Kitobni o'qish: «Сущий дьявол»

Данелла Хармон

Shrift:

Danelle Harmon

WICKED AT HEART

Печатается с разрешения литературных агентств

Nancy Yost Literary Agency и Andrew Nurnberg.

Серия «Очарование» основана в 1996 году

* * *

Пролог

Май 1802 года

Плотские наслаждения – вот, пожалуй, и все, что Оксфорд дал Деймону Эндрю Филиппу де Вулфу, шестому маркизу Морнингхоллу, четвертому графу де Вулфу, наследнику одного из богатейших имений в Англии.

Он овладел греческим и латинским, еще будучи десятилетним ребенком. Он зевал над Аристофаном, Еврипидом и даже Фукидидом, чьи труды не пробуждали в нем ни стимула к приобретению знаний, ни желания поспорить с древними мудрецами. Он знал больше, нежели многие оксфордские воспитатели и преподаватели, ему было тошно в комнатах в Пекуорт-Куодрэнгле, и он не делал секрета из того, что от всего этого его просто тошнит.

Ибо лорду Морнингхоллу было всего пятнадцать лет от роду, он провел в старинном колледже христианской церкви в Оксфорде несколько месяцев и не нашел здесь ничего, что бы его заинтересовало.

Кроме хорошенькой юной племянницы декана.

Она была на три года старше его. И сейчас лежала рядом с ним. Золотистые волосы ее запутались в траве, юбки были задраны, открывая белеющие в полутьме полные бедра. Нужно сказать, все это было проделано без помощи самого Морнингхолла. Сейчас девушке не было никакого дела ни до величественной красоты окружающих их древних зданий, ни до ароматов ночи, ни до музыки фонтана, лепечущего под тихим звездным небом. Большой Том – старинный величавый колокол в центральной башне – начал отбивать удары: бом… бом… бом… оповещая, что все студенты с этого момента должны находиться в своих спальнях.

Бом… бом… бом…

Колокол предупреждает его, шевельнулась мысль у Деймона, но он тут же отбросил ее, ибо ничто не могло отвлечь его внимание от прохлады земли, мускусного аромата зелени, бархатного, усыпанного мириадами звезд неба. Какое удивительное, невыразимое ощущение – лежать рядом с изумительным, таинственным созданием, касаться рукой ажурных кружев и воздушных юбок, скользить ладонью по внутренней стороне бедра, защищенного тонким шелковым чулком, а потом подцепить пальцем сперва один, затем другой чулок и медленно спустить их вниз. При этом видеть, что лежащая рядом нимфа поощряет эти действия прикосновениями рта и рук, прерывистыми стонами. Разделавшись с чулками, вновь отправить руку вверх вдоль атласного бедра, навстречу неведомой тайне.

По мере медленного продвижения руки вверх сердце Деймона колотилось все громче и чаще. Он прижался лицом к девичьей шее, вдыхая аромат ее кожи и волос, пахнущих розой. Сладостно постанывая, нимфа ободряюще поглаживала его спину, плечи, ягодицы. Мелькнула последняя более или менее связная мысль о том, что из темной комнаты за ним могут подглядывать однокашники. Но именно в этот момент его ищущие пальцы достигли заветной тайны – шелковистых завитков внизу девичьего живота – и вмиг исчезли все мысли.

В этом гнездышке было так тепло, так уютно, так мягко – и чуточку влажно. Он накрыл ладонью упругий холмик, поросший густыми шелковистыми волосками. Его пальцы скользнули ниже, между бедер.

Девушка застонала и раздвинула бедра. «Господи, надеюсь, что я делаю все правильно», – подумал Деймон.

По-видимому, все было правильно, потому что, как только он погрузил свой палец в обнаруженную им расщелину, девушка громко застонала, закрыла глаза и впилась ногтями ему в спину. Деймон со всем пылом стал исследовать неведомые ему влажные складки, воплощающие собой женственность, а девушка только ахала и тихонько всхлипывала. Обретя некоторую уверенность, Деймон поцеловал ее в шею и ароматную грудь, продолжая одновременно пальцами ласкать влажные, скользкие лепестки. Затем, осмелев, он погрузил средний палец поглубже, а большим нащупал тугой узелок – бутон страсти – и принялся его ласкать.

– Ой, Деймон! – ахнула девушка, обхватила его голову руками и прижала к себе. Она словно обезумела. Запустив пальцы в его волосы на затылке, она дергалась и извивалась, целовала в губы и разгоряченно повторяла: – Да-да… Потрогай меня… Да-да, правильно, здесь…

Рот у нее был горячим, язык дерзким и настойчивым. Деймон чувствовал, что его тело начинает полыхать. Похоже, он все делает правильно. К черту всю эту латынь и прочую чепуху! Ничего путного университет ему не дал. А вот мисс Сара Черуэлл дала! И это не идет ни в какое сравнение! Это великолепно! Это грандиозно! Спасибо тебе, Оксфорд!

Деймон прервал поцелуй, чтобы глотнуть воздуха.

– Я… не делаю тебе больно? – каким-то странным, незнакомым самому себе голосом спросил он. Хорошо еще, что не дал петуха.

– O нет! О боже, да! Ой-ой! Ага, вот здесь. И пальчик поглубже.

Деймон испытал некоторое замешательство. Так причинил он мисс Саре боль или нет?

– Вот так? – спросил он, нажимая на трепещущий узелок.

– Да, только еще сильнее… Ой! И поглубже… Деймон, посмотри на меня, я хочу видеть твое лицо. – Она обхватила его за щеки, притянула к себе и стала горячо и жадно целовать. – Эти твои глаза… Они воспламеняют меня.

Деймон погрузил палец почти на всю глубину, продолжая гладить влажные лепестки девичьего гнездышка и ласкать удивительный маленький твердый бугорок. При каждом прикосновении к нему мисс Сара ахала, всхлипывала и шептала имя Деймона. Столь бурная реакция девушки возбудила юношу до предела, а его ствол сделался огромным и ныл от неукротимого желания. Воздух с шумом вырывался из его легких, смешивался с ароматами исходящими от волос, кожи и одежды мисс Сары. Как же отличается женское тело от его собственного! Какие сладостные ощущения испытываешь уже от одного прикосновения к пышной поросли, скрывающей лепестки. Сейчас его пальцы купались в соке любви, а ствол рвался из брюк наружу. И тогда мисс Сара потянулась рукой к его брюкам и легкими прикосновениями стала их расстегивать. Деймон почувствовал, как прохладный воздух омыл его возбужденную плоть. Затем к ней прикоснулась девичья рука.

Деймон замер, не зная, как на это реагировать.

Но мисс Сара проявила настойчивость. Она обвила вокруг ствола юноши пальцы, легонько сжала его и стала медленно водить рукой вверх и вниз. Это породило в Деймоне столь сладостные ощущения, что он тихонько застонал и стал ритмично двигаться ей навстречу. Поистине сладостная мука! Мисс Сара притянула его поближе, не прекращая движения рук, и ободряюще зашептала:

– Вот, господин любовник, я хочу доставить тебе удовольствие.

Деймону показалось, что он вот-вот умрет и вознесется на небо. Он полностью отдался энергичным ласкам умелых девичьих пальцев. А затем с хриплым стоном повернулся и лег на пышные формы мисс Сары, вдавив ее тело в пружинистый травяной газон. Светлые волосы девушки рассыпались вокруг головы. Деймон спрятал лицо в шелковистых прядях, а затем стал лихорадочно целовать ее крохотные ушки, шею, припухлые жадные губы. Она тихонько постанывала, продолжая ласкать его. Ощущения, которые порождали эти ласки, заставили Деймона забыть обо всем на свете. «О господи, – подумал он, – я так долго не выдержу!» И тогда он почувствовал, что мисс Сара направляет его мужское естество к своему горячему гнездышку. При этом она широко раздвигает ноги и выгибается вперед, чтобы лучше принять его в свое лоно. Ее руки обнимают его за спину, за ягодицы, деловито располагают восставшую плоть поудобнее между своих бедер, чтобы приобщить Деймона к таинству, известному людям с сотворения мира.

Задранные верхние и нижние юбки мисс Сары легли на тело Деймона. Однако это не помешало ему уловить тот момент, когда он оказался в запретном, укромном и вожделенном гнездышке. Со стоном он стал погружаться все глубже. Она извивалась под ним, подталкивая его к тому, чтобы начать ритмичное движение. Деймону как-то довелось это видеть, он слышал об этом от своих сверстников, но собственного опыта не имел. Мисс Сара запустила руки в волосы на его затылке и стала жарко его целовать. При этом ее тело неистово извивалось под ним, казалось, оно требует укрощения. Деймон уперся локтями в траву. Ему сейчас было наплевать на то, что его тонкая нарядная рубашка будет испачкана. Плевать на то, что Сара до боли царапает ему плечи и спину. Для него сейчас существовало лишь одно – пряный аромат любовного сока – и она, она, она…

Деймон почувствовал, как мощный поток горячего семени начал извергаться в девичье лоно, и закричал от сладострастия. Ногти мисс Сары впились ему в спину, лицо ее в экстазе исказилось, тело выгнулось ему навстречу – и она тоже закричала. Мышцы ее лона сжали его естество и запульсировали, выжимая из него последние соки и силы.

Все кончилось. Обняв мисс Сару, Деймон ткнулся разгоряченным лбом в прохладу травы, хватая ртом воздух, пытаясь осознать то, что сейчас с ним произошло.

– Ой, Сара…

– Здорово, правда? Для первого раза ты действовал просто замечательно!

Он расплылся в счастливой глупой улыбке:

– А ты… ты была великолепна. Просто великолепна.

Сара захихикала. Деймон провел рукой по ее щеке и повернул голову, чтобы поцеловать ее. Его ствол вновь зашевелился, обретая твердость. Интересно, он способен когда-либо смириться и остановиться? Деймон положил руку на пышноволосое гнездышко, предвкушая повторение магического действа и про себя благодаря лордов Уикома и Эвешема за то, что они побудили его совершить все это, чтобы он мог войти в их Кружок. Теперь он не только стал настоящим мужчиной, но и приобрел друзей. К тому же хороших друзей.

Башмак опустился на его спину – как раз между лопаток.

– Никак это юный Морнингхолл? Наслаждаетесь новым учебным предметом, милорд?

Деймон застыл от ужаса и мгновенно вернулся к действительности. За тот промежуток времени, который требуется для одного удара сердца, он вдруг ощутил движение ветерка, овевающего его голый зад, и почувствовал, как напряглась лежащая под ним девушка. Его окатил прилив леденящего страха, и засосало под ложечкой, что случается всякий раз, когда тебя застают за каким-то предосудительным, гадким занятием.

Взрыв смеха донесся из затемненных комнат наверху и раскатился эхом в обширном темном дворе.

Уиком, Эвешем – весь Кружок. Они хохотали над ним.

Абсолютно все.

Деймон вскочил на ноги. Его предали! Вначале он почувствовал жгучую обиду, которая затем сменилась гневом и, наконец, смятением. И эти чувства он обязан скрыть за маской холодного равнодушия, ибо он маркиз Морнингхолл. Сейчас неуместны ни оправдания, ни ссылки на то, что тебе лишь пятнадцать лет, ибо ты приобщился к акту зрелости и должен отвечать за последствия.

Деймон медленно поднял голову и увидел искаженное бешенством лицо декана.

– Поднимайся!..

Голос декана был резким, каменно-холодным и зловещим.

Мисс Сара, узнав голос дяди, вскрикнула, столкнула с себя Деймона и вскочила на ноги.

– Скотина! Дикарь и чудовище! У тебя нет никакого уважения к женской добродетели! Напасть на невинную девушку, вытащить из спальни и совратить ее! У тебя есть понятие о чести? У тебя нет ни капли стыда!

Она одернула юбки и принялась рыдать как безумная. Деймон в шоке смотрел на девушку, лишившись дара речи. Что за чушь она несет? Напал на нее и соблазнил? От удивления его брови поползли вверх, но прежде чем он успел что-то сказать в свою защиту, мисс Сара со всего маху залепила ему пощечину и бросилась в объятия дяди. Из ее глаз брызнул такой фонтан слез, который мог бы поднять уровень Атлантического океана по крайней мере на фут.

А кошмарный хохот все продолжал разноситься по двору.

Лишь привитое воспитанием чувство собственного достоинства удержало Деймона от того, чтобы пуститься в паническое бегство. С презрительным видом он натянул брюки и застегнул их, хотя пальцы плохо его слушались, а сердце колотилось как молот. И делал это он под гомерический хохот, доносившийся из окна сверху, и визгливый голос мисс Сары:

– Он набросился на меня, дядя! Он принудил меня к этому кошмарному, постыдному акту, клянусь тебе! Пойми, я всего лишь жертва! Он овладел мною силой! Он изнасиловал меня! Он… о-о-о…

Прижав племянницу к груди, декан устремил на Деймона свирепый взгляд:

– Это так, Морнингхолл?

Все было не так. Совсем не так. И внезапно им овладела ярость – буйная, безудержная ярость, ибо Деймона предал не только Кружок, его предала и мисс Сара. И у него не было ни малейшего желания в этих обстоятельствах оставаться галантным. Он поднял голову, посмотрел декану прямо в глаза и проговорил, стараясь произносить слова твердо, чтобы голос не выдал тех чувств, которые в нем бушевали:

– Я не набрасывался на вашу племянницу, сэр. – И затем, не в силах совладать с обидой и гневом, добавил презрительно: – По правде говоря, именно «добродетельная» мисс Сара пожелала, чтобы это произошло здесь, на плацу. Лично я предпочел бы нормальную кровать, но она была решительно против.

Удар по лицу оказался таким сильным, что хрустнул аристократический нос. Из глаз посыпались искры, показалось, что земля вздыбилась и опрокинулась на него. И лишь лежа на земле он понял, что в нокаут его послал декан. Ощупывая разбитые нос и губу, он открыл глаза и увидел сквозь серую пелену его искаженное яростью лицо.

Не дав Деймону оправиться от удара, он схватил юношу за ворот рубашки и рывком поставил его на ноги.

– Я сразу понял, едва ты здесь появился, что ничего, кроме неприятностей, от тебя не дождешься! – прорычал он, бешено сверкая глазами и сжимая ворот рубашки Деймона с такой силой, что тот не мог дышать. – Едва увидел тебя! Порочный мальчишка! Коварный и хитрый! Испорченный до мозга костей!

Декан оттолкнул Деймона от себя, и юноша, потеряв равновесие, плюхнулся на спину. Из окон наверху донесся новый взрыв хохота. От обиды и испытанного унижения у него на глаза навернулись слезы. Куда-то вдруг исчезла его аристократическая невозмутимость. Глаза зло сверкнули.

– Избыток ума всегда был твоим проклятием, а не благом! Прискорбно, что ты не воспользовался своими мозгами, чтобы работать над собой и изучать науки! Ты пошел на поводу похоти! Ты внял наущениям дьявола и отвернулся от Бога! Что такое, Сара? Да, конечно, дорогая, я понимаю. Успокойся, дорогая! Все будет в порядке, эта скотина больше не подойдет к тебе. – Декан притянул голову племянницы к своей груди и, устремив гневный взор на Деймона, заявил, грозя пальцем: – Не думаю, что твои деньги помогут тебе откупиться, Морнингхолл! Ты титулованный и богатый, но ты гадкий и порочный! Неудивительно, что преподаватели тебя терпеть не могут! Неудивительно, что ты забросил занятия и предался плотским утехам! Неудивительно, что даже твоя родная мать считает тебя грязным и порочным, настоящим исчадием ада! Немедленно иди собирай свои вещи и убирайся вон с моих глаз!

Деймон обрел наконец дар речи, хотя это был всего лишь шепот:

– Как – собирай вещи? Я вас не понимаю, сэр…

– А ты пойми: с этого мгновения ты должен освободить Оксфорд от своего присутствия! Я не желаю больше видеть твою физиономию! Твои занятия здесь окончены. Ты слышишь меня? Окончены! Я отправляю тебя назад к матери!

Деймон побледнел. Мир стал наезжать на него, сжимаясь до ширины тоннеля, грозя его раздавить. Аристократическая холодность окончательно дала трещину и раскололась – он почувствовал себя незащищенным, уязвимым, открытым всем ударам судьбы.

Он повернулся и бросился бежать. Тьма ночи поглотила Деймона, но еще долго его преследовал хохот членов Кружка, разносившийся над обширным квадратным двором колледжа.

Последняя ночь лорда Морнингхолла в Оксфорде походила на кошмар. Он не мог отделаться от гнетущих мыслей, а когда под утро его одолела дрема, ему приснилась мать, которая безжалостно бьет его, швыряет вслед ему винную бутылку и попадает в лопатку, при этом что-то бессвязно бормочет о его дьявольских глазах, дьявольском облике, дьявольских поступках…

Сейчас, при утреннем свете, Деймон выглядел осунувшимся и подавленным. Он механически побросал свои вещи в чемодан и поставил его на стул. За окном заря позолотила величественные шпили, поднимавшиеся над городом, окрасила старинные каменные здания в палевые, розовые и золотистые тона. Под его окном виднелся ухоженный зеленый газон, покрытый туманной дымкой. Где-то ворковали голуби. Солнечные лучи осветили могучие коринфские колонны библиотеки напротив.

Оксфорд. Он в последний раз любуется его величавой древней красотой, в последний раз видит эту дивную панораму. Деймон стиснул зубы. Наплевать! Он ничему здесь не научился. Если не считать одной науки – как заставить девушку стонать и рыдать в своих объятиях.

Он присел и стал обуваться.

Наплевать!

Хотя на самом деле ему было совсем не наплевать. Несмотря ни на что, жизнь в Оксфорде была все же гораздо лучше той, которую Морнингхолл знал раньше… При мысли о том, что он должен возвратиться домой, у него леденело все внутри и начинало колотиться сердце.

«Я не вернусь туда, – поклялся он, нагибаясь за вторым башмаком. – Мать станет кричать на меня. Она позовет его преподобие Кройдена и велит ему изгнать из меня дьявола. А после его отъезда она снова приложится к бутылке и будет бить меня. А затем еще и еще».

В Морнингхолле спрятаться было негде. Ни в библиотеке, в которой он некогда забывал обо всем среди книг, прячась от тяжелой руки матери. Ни в спальне, которая своей мрачной старинной мебелью с геральдическими крестами и роскошной резной кроватью с пологом на четырех столбиках всегда пугала его, потому что до него принадлежала пятерым другим маркизам, чьи души, надо полагать, продолжали там обитать. Ни на конюшне. Одним словом, нигде, несмотря на то что он был наследником титула и обширного имения.

Ибо ничто не могло защитить его от материнского безумия. И от гнева, который ее обуяет, когда та узнает, что он изгнан из Оксфорда.

Юный маркиз завязал шнурки на башмаках и продолжал сидеть, наклонившись вниз и обхватив голову руками. Все будет так, как было всегда до этого. Деймон-дьявол! Деймон-зверь. Деймон, родившийся на шестой день шестого месяца шестого года десятилетия. О, помоги ему боже!

Руки у него стали дрожать, пот выступил на ладонях, прижатых к бровям. Он ясно все это видит – вопли, крики, рыдания, пьянство, побои…

Проведя ладонью по лицу, Деймон встал и приказал себе не думать о неизбежном.

Солнце успело подняться и разогнать туман над ухоженным двором. Янтарные оттенки стен библиотеки сменились на лимонные, солнечные лучи заиграли в венецианских окнах. Где-то запел дрозд. Из кухни долетели запахи еды. В соседней комнате послышался смех. Огромный университет просыпался. Лучше бы уехать сейчас, пока еще не все узнали о том, что с ним произошло. Хотя вполне возможно, что об этом уже все узнали… Он перенес достаточно унижений.

Деймон завязал галстук, натянул строгий, отлично подогнанный сюртук, взял шляпу, чемодан и пошел к выходу, собираясь покинуть свою комнату – и Оксфорд. Высоко подняв голову, плотно сжав губы, он вышел из здания, которое в течение нескольких месяцев называл своим домом. Он обогнул величественный Большой Четырехугольник, прошел через церковь и вышел из ворот, над которыми семитонный Большой Том накануне своими ударами возвестил о его, Деймона, предстоящем уходе. Деймон двинулся в южном направлении по Фиш-стрит, надеясь на то, что его никто не узнает, и в то же время в глубине души ожидая, что откуда-нибудь появится декан и попросит его вернуться.

Его никто не узнал. Никто не обратил на него никакого внимания. И декан так и не появился. И не попросил его остаться.

Деймон сжал ручку чемодана, чувствуя, как дрожат его пальцы. Он продолжал идти с бесстрастным выражением лица, глядя прямо перед собой, то и дело холодея при мысли о том, что его ожидает в Морнингхолле.

Трудно сказать, сколько прошло времени, прежде чем панцирь его душевных страданий пробили звуки внешнего мира. Праздничный звон колоколов. Лай собак. Музыка и пение вдалеке. И постепенно все это становилось громче, словно приближаясь к нему.

На мгновение у Деймона родилась фантастическая мысль, что это организовано в его честь, что к нему кто-то идет, чтобы вернуть его в университет. Однако эта фантазия быстро испарилась, когда мимо него стали с криками проноситься молодые люди, толкая его и требуя, чтобы он убрался с дороги. Толпа прибывала. Чей-то локоть прошелся по его ребрам. Его обогнала стайка мальчишек с собакой – они бежали так, что у них только пятки сверкали. Над головой Деймона с шумом открывались окна, из которых высовывались люди. Они махали цветными платочками и выкрикивали приветствия. Другие люди выбегали из зданий и, как во времена всеобщего исхода, вливались в толпу, двигавшуюся по улицам.

Деймон был рад любому поводу, который мог оттянуть его возвращение в Морнингхолл. Он поправил шляпу и последовал за толпой.

Ширина людского потока составляла, должно быть, не менее десятка футов. Деймон стал пробиваться вперед, не обращая внимания на сердитые взгляды и проклятия в его адрес. К счастью, его рост был таков, что позволял Деймону видеть поверх голов, и он наконец отыскал объект всеобщего внимания.

Это была карета, ведомая упряжкой возбужденных серых лошадей, которым было весьма непросто пробиться сквозь огромную орущую толпу. Деймон встал на цыпочки, чтобы лучше все разглядеть. Мешали вскинутые в восторге людские руки, в ушах звенело от истерических воплей. На Деймона напирали, его толкали, брали в тиски, оттесняли, поскольку всем хотелось оказаться поближе к карете, хоть что-то рассмотреть. Над морем голов появился какой-то просвет, и Деймону удалось увидеть того, в чью честь звонили все колокола и кого сейчас столь неистово приветствовала толпа.

Всего лишь мимолетный взгляд, но его оказалось достаточно, чтобы жизнь юного маркиза Морнингхолла круто изменилась. Деймон на мгновение увидел красивого мужчину в бело-голубой морской форме с блестящей золотой отделкой. От его волос отражались лучи утреннего солнца, словно от золота фараонов. Вот он, герой!

А герой выглянул из кареты, галантно взял руку молодой девушки и поднес ее к своим губам. Он засмеялся, когда лошади унесли карету вперед, а девушка осталась стоять, выкрикивая имя героя и прижимая платочек к губам. Каждая черточка лица этого человека свидетельствовала о его мужестве, приподнятые уголки рта – о чувстве юмора, а холодные серые глаза смотрели на всех – и в то же время не видели никого, когда он рукой приветствовал людей, высыпавших на улицы, чтобы отдать ему дань уважения.

– Коммодор Лорд! Коммодор Джулиан Лорд! Оксфорд приветствует тебя! Добро пожаловать в Оксфорд, коммодор Лорд!

Деймон вдруг почувствовал вспышку гнева. Он повернулся, чтобы глотнуть воздуха, и увидел рядом женщину, как и он, влекомую толпой. Глаза у нее широко раскрылись, когда она встретилась с его взглядом и, ахнув, попыталась сделать шаг назад, прижав руку к груди.

Эта реакция лишь усугубила раздражение Деймона.

– Могу я узнать, что национальный герой собирается делать в Оксфорде? – растягивая слова, спросил Деймон, которому стало немного не по себе от пристального взгляда женщины.

– Он приехал получить звание почетного доктора университета, – быстро ответила та, пятясь назад и прижимаясь к телам других людей, лишь бы оказаться подальше от Деймона. – Прошу вас извинить меня…

Деймон вновь повернулся к карете и смотрел на нее до тех пор, пока карету вновь не поглотила толпа. Праздник продолжался. Откуда-то налетел ветер, словно и он торопился поприветствовать коммодора Лорда. Люди начали расходиться. Деймон остался стоять на тротуаре. Последние несколько человек пробежали мимо. По мостовой ветер гнал клочки бумаги. Шум торжества ослабевал, процессия двигалась по направлению к отелю «Стар». Там поселится коммодор Джулиан Лорд. Всеми любимый, уважаемый, почитаемый и обожаемый. А вот Деймона никто не любил. Он не был ни уважаемым, ни почитаемым, ни обожаемым.

И, стоя на тротуаре, изо всех сил сжимая от гнева и зависти кулаки, Деймон понял, что если он чего и хотел бы в жизни, то именно этого. Если Джулиан Лорд смог стать героем, то сможет и он. Если Джулиан Лорд сумел завоевать любовь всей нации тем, что топил французские суда, то и он сумеет добиться этого. Он убежит из дома и поступит на флот. И тоже станет героем. Заслужит уважение и восхищение своих соотечественников. И все будут его любить и почитать, как сейчас чтут Джулиана Лорда.

Так оно все и будет.

Вздернув подбородок, лорд Морнингхолл зашагал вперед, на юг, не замечая ни обрывков бумаги, ни мусора, которые гнал по дороге ветер.

Он шел в сторону моря.