Kitobni o'qish: «Братья»

Двое мужчин, две широких спины, закованные в латы, сильные руки, уверенный шаг. Их силуэты подозрительно похожи и в то же время, разительно отличаются. Мужчины идут плечом к плечу. Солнце утайкой поблёскивает на их доспехах, рукоятях мечей.

– 

Грязь! – слышится мрачный голос одного из них.

Действительно, под ногами – хлюпающее месиво мокро-землистого цвета. Каменный град также не отличается чистотой и уютом.

– 

Всего лишь пережитки сезона,

– замечает второй.

Возможно, он имеет в виду, что скоро зима, и снег накроет землю, спрятав нечистоты, а может – весну, когда солнце высушит дороги, а люди устроят генеральную уборку. Но, возможно также, что он говорит об осенней хандре своего спутника.

– 

Да, уж, пережитки. Эти тоже пропадут?

И он явно имеет в виду пару пьяных рож, мимо которых они как раз проходят, те забились в угол и допивают медовуху из грязных кружек.

– 

Может, и нет, но будут другие, – он кивает вперёд.

Где-то там на площадке играют дети, бегая друг за дружкой и заразительно смеясь; кузнец в поте лица усердно орудует молотом и клещами; женщина вся в муке месит тесто, чтобы испечь ароматный хлеб.

– 

Кругом смрад и похоть!

Ещё один алкаш уснул в грязи и блевоте возле дверей кабака. Совсем рядом пара, откровенно одетая молодая женщина и не до конца протрезвевший седеющий мужчина, они страстно целуются, никого не стесняясь. Кажется, никто не замечает всего этого – все живут своей жизнью, поддавшись суматохе дней.

– 

В похоти рождается любовь.

– 

Да? С чего это? Думаешь, он любит её, эту пропащую девку?

– 

Она красива, но нет. Может, и его никто не любит. Но есть же другие, молодые и влюблённые. Мы и сами такими были, разве не помнишь? Мы любили и нас любили, мы были пылкими, страстными и импульсивными. Однако ж, повзрослев и прожив долгие годы вместе, люди привязываются друг к другу и начинают ценить уже другие качества.

– 

Смотрю на них и не верю! Это не любовь! И нет там никакой привязанности! И не будет.

Мужчины уже прошли кабак и страстную пару. Весьма кстати впереди сидят пожилые люди, мужчина и женщина. Он держит её за руку, похоже она замёрзла. Она смотрит на него нежным взглядом. Здесь уже нет страсти, но есть привязанность, смирение и даже зависимость друг от друга.

На последний комментарий не следует ответа, но «ответчик» знает, что его спутник видит эту пару и принимает их отношения в качестве возражения.

– 

Неважно! Деньги, власть, похоть, ревность – всё это портит людей и ведёт лишь к насилию…

– 

В этом всё дело? Презираешь насилие? Но не всегда это грех, видишь того парня в переулке? Он готов биться, не жалея себя …

– 

И ради чего? Думаешь, защита того мелкого засранца – это оправдание?

– 

Не знаю. Но семья, любовь, дружба – это всё стоит защищать, даже если придётся помахать кулаками.

– 

А мы? Ради чего сражались мы все эти годы?

– 

Причины были разные – серьёзные и незначительные, личные и чужие – назови любую и окажешься прав.

– 

Иногда насилие – это просто насилие.

В тёмном переулке, как раз, закончилась драка, точнее – избиение. Двое крупных парней поколотили парня, который был младше и слабее их, а затем отвесили подзатыльник совсем мелкому мальчонке, которого тот защищал, и довольные собой ушли. Мелкий едва пришёл в себя и тут же бросился к своему защитнику, пытаясь привести его в чувства, удалось или нет – случайные свидетели уже не видят.

Колокольный перезвон. Впереди высятся шпили церковных башенок. На площади галдят и веселятся люди самого разного толка – мужчины и женщины, молодые, взрослые и пожилые, богатые и бедные, распутные и сдержанные, образованные и бестолковые.

– 

Шумно здесь …

– 

Люди радуются, разве это плохо?

– 

Не обманывай себя, мы знаем, что их ждёт.

– 

Жизнь человека коротка, нужно уметь ценить момент.

– 

Беспечность делает её короче!

– 

А безразличие – бессмысленной.

Им удаётся протиснуться через толпу. Впереди парадный вход, высокая арка с лепниной, массивные створы с резьбой. Когда-то это великолепие радовало глаз, сейчас – отталкивает своей запущенностью, грязью, глубокими трещинами и выщерблинами.

– 

Ты идёшь?

– 

Я посижу здесь,

– он опускается на ступеньку у входа.

Люди не спешат проходить внутрь церкви, и здесь образовалась небольшая прогалина, где можно спокойно посидеть отдохнуть.

– 

Мы здесь из-за тебя …

– 

Уверен, ты справишься …

– 

Вечно из-за тебя проблемы!

– 

Тебе виднее. Иди. Я никуда не денусь.

В церкви мрачно, тоскливо. Пара дюжин служек исполняют заунывные песнопения. Гость заходит, оборачивается, словно хочет что-то сказать или ответить, но встречает лишь тёмную пустоту. И эта пустота отражается в его глазах.

Ещё несколько мгновений он просто стоит и осматривается, будто ищет что-то, наконец, находит, проходит вглубь церкви, останавливается.

– 

Побойтесь Бога!

– навстречу выскакивает священнослужитель. – В храм Его с мечом кровавым …

– 

Желаешь отобрать?

– 

Прошу Вас уйти, здесь не место для ереси! Храм Его для молитв к Нему …

– 

«Сыну своему вложил он меч огненный в руки и велел жечь их и рубить их, и не жалеть их, ибо они одержимы братом его …»

– 

«Сынам Своим, кто на путь исправления встанет, даст Он слово и мысли, и веру, и станет это оружием их в делах их». Оставьте свой меч у входа или уходите, это – храм Его, а не зал воинской славы.