Kitobni o'qish: «Готовь завещание летом»
Глава 1
Всякий свой визит к родственникам Алена неизменно обставляла с большой торжественностью и даже пышностью. Потому что, живя с мужем в некотором уединении в их поместье, она все же скучала в нем по своим друзьям и вообще близким, оставшимся в Питере.
И к тому же ей и самой хотелось праздника. Ведь хотя жизнь в «Дубочках», так называлось место, где Василий Петрович обосновался вместе со своей женой уже много лет назад, была стабильной и очень благополучной, но Алена, привыкшая к другой жизни – шумной и городской, не могла немножко не заскучать в этой глуши. Так что, оказавшись среди публики, она буквально наслаждалась возможностью оделять своих родных и близких дорогими подарками, баловать их, устраивать семейные праздники и удовлетворять все их прихоти и желания.
Особенно много подарков доставалось от нее младшим членам семейства. А их было великое множество. Всевозможные племянники и племянницы, младшие кузины и даже одна маленькая двоюродная внучка, появление которой наполнило душу «бабушки» одновременно и радостью, и смятением. Да, да, у старшего сына старшего брата Алены в прошлом году родился ребенок – дочка. И теперь, рассматривая потешное и уже разгладившееся личико малютки Анютки, Алена с ужасом понимала, что она чудовищно, просто катастрофически запоздала с рождением на свет собственного потомства.
– И даже тот факт, что брат меня на двадцать лет старше, а племянник мне почти ровесник, дела не улучшает, – твердила она самой себе. – Я – бабушка! О ужас!
Однако все вокруг смятения Алены не замечали, а видели лишь то, с какой готовностью она задаривает малышей самыми разнообразными подарками, совсем не считаясь с тем фактом, что на деньги, заплаченные за некоторые из них, могла бы просуществовать семья одаренного добрых несколько месяцев. Но самой Алене такие мысли были чужды. Если игрушка ей нравилась или Алена считала, что подарок понравится малышу, она его покупала.
– У детей в нашей семье должно быть все только самое лучшее!
Благо в деньгах ее Василий Петрович никогда не стеснял. Случалось, что на «булавки» Алена тратила суммы куда большие. Но то она тратила на себя, а тут дети. Для детей Алене вообще было ничего не жалко.
– Тебе своих бы деток уже пора завести, – дружно твердили ей все родственники наперебой.
Алена в ответ неизменно кивала и соглашалась, не особо вдумываясь в то, что говорит:
– Да, надо бы.
И все же до появления на свет малютки внучки Алена не подозревала, насколько сильно она затянула с решением этого вопроса.
– А ведь ребенка еще и вырастить нужно! – ахнула Алена, вспоминая, как ее Василий Петрович с каждым годом начинает все больше жаловаться то на одну часть своего тела, то на другую.
И хотя сил и энергии у Василия Петровича хватило бы и на то, чтобы в боксерском поединке уложить парочку молодых соперников, но все же отдышаться ему потом после схватки было существенно труднее, чем самим нахалам выйти из глубокого нокаута.
В общем, с зачатием ребенка следовало не затягивать. Но как тут уловишь момент, когда у Василия Петровича сбывается заветная мечта? Его скакун, прародитель будущей Дубовской породы лошадей, должен был участвовать в первых в своей жизни соревнованиях. Маленьких областных, не слишком громких.
– Но это только пока! Пока! – восклицал воодушевленный Василий Петрович, обращаясь к любимой жене. – Наших лошадей все же признают новой породой, утвердят ее стандарт, и пойдет у нас с тобой дело. Вот увидишь! А мой Жеребчик заставит заговорить о себе весь мир еще до того.
Жеребчиком в домашнем обиходе звали двухлетку Сэра Ланселота, которого так нарекли вопреки воле самого Василия Петровича. Споры о том, как назвать будущего чемпиона, шли в поместье не первый месяц. У каждого был свой вариант, который он и отстаивал с пеной у рта. Никто не желал идти на поводу сложившихся стереотипов в выборе имен для лошадей. Алена хотела назвать коня Арамисом, главный конюх – Воякой, а сам Василий Петрович считал, что имя должно отражать суть его замысла – возвеличивание нашей славной родины и придание ей мирового престижа.
Поэтому работающий на конном заводе ветеринар получил от Василия Петровича вполне четкое указание поехать и оформить на жеребенка все необходимые документы. Но в пути этот любитель исторического эпоса зачитался книжечкой сказаний о короле Артуре и рыцарях круглого стола. И задумавшись, ляпнул первое имя, пришедшее ему на ум.
Василий Петрович сначала пришел в величайшее негодование, узрев перед собой Сэра Ланселота, потому что уже придумал для своего скакуна вполне подходящее имя – Богатырь. Но сделать уже ничего не мог. Так и остался жеребенок по всем документам Сэром Ланселотом, ну а домашние по-прежнему звали его Жеребчиком, как и привыкли за те месяцы, что жеребенок официально ходил безымянным.
И вот теперь для участия в своих первых в жизни скачках Жеребчик должен был переехать поближе к Новгороду, где в рамках праздника «День города» должны были состояться конные состязания. Больших наград эти выступления принести не могли, но надо же было с чего-то начинать.
Василий Петрович, занявшийся выведением своей породы, неожиданно столкнулся с чванством и снобизмом матерых конезаводчиков. Эти важные господа лишь снисходительно выслушивали его горячие похвалы новой породе, и объясняли, что на сей день Жеребчик не может быть признан принадлежащим к определенной породе лошадей. Он всего лишь метис, полукровка. И выступления в престижных состязаниях для него будут закрыты до тех пор, пока не будут признаны его неоспоримые скаковые качества.
Василий Петрович, вернувшись из Европы с неудачных переговоров, даже приуныл и сказал:
– Труден путь современного конезаводчика в России.
Но потом ему пришло письмо от самого министра спорта, который весьма любезно отозвался о его начинании и просил продолжать. А потом позвонил президент всероссийской конезаводческой организации и лично пригласил Жеребчика для участия в этих полулюбительских скачках на приз города.
– Мы его там посмотрим. Если Жеребчик так хорош, как ты о нем говоришь, мы выставим его для участия в куда более престижных состязаниях. Впоследствии даже и международного масштаба. Ведь самое главное для нас – это престиж нашей страны в глазах мировой спортивной общественности. А тут новый козырь нам бы никак не повредил.
И вот вскоре должны были состояться долгожданные скачки. Василий Петрович так волновался, что Алена и сама начинала дергаться рядом с ним. До скачек оставалось еще больше недели, а Василий Петрович уже совершенно извелся. Он гонял конюхов, без конца совещался с главным тренером, ветеринаром и даже жокеями. Вырабатывал стратегию и тактику, которая позволила бы Жеребчику раскрыться на предстоящих скачках во всей своей мощи.
– Он победит, я в этом совершенно уверен. Если не случится ничего непредвиденного, он обязательно победит!
Все вокруг сошлись во мнении, что Жеребчик – это бесспорный фаворит.
– Если не произойдет ничего невероятного, приз будет ваш.
Будучи человеком верующим, Василий Петрович даже заказал несколько молебнов за успех его предприятия. Священники усердно молились, а на душе у Василия Петровича отчего-то легче не становилось. В конце концов он сорвался и накричал на Алену из-за какого-то пустяка. И хотя потом без конца извинялся, но Алена уже твердо для себя решила: она оставит мужа наедине с другими мужчинами.
Пусть они обсуждают одно и то же, а с нее хватит. Это их нервозное состояние начинает сказываться и на ней. Ей тоже уже кажется, что вот-вот произойдет нечто ужасное, что не допустит Жеребчика до скачек. Так и с ума недолго сойти. Лучше уж она вернется к самим скачкам, а до той поры поживет в Питере.
Немаловажным фактом, подтолкнувшим Алену к этому шагу, было то, что бытовые условия в отеле, где остановились они с мужем, были весьма средними. Заказанный ими номер люкс никак не оправдывал ожидания Алены. Постоянно не было то горячей, то холодной воды. Завтрак лучше было вообще не комментировать. Да еще и кровать в их люксе была хоть и широкая, но какая-то очень уж неудобная.
Вроде бы и матрас ортопедический, и вид с этой кровати открывался поистине шикарный. Огромное окно и прозрачный пол террасы, которые создавали полную иллюзию полета над городом. Но дело было в том, что, не большая любительница высоты, Алена всякий раз испытывала дискомфорт, когда ей требовалось подойти к окну. И даже проснувшись, она неизменно покрывалась холодным потом, видя перед собой зияющую пустоту.
И вот теперь с момента ее бегства от мужа прошло три дня. Алена полностью освоилась и обжилась в Питере. Их городская квартира всегда стояла готовая к приему хозяев. Но все-таки когда большую часть года живешь в поместье, то заброшенная городская квартира обретает какую-то особую унылую атмосферу. Правда, она рассеивается без следа уже через несколько минут после возвращения в дом людей.
За эти дни Алена успела сделать многое. Повидала всех своих родных – старых и новых. И даже начала подумывать о том, как бы вернуться к Василию Петровичу чуточку пораньше, но тут он сам ей позвонил.
– Как дела, дорогая? Как ты?
Пустячная размолвка между ними уже давно забылась, и поэтому Алена охотно отчиталась мужу о том, с кем из родственников она повидалась сегодня.
– Ингу уже видела?
Услышав вопрос мужа, Алена ощутила легкий стыд. Инга была ее лучшей подругой еще со студенческих лет. А теперь получалось, что она про нее и не вспомнила.
– У Инги и без меня дел по горло, – нашлась она с ответом. – Ты же знаешь, этот ее следователь все-таки сделал ей предложение. Инга готовится к свадьбе.
– И когда у них свадьба?
– Еще не скоро. Примерно через полгодика.
– И чего тогда она готовится?
– Но ты же знаешь, как Инга любит все делать заранее.
– Тебе тоже не мешало бы этому у нее поучиться.
– Что?!
– Ладно, ладно, не злись. Ты у меня все равно лучше всех на свете.
– То-то же.
– Ты давай, скажи мне, ты уже решила, что подаришь ей на свадьбу?
– Нет, я же говорю, до свадьбы еще далеко.
– А не мешало бы подарить своей лучшей подруге подарок заранее. Скажем, как насчет платья? Платья, туфель, фаты и всего, что там полагается невесте. Или платье – это слишком скромно? Ты права, оплати лимузин! Сутки в полном распоряжении жениха и невесты шикарный белоснежный «Крайслер». Или, знаешь что, лучше оплати-ка ты им праздничный банкет!
– Еще чуть-чуть, и ты предложишь оплатить вообще всю свадьбу.
– А что? – невозмутимо отреагировал Василий Петрович. – Можно и так поступить. Думаю, что денег у этого следователя негусто.
– Ты совершенно не знаешь Ингу, если думаешь, что она примет от меня хотя бы один из перечисленных тобою подарков.
– Но ты же у меня умная девочка, – польстил ей муж. – Ты уж найдешь, под каким предлогом вручить ей нашу денежную помощь.
– Придумаю что-нибудь. И ты прав, я прямо завтра с утра и пойду к Инге.
– Вот и умничка, так и сделай.
Если бы Василий Петрович мог бы предвидеть, что готовит ему будущее, он бы запретил жене идти к подруге, а скорей всего, велел бы ей брать Ингу и возвращаться им вдвоем назад в «Дубочки». И сам бы туда приехал, и Жеребчика своего драгоценного бы привез, не дожидаясь скачек.
Но человеку не дано знать своего будущего, поэтому ничего из перечисленного Василий Петрович не сделал. И Алена отправилась на свидание с Ингой, даже не подозревая о тучах, уже сгущающихся у них у всех над головой.
Надо сказать, что в этот свой приезд Алена и не собиралась идти к Инге, потому что была немного на нее обижена. Подруга в последнее время стала такой занятой, суетливой и даже раздражительной, что Алена не знала, как и подступиться к ней. Разговор по скайпу не давал им обеим того ощущения полноценного общения, какое дает только личная беседа при взгляде «глаза в глаза».
И к тому же Инга поминутно куда-то срывалась, убегала, возвращалась, извинялась и снова убегала, выдергиваемая женихом. А когда подруга возвращалась к скайпу, Алене все время чудилось, что Инга думает про себя: «Чего она мне все время названивает, богатая бездельница? У меня и так дел невпроворот, да тут еще и она без конца звонит».
О чем думала Инга на самом деле, понять было сложно. Воспитание она получила очень строгое, к тому же так хорошо научилась скрывать свои чувства, что невозможно было понять, что именно таится в данный момент под ее вежливой улыбкой. Алена всегда немножко робела перед своей подругой, которую считала куда умней и уж точно куда образованней и начитанней себя самой.
За исключением этой своей вечной занятости, Инга не слишком изменилась, собираясь замуж. Она также неизменно живо интересовалась, как дела в поместье, как идут работы по выведению новой скаковой породы, и Алена ей подробно рассказывала последние новости из «Дубочков», но так уж получалось, что разговор постоянно приходилось прерывать на середине. В скайпе появлялся Залесный, который довольно сварливым голосом осведомлялся у Инги, сколько еще она намерена чесать языком, в то время как он вернулся со службы – голодный, усталый и требующий заботы и внимания.
Алена пробовала звонить днем, но Инга и тогда бывала занята. Залесный достался ей с целым букетом невылеченных хворей – язва, камни в почках, остеохондроз и что-то еще сильно беспокоило его. Что именно, Алена точно сказать не могла, так как все жалобы подруги благополучно в одно ухо впускала, а в другое выпускала. Мужские болячки, как считала про себя Алена, на девять десятых состоят из мужских страхов. Мужчины в этих вопросах большие трусы. Они способны внушить самим себе, что загнутся от банального чиха.
Но если Алене, находясь за сотни километров от Залесного, было легко и просто абстрагироваться от проблем, то Инге повезло меньше. Залесный стонал и стенал рядом с ней изо дня в день, из ночи в ночь. Слышать это было невыносимо для чуткого уха Инги. Сердце ее буквально обливалось кровью.
– Пойдем к врачам! – умоляла она его.
– Само пройдет.
– Так же нельзя!
Но пока дело не дошло до больницы, Залесный к врачам так и не пошел. Ну, и потом не пошел, его попросту к ним увезли. Так что теперь Инга бывала занята и днем, и ночью – либо моталась по аптекам и врачам, либо колдовала на кухне и изобретала различные отвары, притирания, компрессы и настои для своего любимого мужчины, а потом придумывала еще и всякие ухищрения, чтобы лекарства эти в него влить. Пить добровольно и самостоятельно Залесный категорически отказывался.
И сейчас, договорившись с подругой о встрече, Алена с тревогой думала, а не отвлечет ли она Ингу от очередного подвига во имя благополучия и здоровья господина Залесного?
Но Инга, открывшая ей дверь, буквально сияла и лучилась от радости.
– Дорогая! Как я рада, что ты ко мне заглянула! Ты давно приехала?
– Уже четвертый день, – брякнула Алена и тут же прикусила себе язык.
Но было уже поздно. Брови Инги поползли вверх, а в ее глазах заплескались недоумение и обида.
– И ты только сегодня нашла время, чтобы заглянуть ко мне?
– Ну, у меня было много дел. Я же тебе говорила, у нас в семействе большое прибавление.
– Да, помню, – оттаяла немного Инга, которая всегда ставила родственные отношения превыше всего. – И как малыши?
– Они чудные.
– Сами-то с Васей о собственных детках не задумываетесь?
– Сейчас у Васи в мыслях одни только скачки.
– Но так же будет не всегда. Завоюет он свой кубок или какой там Жеребчику полагается приз, и сразу берись за мужа. Пока мужчина в эйфории, от него многого можно добиться.
Разговаривая, подруги прошли на кухню, где Инга была занята какими-то приготовлениями. И пока подруга хлопотала у плиты, Алена прогулялась в ванну «помыть ручки», одновременно проведя поверхностную ревизию всей квартиры подруги. Она сразу же заметила, как тут все изменилось с ее последнего визита к Инге. Тогда в квартире жила одинокая женщина. А сейчас было совершенно ясно, что в квартире появился мужчина.
В углу прихожей валялся мотоциклетный шлем и грязный костюм байкера. В спальне Инги, где всегда присутствовали исключительно мягкие пастельные тона, теперь резко выделялись угольно-черные крайне уродливые полочки, забитые юридической и судебно-правовой литературой. Также Алене бросался в глаза огромный экран плазменной панели, расположившейся прямо напротив кровати. Такая же панель, только еще больше, находилась и в гостиной. Тут она занимала вообще чуть ли не всю стену. И Алена, зная настороженное отношение подруги к подобного рода вещам, совсем не нужным в обычных малогабаритных квартирах, без труда догадалась: телевизионные панели – это дело рук Залесного.
Вернувшись на кухню и обнаружив Ингу по-прежнему там же у плиты, Алена поинтересовалась:
– А что ты там готовишь?
– Да так… Мне уже совсем чуть-чуть осталось.
– Если это для меня, то ничего не нужно. Я не голодна.
– Нет, это не для тебя. Этот рецепт я хочу испробовать на Залесном.
– И что туда входит?
– Сборы разных трав.
Алена увидела на столе темно-синюю стеклянную банку, заглянув в которую разглядела нечто темно-коричневое с невкусными на вид крупинками. Впрочем, пахло из банки приятно. И Алена спросила:
– А тут что?
– Измельченные грецкие орехи, мед, лимонный сок и размолотая в порошок цедра лимона, а также коньяк.
– Звучит очень вкусно.
– Я еще добавила сок листьев алоэ.
И присев рядом с Аленой, подруга неожиданно сделала ей признание:
– Измучилась я с ним. Первый мой муж – отец Юры, ты помнишь, он был очень здоровым физически человеком.
– Только характер у него был паршивый, – заметила Алена. – Он тебя постоянно унижал. Даже при мне.
– Что да, то да, было дело. Почему-то он считал, что я существо второго плана. Но к делу это не относится. Физическое здоровье у него отменное. Да и я тоже особо на здоровье не жалуюсь. Но Залесный… Когда мы стали с ним жить вместе, я просто в первое время не могла поверить, что он не притворяется и не симулирует. Ведь я как рассуждала? Если что-то болит, то иди к врачу, и пусть тебе это что-то вылечат. Правильно?
– Логично.
– Но Залесный ведь поступает не так! Лежит, стонет, кричит даже от боли, но к врачам не идет!
– А вызывать на дом пробовала?
– Запрещал!
– И как же ты вышла из положения?
– Ну, когда его почечная колика скрутила так, что он на стену лезть был готов, согласился вызвать. Так и то лишь после того, как всю ночь сам промучился и мне своими стонами спать не давал. Да что я говорю, это не одну неделю длилось, пока его основательно не скрутило. Что ни ночь, то приступ. Отвезли его в больницу, а там и выяснилось, что у него и язва имеется, и кишечник в полипах, и в мочевом пузыре…
– Избавь меня от таких подробностей, – воскликнула Алена.
Инга печально на нее взглянула и кивнула:
– Вот ты даже слушать не хочешь, а мне приходится с этим жить постоянно.
– Жуть какая-то.
– И не говори, – махнула рукой Инга. – И самое скверное, что после визита к врачу здоровье улучшаться не торопится. А все таблетки если и помогают, то лишь на время. А потом еще хуже становится. Так что я решила, пока у него никаких обострений не наблюдается, начну пичкать его общеукрепляющими средствами. Из рациона я исключила мясо, курицу, зато ввела побольше кисломолочных продуктов. В них полно полезных бактерий, которые борются в нашем организме с патогенными микроорганизмами. Если постоянно питаться одной простоквашей, то болезней вообще не будет.
– Голодно на одной простокваше-то жить.
– Понимаю. Но мы еще едим каши, овощи, свежую зелень. И конечно, орехи, фрукты и ягоды.
– И как Залесный, не протестует, что ты перевела его на такую диету?
– Пусть только попробует! – воинственно заявила Инга. – Я ему поставила условие, либо он приводит свое здоровье в порядок, либо мы с ним расстаемся!
– Да ты что? Даже до этого дошло?
– Не могу я больше в лазарете жить, – вздохнула Инга. – Ты себе не представляешь, каково это! То одно у него болит, то другое. Того и гляди, я сама от него заражусь. Мне уже и так иногда чудится, что у меня и живот болит, и в боку колет, и ноги ломит.
– Это ты фантазируешь.
– А если нет? Что, если я тоже давно больна, просто не знаю еще об этом? С тех пор как мы живем вместе с Залесным, я по врачам набегалась столько, сколько за всю свою жизнь к ним не ходила. Но все по его делам, а не по моим. И сам Залесный говорит, что раньше по врачам тоже не любил ходить. То есть выходит, что и я могу быть больна, только еще не знаю об этом?
– Мне кажется, ты просто переутомилась, – осторожно заметила Алена.
– Ну, и это, конечно, тоже.
– Тебе нужно отдохнуть, и все пройдет.
– Хорошо бы, – подняла голову Инга.
– А что ты скажешь, если нам уехать с тобой вместе?
– Уехать? – оживилась еще больше Инга. – А куда?
– К Василию Петровичу. У Жеребчика скоро скачки, много народу соберется на праздник. Мы могли бы неплохо провести время.
– А надолго? – заволновалась Инга. – Потому что оставить его одного я не могу, сама понимаешь.
– Если честно, не очень. Почему не можешь-то?
– У Залесного язва, – принялась объяснять ей Инга.
– Ну и что? Это же у него язва, а не у тебя.
– А язва – это такая вещь, которую нужно регулярно и минимум четыре раза в сутки кормить чем-нибудь ей приятным – кашей, или протертым супом-пюре, или какой-нибудь легкой запеканкой, омлетом на худой конец.
– Вот пусть Залесный ее сам и кормит.
– Ах, если бы все было так просто, – вздохнула Инга. – Не кормит он себя, вот в чем дело! Я уже пробовала оставлять его одного и точно знаю, что без меня он сытно поест всего один раз в день. Да и то на ночь, когда наедаться вообще не рекомендуется. Утром же он выпьет своего любимого кофейку – три ложечки на стакан, потом в обед закинется фастфудом, ну а вечером наделает себе бутербродов с копченой колбасой и соленой рыбой целую гору и запьет эту гору три раза по ноль пять нефильтрованного.
– Да уж, – нахмурилась Алена. – Удивительно, что на таком рационе он вообще до своих лет дотянул. Кофе-то растворимый небось привык пить?
– Теперь мы пьем белый чай или пуэр, – хмуро произнесла Инга. – Вечером улун или зеленый. Растворимый кофе я выкинула из дома вообще, но ведь его же в любой момент можно снова купить.
Алена посмотрела на подругу, в которой от прежней жизнерадостной Инги осталось одно лишь воспоминание, и ощутила жалость к ней, гнев к инфантильному Залесному, и укорила саму себя за то, что слишком отвлеклась от ее дел.
– Знаешь, если Залесный хочет травиться фаст-фудом и растворимым кофе – то это его личное дело. Мне кажется, ты его слишком уж опекаешь. Он взрослый мужчина, справится несколько дней и без тебя.
– А надолго мы с тобой едем?
Алену искренне порадовало это «мы». Похоже, ей все-таки удастся вытянуть подругу из болота семейных проблем, в которые она погрузилась с головой.
– Скачки состоятся в воскресенье.
– Думаю, что я смогу с тобой поехать, – воодушевилась еще больше Инга. – Залесный все равно говорил, что его отправят в служебную командировку. На выходных его дома не будет. Вернется только в понедельник.
И, показав на емкость из темно-синего непрозрачного стекла, Инга пояснила:
– Собственно говоря, я потому и готовлю эту смесь, чтобы дать Залесному с собой.
Алена покосилась на сосуд, сделанный из толстого прочного стекла и напоминающий какую-то колбу из лаборатории, и посоветовала подруге:
– Лучше забери ее с собой. Тебе эта смесь пригодится больше.
– А как же Залесный?
– А с него возьми слово, что он будет в обед есть суп, а утро начнет с миски овсянки. Это поможет ему продержаться до момента вашего воссоединения без всяких дополнительных мер.
Инга пообещала, что так и сделает, и побежала собираться. Алена осталась ждать ее на кухне. Упомянутая смесь стояла прямо перед ее носом и, немного поколебавшись, Алена открыла крышку и принюхалась. Пахло очень и очень приятно. Достав чистую ложку, она зачерпнула немного неприглядного вида коричневой субстанции. На вкус смесь оказалась куда лучше, чем на вид. И Алена не пожалела, что заставила подругу взять эту банку с собой. До возвращения Инги Алена уже успела опустошить банку почти на четверть. Потом устыдилась и отставила ее подальше. Надо же что-то оставить и самой Инге, не зря же она столько трудилась.
Что касается Инги, то она выглядела значительно веселей и бодрей. Перспектива прокатиться и развлечься на скачках приятно ее обрадовала. Залесный, который заскочил домой всего на часок, только чтобы перекусить и взять с собой чистые вещи, тоже не возражал против поездки Инги.
– Очень хорошо, что вы развлечетесь. Но я бегу, дорогая, уже опаздываю.
И, поцеловав Ингу напоследок, он помахал Алене рукой и умчался, резво перепрыгивая через две, три и даже четыре ступеньки, благо ноги у Залесного были длинные и сильные.
Алена задумчиво посмотрела ему вслед и не без удивления заметила:
– А ведь по нему и не скажешь, что он у тебя такой уж больной.
– Так это сейчас он относительно неплохо выглядит. Но ты бы знала, сколько у меня сил на это ушло! И поэтому я и боюсь его одного оставлять.
– Пусть сам о себе научится заботиться.
– Да ты что! Менее самостоятельного в быту мужчину трудно себе даже представить!
Но Инге уже явно наскучили разговоры о ее собственных бытовых трудностях. Дух новых открытий, путешествий и приключений уже властно манил ее за собой. И Инга, быстренько покидав все приглянувшиеся ей вещички в просторный кожаный баул, привезенный ей в подарок сыном из Лондона, воскликнула:
– Ну, я готова!
Алена кивнула. И прихватив со стола банку с полюбившимся ей снадобьем, двинулась следом за подругой к выходу. На улице их ожидал верный Ваня с машиной. Увидев Ингу, он просиял. Надо сказать, что Ваня всегда менялся в лице, причем в лучшую сторону, когда видел Ингу. Но та или делала вид, что ничего не замечает, или действительно не замечала. Она не ответила на улыбку Вани и в этот раз.
– Привет, Ваня. Отлично выглядишь.
И ограничилась тем, что вежливо кивнула ему, по-прежнему слушая подругу, которая вслух перечисляла, какие мелочи ей необходимы. Алена вообще приветствовать своего охранника не стала. Была охота, ведь расстались они всего пару часов назад. Да и вообще, сейчас у Алены имелось дело поважней. Ей надо было составить список вещей. А потом им еще нужно было заехать к Алене домой, чтобы взять эти вещи.
– Но на это у меня вряд ли уйдет много времени, ведь я провела в Питере всего несколько дней.
И если в другой раз это не помешало бы Алене обрасти новыми приобретениями, то в этот раз купить для себя лично она ничего не успела, потратив все свое время, финансы и силы исключительно на то, чтобы одарить своих родных. Поэтому она рассчитывала, что уже через час они покинут Питер. И быть может, еще до наступления вечера смогут обнять Василия Петровича и наведаться к Жеребчику.
