткими лапами на поворотах, – знал, что дома ждет ужин. Женя нашарила ключ в кармане ветровки и остановилась у двери. Но тут Арчи повел себя странно, – он вдруг поставил торчком черные уши, заскулил и, спотыкаясь от волнения, кинулся вверх по лестнице. А так как жили они на втором этаже двухэтажного старого дома, то выше их площадки лестница вела уже на чердак.

Когда Женя взбежала следом за собакой на узкий изгаженный людьми и животными помост перед чердачной дверью, она поняла, что скучного вечера ей точно не видать – на грязных досках, скрючившись, лежал человек. Лицо его она не видела, но выглядел он отнюдь не бомжом – хорошая кожаная куртка, черные джинсы и ботинки на толстой подошве. Руки лежащего были в крови, он прижимал их к животу и не шевелился.

– Эй! Вы живы? – окликнула Женя мужчину. Тот в ответ что-то промычал и открыл глаза.

– Лежите и не двигайтесь, сейчас я вызову «скорую помощь», – произнесла она, пятясь и таща за собой ошалевшего Арчи.

Но раненый, несмотря на рекомендацию, приподнялся и попытался схватить её за руку, хрипло бормоча:

– Не надо никого звать, со мной всё нормально – отлежусь и пойду. Прошу вас, – он умоляюще взглянул на неё черными глазами, и сердце Жени дрогнуло.

2.

Начальник отдела изучения некроматерии Арам Рафаэлович Диланян по прозвищу Рыбка Моя в нетерпении метался возле лабораторного джипа. Едва Игорь подъехал, как шеф кинулся к его «фольксу» и буквально выволок из-за руля.

– Что же ты, так долго? Менты нас ждать не будут, рыбка моя. Садись, поехали!

Игорь едва успел передать дежурному ключи от машины и просьбу отогнать её к своему дому. Что-то ему подсказывало, что к офису они сегодня не вернутся. Уж больно взбудоражен шеф. Хорошо бы к полуночи домой попасть.

– Что случилось? – спросил он, усаживаясь в джип.

– И тебе здорово, – буркнул с заднего сидения Митя Круглов, недавно принятый в их небольшой коллектив лаборант. Они обменялись рукопожатиями.

Прославился Митя сразу, в первый же день работы в «Омеге». Начальника ЛИН до него никому даже в голову не приходило назвать дядей Арамом. ЛИН – лаборатория изучения некроматерии – до размеров отдела уже выросла, но аббревиатуру сохранила прежнюю.

Диланян прыгнул за руль – никаких водителей он в принципе не признавал, считая их излишеством, и гонял по столице с умопомрачительной скоростью под аккомпанемент зубовного скрежета гаишников. Арам Рафаэлович, обладатель двух высших образований, двухкомнатной хрущовки и ангельского характера, не любил также «мигалок» и воя сирен, предпочитая совершать свои дорожные выкрутасы тихо и молниеносно. Единственное, на что он вынужден был согласиться – опознавательные надписи на джипе, и то лишь потому, что это было личное распоряжение Малицкого.

– С чего такой аврал? – повторил свой вопрос Игорь, когда они выехали с территории. Следом выкатился джип со спецгруппой Кобры, и одно это уже выглядело нестандартно.

– Паляничко позвонил, – ответил Арам. – Какая-то чертовщина у него в районе, около кладбища. Семь трупов.

– Огнестрел? – удивился Лагода. – А мы тут при чем?

– Ах ты ж, рыбка моя! – рявкнул начальник, показывая волосатый кулак пытавшемуся его подрезать парню на «лексусе». – Я же сказал – чертовщина. Всех семерых загрызли.

– То есть как? – Игорь почесал в затылке. От района Паляничко цирк находился – будь здоров! И зоопарк был далеко в стороне. – Зверь?

– Не знаю, – Диланян почмокал губами и проводил взглядом белокурую девицу в кабриолете. – Семеныч зря не звонит. Там, говорит, человеческих костей в отвалах – море…

– Ясно… – помрачнел Игорь.

Майор Паляничко в свое время расследовал дело об обнаружении человеческих останков в приделе одной церкви. Тогда они и познакомились – над выложенной из берцовых костей пентаграммой. Пентаграмма оказалась идиотской выходкой местных псевдосатанистов, которых Игорь вместе с майором вычислили влегкую. Диланян же с тех пор получил возможность выезжать на подобные дела с целью контроля за уровнем некрофона в жилых районах.

– А Кобра что там забыл? – глянул в зеркало заднего вида Игорь.

– Малицкий откомандировал. Семь трупов – не шутка.

– За нас боится?

– Это вряд ли. Но там следаков с экспертами уже целая орава собралась.

– Не будет проблем-то?

– Надеюсь. Семеныч ситуацию понимает… У тебя что там с домами? – не отвлекаясь от руля, поинтересовался шеф.

– Один посмотреть успел, – ответил Игорь. – Вечером будет рапорт.

Он не хотел обсуждать двойное захоронение в подвале сейчас, надо было подумать. Хотя бы до завтра. Слишком уж молчаливой была эта могила. Что же там такое может быть, помимо останков? Почему не сработал детектор?

Он вздохнул. Да, скоро туда придут ребята с отбойниками и старый дом содрогнется от грохота. Потом эксперты примутся колдовать. Диланян, как он это делает всегда, помнется несколько минут, повздыхает, снимет телефонную трубку и договорится о перезахоронении. Все это будет потом. А сейчас подвал вспоминался своей оглушающей тишиной. Вот именно – оглушающей. Это и тревожило Игоря.

– Темнишь ты что-то, – прищурился на него шеф.

– Темню, – согласился Лагода.

3.

Она считала себя неудачницей. С самого детства. Ну что поделаешь, если росла она не в семье, а между родителями, словно соревнующимися после развода – кто заключит больше новых браков. Вот и моталась Женька из одной квартиры в другую, пытаясь ужиться с новыми отчимами и мачехами. Но как только всё вроде бы устаканивалось, тут же начинались пертурбации, и снова приходилось пить полусладкое шампанское на очередной свадьбе и переезжать. В конце концов, после окончания школы её поселили в квартире недавно умершей бабушки, и все окончательно забыли о ней. В институт она не смогла поступить, закончила медучилище, и сейчас, в свои двадцать семь, считала себя старой девой. Неудачницей с грошовой зарплатой и отсутствием абсолютно всего, что обычно относят к жизненным ценностям. Одна гадалка сказала Жене, что на ней лежит венец безбрачия, и предложила снять его за тысячу баксов. Если бы у неё были деньги, она бы их отдала, не задумываясь. Но денег не было, а значит, придется и дальше жить с этим самым венцом. Вот только некоторые несут его гордо, а у неё не получается… Противно чувствовать свою ущербность. Жене казалось, что у неё на лице постоянно написана жалость к самой себе.

Забежав в квартиру, она схватила с полки пару полотенец, одно из них намочила под краном, отжала, и бросилась обратно. Раненый, морщась, пытался встать, но не удавалось – ноги в крови скользили, а опираться он мог только на одну руку, вторую прижимал к животу, словно боясь, что вывалятся внутренности.

– Лежать! – скомандовала Женя. Но только Арчи недоуменно последовал приказу и брезгливо лег брюшком на грязные доски. Раненый же только удивился и снова попытался приподняться, догадавшись упереться ногой в дряхлые перила.

– Лежите, я сказала! – в её голосе звучал профессиональный металл. Все же она была медсестрой хирургического отделения, и повидала всякое. – Если не хотите, чтобы я немедленно вызвала «скорую», то дайте хотя бы рану осмотреть. Не бойтесь, я медик, так что смогу оценить, помрете вы немедленно, или ещё немного помучаетесь.

Мужчина изумленно глянул на неё, но перестал дергаться, тем более что хлипкий брусок подался под его ботинком и со скрипом накренился. Теперь перила выглядели словно иллюстрация к учебнику по технике безопасности в быту.

– Вот так, расслабьтесь, – она взяла мужчину за плечи и заставила лечь навзничь. Потом отстранила его руки и принялась ловко расстегивать одежду. Раненый застонал и закрыл глаза. Живот был весь в липкой крови, да и света явно не хватало. Тогда Женя вытащила из кармана куртки дежурный фонарик, который всегда брала с собой на вечерние прогулки с собакой. Фонарик пришлось держать в зубах, потому что одной рукой она бы не справилась. Через пару минут ей удалось осторожно оттереть влажным полотенцем кровь на неповрежденных участках тела, и стали видны границы раны. Вернее, ран, потому что живот был разодран в трех местах. Причем именно разодран – лоскутья мяса и кожи выглядели крайне неприятно, словно мужика рвал когтями огромный хищник. К счастью, брюшная полость цела, повреждения большей частью поверхностные.

– Кто это вас так? – выплюнув в ладонь фонарик, спросила Женя. – Тигр или Фредди Крюгер?

– Неважно, – проскрежетал раненый. – Что там?

– На первый взгляд ничего страшного. Вроде бы, брюшная полость не задета или почти не задета. Но нужно обязательно продезинфицировать и зашить, конечно же.

– Сами сможете?

– Я-то смогу. Но лучше вызвать бригаду, они заштопают, как надо. И проверят, нет ли более глубоких ран. Если нет, то дня через три выпишут.

– Мне нельзя в больницу, как ты не понимаешь! – Услышав, что его жизни пока ничего не угрожает, мужчина заговорил куда спокойнее и мягче. – Они меня найдут и прикончат. Если можешь меня спрятать и подлатать, я тебе заплачу. Хорошо заплачу.

– Думаете, что я настолько ненормальная, что втащу в собственный дом постороннего типа с разодранным животом? – покачала головой Женя. – Да ещё такого, которого ищут, чтобы убить?

4.

То, что ситуация неординарная, Игорь понял, как только они подъехали к месту происшествия. Диланяну пришлось несколько раз просигналить, прежде чем майор их заметил и велел пропустить сквозь оцепление. Переваливаясь на рытвинах, джип подкатился к передвижному вагончику-балку, около которого стояли несколько бело-синих «фордов» и «УАЗиков». У некоторых все еще тревожно крутились на крышах проблесковые маячки.

– Наука приехала, – коротко отрекомендовал их грузному полковнику милиции Иван Семенович Паляничко. Тот важно кивнул, покосившись на лейбл «ОМЕГА». Лаборатория ИН», налепленный на лобовое стекло джипа.

Об управлении «Омега», несколько лет назад созданном при МЧС, среди представителей силовых структур ходили туманные легенды. Омеговцы появлялись там, где возникали нестандартные ситуации, справиться с которыми обычными средствами не удавалось. Они справлялись и тут же исчезали. Это если вообще кто-то помнил, что они появлялись. Но на недавнем совещании у Малицкого тот специально устроил разнос любителям стирать память без особых на то оснований – из чистого искусства. Поэтому некоторая информация о делах «Омеги» стала просачиваться и за её пределы. Нерушимым табу оставались любые контакты со СМИ и прочими любителями сенсаций.

Игорь спрыгнул в утоптанную землю и огляделся. Тут явно прокладывали коммуникации – неподалеку от вагончика замерли экскаватор, бульдозер и «КамАЗ», груженный стальными трубами немалого диаметра. Чуть дальше – над глубокой траншеей стоял трубоукладчик.

– Теплотрассу тянут, – пояснил майор хмуро. – Во-он туда, там новые дома уже начали строить. Обычное дело. Позвонила женщина, у неё тут сожитель трудился, она в обед к нему заехала, а тут… конец света натуральный.

Тут только ноздри Лагоды уловили запах. Сладковато-тошнотворный запах несвежей крови. Впрочем, запах смешивался и с внутренними ощущениями. Некроэманации здесь был сильны, но, скорее всего, фонило кладбище. Его кирпичный забор с металлическими решетками, за которым виднелись плотно льнущие друг к другу надгробья, виднелся метрах в семидесяти. Они всегда фонили, эти старые московские кладбища.

– Показывай, – тоже нахмурился Диланян, поводя носом.

Паляничко молча подвел их к траншее. Шириной она была метра два и тянулась наискосок относительно забора кладбища, перерезая поросший травой невысокий земляной вал. В этом месте глубина была не меньше четырех метров, скорее даже пяти. Часть труб была уже уложена – в два ряда. Но это дальше, а тут…

Вначале Игорь увидел спины. Несколько человек копошилось на дне траншеи, что-то собирали, рассматривали и фотографировали.

– Один тут, и два подальше, – сквозь зубы комментировал майор.

Арам Диланян, щурясь, разглядывал сверху то, что ещё несколько часов назад было людьми – разорванные кровавые клочья, куски мяса, вдавленные в свежую землю. Один труп лежал навзничь, со вскрытой грудиной и распоротым животом. Лица не было – его словно сорвали, оставив жуткую кровавую маску.

– М-да, – протянул Игорь и оглянулся.

Круглов стоял за Диланяном, жадно вытянув шею.

– Ты это, Мить, – бросил через плечо бледному лаборанту начальник ЛИН, – в машине подожди.

Парень расстроено вздохнул и заковылял к машине. Видеть такое ему было явно рановато. Картина бойни и на привычных производила впечатление.

– Двух расчленили, – тем временем бубнил майор. – Ещё один – в кабине экскаватора, тоже живот вырван. Второй – возле туалета, – он кивнул на деревянную будку, – а ещё трое – в кабине трубоукладчика и рядом. Похоже, перекуривали…

– Как будто стая тигров орудовала, – Диланян ещё раз глянул в траншею. – Ну, а то, о чем ты говорил?

– Кости-то? В отвалах лежат… И в земле на срезе видны. Но не это главное.

Тут майор достал большой удивительно белый носовой платок и тщательно промокнул им взмокший лоб. Потом пожал плечами и оглянулся на высокие чины, беседующие около бытовки.

– Ни на что это, ребята, не похоже – ни на тигров, ни на маньяков… Доставайте свою аппаратуру, чую, что это… это… В общем, из земли оно вылезло, там и дыра есть.

И ещё раз покосившись за плечо, майор милиции Иван Семенович Паляничко широко и истово перекрестился.

5.

Наверняка коллеги предали бы Женю анафеме за то, что она решилась на это.

Самым сложным было спуститься по чердачной лестнице. Неизвестный норовил упасть и всем своим весом наваливался на отнюдь не атлетические плечи девушки.

Когда они с трудом добрались до двери квартиры, а затем и до разложенной диван-кровати, оба были практически без сил. В четыре руки стащили кожаную куртку и рубашку. Изодранную майку проще было разрезать. Ботинки и джинсы – долой.

– Лежите спокойно, – велела Женя и бросилась к шкафу. Стерилизатор был на месте, бинтов и марли достаточно. С обезболивающим хуже, но не смертельно. Зато есть снотворное.

– Спасибо вам, – прошептал он, когда игла впилась в края обработанной антисептиком и перекисью раны. – Спасибо…

– Будет немножко больно, – раз за разом повторяла Женя. А сама в душе проклинала собственную уступчивость. Надо было вызвать скорую, надо было везти его в больницу. Все это может плохо кончиться – что если начнется заражение, он ведь лежал ничком на грязном полу.

– Противостолбнячную прививку когда делали?

– Ну откуда я помню… Давно.

Вот ведь!

Женя принесла поилку, оставшуюся ещё после долго хворавшей бабушки, приложила её носик к пересохшим губам.

– Пейте, только немного.

– Спасибо.

Он отпил глоток невкусной кипяченой воды и отключился. Просто на сознание опустился черный непроницаемый занавес, и исчезло все – и испытанный ужас, и боль, и ощущение безысходности.

Женя тыльной стороной ладони убрала со лба непослушную прядь волос и продолжила зашивать раны. Работы предстояло ещё немало.

А парню просто повезло – на пару сантиметров глубже, и все обстояло бы куда хуже. Да и сейчас ещё неизвестно.

Она посмотрела на бледное, покрытое обильной испариной лицо. Интересно, кто он? И почему его хотели убить таким странным способом?

Когда она заканчивала «художественную штопку», как называли это у них в отделении, в тишине комнаты внезапно послышался странный зудящий звук. Словно огромный шмель бился в стекло. Женя вздрогнула и прислушалась. Звук доносился из кармана валявшейся в старом кресле куртки. Помедлив и ещё раз посмотрев на крепко спящего незнакомца, она решилась.

В кармане оказался кожаный футляр размером с толстенький покет-бук. Расстегнув молнию, девушка увидела дрожащий и рычащий мобильный телефон и небольшой контейнер из хромированной стали.

Отвечать или нет? Наверняка звонит кто-то из родных или друзей раненого. Она им только скажет, что он в безопасности. Только это.

Когда она нажала кнопку приема и тихо произнесла в трубку «Да?» в мобильнике послышался приглушенный баритон:

– Передай… этому – пусть вернет то, что взял. И учти – мы знаем, где он.

Женя в ужасе молчала, не зная, что сказать.

– Позвоню завтра в десять утра. И не вздумай выключить телефон.

В трубке послышались короткие сигналы. Она осторожно, словно ядовитого паука положила аппаратик на стол. Потом выдохнула и вернулась к недозашитой ране. Оставалось сделать ещё несколько стежков, но дались они ей с трудом – так дрожали руки.

6.

Первым в траншею по металлической лестнице спустился Лагода. Два медэксперта покосились, на него, но ничего не сказали.

– Что за орудие? – спросил Игорь, присматриваясь к трупу без лица.

– Больше всего похоже на остро заточенные вилы, – буркнул один из экспертов. Второй защелкнул чемоданчик и прокашлялся.

– Пока не забирайте, я тут немного… поколдую, – Лагода глянул на запястье.

Детектор показал резкое повышение уровня некроматерии.

– Колдуй, – пожал плечами первый эксперт и двинулся вперед по траншее. – Жуланов, пошли к следующему.

Оставшись один на один с растерзанным телом, Игорь постарался отключить все ненужные органы чувств – в первую очередь обоняние. Потом поводил рукой над трупом. Да уж, чего тут только нет: фон от кладбища, второй фон – кости в срезе, мертвец и… ещё что-то.

– Рыбка моя, – раздался голос Кобры с вершины траншеи. – Ты место проникновения искать будешь?

Лагода поднял голову.

Вася Коваленко, по кличке Кобра стоял на краю траншеи, расставив ноги в высоких ботинках. Крутой рейнджер, гроза нечисти и защитник ботаников из ЛИН.

– Спрыгнуть хочешь? – невольно поморщился Игорь. – Так прыгай.

– А нафига? – хмыкнул Кобра. – Мне и здесь неплохо.

Диланяна, Лагоду и весь отдел некроматерии, Кобра слегка презирал, всячески подначивал и ехидничал при каждом удобном случае. Куда уж нам, подумал Игорь. У нас не отдел, а проза жизни. Завалы регистрирующего оборудования, кабинетные споры за полночь и тонны исписанных бумаг. Рутина, обочина великой битвы магов. А у Кобры – романтика астральных драк, укрощений демонов и груды побежденных вампиров с осиновыми кольями в груди.

Игорь опустил голову и пошел по траншее дальше.

Через пару шагов остановился в недоумении, потряс рукой. Впервые на его памяти детектор завибрировал. Лагода, конечно, знал, что вроде бы есть такая функция – вибросигнал, но сам еще ни разу не чувствовал тревожный зуд на запястье. Шкала детектора багровела прямо на глазах. Игорь попятился.

– Что там? – рявкнул напрягшийся Кобра.

– Диланяна позови, – сквозь зубы ответил Игорь. – И Митьку с нейтрализатором. Тащите сюда пушку, быстро!

7.

Герман Петрович Резников поерзал на обитом светлой кожей сидении, устраиваясь поудобней и с отвращением сознавая свою громоздкость и неуклюжесть. Он никогда не умел, как другие, усаживаться в машину вальяжно и комфортно, хотя уже много лет ездил почти исключительно в дорогих служебных иномарках.

Потом Герман Петрович с неудовольствием покосился на мелькающие за окном фасады. От Москвы он уставал примерно за месяц, и уставал сильно. Наваливалась тоска – по катастрофически разболевшейся матери, по дому, в котором она осталась под присмотром сестры, по Тэсси – старой грузной сенбернарихе, которую он не мог забрать в столицу, потому что сердце у псины слабое, и перелет могло не выдержать. Но больше всего Резников тосковал по простору – дома все было огромным: суровая широченная река с поросшими кедровником берегами, горы, синеющие на горизонте, небо, так не похожее на прокопченное низкое небо мегаполиса.

И хотя семья жила тут, с ним, этого явно было недостаточно. Жена осваивала мир московского бомонда, сын Виталик пропадал в своем университете, а Анка… Анка, кажется переживала первую любовь и вообще никого вокруг не замечала.

Герман Петрович вздрогнул от звонка.

Мамонт.

Так они звали губернатора. Он и был похож на мамонта – высокий, сутулый, с лохматой головой и крошечными недобрыми глазками. Что-то опять не так? Что?

– Да, Василий Алексеевич, Резников слушает.

Так было положено отвечать, хотя кто ещё мог отозваться по мобильнику, кроме его владельца?

– Герман, как идет подготовка… к выставке? – голос Мамонта рокотал в трубке, словно раскаты грозы. – Вы сделали все, что должны были?

– Пока не все, – честно ответил Резников. – Но мы постараемся. Возникли… небольшие проблемы.

А вот тут он слукавил. Проблемы у них возникли отнюдь не маленькие. Если верить тому, что рассказал Мышкин, и что он сам прочитал в протоколе, оперативно добытом тем же Мышкиным. Но ситуация пока не стала критической, и для её исправления задействовано все, что только можно.

Резников тяжко вздохнул, ожидая разноса. Но губернатор неожиданно спокойно произнес:

– Ну, раз ты, Герман, считаешь, что проблемы небольшие и… решаемые, то значит, справитесь. К моему прилету.

– Основная часть работы проделана, Василий Алексеевич, осталось немного. Экспозиция выстроена, – Герман Петрович сделал небольшую паузу, выделяя последнюю фразу. Приходилось изъясняться так, чтобы те, кто мог услышать этот разговор, не уловили смысла. А слушать могли, ох, как могли. И было кому.

– Вот и ладненько, – почти весело ответил Мамонт. – Экспозиция должна быть на высоте. Да, хочешь посмеяться? Представляешь, какое мне, старому тертому калачу тут дерьмо готовят? – он раскатисто рассмеялся. – Генпрокуратура с третьей проверкой нагрянула. Хотят нарыть побольше и «самому» на стол выложить. Чтобы Вонючке задницу прикрыть. Так что, надеюсь, ты понимаешь, насколько мне важна эта ваша экспозиция! А уж благодарным я быть умею, ты это знаешь.

– Конечно, Василий Алексеевич, – Резников покосился на затемненное стекло, отделяющее пассажирский салон от водителя. Оно было плотно закрыто.

8.

Место, около которого взбесился детектор, выглядело так, словно из бокового среза траншеи метрах в трех ниже уровня земли вынули изрядной величины камень. Но ничего похожего рядом не было – только комья рыжеватого суглинка, почерневшие ребра да пара берцовых костей. Кости виднелись повсюду. Отсвечивали желтизной в земле, словно ковш экскаватора прошелся по заброшенному кладбищу. Игорь несколько раз видел подобное. Но тогда кости обычно лежали на одном уровне – на «минус два» вперемешку с остатками сгнивших гробов. А тут только останки – навалом, просто засыпанные грунтом. Массовое захоронение – обычный в смутные времена способ похорон. Либо с санитарными целями – в случаях эпидемий и мора, либо…

Лагода осторожно поддел щепкой свод желтовато отсвечивающего черепа. В кости зияло аккуратное отверстие. Игорь поднял голову, обвел край траншеи взглядом. Должно быть, когда-то на месте вала был ров. На его краю их и ставили: женщин, стариков, детей. Или только мужчин. В зависимости от того, когда и кто это делал. Расстреливали, а потом методично добивали выстрелами в затылок. Кого-то закопали живьем. Раньше тут была глухая московская окраина. Хорошее и спокойное место для грязных дел.

Внутри него все звенело, словно натянутые струны. Слишком сильно, слишком резко.

Ну почему же эти работяги, царствие им небесное, никого не вызвали? Видели же наверняка человеческие останки! Существуют четкие инструкции. Есть же совесть, в конце-концов! А, может, просто не успели? Или решили не тормозить работу и вновь похоронить кости в земле? А то ведь набегут, все разроют как попало, да ещё и памятник какой-нибудь поставят… А им семьи кормить надо, деньги зарабатывать, а не ждать.

– Семеныч от этой дыры в панике, – Диланян поводил своим детектором вдоль среза и досадливо поморщился. Жужжание послышалось отчетливо, а рука немедленно осветилась багровым. – Может он – латентный некросенс? Как думаешь, Игорек, что тут было?

– Да, кто его знает…

Игорь задумчиво смотрел на полость, прикидывая, какого размера тварь могла в ней поместиться. Что это именно тварь, нежить, сомнений не было. Технику не обманешь. Или почти не обманешь, поправился Лагода мысленно, вспомнив старый дом.