Kitobni o'qish: «Элайра, Хранительница Чащи»
Дядя велел Эрике прикрыть глаза ладошками – так она и сделала. Почти сразу ей захотелось нарушить приказ и подсмотреть сквозь пальцы, но она передумала. От родного дяди исходил страх – это отчетливо слышалось в его голосе и ощущалось в холодных руках. Эрике не хотелось разделять эти неприятные чувства, и она предпочла как можно крепче прижать ладони к глазам и не открывать их ни в коем случае, пока ей не разрешат.
– Держите строй! Все по местам!
Эрика сразу узнала голос Макса, на которого, как мухи на малиновый пирог, постоянно налетали мальчишки, чтобы тот показал им свое ружье: потрогать его среди ребятни считалось великим свершением, а уж выстрелить – легендарный подвиг. Эрика не понимала, что такого интересного в стрелянии огнем из железной палки.
«Ох уж эти мальчишки! – подумала Эрика, – Вечно думают о всяких глупостях».
Дядя сильно прижал ее к себе, словно боясь выронить из рук.
– Дядюшка…мне больно.
Но он либо не услышал жалобу племянницы из-за несмолкаемого гама вокруг, либо просто не придал значения ее словам.
– Держать строй! Держать! – кричал Макс. Голос его постепенно удалялся.
Поскольку Эрике было запрещено открывать глаза, она попыталась нарисовать в воображении картинку происходящего: шлепки ног по грязи говорили о том, что все вокруг бегают сломя голову; жар огня, волной прокатившийся по спине, наводил на мысль, что рядом бушевал огромный костер; крики детей и женщин…не просто крики, а безумные вопли так врезались в голову Эрике, что она перестала обращать внимание на причиняющие боль объятия дяди.
Она уловила новый звук – лязганье кольчуги и треск заряжаемых ружей. Пули пролетели над головой так быстро и близко, что на мгновение подняли в воздух ее длинные, рыжие волосы. От грохота выстрелов зазвенело в ушах, и еще некоторое время она не могла слышать ничего кроме длинного свиста.
– Цельтесь в нее! В нее! – кричал мужчина, на этот раз незнакомый Эрике. – Скорее, скорее!
По скрипу половиц Эрика поняла, что дядя занес ее в хижину и запер за собой дверь на засов. Весь уличный шум стал тише, но не менее жутким.
– Эрика, сюда! – сказал дядя, отпирая один из шкафчиков. – Полезай внутрь!
– Я уже могу открыть глаза? – на всякий случай спросила она.
– Да, быстрее!
И действительно, она оказалась в одной из хижин. Судя по висящему на стене мушкету и доспехам – в оружейной их деревни.
Эрика залезла внутрь маленького напольного шкафа и прижала колени к груди.
– Дядя, что происходит?
– Сиди здесь и ни в коем случае не вылезай, ты меня поняла? Мне нужно помочь остальным.
Она кивнула. На глаза наворачивались слезы и дядя их заметил. Пальцем он коснулся ее щечки.
– Будь осторожнее, лисенок.
Он поцеловал ее и погладил по голове в попытке утешить. Эрике это помогло, но совсем немного.
– Сиди тихо!
Закрывая дверцу, на этот раз она все же нарушила обещание и решила проводить дядю взглядом. Он был сильным, храбрым воином, истинным служителем Единого, чей символ был изображен краской на его доспехах. Как только с броней было покончено, дядя схватил меч, задержал взгляд на собственном отражении в лезвии и бросился в сторону выхода, готовясь к предстоящему бою, но…
…не успел он дойти до него, как сокрушительная сила снесла дверь с петель, прижав его беспомощное тело к полу. Огромное существо с желтыми, горящими от гнева и злобы глазами напало на ее дядю и огромной пастью вгрызлось в голову, не дав тому никакой надежды на ответный удар. Громадный маккои – волкоподобное существо размером с крупную лошадь жадно потрошило тело ее дяди, пока не уловило другой запах…
Она окоченела от ужаса. Девочка прижалась в дальний угол шкафа, закрыла рот рукой, стараясь не дышать и смотрела, как маккои медленно приближается к приоткрытой дверце шкафа, которую она не успела закрыть. Запах свежей крови и сырой шерсти врезался в ноздри и вызывал у нее тошноту. Острые как копья клыки обнажились в предвкушении очередной жертвы…
Эрика поняла, что обречена.
Впервые Элайра из народа аак’си увидела "ниитов" (что означало «чужаки» на ее языке) несколько лет назад. Они прибыли к берегам Чащи на огромных лодках, сделанных из железа и дерева, с трубами на мачтах, из которых шел вязкий, черный дым. Вначале их количество не превышало и несколько сотен, но со времени их число увеличивалось с каждым приходом одного из Сыновей богини Иккси: Зимы – Тхал’ак, Лета – Сид’ох, Весны – Аккот и Осени – Матто.
Когда уходил в спячку Бог Тхал’ак, забирая с собой холода и снежную пургу, уступая место своему младшему брату Аккоту, нииты уже стало несколько тысяч.
Чужаки все прибывали и, казалось, их числу не будет конца.
– Кто эти люди? – спросила как-то Виша свою маму Элайру. Девочка крепко держала ее за палец, наблюдая фиолетовыми глазами, как чужаки возводят странные сооружения. – Почему они убивают священные деревья? И строят дома над землей? Я их ненавижу.
– Я не знаю, Виша, – отвечала ей Элайра и говорила правду. Больно было Хранительнице Чащи наблюдать, как планомерно уничтожают нииты то, что она поклялась защищать до самой смерти, как и многие поколения до нее. Противно было видеть, как из стволов деревьев выкачивали они икками – священную смолу, поддерживающая баланс жизни леса. Нииты использовали его как горючее для своих палок стреляющих огнем и больших лодок, плавающих при помощи черного дыма.
Чаща – великое средоточие Мира, дар Иккси ее народу уничтожали, и она не знала, что предпринять.
– Великая Мать Иккси! – обратилась в одну из лунных ночей к Создательнице Мира хранительница Чащи. Перед этим она спела священную песню, чтобы великая богиня услышала ее отчаянную молитву и почувствовала всю горечь, гнетущую ее сердце.
– Чужаки отнимают твой дар, – продолжала Элайра, – с жадностью убивают твоих детей и высасывают из них священный икками. Я поклялась быть хранительницей Чащи, дала слово, что прежде чем упаду в твои объятия и моя дочь возьмет на себя этот долг, я буду сторожить твой великий дар. Но я не знаю, что делать, великая Мать! Я нуждаюсь в совете.
