Kitobni o'qish: «Игра не для всех. Сталинград»

Shrift:

Пролог

23 августа 1942 года

Декретное время: 18 часов 3 минуты

Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД

Мощные взрывы вздыбили землю за спиной так, что ощутимо тряхнуло даже первую линию траншей. Словно сильная качка на море, а под ногами – не надежная твердь утоптанной волжской степи, а бушующая водная стихия! На пропотевшую гимнастерку с бруствера посыпались твердые комки высушенного солнцем чернозема, а мгновение спустя над головой прокатилась тугая волна горячего воздуха…

Аккуратно высунувшись из окопа, я не удержался от смачного ругательства при виде перевернутой, смятой и отброшенной близким взрывом зенитки 52-К калибра восемьдесят пять миллиметров, самого сильного нашего противотанкового средства. Час назад огонь этих зениток на более чем километровой дистанции сжег два фрицевских панцера и один бронетранспортер, выступавший также в роли артиллерийского тягача. Этого вполне хватило, чтобы первая немецкая атака захлебнулась, так толком и не начавшись. Но даже получив этакий крепкий щелчок по носу, гансы из шестнадцатой Вестфальской танковой дивизии тут же запросили воздушную поддержку – и получили ее.

На позиции зенитчиц (до «погружения» я не знал, что большинство расчетов 1077-го зенитно-артиллерийского полка, прикрывающего тракторный завод, сформированы из девушек) обрушились пикирующие бомбардировщики, «лаптежники» «Юнкерс-87» и скорострельные истребители «Мессершмитт-109» с пулеметно-пушечным вооружением, «худые». Навстречу им бьют осколочные снаряды, эффектно устремляются трассирующие очереди зенитных автоматов 61-К, на моих глазах уже дважды перехлестнувшие тяжеловесных «лаптежников».

Комбат Мороз, ясно понимающий, что без мощных зениток нам танки не остановить, распорядился прикрыть девчонок также и из ручных «дегтяревых», но, как по мне, расчеты просто жгут небольшой запас бронебойных патронов. Все, что они действительно могут, это заставить кого-то из «лаптежников» сбиться с курса и кинуть бомбу мимо цели. И все же всем нам так спокойнее: не бывшие еще в настоящем бою мужики испытывают реальное чувство вины при виде разрывов тяжелых авиабомб на позициях зенитных батарей. Там, где сейчас гибнут молодые девчонки, по большой военной нужде освоившие опасную мужскую профессию… И то, что мы хоть как-то помогаем им, оказываем посильную поддержку, все же примиряет бойцов с тем фактом, что нашим женщинам приходится сражаться и умирать за нас.

Впрочем, умереть за девчонок-зенитчиц мы и сами еще успеем, так сказать, вернем долги сторицей. И все благодаря мне! Н-да… На самом деле у меня было меньше недели, за время которой я развел крайне кипучую деятельность, и, хотя дар убеждения меня оставил, мне везло. Просто очень везло.

Во-первых, удалось получить назначение не в сводный батальон НКВД и не в расквартированные вне Сталинграда полки 10-й дивизии, а в только что прибывший в город 282-й полк, по идее имевший полный комплект командиров. Однако комполка, майор Митрофан Григорьевич Грущенко, заинтересовался успевшим хлебнуть на фронте лиха старшим лейтенантом и забрал меня в свой штаб. А на месте я с ходу проявил себя, предложив создать в полку снайперские курсы, которые я сам мог бы и возглавить, и организовать, и, собственно, подготовить бойцов. В качестве примера я приводил личный опыт боев за Воронеж, где мной уже была сформирована стрелковая группа, специализирующаяся на пулеметных расчетах и офицерах противника.

За семнадцатое и восемнадцатое числа были проведены стрельбы, на которых я отобрал личный состав (по два человека с каждой роты), в основном выделяя бойцов с лучшими показателями по кучности стрельбы. Еще три дня мы потратили на интенсивную подготовку на выделенном полку оборонительном рубеже – от Опытной станции до высоты 135,4. Ребята неплохо подтянули стрелковую подготовку, я подробно рассказал им о выборе упреждения на разных дистанциях и по движущимся целям, это мы, как смогли, закрепили практикой. Поделился информацией, как выбивать пулеметные расчеты (в частности, ночью), ведя огонь по вспышкам пламени на раструбах «машингеверов», как распознать офицеров и унтеров среди наступающих (вооружены пистолетами-пулеметами, довольно активно жестикулируют, отдавая приказы), дал им основы теории снайперской охоты. Много говорил о правильном выборе лежки (главное – не удобство для стрельбы, а неприметность!), необходимости ограничить число выстрелов по выбранной цели (один, максимум два, третий раз снайпер стреляет уже в себя). Объяснил, что перед «охотой» необходимо есть очень мало, а также мало еды брать с собой (немного хлеба, сахар). Иначе просто не сможешь несколько часов усидеть на одном месте, задергаешься, и тогда дежурный пулеметчик обязательно даст пару очередей в твою сторону, да и минометчики не пожалеют «огурцов».

Впрочем, на данном этапе «снайперские курсы» были нужны для подготовки достаточно уверенных в себе стрелков, способных открыть точный огонь метров за двести-триста именно из окопов, выбивая унтеров и офицеров, а также пулеметные расчеты. И это при наверняка сильном ответном огне противника. Очень надеюсь, что пример хотя бы двух человек в роте вдохновит других бойцов, заставит стрелять целясь, а, собственно, мои подопечные, ничем на деле не отличающиеся от сослуживцев, поверят в себя, получив броское звание снайперов. Как-то так…

Вечером 21-го я вновь проявил активность, предложив провести совместные учения с бойцами 21-го отдельного учебного танкового батальона под предлогом обкатки танками личного состава и тренировочных гранатометаний. Ну а курсантам, в свою очередь, предложили отработать атаки на хорошо подготовленные траншеи при поддержке десанта из наших же бойцов. Предложение с моей стороны поступило вовремя: 3-я учебная рота батальона как раз планировала провести стрельбы 23-го августа – на роковую дату командиры и договорились о совместной тренировке. И, слава богу, без каких-либо проволочек: боевое слаживание в войсках пусть еще не стало нормой, но в целом ситуация значительно улучшилась по сравнению с 41-м годом, когда в войну вступила фактически армия мирного времени…

Чтобы приблизить условия боевой подготовки к реальным, я также предложил подготовить опорные пункты у позиций батарей зенитчиков. Мол, собственной противотанковой артиллерии в полку кот наплакал (всего четыре сорокапятки), бронебойные ружья нам пока не выделили, а максимально эффективным при отражении условной танковой атаки будет использование зенитных орудий, имеющих солидный калибр 85 миллиметров.

На второй год войны уже не только наши танкисты знали, насколько эффективно используют немцы свои зенитки калибра 88 миллиметров против советской бронетехники, и ответить им тем же выглядело крайне разумно. Три батареи на холмах, три ротных опорных пункта для их прикрытия. Плюс зенитчикам предложили наметить реперы на местности для ведения огня по наземным целям и пристрелять их. Заодно я ненавязчиво поинтересовался у командира дивизиона Даховникова о наличии бронебойных снарядов к зениткам и вслух порассуждал о необходимости иметь запас любых снарядов к орудиям, а также о нестабильности на войне. А вдруг завтра немцы прорвутся к городу как раз со стороны их батарей? Двадцать второго августа днем это казалось если не немыслимым, то явно далеким и умозрительным. Но за день все может поменяться, я это знал наверняка.

Вчера мы копали. Даже нет, не так: Копали! С большой буквы. Почему именно с большой? Потому что я добился того, чтобы роты 1-го стрелкового батальона с головой зарылись в землю, оборудовав запасные огневые позиции для станковых пулеметов, отсечные ходы, «лисьи норы» – укрытия для пехоты на время минометных обстрелов – и извилистые ходы сообщений.

Комбат Мороз, находящийся в равном мне звании старшего лейтенанта, довольно ревниво отнесся к тому, что я так рьяно взялся за его подчиненных, поэтому пришлось прихватить в сущности молодого парня под локоть, мягко, но твердо отвести его в сторону и прочитать целую лекцию о необходимости максимально надежно окапываться. Хорошо подготовленный окоп – это лучшая защита и от артиллерийского обстрела, и от авианалета, а при танковой атаке он дает лишний шанс выжить, особенно если вражеская бронетехника решила проутюжить траншеи. И вообще, а вдруг завтра немцы? А у нас на этом участке уже подготовленные опорные пункты!

Короче, воды я вылил немерено, давя авторитетом бывалого ветерана, кровью заплатившего за боевой опыт, и хотя комбат остался недоволен, мешать он не стал, уже от своего лица отдав приказ копать окопы едва ли не по полной программе… Не знаю, как на эту ситуацию повлияла моя близость к командиру полка, идущему навстречу инициативам пришлого старлея. То ли Мороз решил не обострять по этой причине, то ли, наоборот, прикидывал, что в ближайшее время могут сделать рокировку и меня поставят на батальон (возможно, и первый), а оттого невольно испытывал ко мне неприязнь. Может быть, и все вместе, не удивлюсь. Но для меня главным был результат, а в данном случае к вечеру 22-го он был налицо: хорошо подготовленные опорные пункты, даже несколько большие, чем то предписывает устав для размещения стрелковой роты, прикрыли зенитные батареи.

Теперь немцам будет не так-то просто ворваться в их расположение, давя гусеницами и расстреливая беспомощных в ближнем бою сталинградских девчонок-добровольцев, как это было в реальном 42-м… Но, учитывая, что у нас самих нет легкой противотанковой артиллерии, равно как и бронебойных ружей, специализированных гранат типа РПГ-41 кот наплакал, а единственным реальным средством борьбы с бронетехникой являются бутылки с КС… Боюсь, что наше героическое сопротивление будет не столь и долгим…

Эх, продержаться бы до темноты, пока сюда перебрасывают основные силы полка, а работники тракторного завода спешно оборудуют новые «тридцатьчетверки» для танкистов обоих учебных батальонов… С тревогой я вновь посмотрел назад, в сторону КП роты: рядом с ним, в просторном блиндаже, прикрытом толстыми дубовыми плашками в три наката, развернут и временный санитарный пункт, где сейчас находится моя жена. Точнее, ее бот, по ночам каким-то образом подключающийся к сознанию вернувшейся к реальности Оли (и к которому я успел привязаться, спроецировав на игровой персонаж чувства к реальному человеку). Впрочем, тут, кроме меня, все являются игровыми персонажами, что не делает их менее реальными. А иногда в голову лезут уж совсем безумные мысли. Например, что все сражающиеся рядом со мной есть не просто персонажи игровой виртуальной реальности, а что это души когда-то погибших людей, которые вновь переживают случившуюся бойню… Бред, конечно, горячечный бред. Но ведь лезет же в голову…

Н-да… Сейчас я уже очень остро пожалел, что позволил упрямой казачке перевестись в полк вслед за мной. Думал, что сумею приглядеть, если она будет рядом, но на войне ведь всякое бывает! Утешает лишь то, что в случае гибели бота сама Олька пострадать не должна. По крайней мере, я на это надеюсь…

Учения прошли в целом неплохо: бойцы попрактиковались кидать учебные гранаты и имитацию бутылок с зажигалкой (с простой водой) в танки, также люди прошли и достаточно жесткую обкатку «тридцатьчетверками». Это когда бойцы по очереди залезают в наспех вырытые одиночные ячейки и ждут, когда над ним пройдет, лязгая гусеницами, бронированная махина весом в двадцать шесть тонн. А уже после высовываются из окопа и бросают на уязвимую для любого танка корму макет, имитирующий РПГ-41. Была, конечно, пара внештатных ситуаций, когда бойцы не выдерживали и буквально выпрыгивали из ячеек, пытаясь убежать от танка, но их Мороз жестко обматерил перед строем, объяснив всем, что от «коробочки» не убежать: догонят пулеметные трассы.

Еще один крайне неприятный случай произошел, когда один из молодых танкистов провел машину почитай практически по самому окопу, обвалив часть стенки. Вот тут меня самого едва удар не хватил. Слава богу, обошлось без последствий, бойца вовремя откопали, и никаких повреждений он не получил… Все равно ЧП, но уже не помешавшее закончить учения и дождаться появления фрицев, после которого покидать подготовленные позиции было и поздно, и глупо.

Более того, взвесив все за и против, командир учебной танковой роты старший лейтенант Григорьев приказал разместить свои «тридцатьчетверки» (в количестве десяти штук) за нашими окопами, а спешно вырыть капониры для танков помогали всем миром. Еще бы! Когда остаешься без артиллерии, наличие собственных «коробочек» за спиной ощутимо повышает твои шансы выжить.

Правда, запас снарядов у танкистов едва ли половинчатый, но обещали подвезти. В любом случае это лучше, чем ничего… Хотя налет еще не окончился, а два танка уже чадно горят, и вряд ли кто из экипажей, состоящих из курсантов, выжил; еще одной машине из-за близкого взрыва повредило орудие.

По-прежнему лучше, чем ничего…

Глава 1

23 августа 1942 года

Декретное время: 18 часов 12 минут

Район Сталинградского тракторного завода, 282-й полк НКВД

– Идут…

Короткой, рубленой фразой сержант Малофеев Константин сумел передать все напряжение и волнение, охватившее нас при виде неотвратимо приближающихся «троек», длинноствольных, обвешанных гусеничными траками, и бодро пылящих по степи бронетранспортеров «Ганомаг» с пехотным десантом.

На высоте уже заговорили зенитки прикрывающей роту батареи (хотя тут еще посмотреть, кто кого прикрывает), два из четырех уцелевших орудий. Примерно за километр грохнули и танковые пушки, также две – вполне рабочая дистанция для Грабинской Ф-34. Последняя на полигонных стрельбах уверенно поражала за тысячу метров пятьдесят миллиметров брони той же «тройки» или ранних версий «штуги». Помощник же подсказывает, что в атаке участвуют Т-3 модификации J, орудие у него уже более длинное, а вот лобовая броня еще не усилена…

Вот и сейчас от попадания курсантов задымил, загорелся один, затем другой танк… Не такое уж и плохое начало! Правда, в атаку только на нашем участке идут не менее двадцати панцеров, они в крайнем случае и числом задавить смогут. А с семисот метров экипажи «троек» уже вполне способны поупражняться в пробитии лобовой башенной брони наших «коробочек»… Да и оптика у фрицев качественная, наводчики отлично подготовлены.

Куцая батарея на высотке хоть и достает врага с полутора километров, выбив за время второй атаки уже три танка, но и снаряды фрицев теперь рвутся практически на позиции героических девчонок. На зенитках отсутствуют защитные бронещитки, и пока наших выручает только небольшой калибр осколочных гранат да капониры, прикрывающие нижнюю часть орудий. Но гансы-то пристрелялись…

– Костя, пока пехота в атаку не пойдет, «максим» даже не свети – разобьют к хренам собачьим, и расчет сгинет без всякого смысла! Только когда увидишь, что побежали на крайний рывок до окопов, тогда и жарь без всякой жалости!

Командир пулеметного расчета станкового «максима», сержант Малофеев, энергично кивнул. Резким движением он словно бы попытался отогнать скованность, охватившую необстрелянных бойцов при виде развернутого внутрь клина немецкой бронетехники.

Да чего уж греха таить, мне и самому не по себе! Отвык я от таких боев. Собственно, в столь масштабных драках до настоящего момента принимать участия мне не доводилось. Даже в том жарком бою у Парпачских позиций, утром восьмого мая, с вражеской стороны не было брошено в бой столь сильного бронированного кулака… Да и само ощущение близкой смерти, необходимость рисковать собой – все это вроде как в новинку, приходится заново привыкать.

Так часто бывает после возвращения на фронт из госпиталя, а тут еще и условия «игры» поменялись. Раньше-то я никак не мог позволить себе умереть, но все равно уже со второго «погружения» в глубине души знал, что, умерев здесь, проснусь в своей реальности. Пусть потеряв шанс (или практически потеряв!) вытащить Олю, но все-таки сам буду жить! А теперь этой уверенности уже нет, и какого тогда хрена я вновь замер в окопах, забравшись в буквальном смысле волку в пасть?!

Впрочем, в глубине души я, кажется, знаю ответ. Он мне не нравится, но… Похоже, я так и не наигрался в Великую Отечественную, похоже, что я – адреналиновый маньяк или что-то вроде того, раз не могу жить без этого риска. Головой понимаю: надо оставаться в тылу, надо искать варианты со штабными, а еще лучше – тыловыми должностями, но… Но здравый смысл также подсказывает, что в Сталинграде тыловых должностей как таковых не будет, да и не смогу я в «условном» тылу хоть на что-то повлиять. В штабники же не вышел ни званием, ни возрастом, ни образованием, в конце концов… Авторитета или умения подхалимничать мне также не хватает… Впрочем, в ближайшем будущем все штабные командиры 10-й стрелковой дивизии НКВД также окажутся на передовой. А уж дезертировать и вовсе глупость, тут точно поймают и к стенке поставят. Так что как ни крути, а полезней всего я там, где смогу повлиять на ситуацию, то есть на передовой. И вся тяга к острым ощущениям – это вроде как и не решающий довесок…

Аккуратно протерев промасленной тряпочкой чуть запыленный затвор винтовки, старой доброй трехлинейки Мосина образца 1891/30 года, я в очередной раз перебираю на полке, выдолбленной в стенке окопа, свою «карманную артиллерию»: две «лимонки» и две «эргэдэшки» в оборонительных рубашках. Так удобней, заранее приготовил, вкрутив запалы, и к подсумкам не тянуться не надо.

Две бутылки с заводской зажигательной смесью КС стоят в специальном углублении на дне траншеи, в полуметре от меня справа. Опасная это штука, заводской коктейль Молотова! Температура горения – свыше тысячи градусов, водой его не потушишь, и если липкая жидкость попала на форму, то прожжет и ткань, и мясо до костей. Потому и побаиваются ее красноармейцы: не дай бог неосторожно разбить бутылку на себе или держа в руках! Верная смерть! А так хоть в стороне; даже если во время боя случайный осколок заденет, то огненная смесь не сразу растечется, должен успеть отскочить…

Чуть впереди слева тихо переговариваются бойцы из пулеметного расчета. Позицию им мы подобрали удачно, с нее можно вести фланкирующий огонь сразу на две стороны вдоль линии траншей опорного пункта. Только вот к немцам близко – ячейка пулеметчиков фактически вынесена вперед, но зато оборудована укрытием из толстых дубовых плашек и замаскирована с фронта. А я специально подобрался поближе к расчету Малофеева: в случае чего ребят поддержу метким огнем и гранатами помогу.

За время снайперских тренировок успел сам немало пострелять и убедился, что, несмотря на откат игровых способностей, из надежной трехлинейки за двести метров бью весьма точно и кучно. Кстати, под конец первого дня учебы перед глазами мелькнула короткая запись: «Поздравляем! Вами достигнут уровень “меткий стрелок”!» Весьма неплохое приобретение перед началом боев, породившее во мне уверенность, что на деле утрачены далеко не все навыки бывшего диверсанта/осназовца и армейского ветерана. Уже сегодня утром ради интереса пометал на учениях и муляжи гранат – мышечная память сохранилась, хотя былой точности и дальности броска уже нет.

И все же мои результаты были одними из лучших в батальоне, а после тренировки меня обрадовала очередная запись: «Поздравляем! Вами достигнут уровень “опытный гренадер”!» Короче, есть основания считать себя достаточно подготовленным бойцом, способным реально оказать поддержку пулеметчикам. Да и за «максим» в случае чего смогу встать, по крайней мере, теорию стрельбы из него знаю – а там ведь, кстати, целая наука при заряжании новых лент! – и как вел из него огонь в боях за Воронеж, помню неплохо. Должен справиться…

Конечно, в теории я мог бы и роту возглавить, надавив авторитетом бывалого фронтовика, благо, что старше лейтенанта Степана Герасимова по званию. Но последний произвел на меня хорошее впечатление, вроде бы неглупый основательный парень, к тому же кадровый военный с полноценным образованием стрелкового командира. И потом, нет у меня уверенности, что в предстоящем бою, без всех автоматических навыков и умений, я смог бы потянуть роту, тем более в столь серьезной, жесткой драке, которая нам предстоит…

С каждой пройденной сотней метров (на скорости километров двадцать в час) немцы теряют танки, огрызаясь, впрочем, довольно точным и частым огнем. Замолчала еще одна зенитка – какой-то наводчик-снайпер всадил пятидесятимиллиметровый осколочный снаряд точно в орудие, повредив подъемно-поворотный механизм и выбив расчет как минимум наполовину.

Уже несколько попаданий пришлось на торчащие из глубоких танковых капониров башни «тридцатьчетверок». Пробитий, правда, пока нет, но экипажам достается крепко – каждый удар немецкой болванки ощутимо встряхивает машины и оглушает людей. Кроме того, велика вероятность, что выдержавшая фронтальный удар броня крошится изнутри, бьет экипажи пусть мелкими, но опасными осколками, которые могут всерьез травмировать, а иногда и убить. В любом случае вести точный ответный огонь в подобных обстоятельствах практически невозможно, и очевидно, что шесть горящих панцеров помимо подбитых ранее пяти «коробочек» есть максимальный результат нашего артиллерийского прикрытия.

Еще немного – и минимального угла возвышения горизонтальной наводки стоящей на высоте зенитки будет уже недостаточно, чтобы драться с вражескими машинами. Правда, и они какое-то время не смогут достать наших девчонок… Но благодаря мертвой для огня обеих сторон зоне у немцев появится явное преимущество, ведь, проскочив ее, они смогут выйти практически к самой батарее. Так было в реальности, но сегодня на самой границе непростреливаемого участка расположился опорный пункт роты. Да только уверенности, что нам хватит сил тормознуть оставшиеся девять танков и с десяток бронетранспортеров с десантом, у меня нет никакой… Хоть бы сразу не побежали…

Очередной снаряд зенитки, удачно всаженный расчетом под основание башни «тройки», сорвал ее с погон, заставив замереть машину, замыкающую острие вражеского клина. Но практически одновременно с нашим восторженным криком «ура!» (бойцы ликовали при каждом удачном попадании) два тормознувших панцера с коротких остановок точно всадили по болванке в одну из «тридцатьчетверок» – и в этот раз чуда не случилось. Выпущенные с дистанции менее пятисот метров бронебойные снаряды пробили броню нашей «коробочки», вызвав практически сразу последовавшую за выстрелами детонацию снарядов. Хоть осколочно-фугасных выстрелов в боезапасе курсантов было раза в два меньше нормы, их подрыва хватило, чтобы мощный взрыв подбросил башню танка на несколько метров в воздух…

– Твари!!!

Ненависть к фрицам, страх за Олю и чувство вины, что позволил ей перевестись к нам, желание поквитаться за погибших танкистов – все эти чувства захватили меня в один миг, заставив забыть о буквально смертельной опасности. Аккуратно прислонив винтовку к стенке окопа, я вытащил из нижней ниши обе бутылки с КС и, пригнувшись, молча припустил по ходу сообщения наперерез ближнему танку.

Большинство бойцов ожидаемо жмутся на дне с таким трудом вырытых ячеек – плотный (головы не поднять!) огонь курсовых и спаренных танковых МГ-34 буквально срезает бруствер на дно траншей. Панцеры поддерживают и пулеметчики «ганомагов», только теперь высаживающих десант и активно прикрывающих камрадов плотной стрельбой.

До одного из бронетранспортеров сумели удачно дотянуться зенитчицы, вложив в открытый кузов машины осколочно-фугасный снаряд. Отделение мотопехотинцев, еще не успевшее покинуть десантный отсек, накрылось в одну секунду, но в ответ как минимум три пулеметные трассы уверенно скрестились на последней уцелевшей зенитке. М-да, боюсь, что уцелевших девушек не хватит сформировать и единственный боеспособный расчет…

Между тем «тройки» неотвратимо приближаются, уже ощутимо чувствуется явная дрожь земли, в которую вминаются траки более чем двадцатитонных машин. И хотя мы сегодня же обкатывали бойцов, сейчас мало кто может пересилить свой страх перед бронированными махинами. То, что это средние танки, в голове как-то не особо укладывается…

– Огонь! Огонь, твою ж налево, отсекайте пехоту!!!

Добежав до ячейки расчета ручного «дегтярева», я не удержался от начальственного рыка. Но рычу по делу, ведь если не прижать немецкий десант и позволить зольдатам вермахта добежать до окопов вместе с панцерами, то роту раздавят в считаные минуты. Шанс сжечь «коробочки» у нас появится, только если мы заставим пехоту залечь, а значит, нужно драться!

– Я сказал – огонь!!! Или мне вас расстрелять за неподчинение командиру в бою?!

Перехватив вторую бутылку левой рукой, правой потянулся к кобуре. Младший сержант и его помощник, сбледнувшие при виде вороненого ТТ, зашевелились, укладывая на бруствере пулемет. Первый номер тут же сгоряча саданул длинную, вполовину диска очередь поверх голов приближающихся десантников.

– Ты что, тварина, пулемет угробить хочешь?! Бей короткими, целься! Думаешь, если поверх голов лупить будешь, тебя фрицы пожалеют?! У них приказ энкавэдэшников в плен не брать!

Тут я, конечно, приврал: слышал, что пограничников вроде как немцы в плен не брали, но, на мой взгляд, байка. И потом, нацисты в бою одинаково жестоки к побежденным, а уж к тем, кто дрался с ними наиболее самоотверженно и ожесточенно, зачастую и вовсе беспощадны. Но младшему сержанту, первому номеру расчета ДП-27, об этом не стоит знать: воевать лучше будет…

Вторая очередь «дегтярева» легла гораздо ближе и кучнее к бегущим фрицам, кажется, зацепив кого-то из десантников. Но в ответ тут же ударили скорострельные танковые «машингеверы», срезая бруствер. Я инстинктивно шарахнулся в сторону по ходу сообщения, отчетливо расслышав мерзкие чпоки рвущейся плоти… Вскрикнул второй номер, поймав пулю в плечо, а сержанту строчка трассеров в клочья изорвала гимнастерку на груди, отбросив мертвое тело бойца на дно ячейки.

Следом в бруствер точно врезался пятидесятимиллиметровый снаряд, снеся его остатки и врезавшись в противоположную стенку окопа – был бы осколочный, тут-то мне и конец. Но фрицы зарядили бронебойный, собираясь высадить его в молчащую «тридцатьчетверку», и поспешили выстрелить из орудия. Повезло… В этот раз. А вот первому номеру – нет. Столь скорая смерть бойца, которого я фактически и погубил, меня ошеломила; на несколько долгих, томительных секунд я замер, не в силах пошевелиться, а в чувство пришел, только услышав очереди «максима». Второй станковый пулемет ротный приберег, определив его место в глубине позиций. Так, кстати, делают и фрицы. Очевидно, Герасимов собирался использовать его в качестве последнего резерва при прорыве фрицев к ротному КП, но вынужденно ввел в бой уже сейчас.

Ровные строчки трассеров кучно бьющего станкача устремились навстречу десантникам, заставив залечь одну из групп атакующего противника, раздались, возможно, первые и пока редкие выстрелы трехлинеек. Но в дело включились «снайперы»: на моих глазах упал рослый фриц с МП-40 в руках, словив пулю в живот. Хороший, точный выстрел, как я и учил. Разве что наличие пистолета-пулемета для десантников из мотопехоты германцев не такая уж и редкость, и не факт, что это был даже унтер, но я все равно испытал гордость за подготовленного мною бойца. Наверное, Кошкин Ваня, он лучший стрелок в снайперской паре второй роты…

Всем хорош устойчивый, кучно и метко бьющий «максим» с водяным охлаждением, работающий, словно заправская швейная машинка, и способный буквально выкосить пехоту наступающего врага. Разве что размеры его подводят: даже без щитка массивное тело пулемета легко поймать в первоклассную цейсовскую оптику… Не такой и большой (и двух килограммов нет) осколочно-фугасный снаряд снес станкач с бруствера, раскидав расчет. Бойцы свой долг выполнили до конца. И именно их огонь заставил фрицев по фронту залечь – секунд на тридцать, не более, но даже эта заминка увеличила разрыв между пехотой и бронетехникой германцев. А кроме того, героически погибшие воины все же «разбудили» роту – окопы наконец-то огрызнулись дружным огнем трехлинеек и ручных пулеметов, который становился сильнее с каждой секундой, одновременно затрудняя выбор цели немецким танкистам.