Kitobni o'qish: «Три грани мизерикорда»
Двоим лучше, нежели одному; потому что у них есть доброе вознаграждение в труде их.
Ибо, если упадет один, то другой поднимет товарища своего. Но горе одному, когда упадет, а другого нет, который поднял бы его.
Также, если лежат двое, то тепло им; а одному как согреться?
И если станет преодолевать кто-либо одного, то двое устоят против него: и нитка, втрое скрученная, не скоро порвется.
Екклесиаст
Глава 1. Круговорот
А там, где один в поле не воин, не справиться и вдвоём.
Но всё-таки, знаешь, вдвоём вдвое легче.
«V-twin Band»
Траурный марш в исполнении военного оркестра кромсал тишину мемориального кладбища. Уханье литавр нарезало ее на рваные, грубо изломанные ломти и раздраженно сталкивало с поросшей пожухлой травой разделочной доски, усеянной гранитными прямоугольниками. Тишина пыталась сопротивляться агрессору, да какое там…
Десница шёл за гробом, неся подушку с орденами покойного отца, и старался думать только о том, что инсульт был третьим и виноватых искать бесполезно. Что там искать – даже назначать, и то… Бесполезно, всё теперь бесполезно. И поздно, как ни крути.
У края пустой ещё могилы кто-то говорил речи, многословно воспевая заслуги безвременно ушедшего Валерия Мефодьевича; говоруны, мать их так. Живой, «Правша» уж точно заткнул бы их в мгновение ока. Кто-то пафосно и громко прощался, клянясь, что «не погаснет тот огонь, который ты зажег» – этих хотелось удавить. Кто-то просто молчал и смотрел на гроб.
Валерий Мефодьевич лежал, как живой, и у Дмитрия Валерьевича создавалось впечатление, что отец сейчас встанет и рассмеётся. Но это была только иллюзия. Майор Десница никак не мог привыкнуть к мысли, что генерала Десницы больше нет. Не хотел он к ней привыкать. Нелепо всё было, нелепо и как-то совершенно непонятно. И Дмитрий в очередной раз подумал, что на службе у отца стресс следовал за стрессом, а в отставку он уходить не соглашался. И что инсульт был третьим. Третьим, будь оно всё проклято!
По коротко остриженному затылку майора фамильярно скользнул ветерок, мимоходом ощупал кожу холодными влажными пальцами. Дмитрий тряхнул головой, поправил фуражку – подушка с орденами уже лежала в ногах гроба – одернул китель и окинул взглядом собравшихся. Погоны, погоны, погоны. Фуражки, фуражки, береты, опять фуражки. Чтобы проститься с Валерием Мефодьевичем, одних только генералов собралось десятка четыре. Друзья, однокашники, коллеги, начальство… Не было только штатских, вернее, почти не было. Всего несколько костюмов мелькало среди парадных мундиров с траурными лентами.
Десница-младший, чтобы хоть немного отвлечься, начал было вычленять взглядом в толпе именно гражданских, но второй же человек в костюме поймал взгляд Дмитрия своим, и майор вздрогнул. Часом ранее, на церковном крыльце, после панихиды, когда все подходили к нему и высказывали свои соболезнования, лица очень быстро слились в одно. И запомнить всех не получалось, как ни старайся, уж больно много людей пришло проститься.
А между тем человеком в костюме оказался очередной генерал. Но только почему-то решивший прийти в штатском, а не в парадном. Геннадий Владимирович Горин, «Папа Гена», разведка как она есть. Его Дмитрий не ожидал увидеть, хотя… Они с отцом, как Десница-младший теперь знал, были неплохо знакомы, и нет ничего удивительного в том, что Горин здесь. Наоборот, было бы странно, если бы не приехал.
Именно Папа Гена с год назад доставил генерала Десницу в «Свободный» и разве что не под руку провел на борт «Бистяры». Затея была, с какой стороны ни посмотри, рискованная: Десница-младший и трех слов не сказал Деснице-старшему с тех пор, как этот последний волевым решением засунул сына на психокоррекцию.
Ситуацию тогда сгладила Агата, молниеносно подавшая кофе и заполнившая рубку игривым щебетом. Спутница, кто бы сомневался! Агентство «Верный Спутник» натаскивало своих сотрудников, в частности, именно на это – уместность в любой ситуации и способность разрулить её же с незаметным, но уверенным блеском натертой воском антикварной мебели. Да ещё и эмпатка. Нет, всё-таки её родина – захваченная полиморфами-лестианами планета Волга – странноватое место. Засунуть девчонку с такими способностями в проститутки, да чтобы она ещё и радовалась удаче и выпавшему шансу! Кретины!
Полчаса спустя Дима с удивлением обнаружил, что не только участвует в общем разговоре, но и соревнуется с помолодевшим, подкручивающим седеющий ус, отцом за внимание девушки. А ещё через час выяснилось, что делить им с батей, в общем-то, нечего. Одна семья. Одна служба. А коррекция… ну, коррекция. Было. Прошло. Быльем поросло. И прав тогда был батя – на то и Правша! – как ни крути, а прав. Так что на Закат, планету, давшую миру, в частности, такое чудо природы, как Варфоломей Кондовый, Агата с Платиной улетели без Дмитрия. Они улетели, а он остался – сын, соратник и, чем чёрт не шутит, преемник. Надо же, целый год прошел…
Горин побарабанил пальцами по краю левого рукава пиджака и повелительно шевельнул бровью. Десница на секунду опустил веки в знак того, что понял, и увидел у себя на мониторе сообщение: «Дима, надо поговорить, но не здесь. Это серьёзно». Ну ладно, подумал майор, и набил в ответ «завтра в полдень могу приехать, только не в кабинет».
На поминках в фешенебельном ресторане Дмитрий за весь вечер не выпил даже полной рюмки. Не лезло. Все слова тостов для него и так были словно в тумане. А в голове настойчиво билась только одна мысль, что отец ушёл, ушёл навсегда. И вроде бы всё логично: возраст, и стрессы, и рецидив инсульта, и…
Но не мог Десница самого себя убедить, что это нормальный ход жизни. И было на душе у Дмитрия Валерьевича тускло и мертвенно-серо, как небо над городом в этот мерзкий холодный день.
За час до полудня Десница уже не мог найти себе места. Встав – непонятно зачем – в полпятого, он выпил пару чашек кофе и прогулялся (бегом) по парку за окном, намотав на ноги около десяти километров. В отличие от вчерашней, погода располагала.
Потом, не доверяя роботу-уборщику, отдраил вручную свою крохотную квартиру, и снова вышел из дому. До города от его обиталища было семь километров, и майор отправился пешком (бегом), оставив мобиль в гараже. Добравшись до станции монорельса, расположенной на окраине, он поднялся наверх и за двадцать минут доехал до центра. И осталась ещё уйма времени – целый час.
В двух кварталах от штаб-квартиры ведомства Папы Гены Десница обнаружил кафе, из приоткрытых окон которого призывно тянуло свежей выпечкой. Дима вдруг подумал, что давным-давно не пробовал горячей сдобы, и зашёл внутрь. Спустя пять минут он уже поедал булочки одну за другой, запивая их крепким ристретто без сахара. В этот раз ему даже удалось сосредоточиться на вкусе кофе и круассанов с заварным кремом, загнав мысли куда-то в сверхдальний угол. И, разумеется, как только майор целиком абстрагировался от реальности вокруг, на коммуникатор пришёл вызов.
– Слушаю, Десница, – коротко ответил Дмитрий.
– Да понятно, что Десница, – раздался в динамике вздох Горина. – Ты где сейчас, Дим?
– Неподалеку от вашего офиса, – отозвался он. – Кофе пью со вкусными булочками.
– Кофе, говоришь. С булочками. Неподалеку, – то, что генерал усмехнулся, Десница практически услышал. – Ну, вот давай там и встретимся. Ты ж небось в «Маме Чите» сдобой лакомишься?
– Ага, – подтвердил Дмитрий, скосив взгляд на меню и только сейчас прочитав название кафе. Да-а… расслабился ты, Единорог. Смотри, как бы не подстрелили.
– Вот там меня и дождись, хорошо? Я скоро буду, – просьба генерала подозрительно смахивала на приказ.
– Договорились, жду, – и Десница сбросил вызов. Предстояло допить кофе до появления его высокопревосходительства. Что-то подсказывало майору, что в кафе разговор не состоится.
Как в воду глядел, подумалось ему через три минуты. За окном кафешки остановился представительский мобиль, и на коммуникатор пришло сообщение, что Папа Гена ждет снаружи. Десница рассчитался, вышел и приблизился к наглухо тонированной машине. Дверь распахнулась, и Геннадий Владимирович выбрался наружу.
– Здравствуй, Дмитрий, – генерал крепко обнял Десницу, похлопал по плечу. – Про соболезнования говорить не буду, ты и так всё понимаешь, не маленький. Пойдём-ка, пройдёмся по хорошей погоде.
– Почему ж не пройтись, – согласился Дима, и двое мужчин направились вдоль по тротуару. А следом, неторопливо и плавно, выдерживая дистанцию, двинулся мобиль генерала.
– Я, Дим, старый человек, и многое повидал, – начал Горин, помолчав. – Может быть, именно поэтому не привык верить всему, что вижу. Вот и результаты вскрытия Валерия Мефодьевича я видел. Только вот поверить не смог, ты уж извини. Поэтому и попросил своих спецов проанализировать события и обстоятельства, которые сопутствовали его смерти. И, знаешь, ощущения у меня очень странные, Дим. Крайне странные.
– И какие? – поинтересовался Десница негромко.
– Да встречались мы с твоим батей незадолго до. И Валера просил меня по моим каналам некоторые данные поднять, по тому делу, которое он копал. Ну, не сам, понятно, копал, бойцы его старались, но всё же. И данные я для него нашел, и даже передать ему успел, а тут вдруг на тебе: ни с того, ни с сего – инсульт.
– Да не вдруг, Геннадий Владимирович, – покачал головой Десница. – Вы же за дурака меня не держите, надеюсь? Не считаете, что я об убийстве не подумал? Смотрел я результаты вскрытия, а как же. Там ведь в крови обнаружили стимуляторы мозговые. И как раз те, которые отец принимал. Просто стимуляция кровообращения привела к инсульту. Так что можно сказать…
– А таблетки эти ещё остались, Дим, ты не в курсе? – поинтересовался Горин. – Те, что в кабинете были, нашли, конечно, оприходовали и проверили, но как-то их подозрительно мало.
– Я не был у него после того как, – ответил Десница, почти невольно подстраиваясь под стиль разговора собеседника. Хотя – почему невольно? Учили. И хорошо учили. – Но скорее всего, остались. Они по всему дому раскиданы были, батя их во всех комнатах держал, вплоть до сортира, чтобы не бегать, ежели вдруг чего. А что, предполагаете?..
– Я ничего не предполагаю пока, я удостовериться хочу. А вот полицию привлекать, наоборот, не имею ни малейшего желания. Вроде и должны были найти, чай, цельный генерал на тот свет отбыл, да сам понимаешь – столица. Кто не бездельник, тот расслабился.
Слово «куплен» не прозвучало, но Дмитрий Десница, пусть и отставной, а всё же майор подразделения «Чёрный Единорог», умел читать между строк и слышать между слов. Между тем генерал продолжал как ни в чём не бывало:
– И своих не хочу посылать. Эти-то найдут хоть чёрта в ступе, и проверок прошли столько, сколько и не бывает, да только я ворона то ли пуганая, то ли стреляная… увидят там посторонних, ежели вдруг есть, кому видеть… да сделают выводы, которые нам вовсе ни к чему. А коли сын заглянет, так это в порядке вещей. Психология, парень… для любого наблюдателя ты, в первую голову, сын своего отца, а «Единорог» уже потом. Сделай божескую милость, Дим, сходи к отцу домой и найди эти таблетки. И давай-ка их проанализируем, хорошо? Лаборатория у меня в ведомстве отличная, сам знаешь, если что.
– Если что, – медленно, чуть ли не по буквам произнес Десница-младший. – Если что, Геннадий Владимирович, у меня есть знакомые эксперты. И буде они скажут, что с препаратом что-то не так, то вы… вы мне отдадите материалы, которые у вас есть. И всю ту информацию, которую ваши парни подняли помимо.
Горин сузил глаза, внимательно глядя на Десницу. Майор не интересовался и не просил, он просто ставил в известность о том, что материалы ему отдадут. Именно ему, и точка. Наглость? Или наследственность? Какая разница. Папе Гене даже не захотелось играть на этой вспышке темперамента Десницы, делая из майора своего должника. И Горин просто кивнул, соглашаясь с Дмитрием. Отдам, мол.
– Дим, ты тогда, как проанализируешь, что да как – сразу поставь меня в известность, – попросил генерал своим «фирменным» тоном, которому не хотелось отказывать.
– Конечно, поставлю, – уверенно ответил майор. – Геннадий Владимирович, а вас не затруднит сейчас меня подкинуть до отцовского дома?
Горин кивнул, жестом подозвал свой мобиль и приглашающе распахнул дверь. Дмитрий не заставил себя просить дважды, генерал сел в машину следом. Но до самого дома покойного Десницы-старшего в Серебряном Бору ни одного слова в салоне мобиля не было произнесено. Мужчины скупо попрощались, и генерал уехал по своим делам, а майор, кивнув знакомому охраннику в будке, направился к коттеджу, который покойный отец гордо (хотя и незаслуженно) именовал «особняком».
Прошло всего несколько суток с момента смерти Валерия Мефодьевича, а в доме уже скопилось изрядное количество пыли. Дима с некоторым удовольствием отметил про себя, что следов чужого пребывания в доме не осталось. Так, отца нашли в кабинете, стало быть, туда путь и лежит. Исключительно для проверки.
Майор, натягивая тонкие латексные перчатки, поднялся по лестнице на второй этаж, туда, где отец оборудовал себе рабочее место, именуемое попросту «берлогой». Здесь таблеток вполне предсказуемо не было – забрали на экспертизу те, кто приехал по вызову. Что же до всех остальных помещений… ну, поглядим.
Гостиная – начатый блистер в подлокотнике кресла. Спальня – ополовиненная упаковка и два блистера отдельно, один начат. Вот никогда отец блистеры обратно в коробочку не засовывал, вечно где попало бросал, и плевать ему было на правила хранения. Кухня – блистер, целехонький. Ванная… туалет… в бывшей комнате самого Дмитрия ничего, да это и понятно… кажется, всё.
Дима достал из кармана куртки пачку стерильных пакетов, которые, как и перчатки, приучился иметь при себе ещё на последнем курсе академии, и аккуратно разложил добычу, пронумеровав каждый пакет. В память браслета были столь же скрупулезно вбиты соответствия помещений номерам.
Экспертному бюро халтурка подвалила, подумал Десница, доставая коммуникатор и набирая номер знакомого консультанта.
– В канале, – раздался в динамике немного развязный голос Андрея Борисова.
– Хорошо, что не в канализации, – усмехнулся Дмитрий, – Десница тебя беспокоит, Андрей.
– Да я уж догадался, глядя на номер, что это вряд ли государь император, – Борисов сочился сарказмом.
– Ага, – миролюбиво подтвердил Десница, заканчивая перепалку. – Андрей, мне помощь твоя нужна. Я тебе привезу таблетки, а от тебя требуется проанализировать соответствие написанного на упаковках и блистерах содержимому, договорились? Только уж будь другом, не филонь, проверь все до единой. Пусть это займёт столько времени, сколько займёт, мне важно знать наверняка.
– Договорились, – удивляться Борисов попросту не умел. Или умел когда-то, но майор этих времён не застал. – Привози, жду.
Десница выключил коммуникатор и окинул отцовский кабинет взглядом. Стоп. Материалы от Горина. Они, ясное дело, были в терминале. Каковой терминал изъяли сразу после обнаружения смерти отца люди с соответствующими допусками. Вот только на всякую хитрую задницу есть… короче, есть. А масштабного обыска здесь не производили, да и чего ради? Терминал, содержимое сейфа… не рыться же в цветочных горшках. У преступника всенепременно порылись бы, а у своего – зачем?
Вот на этом вы и горите, с некоторым злорадством подумал Дима, кончиком ножа подцепляя вычурную завитушку на массивной кадке с «тёщиным языком». Вы почему-то думаете, что хороший сыскарь, особенно сыскарь от разведки, мыслит и действует как законопослушный обыватель, и нет бы сообразить: чёрта с два он при таком раскладе стал бы хорошим сыскарём. Вот она, красотка! Прижать флешку к браслету – ну, точно. Последнее изменение внесено за день смерти отца. Значит, с этим нам и работать.
Спустившись вниз, в гараж, Дмитрий вывел наружу отцовский мобиль, тяжёлый и мощный «ГАЗ-Аврору», и двинул на нём к себе. Почему-то ему очень захотелось именно в отцовской машине прокатиться по городу.
Следующие сутки стали для Дмитрия какой-то бешеной чередой событий, и пронеслись в сознании, словно ураган. Андрей Борисов, получив таблетки, связался с Десницей часа через три и сообщил, что да, препарат тот. Но в пакете под номером два, початый блистер, дозировка не та. Из двадцати капсул – ровно половина нормальных. А в оставшихся девяти (поскольку одной не хватает) активного вещества в десять раз больше. И получается, что если человек принял передозированную таблетку, то ураганный инсульт ему обеспечен. И сам блистер, кстати, не фабричный. Вот все остальные – да, изготовлены промышленным способом. А конкретно этот представляет собой ручную работу. Ювелирную. Короче, официальное заключение бросаю на почту, с тебя бакшиш.
Дима выслушал эксперта, поблагодарил, перевел гонорар, свистнул службе доставки знаменитейшего гастронома на предмет очень дорогой бутылки и помчался к Горину лично, добывать материалы. Старый генерал внимательно прочитал заключение эксперта, помолчал и, всё так же не говоря ни слова, отдал майору кристаллодиск. И ещё половина суток ушла у Десницы на то, чтобы изучить информацию с диска, сопоставить её с данными с отцовской флешки и составить для себя небольшой план действий.
Первым пунктом в этом плане оказалась покупка билета с Земли на Ново-Владимир, причем на ближайший рейс. Который всё равно был через сутки, поэтому вторым пунктом оказался визит на службу.
Полковник Важин, Семён Николаевич, прямой начальник Десницы, смотрел на Диму с лёгким удивлением.
– Отпуск на год? За свой счет? Дмитрий, а ты берега не путаешь случайно? В смысле, лицо у тебя не потрескается от такого отпуска?
– Семен Николаевич, я не прошение вам принес, а рапорт. И, на всякий случай, захватил ещё один – об увольнении меня со службы по собственному желанию. Вам выбирать, который подписывать, – и Десница положил на стол непосредственного командира второй лист.
Важин прочитал написанное, крякнул и поднял глаза на строптивого майора.
– Дмитрий. Дима. Майор Десница. Ты… а, чёрт с тобой. По следу пошел?
Дмитрий молчал, глядя в глаза полковника пустым, ничего не выражающим взглядом.
– А справишься? – поинтересовался полковник, поняв, что ответа не дождётся.
Ничего не изменилось. Взгляд у Десницы был всё тот же. Холодный, бесстрастный, спокойный.
– Чёрт с тобой, Дима, – повторил полковник Важин и что-то надписал на первом рапорте майора. – Но год – это жирно. Полгода. День в день. Сто восемьдесят суток. Иди отсюда, Десница. Глаза б мои тебя… хотя стой. Стой, говорю!
Дмитрий остановился на полдороге к двери, развернулся к полковнику и посмотрел прямо в глаза, по-прежнему не разжимая губ.
– Если ты хоть на секунду, хоть на полсекунды засомневаешься в собственных силах, – негромко произнес Семён Николаевич, – то сразу же, слышишь, Дима, сразу же возвращайся. Покумекаем, что да как, глядишь – и разгребём. Понял?
Десница промолчал. Просто кивнул.
– Свободен, майор. Сто восемьдесят суток, с восьми утра сего дня, ясно?! – последние слова Важин произносил уже в закрывающуюся дверь.
…а на Ново-Владимире Дмитрий задержался. Аж на три дня, пока выбранную им яхту на верфях дооборудовали вторым шифтом, превратив гражданское судно по маневренности в аналог штурмового катера. В сущности, он же так и так планировал сходить в отпуск, сгонять на Закат, ребят проведать…
– Господин Уоллес, это не разговор. Я готов сделать вам скидку при условии, что вы возьмете всю партию оптом. Это – во-первых. И, во-вторых, вы возьмете ее прямо сейчас. Никакой больше вариант меня не устраивает. Я вольный торговец, дорожащий своим временем. И на пустые рассуждения я его тратить не намерен.
Галстук душил Варфоломея Кондового, владельца и пилота корабля «Sunset Beast», именуемого в просторечии «Бистярой», а то и вовсе «Тварюшкой». Желание как можно скорее сбросить с себя проклятую сбрую боролось в его душе с твёрдым намерением получить максимальную прибыль. Боролось – и проигрывало. И дело было даже не во вполне естественном стремлении не прогадать при сделке.
Прогадать он не мог ни при каких обстоятельствах: Уоллесу груз, доставленный Варфоломеем на Фокус, был нужен до зарезу. Причём не ему одному, уж это-то Агата – боевая подруга, названая сестра и суперкарго в одном лице – выяснила предельно достоверно ещё за пару недель до отправки. Но предварительный контракт не заключался. Компания «Радда, Инк» с предварительными контрактами работала, дай бог, первые пару месяцев после регистрации. А банальные перевозки чужого груза из точки А в точку Б закончились и того раньше. Перевозчик и поставщик категории разные, особенно в плане оплаты. Так что теперь у Платины имелась свобода маневра при назначении цен в пределах обозначенного Агатой коридора. И закатец полагал делом чести добиться верхней границы прибыли, а то и выйти за нее.
Правда, практика показывала, что Агата свет Владимировна дело свое разумеет туго. И добиться более высокой цены, чем спрогнозированная ею, практически невозможно. Но Варфоломей попыток не оставлял. Почему-то ему казалось очень важным заработать больше, чем рассчитывала суперкарго «Бистяры», уже почти год безвылазно сидящая на Закате.
Впрочем, и в этот раз всё закончилось так же, как обычно: переплюнуть Агату опять не удалось. Преувеличенно тяжёлые вздохи оптовика и ставшие уже привычными жалобы на бедственное положение несчастных детей и больной жены завершились обречённым «По рукам!». Сделка благополучно состоялась, и теперь следовало договориться по поводу нового груза.
Сейчас ситуацию на рынке он себе представлял хорошо. Ещё бы! Одно дело «загрузи-доставь-разгрузи-ни о чем не думай», а партнер уважаемой фирмы – это ж совсем другой коленкор получается. Что по деньгам, что по ответственности. Учиться, конечно, пришлось на бегу. Агата, как только на Закат прилетели после Статуса, рванула в университет. Да мало того, что рванула – она ж ещё шунтирование решила сделать. И сделала. Варфоломей чуть не поседел тогда. Шунтирование? В её-то возрасте? Всё обошлось, но свой страх за боевую подругу он запомнил надолго.
Самое смешное, что страх возник, пожалуй, впервые. Ни на Волге, где он встретился, почти случайно, с Агатой и Десницей в разгар захвата планеты лестианами, ни на Статусе, откуда пришлось вытаскивать застрявшую там разведгруппу землян и делать ноги со всей возможной поспешностью, он не испытывал ни страха, ни сомнений. Названая сестрица бежала в нужном направлении, стреляла без промаха и легко удерживала на коротком поводке и почтительном расстоянии элитное подразделение десантников с Земли. Это даже если не принимать во внимание переговоры с аборигенами, которые без сильной эмпатки либо не состоялись бы вовсе, либо пошли по совсем другому сценарию. Не говоря уж об оказании медицинской помощи не кому-нибудь, а самому Алексу фон Строффе.
Но одно дело всё перечисленное, и совсем другое – установка нейрошунта в двадцать девять лет. Да еще и на «тяжёлой» планете, коей являлся Закат, родина Варфоломея, предоставившая новое имя и новое гражданство девушке по вызову с захваченной лестианами Волги.
Кажется, именно тогда пилот решил, что должен научиться разбираться в тех вопросах, разруливание которых привык сбрасывать на Агату. Как выяснилось, ничего особо сложного в теории и практике ведения деловых переговоров не имеется. Оценившая старания пилота суперкарго быстренько организовала ему несколько практических занятий с закатскими оптовиками, и дело пошло. Ну, или поползло – но в нужном направлении.
Варфоломею по-прежнему не хватало чутья. Свои вполне пристойные по любым меркам выкладки он основывал на анализе биржевых котировок. И довольно успешно, благо соответствующих программ хватало. Но вот увязать затяжной сезон дождей на Ариадне с увеличением спроса на меха и драгоценности в столице Зауэра и выбросом на рынок крупных партий химически чистой меди… Да, на это была способна только Агата. Причём после ее объяснений всё становилось просто и понятно. Но только после. Эх, Платина, учиться тебе ещё и учиться.
Ладно, новый груз подождёт. А вот что надо сделать прямо сейчас, так это связаться с одной из закатских верфей и слегка поинтересоваться, как продвигается дело с заказом Макса Заславского.
Познакомиться им довелось с год назад на планете Статус, где самым прихотливым образом схлестнулись интересы аборигенов – давно уже известных Человечеству киноидов-рекн, – собственно Человечества и агрессоров-лестиан. Именно на корабле Заславского, дослужившегося когда-то в «Серебряных Чайках», планетарной разведке, аж до майора, прибыла на планету некая помесь дипломатической и разведывательной миссий в лице всё тех же «Серебряных Чаек» и пары условно подготовленных специалистов. Прибыла – и засыпалась с порочащим российскую разведслужбу треском. Сесть-то они сели, и даже наладили какое-то подобие контакта с местным правителем. Но вот выбраться с планеты возможным не представлялось, и даже просьбу о помощи удалось передать не сразу и в довольно куцем объеме. Чем ещё, кроме недооценки масштаба проблемы, можно объяснить то, что на подмогу прислали всего-то четырёх человек, а фактически – двух. Ну какие из них с Агатой помощники в таком деле?
В итоге, правда, оказалось, что мастерство пилота Кондового и исключительные эмпатические способности его названой сестрицы стали тем самым последним перышком, которое сломало спину верблюду неблагоприятных обстоятельств. И с момента прибытия на Статус корабля «Sunset Beast» ни одной жертвы среди людей не было. Ну, если не считать Юлию, бывшую жену Десницы, которую пришлось поместить в криобокс, потому что необходимую операцию по замене лёгкого и части кишечника выполнить в корабельном медблоке было попросту невозможно. Хотя бы по причине отсутствия необходимых запчастей. Но, так или иначе, Юлия Рокотова осталась жива, а, стало быть, среди людей жертв не случилось. Так то среди людей…
Разведмиссия, которую они с таким блеском «вынули» со Статуса, обошлась отставному офицеру «Серебряных Чаек» непомерно дорого, а именно в потерю корабля, который легендарный Алекс фон Строффе бросил, прикрывая старт «Тварюшки» отвлекающим маневром, на прорыв – и таран. Только и осталось, что подхваченный на орбите пилот в спаскапсуле да блок искусственного интеллекта, отзывавшегося на имя Ревель. И толку в пилоте и ИскИне без того, чем управлять? В общем, Варфоломей задействовал свои связи и организовал постройку нового корабля на верфях «планеты-арсенала», как уже лет полтораста именовали Закат.
В принципе, никакой необходимости в контроле не было, но Платина (прозванный так Агатой в процессе предельно боевой эвакуации с Волги) предпочитал держать руку на пульсе. Тем более что Агата, с головой ушедшая в учёбу, от активного участия в процессе снабжения Макса новым кораблем отказалась наотрез. Да и пассивное присутствовало только при оформлении заказа и выражалось исключительно в паре-тройке улыбок. Каковые вполне можно было и не тратить, члены Семьи Вересовых прекрасно помнили, кто стоял на трапе корабля, вывозившего волжскую ветвь семейства. Да и кто стрелял в лестианина, перевоплотившегося в одну из женщин, тоже не забыли.
Просто студентке Ставриной было откровенно не до того. Матушка Варфоломея даже обижалась поначалу: ни на обед подругу сына не зазвать, ни даже поболтать за чашкой кофе. Потом привыкла. Или не привыкла, а просто взяла пример с Глафиры Ставриной. Мать Семьи Ставриных, удочерившей Агату, и сама не вмешивалась в жизнь приёмной племянницы, и другим не позволяла. Взрослая уже, пусть поступает, как хочет. Университет? Прекрасно, давно пора. Жить в кампусе? Её дело, не наше. Обидно, конечно, что сильная эмпатка выбрала не педиатрию или, скажем, гериатрию, а спецкурс бортового врача. С другой стороны, какие её годы? Устанет мотаться по Галактике – вернётся, а пока и парамедиком можно побыть. Если уж так нравится.
Впрочем, кому-кому, а Платине за Агату обидно не было. Это отсутствие обиды Кондовому не слишком нравилось, он обзывал себя эгоистом и циником, но ничего не мог с собой поделать. Полноценное медицинское образование надолго – если не навсегда, карьеру-то никто не отменял – привязало бы суперкарго к грунту, а Варфоломей откровенно скучал по девушке. И не мог дождаться того светлого момента, когда она закончит учебу и снова займёт свое законное место слева от пилотского ложемента.
Да, так что же там с кораблём, который в итоге заказал Заславский? Ох, и заставила ж эта компашка побегать закатских кораблестроителей! Особенно отличился Леон Аскеров, бортинженер и редкая язва. То ему не так, это не сяк, здесь измените, тут добавьте, движки поставьте имперские… согласился бы на двигатели закатского производства – давно бы корабль получили. А с Империей пока ещё договоришься! Особенно если Горина не привлекать.
Связываться с генералом Заславский не хотел абсолютно, по обычным же каналам оборудование пришлось добывать долго и трудно. И, к слову, весьма недёшево. Потому что не совсем законно. Вот чем, интересно, Аскерову наши двигатели не угодили? Ну да, КБ «Хруничев» – это, конечно, круто, кто бы спорил, но ведь и на Закате есть прекрасные разработки! И как прикажете понимать аргумент: «Ревель требует имперские движки!»? ИскИн требует! Дожили! Ещё бы торпедный аппарат спросили!
Варфоломей покосился на зеркальную стену делового центра, мимо которого проходил, вспомнил Агатино «Платина, этот цвет лица тебе не идёт!», и несколько раз глубоко вздохнул. Да уж, прежде чем разговаривать хоть с кем-то из своих, надо привести себя из убогого вида в божеский. И ничего лучше вкусной еды для этой цели не придумано. Во всяком случае, Варфоломей считал именно так. И практика показывала, что, по крайней мере, в отношении одного конкретного уроженца Заката этот принцип работает на «ура».
Правда, дожидаясь на редкость нерасторопного официанта, Платина опять разозлился. Однако по-настоящему хороший обед быстро привёл его в превосходное расположение духа. Надо будет запомнить эту забегаловку: мало где понимают, что ложка в супе должна стоять! Да и в остальном… а что не спешат с обслуживанием – это и к лучшему. Есть возможность спокойно поразмыслить, не заказать ли что-нибудь ещё.
Верфь, с которой он связался между изрядным куском жареной баранины и яблочным пирогом со взбитыми сливками, подтвердила, что безымянный пока корабль Заславского вот-вот сойдёт со стапелей. Приглашение владельцу уже отправили, через пару-тройку дней посудину можно будет забирать. Недурно получилось, кстати. Не знает ли Кондовый способа переманить этого инженера, Аскерова?
