Kitobni o'qish: «Второй обсидиан»

Во внешний мир, жестокий мир,

Не отдаю тепла,

И, падшим ангелом храним,

Принес я много зла.

Огонь, с которым я рожден,

Такой, каким был дан,

В стекло вулкана заключен –

В обсидиан.

Людьми я в мире нелюбим,

Ни в этом, ни в другом…

И – коль осмелишься – возьми:

Ты станешь им врагом.

Но я не остаюсь в долгу.

Безумным смельчакам,

Пророки верят, я могу, -

Я власть над миром дам…

Жизнь человечья коротка;

Как снег, она пройдет,

И на меня вновь на века

Забвение падет.

Так было, но один хитрец

Мне обещал Тебя.

Бессмертным будешь ты, юнец,

Таким же, как и я.

Возьми же красную звезду;

Под стали шум и звон

Тебя, мальчишка, возведу

Я на высокий трон.

Г

лава 1. Храм у леса Магров

Когда истинная история забывается, появляются религии, хранящие обрывки правды о тех, кто сотворил мир и управлял им многие тысячи лет. Но способов отделить крупицы истины от сора лжи и фантазий у адептов этих религий нет. В итоге они гадают, они делают заявления без доказательств и спорят, спорят, спорят, с каждым столетием все громче, все яростнее. А потом – воюют, ведь спор, основанный на бездоказательных «истинах», не разрешить иначе. Так пал мир-первоисточник, дети мои. Последует ли Омнис по его пятам? Вам решать. Не забывайте жестокой правды.

Хансай Донал. Запретная книга Омниса

Счастлив тот, кто видел лес Магров весной, когда фиолетового и белого в нем куда больше, чем зеленого. Так цветет луговой вид диадем – причудливых деревьев с висячими кончиками тонких ветвей, с которых каждую весну фиолетовые лепестки всех оттенков летят, словно снег. Каждому найдется, о чем подумать в этом лесу, особенно тому, кто идет нелегким путем милосердия. Воинов, сохраняющих жизнь можно часто увидеть на извилистых тропинках леса Магров. Они носят простую одежду и ведут простую жизнь. Порой единственный знак их отличия – это плоский ободок металла, заменивший на их мече гарду. Гарду со своих катан эти воины всегда снимают, чтобы получить выход на незаточенную сторону лезвия, которой безбоязненно можно коснуться ладонью. Есть много приемов, использующих этот переход, и эти приемы способны сохранить жизнь и дать кому-то второй шанс. Это нелегко; убить человека куда проще, чем спасти. Но самая большая трудность Пути в том, что нельзя спасти всех. Воин, сохраняющий жизнь, порой вынужден убивать.

В тот день сквозь цветущий лес Магров пролегли десять разных дорог. Десять мастеров со своими учениками прибыли на судьбоносную встречу во дворе тихого храма Жизни. Этот храм не был посвящен какому-либо божеству, а прославлял саму жизнь как величайший дар и величайшее таинство. Во дворе храма вели тренировки четыре дюжины юных воинов с мечами без гарды. Тем временем старшие Сохраняющие жизнь бродили по извилистым тропинкам леса Магров и коротали время за философскими беседами о тяготах Пути и смыле жизни. И над всем безмятежно цвели бесчисленные луговые диадемы. Опавшие лепестки покрывали тропинки мягким ковром, в котором тонул звук шагов. Цветочный аромат царил над всем.

Древний, но шумный город Фираска отсюда виделся блестящей горсткой кубиков, разбросанных по далеким холмам. И верно: юных Сохраняющих Жизнь, едва ступивших на Путь, до поры до времени не должна касаться городская суета.

Солнце еще только поднималось над горизонтом; желто-алая звезда, отраженная тысячи и тысячи раз в капельках холодной утренней росы. Этим зябким весенним утром двое мужчин на балконе храма Жизни кутались в теплые плащи, ожидая припозднившихся гостей. Первый был сед и стар, хотя старость не испортила его уверенной гордой осанки и не посмела тронуть небесной ясности глаз. Его звали Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын (в миру он был больше известен его псевдоним – Хансай Донал), и он легко мог проследить историю своей семьи на три тысячи лет назад, до самого Эрхабена. Второй был высок и суров; черты лица выдавали в нем родственника Сайнара, седина едва коснулась висков. Этот человек пришел к храму первым из всех десяти, что ожидались здесь. Его звали Кангасск Абадар.

– Ты, сынок, всегда был первым, – загадочно улыбнулся ему Сайнар и добавил: – Как, должно быть, и твой ученик… Я давно не видел твоего парня. Расскажи мне о нем.

– В моем Джуэле течет кровь файзулов, – скрестив руки на груди, гордо произнес Абадар, – и этим все сказано. Он сильный лидер. У себя на родине, за краем карты, парень давно бы вел за собой дикие армии.

– Для начала он поведет отряд из девяти мальчишек, – с ехидной веселостью усмехнулся Сайнар. – Поглядим, так ли это будет просто.

– Куда ты задумал отправить их, отец? – с сомнением спросил Кангасск Абадар. В голосе его звучали скептические нотки; во взгляде читался вызов. – И не рано ли? Из всех десяти взрослые сейчас только трое… ну ладно, еще парню Мажесты шестнадцать; пятнадцать парню Орлайи. Остальные пока совсем дети.

– Не время спорить со мной, сын, – ласковым тоном предупредил Сайнар, точно тупой стороной меча повел по шее, – я всё-всё объясню, когда соберутся все десять. Да! и для начала взгляну повнимательнее на ваших мальчишек.

***

Ученики десяти детей Сайнара впервые увиделись только в библиотеке храма. Солнце стояло высоко, в стрельчатые окна бил яркий свет; в теплых золотых лучах плясали пылинки. Так получилось, что никого в этот час не оказалось за книгами и никто не мог увидеть встречу десяти. В огромном каменном зале они были одни.

Джуэл Хак. Кожа слегка красноватого оттенка и раскосые глаза ясно дают понять, откуда он родом. Файзулы – кочевники с дальних рубежей – искусны в охоте, войне и пытках. Они редко посещают цивилизованный Омнис: крохотные враждующие племена обычно слишком заняты друг другом. Кангасск Абадар взял Джуэла на воспитание трех лет от роду; сейчас парню двадцать два, но главные черты файзульского характера изжить так и не удалось. Впрочем, Абадар особо и не старался: он был горд, что растит непобедимого воина.

Орион Джовиб. Потомок легендарного пирата, о котором до сих пор поют все таверны Аджайена и Мирумира. Далекий потомок, но историю семьи помнит не хуже самого Сайнара – на три тысячи лет назад. Во многом благодаря традиции имен… «Эти три имени были в нашей семье всегда: первую дочь всегда называли Мералли, первого сына – Орионом, а второго – Зигой. Неудивительно, что каждый ребенок спрашивал и запоминал, отчего его назвали именно так.»

Ориону восемнадцать лет; у него спокойный и ясный взгляд человека, склонного ко всему подходить философски и не слишком заботиться о пережитых неприятностях. Семейство Джовиб – известные перевертыши: сегодня они разбойничают, завтра каются и сочиняют баллады, послезавтра ступают на законный путь, а потом… кто знает.

С Орионом тяжело соперничать, даже спорить: так и кажется, что он где-то и в чем-то на шаг впереди тебя. Он умен и хитер, в этом ему не откажешь. Он мог бы быть лидером, если б захотел. И не деспотом, как Джуэл, а лидером очень приятным и харизматичным, способным вести за собой умы… в любую сторону.

Его учитель – Кангасск Лар – ненамного старше своего ученика (Ориону было восемь, когда Лар взял его на обучение, а самому Лару тогда едва исполнился двадцать один год), потому со стороны эти двое выглядят братьями и мало напоминают классическую пару учитель-ученик.

Лайнувер Бойер. Ровесник Ориону. О, у этого парня так и написано на лице: я вор и прохвост. Странное применение парень нашел своим необычным способностям, появившимся из-за перерождения магии в амбассу, но его учитель – Кангасск Аранта – никогда его не осуждала (она и сама знала множество способов отъема денег и ценностей у кого угодно, а искусство обмана ценила особо). Тем не менее, Лайнувер не так плох, как о нем можно подумать, и по праву носит меч Сохраняющего Жизнь.

Бала Мараскаран. Когда-то маленький раб с Черных Островов, а теперь – ученик незадачливого Кангасска Мажесты, который всю жизнь попадает в разные нелепые истории. На этого Кангасска Сайнар махал рукой не раз и не два. Каков учитель, таков и ученик… тут сложно что-либо сделать.

Бале шестнадцать лет; у него темная, почти черная кожа, жесткие, как проволока, волосы и ослепительная улыбка, за которую ему всегда можно простить разбитую древнюю вазу или меч, сломанный сразу после покупки. У него доброе сердце, как и у Мажесты, но, по мнению Сайнара и Абадара Кангасска, никуда не годная воля. Это большой ребенок.

Ирин Фатум. Он на год младше Балы. Ирин нечасто берет меч в руки. Как и его учитель – Кангасск Орлайя (необычайно ловкая и суровая женщина маленького роста, едва по плечо собственному ученику), Ирин предпочитает лук и стрелы. С длинным луком ему пока не справиться, но и короткий не менее опасен в его руках, особенно если стрелы смазаны ядом. Вообще, Ирин запросто обращается со всем, что можно бросить или из чего можно стрелять. В его руках и речной камушек не игрушка.

Говорит он мало, словно сказывается привычка сидеть в засаде с луком наготове, не выдавая себя ни одним звуком, и, несмотря на хрупкое телосложение, паренек чем-то неуловимо напоминает Джуэла.

Это самые старшие из десяти. Едва встретившись, эти парни бескровно расставили все по местам. Вряд ли что-то может измениться между ними в ближайшем будущем: Джуэл Хак – явный лидер; Орион Джовиб составляет скрытую оппозицию. Суровый Ирин симпатизирует могучей воле Джуэла, Лайнувер – уму и хитрости Ориона, а добродушный Бала старается примирить обе стороны и в каждом ищет что-то хорошее.

Остальные же пятеро… довольно странно, что у Сайнара могут быть какие-то планы на них. Они совсем дети, хоть и носят настоящие боевые мечи.

Пай Приор. Ему тринадцать. Как и все здесь, он амбасиат и несет в себе целое море амбассы, но Пай – потомок магической династии и всегда мечтал быть магом. Несмотря на все усилия, что Кангасск Веспери приложила к тому, чтобы держать ученика от магии подальше, мальчишка где-то доставал новые и новые заклинания. Порой казалось, он сам их придумывает (вполне, возможно, это и в самом деле так). Удержать его от колдовства могли бы только магические браслеты. Но накладывать их вольны лишь миродержцы, о чем Веспери не раз пришлось пожалеть.

Сайнар и Веспери долго думали над проблемой и решили, что Пая просто следует держать подальше от серьезной магии; самодельные же заклинаньица его магическому резерву сильно не повредят.

В глазах у Пая всегда горит огонек любопытства и вдохновения, как у поэта или художника. Это действительно очень талантливый мальчик.

Милиан Ворон. Двенадцать лет с небольшим. Его фамилия звучит иначе – Корвус – это слово языка, бывшего мертвым еще в мире-первоисточнике к моменту рождения миродержцев. Но он предпочитает переводить фамилию на общепринятый язык, потому зовет себя Вороном. Да, Милиан – знаток древних языков; его одинаково влекут и меч, и наука.

С учителем – Кангасск Марини – у Ворона сложные отношения: эти двое никогда полностью не понимали друг друга. Общительная Марини недолюбливает книги и предпочитает вечеру за древним фолиантом вечер в таверне, со всеми его песнями, сплетнями и новыми людьми. Ворон не очень любит людей; иные миры, скрытые в пыли древних книг, влекут его куда сильнее, чем реальный Омнис.

Сейчас Милиан смотрит на собравшуюся компанию довольно хмуро. Ему неуютно среди девяти новых лиц. К тому же, ему сразу не понравились оба лидера – что явный, что скрытый. И еще Лайнувер.

Коста Оллардиан. Ровесник Милиана. Но если Ворон высок для своего возраста, то Коста – мал. С мечом он выглядит отчего-то особо печально. На правой щеке багровеет синяк. Кангасск Оллардиан все-таки слишком жесток к своему сыну… Да, мальчик унаследовал от деда гигантскую магическую чашу, до краев полную перерожденной магии, и Кангасск уговорил отца взять Косту в число десяти. В итоге не рады этому ни тот, ни другой. Коста не тот мальчик, от которого следует ждать великих свершений. Тихий, добрый и послушный; со взглядом, полным спокойного внутреннего света.

Оазис. Этот паренек вырос дикарем в городских джунглях. Имя он себе придумал сам, а фамилии никогда не знал. Как, впрочем, и возраста. Ему должно быть сейчас лет двенадцать-тринадцать, но он выглядит куда старше. Он невысок ростом, крепок телосложением и широк в плечах, и уже щеголяет смешными юношескими усами.

Он почти всегда выглядит веселым и полным сил, но не неуклюжим, как Бала, и сразу располагает к себе людей. Кангасск Аджар гордится своим учеником, хотя тот и не очень успевает в науке: слишком поздно он начал учиться.

Веселый и жизнерадостный Оазис свое имя полностью оправдывает.

Джармин Фредери-Алан. Самый младший; даже крохотный меч без гарды у него за поясом кажется игрушкой, хотя его лезвие не менее остро, чем у меча большого. Джуэл грубо пошутил насчет маленького воина, и тот… заплакал от обиды.

Джармину едва исполнилось шесть. Кангасск Евжения так многому не успела научить своего мальчика…

***

– Не стыдно тебе, кабану, ребенка обижать? – вступился Орион. Выпад был смелый, учитывая разницу в возрасте и габаритах.

Джармин, почувствовав защиту, подбежал к Ориону, ткнулся носом в его рукав и заплакал еще громче. Джовиб ласково потрепал льняные волосы мальчишки.

– Солдат ребенка не обидит, – ехидно заметил Лайнувер и встал с Орионом рядом.

– Друзья, друзья! Давайте не будем ругаться в святом месте! – заулыбался Бала и тут же встал между новоиспеченными соперниками, надеясь погасить назревающий конфликт.

Старшие только переглянулись; один смотрел насмешливо, другой сурово. Джуэл ни слова не сказал сейчас, но твердо решил, что никому не спустит подобных замечаний в будущем, когда все девятеро окажутся в его отряде.

Если кому-то и не понравился с первого взгляда Орион Джовиб, то сейчас те поменяли свое мнение: будь этот парень так плох, как хотел показать, он не вступился бы за ребенка. В неприязни к Ориону, а заодно и Джармину, утвердился только Ирин.

– Не плачь, воин, не плачь, – подбодрил Орион мальчишку. – Вот вырастешь, побьешь этого увальня как следует… – если бы взгляды могли пепелить, взгляд Джуэла сейчас оставил бы от Ориона лишь жалкую горстку пепла. Но это было невозможно, и наглец спокойно продолжал: – Давай вытирай нос; сейчас развернем на весь стол карту мира и подумаем о предстоящем путешествии.

Сидя на коленях у своего защитника и склонившись над гигантской картой Омниса, куда даже входила часть Неизведанных Земель, Джармин быстро забыл об обиде. Вообще, только Джуэл и Ирин сидели в стороне и молчали; все остальные склонились над картой, тыкали в нее пальцами и наперебой рассказывали о местах, в которых они побывали вместе со своими учителями. Особенно красочно рассказывали Бала и Оазис. Бала бывал даже в Кулдагане – об этом слушали с особым интересом, как о другой планете. А с подачи Оазиса все взахлеб смеялись над его приключениями. Повеселели даже застенчивый Коста и затворник Милиан (им в тот момент подумалось, что множество новых людей – это не так уж плохо), Джармин и вовсе был в восторге: он побывал с Кангасск Евженией всего в нескольких городах и даже не подозревал, что мир такой большой.

Когда Оазис рассказал свою последнюю байку, настал звездный час Милиана и Пая. Два широких круга на карте – золотой и серебрянный, – разделившие весь мир на три большие зоны, так и просили отдельного рассказа! И по этой части двое начитанных мальчишек были в отряде экспертами.

Вскоре Милиан даже выудил из своего кармана прошлогодний сахарный плод диадемы и, яростно расчерчивая его карманным ножичком, объяснял на нем распределение стабилизирующих полей по планете:

– Вот представьте, что этот хвостик – это Хора Солярис. А вот эта бородавка на боку – Хора Лунарис. И возле каждой Хоры – стабилизирующее поле. Если оставить одну Хору, поле, по-идее, должно покрыть всю планету… – с увлечением объяснял Милиан.

– Сдетонирует, – подперев кулаком щеку, скептически заметил Пай, – нельзя одну Хору оставлять…

– Да я знаю! – отмахнулся Милиан. – Я же гипотетически. Так вот… если представить, что поле каждой Хоры покрыло бы планету, то если их две, то напряжение между ними создаст ровную линию-границу, а не два пересекающихся круга, как рисуют на картах! – он торжественно располосовал вычисленной границей плод диадемы, как раз между хвостиком и бородавкой. Две сахарные половинки мягко упали на стол.

– Каноническое изображение границы имеет свой смысл, – тоном эксперта возразил Пай (как единственный маг из всей десятки, он имел на это право). – Сила действия каждого стабилизатора убывает по мере удаления от центра. Потому при смещении наблюдателя вдоль границы она становился шире. На другой стороне планеты влияние обеих Хор столь незначительно, что там магия вообще никак не стабилизируется. Но и это можно представить как сильно расширенную границу. А где влияние Хор сильно, они конфликтуют, что порождает аномалии. Область с аномалиями – это Ничейная Земля. Говоря простым языком: видеть, где на карте начинается область, в которой твои заклинания могут начать спонтанно взрываться, – это очень полезно.

– Гениально! – Орион звонко щелкнул пальцами. – Коллеги, вы оба правы. Будем работать дальше!

Все засмеялись, даже оба спорщика. После Милиан честно признал, что вернее оказалось, все-таки, объяснение Пая – оно учитывало убывающую силу хоровых полей.

Джуэл и Ирин ни в научной дискуссии, ни в ненаучном веселье не участвовали. Сидя на другом краю длинного стола, это двое хмуро обсуждали боевую тактику файзулов. Орион сказал бы, что вся дикарская тактика озвучивается одной фразой: «Мочи всех топором!!!», но решил лишний раз не подливать масла в огонь.

У библиотеки был высокий сводчатый потолок, высеченный, казалось, из темного кристалла. Изнутри он виделся ночным небом без звезд, а с наружной стороны кристальная поверхность была прозрачна и вдоль нее тянулся смотровой балкон. Чинно сложив руки за спину, на нем сейчас стояли десять Кангассков и Сайнар и внимательно наблюдали за тем, что происходило внизу. Благодаря хорошей акустике библиотечного зала, от внимательных ушей не ускользнуло ни одного слова. Все слышали и грубую шутку Джуэла, и плач Джармина, и научный спор Пая с Милианом. Учителя с интересом наблюдали за своими и чужими учениками, делая каждый свои выводы, а Сайнар не упускал из внимания ни тех, ни других. Он видел, как нахмурился Абадар, наблюдая за своим учеником, и как Лар ухмыльнулся в ответ на поступок Ориона, и как сжала кулачки Кангасск Евжения (младшая дочь Сайнара), когда ее ученик заплакал.

– Отец! – не выдержала она. – Ну о каком походе может идти речь? Джармину вчера шесть лет исполнилось только. Подожди немного! Или хотя бы не отправляй его со всеми.

– Перед судьбой все равны, дочка, – сказал Сайнар мягко, но непреклонно и, как маленькую, погладил Евжению по голове. – Как часто бывает, что судьбой оказывается отмечен самый маленький и слабый! К тому же, смотри: у него появились свои защитники!

В тот момент Джармин плакал, уткнувшись в рукав Ориона.

Глава 2. Заготовленная речь

Воин, сохраняющий жизнь – спокоен и рассудителен. Он отличает любовь от страсти, учение от заучивания, правду от лжи и веру от фанатизма. Воин Ордена Горящего Обсидиана подобен Сохраняющим Жизнь во всем этом. В Ордене и во всем цивилизованном мире нет и не должно быть места фанатикам!

Сайнарнемершгхан Сайдонатгарлын, глава ордена Горящего Обсидиана. Книга неофита.

Совещание Сайнар вел перед рассветом, всего при нескольких Лихтах, развешанных в учебном зале и скупо освещавших это огромное помещение. «Они должны сосредоточиться на голосе. И пореже глядеть на лицо…»

Сайнар долго готовил эту речь. Никогда до этой ночи человек, при одном упоминании которого Серег Серый Инквизитор сжимал кулаки, а Владислава Воительница устало прикрывала глаза ладонью, не готовил речей заранее. Он, Хансай Донал, глашатай суровой правды, ведающий всеми прегрешениями и промахами миродержцев, всегда говорил от сердца. Всегда, но не теперь…

Простой случай, произошедший вчера с Джармином и Кангасск Евженией о многом заставил задуматься Сайнара. В ненависти к режиму миродержцев воспитывал он собственных детей, а те – своих учеников. Вера в торжество справедливого учения его ордена – Ордена Горящего Обсидиана – была сейчас сильна в сердцах десяти Кангассков и Сайнара, как никогда прежде. Но… только вчера на него снизошло озарение, яркое, как вспышка. Он понял, что вся эта вера мало поможет ему в данный момент, ибо есть то, чему он до вчерашнего дня не придавал значения; то, что способно коренным образом изменить все планы Ордена.

Они любят своих учеников.

Просто? Да. Но что стоит за этим? А то, что по замыслу Гердона девять из десяти мальчишек сложат голову во имя Горящего Обсидиана, и скажи Сайнар Кангасскам о смысле похода – и кто из них добровольно пойдет на такую жертву? Да будь Сайнар трижды великий амбасиат, а восемь из десяти его детей выступят против него. Слишком хорошо он привил им в свое время чувство правды и справедливости.

И оно вспыхнуло бы, это чувство. С одной искры, как сухая трава.

Даже тихая Евжения и раздолбай Мажеста не побоялись бы пойти тогда против слова отца. И поддержали бы его, пожалуй, лишь самые старшие дети: Абадар и Орлайя. Их фанатизм – заслуга Гердона, с которым те провели большую часть детства, пока их чудаковатый отец колесил по Омнису и всюду сеял свои еретические мысли.

Сайнарнемершгхан всегда презирал фанатизм и ложь – две вещи, извращающие все светлые замыслы человечества, но теперь именно на них он должен был опереться. Какая гнусная шутка судьбы… Но цель Ордена, к которой многие поколения потомков Малконемершгхана стремились три тысячи лет, превыше всего.

В хмурый предрассветный час, при свете нескольких Лихтов, рассеянном в высоком зале, Сайнар читал заранее заготовленную лживую речь своим родным детям, которых не обманывал еще никогда в жизни. А потом отдельно, стоя на смотровом балконе под моросящим дождем, говорил со старшими. Он не ошибся в воспитанниках Гердона: и Абадар, и Орлайя с фанатичной уверенностью посылали девятерых мальчишек на верную смерть. И каждый видел своего ученика выжившим десятым: с горящим обсидианом на груди, на троне мира.

– …Ты будешь вести отряд по спокойным местам, где самое страшное, что может встретиться вам на пути – случайная разбойничья шайка, – объяснял Джуэлу Кангасск Абадар. Молодой файзул слушал с полным вниманием. – Все Алые и Серые, увидев вас, только пожелают вам доброго пути, а в случае опасности даже вступятся за вас. Каждый амбасиат, едва завидев мечи без гарды, предложит вам кров и разделит с вами пищу. Но, как только…

– …Но как только кто-нибудь из вас повесит на шею горящий обсидиан, – говорила Ирину Кангасск Орлайя, – против вас пойдет весь мир. Каждый боевой маг встретит вас молнией и мечом. Вам придется избегать людей и идти по самым гиблым местам. Поверь, твари, обитающие там, покажутся тебе куда милее двух разгневанных армий Юга и Севера. И помни…

– …Помни, парень, – предупреждал Абадар. – Орден три тысячи лет шел к этому дню. Кто-то должен вынести Красный Глаз из Ничейных Земель. Должен, даже если в пути погибнут все остальные. Я надеюсь, что ты донесешь его, Джуэл. К самому берегу моря Кармасан…

– …Там тебя будут ждать, – наставляла ученика Орлайя, – те, кто носит серое с позолотой. Они объяснят, что ты должен делать дальше, каким путем тебе идти к свержению миродержцев. Красный глаз поначалу, скорее всего, возьмет Джуэл, не борись с ним. Этот камень сам решает, кто его более достоин. Он придет к тебе все равно, рано или поздно. Когда все, кто владел им, погибнут, донеси его, Ирин. Даже если останешься один. Любым из возможных путей, камень должен быть там!

В полдень на отправляющийся в путь небольшой отряд многие собрались посмотреть. Юные Сохраняющие Жизнь что-то радостно кричали им; диадемы осыпали фиолетовыми лепестками их лохматые головы. День был прекрасный; кроме Ирина и Джуэла улыбались все.

Учителя в последний раз перед долгой разлукой говорили со своими учениками. Кангасск Евжения поправляла курточку Джармину и советовала быть хорошим мальчиком и слушаться старших. Кангасск Мажеста что-то взволнованно тараторил и пытался вручить Бале какие-то вещи и книги, беспрестанно роняя их, поднимая и рассеянно извиняясь. Орион и Кангасск Лар о чем-то весело беседовали, то и дело пихая друг друга локтями, как дружные братья… Каждому Кангасску нашлось, что сказать и, в общем-то, для восьми из десяти, благодаря лживой речи Сайнара, это был хоть и волнующий, но все же счастливый день. А вот самому Сайнару никогда еще не было так скверно на душе. Этот гордый человек принес великую жертву: ради блага Ордена изменил самому себе. Вряд ли он сумеет это себе простить когда-нибудь.