Kitobni o'qish: «Гиблое место»

Тем летом не было дня, чтобы моя подруга не отчитывалась, сколько она заработала, сдав ягоды заготовителям черники. Ей хотелось в санаторий. Нужно было подзаработать.

– Поехали с нами. На вареники наберешь, – прозвучало в телефоне, как только Люда завершила очередной отчет.

Я ужасно не хотела выходить из дома.

– Людка, один выходной. Мне бы выспаться.

– Ближе к обеду едем. С Валей. Знаю ягодное место.

– Кто везет? – сопротивляться было бесполезно.

– Я. У сына машину возьму, – наступала она.

Мое лицо сморщилось и тело обмякло – машину Люда водила плохо.

– Будем ехать медленно, – в добавок хихикнула. – Или тебе жалко на бензин скинуться?

Неожиданно для себя, я согласилась:

– Ладно… Во сколько?

– К часу готовься. Бери ведро и набирок, – протараторила она и бросила трубку.

В полудреме я лежала с закрытыми глазами и прижимала телефон к уху.

Люда всегда вела себя как танк. Будто не слышала, что говорят окружающие. Ее мнение никогда не менялось. В коллективе – даже главврач не мог с ней поспорить. Ее терпели много лет лишь потому, что муж занимал руководящее место в исполкоме. Два года назад он погиб. Людке пришлось перестроиться только в одном – денег взять было не у кого, а расходы на вояжи уменьшать не хотела, поэтому вспомнила молодость и решила сколотить капитал на ягодах.

Зазвонил будильник, оповестив семь часов утра. Заснуть больше не смогла, хотя прошлые сутки моего дежурства были сумасшедшими. Провалявшись больше часа, поднялась с тяжелой головой и не веселым настроением.

«На вареники могла бы купить… Почему не отказалась? – корила себя. –  Муж к обеду вернется».

Сделав бутерброд, я присела у окна и оперлась о подоконник. Тянуло ко сну, а когда закипел чайник, привстала, чтобы вернуться в кровать.

У подъезда стоял красный москвич. Из него устало выбирались женщины пенсионного возраста. Возле багажника водитель энергично расставлял ведра, обвязанные платками. В этой компании суетилась соседка. Переваливаясь с ноги на ногу, она потащила свою ношу в многоэтажку и, словно выстрелила, хлопнула парадная дверь. Свора бездомных котов бросилась на одинокую березу под моим окном, и ветка обломанным краем прошлась по стеклу плаксивым визгом.

«Во сколько они едут, если так рано полные ведра?» – потянувшись, я еще больше почувствовала усталость. Она наполняла ноги тяжестью, и отдавала в голову пересыпающимся песком.

В дверь позвонили.

– Соседушка, моя дорогая, это тебе, – тяжело дыша, проговорила соседка, которая недавно вошла в подъезд. Перед собой держала литровую банку с черникой. На ее толстой руке тянулся огромный порез. Словно нитками стягивала рану запекшаяся кровь. Кое-где она еще сочилась.

– Что это? – я брезгливо шагнула назад.

– Так часто к тебе обращаюсь за помощью, ты уколы мне ставишь. Лекарства подбираешь – в поликлинику шастать не надо, – подступала женщина. – Ну возьми хоть ягод.

– Я сейчас с Людкой в лес еду. Наберу себе.

Бахнув банку на тумбочку, она тяжело развернулась и пошаркала к своей квартире. Мне показалось – обиделась. Нет. Соседка вернулась с гребенкой.

– Бери, пригодится.

– Почему на руке кровь? – покосилась я.

Она взглянула и небрежно отмахнулась:

– Осокой порезалась. Там ее очень много, около болота… Но зато ягоды крупнее голубики. За два часа нагребли и домой укатили.

Я подошла ближе, чтобы закрыть дверь.

– Только место это странное, – шепотом продолжила она и стала щемиться ближе напирая своими большими объемами. В нос пнул резкий запах пота. – Гиблым его называют. Говорят, какая-то старуха там живет… А еще на людей помешательство нападает. Но мы далеко не ходили. Пробежались у оврага и сразу домой.

– Ка-ар-р-р! – в открытую форточку за окном рявкнул ворон и испуганно взлетел. Опять пожаловалась сломанная ветка, заскрипев о стекло.