Kitobni o'qish: «Воспоминания. Из жизни Государственного совета 1907–1917 гг.»

Shrift:

Институт всеобщей истории РАН

Национальный архив Эстонии в Тарту

Исследование подготовлено в рамках гранта Российского фонда фундаментальных исследований, проект 16–31 -01046а2 и гранта Президента Российской Федерации (МК-4739.2016.6)

Профессор Давид Давидович Гримм и его время
М. В. Ковалев

Имя профессора Давида Давидовича Гримма (1864–1941) не слишком хорошо известно сегодня, хотя и забытой фигурой его назвать нельзя. Ему повезло менее других современников и коллег по научному окружению, вроде В. И. Вернадского, М. М. Ковалевского, А. С. Лаппо-Данилевского, М. М. Новикова, С. Ф. Ольденбурга, удостоившихся жизнеописаний¹. Подробная биография Гримма до настоящего времени не была написана, а его воспоминания даже в период «мемуарного бума» 1990-2000-х гг., когда впервые увидели свет или были переизданы произведения многих видных деятелей императорской России, так и не были опубликованы.

О Давиде Давидовиче Гримме, разумеется, упоминали в трудах по истории российских университетов, парламентаризма и политических партий, но почти всегда вскользь. Его, как ректора Санкт-Петербургского университета, неизменно вспоминали в контексте борьбы за академические свободы в России, но опять же без должных подробностей. Справедливости ради скажем, что уже в наши дни были переизданы некоторые его научные работы², ученые-юристы по-прежнему цитируют его исследования по римскому праву³. Фигура Гримма начинает все больше привлекать внимание исследователей⁴.

Его биография весьма типична для российских немцев XVIII–XIX вв., игравших огромную роль во внутренней жизни империи. Предки Д.Д. Гримма происходили из Северных Нидерландов. Его прапрадед Генрих Ульрих Готфрид Гримм, выходец из Гронингена, прибыл в Россию в 1764 г., в начале екатерининской переселенческой политики. Он осел в Саратовском Поволжье, где в мае 1765 г. вместе со своими соотечественниками создал колонию Лесной Карамыш, получившую, впрочем, по имени своего основателя, второе название – Гримм.

Г. Гримм слыл человеком образованным и уважаемым, а потому одновременно был форштегером (старостой) и шульмейстером, писарем и фельдшером. К моменту приезда в Россию у него уже было трое сыновей. Четвертый, и последний, Генрих Вильгельм Себастьян, родится уже в Поволжье 29 июля 1769 г.⁵ От него и пойдет ветвь Гриммов, которая даст России несколько блестящих ученых и архитекторов.

Будущий профессор и общественный деятель появился на свет 11 января 1864 г. (по старому стилю) в Санкт-Петербурге и 9 марта 1864 г. был крещен в евангелическо-лютеранской церкви Святого Петра под именем Давид-Иоанн-Фридрих⁶. Его отцом был знаменитый архитектор, академик, надворный советник Давид Иванович Гримм (1823–1898). Он, немец и лютеранин, прославился как один из создателей «русского стиля», как сторонник «византизма» в архитектуре, и заслужил уважение со стороны властей. Д. И. Гримм в 1866 г. составил проект постройки часовни в Ницце в память умершего великого князя Николая Александровича. Он же спроектировал православный Крестовоздвиженский собор в Женеве, за что получил благодарность от императора в январе 1867 г., и Владимирский собор в Херсонесе. 24 ноября 1873 г. Давид Иванович был пожалован в тайные советники за труды по сооружению памятника Екатерине Второй в российской столице⁷.

Круг общения Д. И. Гримма включал весь цвет петербургской интеллектуальной среды. Не удивительно, что его дети с ранних лет дышали творческой атмосферой, которая во многом предопределит их жизненные пути. Примечательно, что два брата Давида Давидовича – Герман (1865–1942) и Эрвин (1870–1940) – тоже добьются больших творческих успехов. Первый продолжит дело отца и станет архитектором, второй изберет для себя научную стезю, занявшись всеобщей историей.

Д. Д. Гримм учился в знаменитой гимназии К. И. Мая, созданной по инициативе нескольких петербургских немецких семей в 1856 г. Это было едва ли не лучшее учебное заведение столицы, отличавшееся особой атмосферой интеллектуальной свободы и творческих исканий. В нем обучались как отпрыски знатных аристократических фамилий, так и выходцы из либерально-интеллигентской среды⁸. Гимназия давала блестящее гуманитарное образование, и именно она привила Д. Д. Гримму глубокие познания латинского языка, которые пригодятся ему в ученой карьере. Он прилежно учился и на выпускных экзаменах получил отличные оценки по всем предметам. В его свидетельстве о зрелости говорилось: «на основании наблюдений за все время обучения…, поведение его вообще было отличное, исправность в посещении и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ примерная, прилежание отличное и любознательность выказал к истории и древним языкам…»⁹В гимназии К. Мая учились и два его брата – Эрвин и Герман. Любопытно, что по проекту последнего в 1910 г. будет построено новое четырехэтажное здание гимназии на 14-й линии Васильевского острова¹⁰.

В августе 1881 г. Давид Давидович Гримм подал документы на юридический факультет Санкт-Петербургского университета¹¹. Это было время расцвета русской юридической науки. Общественный статус юриспруденции необычайно возрос, и его не смогли поколебать даже контрреформы Александра III. Напротив, сама власть осознавала важность подготовки квалифицированных правоведов, потребность в которых остро ощущалась госаппаратом. В России стремительно формировалась юридическая элита, чему способствовала хорошая постановка специального образования. Преподавание права, особенно международного, шло на высоком уровне, не уступающем европейскому. Имена таких ученых как, например, Федор Федорович Мартенс (1845–1909), были известны далеко за пределами страны¹².

В университете Д.Д. Гримм учился прилежно, основательно, и потому на выпускных экзаменах получил исключительно отличные оценки. По представлению диссертации он был признан достойным ученой степени кандидата, и на основании пункта 4 § 42 общего Устава российских университетов 1863 г. был утвержден в этой степени Советом Санкт-Петербургского университета 30 мая 1885 г.¹³

Приказом № 1 по Министерству юстиции от 7 января 1886 г. Д.Д. Гримм был определен на службу в IV Департамент Правительствующего сената, ведавший гражданскими делами. 12 февраля 1886 г. он был утвержден в чине коллежского секретаря¹⁴. Но проработал Д.Д. Гримм в Сенате недолго. Еще 7 апреля 1886 г. он был прикреплен к кафедре гражданского права для подготовки к профессорскому званию, правда без стипендии¹⁵. Университет возлагал на него определенные надежды и желал в будущем видеть в рядах своих сотрудников. В ноябре 1887 г. Д.Д. Гримм был переведен на службу в Министерство народного просвещения, что было связано со следующими обстоятельствами.

В 1885 г. была утверждена новая программа для юридических факультетов, усиливавшая роль римского права. По верному замечанию С. А. Карцова, российские власти полагали, что римско-правовые познания благотворно отразятся на подготовке юристов и утвердят представления о ценности незыблемого правопорядка, о необходимости постепенного, без потрясений, развития общественных и правовых институтов. Вместе с тем существовала потребность в подготовке юристов для западных окраин империи, где исторически была укоренена римская правовая традиция¹⁶. Однако эти устремления выявили нехватку преподавательских кадров. Тот же С. А. Карцов отметил, что привычная практика оставления на кафедре способных выпускников для подготовки к педагогической работе растягивалась на несколько лет и поэтому не была способна в скором времени удовлетворить потребность в специалистах. Необходимо было искать новые пути, но при этом не допустить снижения квалификации будущих юристов. Это прекрасно понимали и в Министерстве народного просвещения, глава которого, Иван Давыдович Делянов (1818–1897), сам был ученым-правоведом.

В ноябре 1886 г. по договоренности российского правительства с Берлинским университетом при последнем были созданы Временные курсы по римскому праву (затем – Институт римского права), ориентированные на подготовку специалистов из России. Георгий Константинович Гинс (1887–1971) позднее писал об этих стажерах: «Они проходили суровую школу науки. Немецкие ученые подчиняли строгой научной дисциплине своенравный славянский ум»¹⁷. Отбор кандидатов на обучение происходил на основе отзывов видных отечественных правоведов. В числе первых стажеров оказался Д. Д. Гримм, которого рекомендовал Николай Львович Дювернуа (1836–1906), профессор кафедры гражданского права Санкт-Петербургского университета. И действительно, он, человек способный, обладавший хорошими познаниями латинского языка, к тому же этнический немец и лютеранин, подходил в качестве стажера. 10 декабря 1887 г. приказом № 15 по Министерству народного просвещения Д. Д. Гримм был командирован в Берлин на два года¹⁸. Молодой юрист учился у крупнейших немецких правоведов Генриха Дернбурга, Альфреда Перница и Эрнста Экка¹⁹. Под их влиянием он приобрел необходимые навыки исследовательской работы, познакомился с достижениями европейской науки. Современники небезосновательно называли Д.Д. Гримма «типичным добросовестным ученым немецкой выучки»²⁰. Именно с учебы в Германии началась его ученая карьера.

Гримм вернулся в Россию 3 августа 1889 г. и тут же получил приглашение на работу в Дерптский университет. Можно предположить, что не последнюю роль в этом сыграл его дядя Оттомар Фридрихович Мейков (1823–1894)²¹, который тоже был юристом, и тоже занимался римским правом. В 1872–1876 гг. он был деканом юридического факультета, а затем был избран ректором Дерптского университета, и занимал этот пост до 1881 г. (вторично О.Ф. Мейков будет ректором в 1890–1892 гг.). Кроме того, Давиду Давидовичу вероятно благоволил попечитель Дерптского учебного округа Михаил Николаевич Капустин (1828–1899). Он был видным русским правоведом, специалистом в сфере международного права и ко всему прочему успешным администратором, хорошо зарекомендовавшим себя на посту директора Рукавишниковского приюта, а затем и Демидовского юридического лицея в Ярославле. На службу в Дерпт он был назначен в 1883 г. Время его работы в Прибалтике пришлось на период активной русификации, в том числе образовательной системы. Дерптский университет постепенно переводился на русский язык. Выполняя распоряжение Министерства народного просвещения, Капустин искал новых преподавателей для чтения лекций по-русски. Он вспомнил о Гримме, недавнем берлинском стажере, и предложил министру И.Д. Делянову назначить его приват-доцентом римского права, назвав «наиболее желательным и пригодным» для университета из числа других кандидатов²². Министр прошение поддержал, и с 6 сентября 1889 г. Давид Давидович Гримм был официально назначен приват-доцентом по кафедре римского права с окладом в 2.000 рублей в год²³. Увы, о его деятельности в этот период сохранилось не так много свидетельств. Сухой казенный язык личных дел из архива не дает возможности написать ее многоцветную картину. Но именно в этот период произошли большие изменения в его личной жизни. 17 мая 1891 г. он женился на Вере Ивановне Дитятиной (1858–1930), урожденной Гольденберг, вдове ординарного профессора Дерптского университета Ивана Ивановича Дитятина (1847–1892)²⁴. Супруга Гримма к моменту их бракосочетания находилась на четвертом месяце беременности, и 4 ноября 1891 г. родила сына Ивана (1891–1971). Давид Давидович в январе 1892 г. обратился с прошением усыновить пасынка и дать ему свое отчество²⁵. Санкт-Петербургский окружной суд на основании представленных документов просьбу удовлетворит, и 1893 г. в метрической книге Князь-Владимирского собора на Петербургской стороне будет сделана запись, что родителями Ивана являются Д.Д. Гримм и В. И. Гримм²⁶. 26 февраля 1894 г. у Давида Давидовича и Веры Ивановны родится сын Константин²⁷. Отметим, что дети ученого, как и его супруга, будут исповедовать православие, в то время как сам он всегда будет оставаться лютеранином.

Пребывание Гримма в Дерпте оказалось недолгим. 24 августа 1891 г. он обратился с прошением о переводе к директору Императорского училища правоведения, находившегося в ведении Министерства юстиции: «Узнав о том, что кафедра Римского права в Императорском Училище Правоведения в настоящее время не замещена, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство соблаговолить войти с ходатайством о поручении мне преподавания Римского права с зачислением службы в Императорском Училище Правоведения»²⁸. Ректор Дерптского университета О. Ф. Мейков не возражал, и уже с 1 сентября 1891 г. приват-доцент Гримм, произведенный в мае 1890 г. в титулярные советники, приступил к работе²⁹. Можно предположить, что возвращение в столицу было связано с переводом туда из Дерпта М.Н. Капустина, который в 1891 г. занял пост попечителя Санкт-Петербургского учебного округа и одновременно стал инспектором классов в Училище правоведения. Работа в этом учебном заведении, безусловно, считалась престижной. Одновременно Д. Д. Гримм завершал работу над диссертацией «Очерки по учению об обогащении»³⁰, начатую еще в Дерпте, и которую он намеревался представить в Санкт-Петербургский университет. Защита фундаментального исследования состоялась 29 ноября 1891 г., после чего Давид Давидович был утвержден в степени магистра римского права³¹. Это событие открыло ему дорогу к преподаванию в стенах alma mater. Ему вновь помог Капустин, который как попечитель учебного округа ходатайствовал о допущении молодого юриста к чтению курса лекций о спорных вопросах римского права в качестве приват-доцента университета. В то же время Гримм заявил о себе и на чиновничьем поприще, где его знания оказались чрезвычайно востребованы. 20 декабря 1893 г. он был принят на службу в Кодификационный отдел Государственного совета, а с 1 января 1894 г. приказом Государственного секретаря причислен к Государственной канцелярии³² с откомандированием для занятий в Отделение свода законов³³.

Параллельно Гримм продолжал чтение лекций в Императорском училище правоведения, где 11 января 1894 г. был произведен в экстраординарные профессора. Но этим педагогическая деятельность Давида Давидовича не ограничивалась, и 20 августа 1895 г. он был назначен штатным преподавателем Военно-юридической академии с оставлением во всех прежних должностях. Там он читал курсы «Энциклопедия права» и «История философии права»³⁴. Чем можно объяснить такую активность: работу сразу в нескольких учебных заведениях, да еще и исполнение чиновничьих обязанностей? Ответ, кажется, прост – потребностью в финансах. Как показал немецкий историк Томас Бон, материальное положение преподавателей высшей школы оставляло желать лучшего. Приват-доценты не получали штатного жалования, а оплачивались из особого фонда. И даже профессоров незначительность заработной платы в университете вынуждала искать дополнительную работу. Поэтому даже такие выдающиеся ученые, как В. О. Ключевский, читали лекции в разных учебных заведениях³⁵.

В Санкт-Петербургском университете Д.Д. Гримм быстро завоевал должный авторитет. С сентября 1899 г. он исполнял обязанности секретаря юридического факультета, а 4 декабря того же года приказом министра народного просвещения был назначен исполняющим обязанности экстраординарного профессора по кафедре римского права. В это время Гримм активно работал над докторской диссертацией, что потребовало у него в марте 1900 г. оставить службу в Государственной канцелярии. Его упорные труды были вознаграждены, и 24 сентября 1900 г. он защитил докторскую диссертацию «Основы учения о юридической сделке в современной доктрине пандектного права»³⁶. Обретение ученой степени сулило Давиду Давидовичу повышение статуса и продвижение по службе. Отметим, что его карьера развивалась поступательно, вполне в духе времени, в соответствии с установленной иерархией. 1 января 1894 г. Д.Д. Гримм получил свою первую государственную награду – орден Святого Станислава III степени³⁷. В феврале 1896 г. он был награжден орденом Святой Анны III степени³⁸. 13 сентября 1899 г. Д.Д. Гримм был произведен из коллежского в статские советники³⁹. В мае 1899 г. руководство Военно-юридической академии представило его к ордену Святого Станислава II степени, который он получит уже в следующем году⁴⁰.1 января 1907 г. он удостоен ордена Святого Владимира IV степени⁴¹.

С 18 декабря 1900 г. Гримм был утвержден в должности экстраординарного профессора Санкт-Петербургского университета, а уже в сентябре того же года переведен в ординарные профессора по кафедре римского права и одновременно назначен деканом юридического факультета. Студенты любили и уважали его. Сергей Никифорович Драницын, учившийся в университете в начале XX в., в своих мемуарах называл Гримма «ярким представителем юридической школы» и автором «очень интересных лекций по догме римского права»⁴². С января 1901 г. Давид Давидович стал ординарным профессором и в Императорском училище правоведения, а с августа 1904 г. – еще и инспектором классов⁴³. Трудно понять, как он справлялся со всеми обязанностями, и как мог совмещать столько должностей в разных местах. Впрочем, огромные нагрузки дали о себе знать, и 15 сентября 1904 г. профессор попросил освободить его от должности декана юридического факультета. В конце октября 1905 г. он уволился из Училища правоведения⁴⁴.

Думается, что такие изменения были связаны с большой вовлеченностью Д.Д. Гримма в общественно-политическую жизнь. В 1905 г. он вступает в ряды кадетской партии, в декабре того же года делегируется Советом Санкт-Петербургского университета для участия в совещаниях по университетской реформе. Идея реформы высшей школы занимала его давно. Давид Давидович выступал последовательным поборником академических свобод. Из-за своих взглядов он еще в 1890-х гг. попал в поле зрения Департамента полиции. На студенческой вечеринке 8 февраля 1895 г. в честь годовщины основания Санкт-Петербургского университета тогда еще приват-доцент Гримм произнес речь о важности народного образования и необходимости академических свобод: «Но теперь… нас всячески стесняет вмешательство министерства и правительства, и для того, чтобы образование можно было направить так, как нам желательно, как мы находим нужным для блага народа, нужно добиться права открыто и свободно говорить то, что мы считаем нужным и полезным»⁴⁵.

Несмотря на оппозиционность взглядов Гримма, Министерство народного просвещения ценило его как талантливого администратора и человека, способного вести диалог с представителями разных общественных лагерей. Поэтому в сентябре 1906 г. по предложению министра он вновь был назначен деканом юридического факультета, что, вероятно, побудило его в ноябре 1906 г. окончательно оставить работу в Военно-юридической академии. Ставка чиновников на Д.Д. Гримма выглядит не случайной. Это было непростое время в истории российских университетов, охваченных студенческими беспорядками и интеллектуальным брожением. Дипломатичность профессора, его стремление к мирному разрешению конфликтов исключительно в рамках правового поля могли оказаться полезными. Авторитет и влияние Д.Д. Гримма не вызывали сомнений даже у его оппонентов. 8 февраля 1907 г. он был избран членом Государственного совета от Академии наук и российских университетов⁴⁶. С работой в этом органе будет неразрывно связана его жизнь в ближайшие несколько лет. Давид Давидович станет одним из лидеров так называемого «левого крыла» в Совете. Максим Максимович Ковалевский (1851–1916), также бывший депутатом, заслуженно характеризовал своего коллегу как «человека стойких убеждений» и «авторитетного юриста»⁴⁷.

1 января 1910 г. Д.Д. Гримм был произведен в действительные статские советники⁴⁸. Вершиной его университетской карьеры стало избрание ректором Санкт-Петербургского университета 1 марта 1910 г. По иронии судьбы в сентябре того же года пост министра народного просвещения занял Лев Аристидович Кассо (1865–1914). Ровесник Гримма, тоже юрист, тоже воспитанник немецких правоведов и тоже преподававший в Дерите, он был его полной противоположностью. Новый министр повел жесткую и бескомпромиссную политику, направленную на полное подчинение университетов. С точки зрения Д.Д. Гримма, подобные меры лишь обостряли взаимоотношения власти и образованного общества. Поэтому Л. А. Кассо стал для него живым воплощением административного произвола, с приходом которого «наступила эра бессмысленного, преступного разрушения русских университетов»⁴⁹. Конфликт между министром и ректором не заставил себя ждать.

В 1911 г. российские университеты поразила черная полоса. В начале января с подачи Кассо были подготовлены министерские циркуляры, ограничивавшие права студентов⁵⁰. В профессорской корпорации власти увидели прямого вдохновителя их политических действий, невзирая не то, что политические позиции университетских советов можно было охарактеризовать как умеренные⁵¹. Отсюда вытекала мысль о необходимости полного контроля над университетами, заключавшегося в свертывании автономии. В действиях властей университеты усмотрели прямое нарушение академических свобод. В знак протеста против административного произвола 28 января 1911 г. ректор Московского университета Александр Аполлонович Мануйлов (1861–1929) подал в отставку. За ним последовали другие представители университетской администрации. В феврале 1911 г. о своем добровольном уходе заявили выдающиеся ученые: В. И. Вернадский, А. А. Кизеветтер, М.М. Новиков, Д.М. Петрушевский, К. А. Тимирязев, П. Н. Лебедев и многие другие. Министр Л. А. Кассо удовлетворил 131 прошение об отставке⁵². Ушедших профессоров, занимавших свои должности на выборной основе, заменяли назначенными министерством людьми, которые получили в интеллектуальных кругах малопочетное прозвище «кассовцы»⁵³.

В Петербурге обстановка также накалялась. Гримм всеми силами пытался удержать ситуацию в руках и не допустить репрессивных мер. Но действия министерства лишь усугубляли ситуацию. Много лет спустя профессор вспоминал на страницах мемуаров: «Я пишу это в полном сознании ответственности за каждое сказанное мною слово. Мне, как тогдашнему ректору Петроградского университета, истинное положение в университете и общее настроение профессуры было совершенно ясно. Я не стану утверждать, что среди профессоров и, в частности, среди т[ак] называемых] младших университетских преподавателей не было вовсе безответственных элементов, горячих голов, не отдающих себе отчета в серьезности положения. Мне самому приходилось некоторых из них удерживать от необдуманных шагов. Но я определенно утверждаю, что подавляющее большинство профессуры и младших преподавателей, независимо от политической окраски, было абсолютно лояльно и ставило жизненные интересы университета вне всяких политических симпатий и антипатий»⁵⁴. Студенты прибегли к забастовке в знак протеста против действий Кассо. Они прервали занятия, распылив зловонные жидкости и газы. Гримм такие действия решительно осуждал и считал категорически недопустимыми. Когда в конце января 1911 г. в коридорах университета появились красные флаги и антиправительственные лозунги, он распорядился прекратить учебный процесс, чтобы не допустить расширения беспорядков и неминуемого подавления их полицией⁵⁵. И хотя Д. Д. Гримм в своих действиях руководствовался ст. 17 гл. II Университетского устава 1884 г., которая давала ректору право в чрезвычайных обстоятельствах принимать все необходимые меры для поддержания порядка в университете, даже если эти меры будут превышать его полномочия⁵⁶, однако Кассо встретил предпринятые шаги крайне негативно. Он потребовал от ректора Гримма немедленно отменить распоряжение о прекращении занятий и возобновить их под контролем полиции⁵⁷. 30 ноября 1911 г. университет вновь был открыт, но радикально настроенные студенты попытались сорвать лекции. В дело вмешалась полиция, арестовав 400 человек. Университет остался под охраной и в последующие недели, жизнь в нем замерла, число студентов стало минимальным, и профессора порой читали лекции в полупустых аудиториях. Радикальная часть студенчества опустилась до публичных оскорблений в адрес уважаемых ученых, например Сергея Александровича Жебелева (1867–1941) и Михаила Иванович Ростовцева (1870–1952), обвиняя их в конформизме. Гримм тяжело переживал все происходящее и страдал от собственного бессилия. По воспоминаниям, он вышел к студентам со слезами на глазах и сказал, что его власть в университете кончилась, отныне все решает полиция⁵⁸. После январских событий Давид Давидович прекратил всякое личное общение с Л. А. Кассо и продолжал контакты лишь письменно⁵⁹. В начале февраля Гримм встретился с Петром Аркадьевичем Столыпиным (1862–1911) и попросил, чтобы полиция без его разрешения не появлялась в коридорах. Премьер четкого ответа не дал, но просьбе ректора затем внял⁶⁰.

Испытывая постоянное давление со стороны властей и не видя возможности дальше исполнять обязанности ректора, Гримм в сентябре 1911 г. подал прошение об отставке, которое было удовлетворено. Он был оставлен на должности ординарного профессора, а новым ректором в декабре был избран его брат, профессор-историк Эрвин Давидович Гримм, согласившийся на этот шаг лишь после долгих уговоров коллег⁶¹. Однако на этом противостояние Давида Давидовича Гримма и Льва Аристидовича Кассо не закончилось.

Одной из форм давления на профессуру со стороны Министерства народного просвещения стал перевод неугодных лиц в провинциальные университеты. Замещение кафедр на конкурсной основе было фактически ликвидировано. Теперь их стали занимать исключительно в порядке личного назначения министром⁶². Д.Д. Гримм вместе с коллегами попытался воспрепятствовать назначению профессорами юридического факультета лояльных министерской линии В. М. Грибовского и С. П. Никонова. Однако он потерпел неудачу. Не помогла даже поддержка премьер-министра Владимира Николаевича Коковцова (1853–1943), который в силу специфики формирования правительства не имел возможности избавиться от скандального Кассо, как не имел вообще права самостоятельно формировать кабинет министров⁶³. Свои взгляды на действия министра и его соратников Д.Д. Гримм в 1913 г. обобщил в статье «Видимая законность и скрытое усмотрение»⁶⁴. Открытый демарш профессора переполнил чашу терпения Кассо, и он перешел к открытой борьбе с бывшим ректором. Практическую работу в этом направлении он возложил на своего заместителя (товарища) барона Михаила Александровича Таубе (1869–1961), тоже юриста. Таубе, как человек умный, образованный, проницательный, прекрасно понимал изъяны российской бюрократической системы, но, будучи встроенным в нее, не пытался что-либо менять и чему-то активно противостоять. Он избрал для себя путь политического конформизма, который явно вызывал непонимание у многих университетских коллег, в том числе у Гримма. Давиду Давидовичу было не понятно, как мог вчерашний университетский профессор, наделенный огромными способностями, пойти против своей alma mater, против коллег и студентов. В своих мемуарах много лет спустя он даст барону весьма нелицеприятную оценку: «Верным помощником министра [Л. А. Кассо] во всем, что он делал для разложения Петроградского университета, служил его товарищ, барон М. А. Таубе, сам бывший профессор Петроградского университета, избранный на эту должность тем же юридическим факультетом, которому он впоследствии тщательно помогал наносить удар за ударом. По внешности он представлял прямую противоположность Л. А. Кассо. Сам министр был весьма внушительного роста, барон Таубе – ниже среднего. Это подало неунывающим россиянам повод говорить: “Министр у нас Кассос, а товарищ его – Малокассос”. Умственно он был много ниже его. В нравственном отношении он являлся достойным партнером своего шефа»⁶⁵.

В конце июля 1913 г. Д.Д. Гримм отдыхал на живописном баварском курорте Фишен-им-Альгой. Там его застала весть о готовящихся переменах со стороны Министерства народного просвещения. Барон М.А. Таубе уведомил его в письме о переводе из Петербургского университета в Демидовский юридический лицей в Ярославле. Желая предотвратить удар, профессор написал ответное послание с четким и последовательным изложением своей позиции. Его копия сохранилась в архиве историка М. А. Дьяконова, близкого друга Д.Д. Гримма, с которым он мог вести откровенные и доверительные беседы⁶⁶. Само письмо, наполненное отсылками к различным правовым актам, да и сам его стиль – официальный, тяжеловесный, но в то же время очень емкий – говорит о причастности автора к юридической науке и о том, что право было для него превыше всего. В своем небольшом письме Гримм хорошо обрисовывал ключевые проблемы в сфере народного просвещения и образовательной политике России в начале XX в. Профессор выступил против готовящегося перевода и свой отказ мотивировал тем, что ярославский лицей не пользуется правом участия в выборах в Государственный совет. Таким образом, он лишится профессорского ценза, а значит, своего членства в Совете⁶⁷. Министерство этого и добивалось. Но позиция Д. Д. Гримма была столь прочно аргументирована, что от перевода в Ярославль пришлось отказаться. Вместо этого 3 августа 1913 г. Кассо издал приказ о назначении Давида Давидовича в Харьковский университет⁶⁸. В то время, когда либеральная интеллигенция и умеренные консерваторы выражали сочувствие Гримму, крайне правые деятели не скрывали своего ликования. Характерна реакция ученого-юриста Бориса Владимировича Никольского (1870–1919), ревностного охранителя и черносотенца, люто ненавидевшего Давида Давидовича и одновременно пытавшегося занять его место на кафедре. В своем дневнике 11 августа 1913 г. он сделал следующую запись: «Гримма Кассушка шаркнул в Харьков. Во-первых, это давно было необходимо сделать, и наказание вполне заслужено; а во-вторых, у меня мелькнула мысль – чем бы я не хорош для Петербурга? Гримма положение пиковое: не ехать в Харьков – уходить из Государственного совета. Поедет, поедет. А не поедет – еще хуже. А как ему ехать в Харьков, когда он должен в Государственном совете заседать? Убийственный ход»⁶⁹.

Давний недруг очень точно отразил в своей злопыхательской заметке суть дилеммы, вставшей теперь перед Гриммом: ехать ли в Харьков или же подать в отставку в знак протеста, как это сделали в аналогичных случаях его либеральные коллеги М.Я. Пергамент и И. А. Покровский. Д.Д. Гримм не желал доставить удовольствие Л. А. Кассо своей отставкой и автоматическим выбытием из членов Государственного совета. Он решил остаться профессором, но в Харьков не ехать, попросив о переводе из штатных в сверхштатные ординарные профессора без содержания, дабы дать другому кандидату возможность быть избранным на его место, а сам намеревался продолжить депутатскую работу в столице⁷⁰. Тем самым он, соблюдая все правовые нормы, ставил Кассо в затруднительное положение. Действительно, министру потребовалось полгода, чтобы найти возможность нанести новый удар своему оппоненту. В январе 1914 г. Гримма обвинили в систематическом отсутствии на рабочем месте, в том, что он не объявлял и не читал лекции в течение учебного года. 31 января 1914 г. Кассо послал ему письмо, сообщив об увольнении: «…Я считаю долгом уведомить Ваше превосходительство, что министерство народного просвещения, в устранении такого, совершенно недопустимого отношения к своим обязанностям, решило ныне уволить Вас от означенной, лишь формально занимаемой Вами, должности с причислением к министерству народного просвещения»⁷¹. Увольнение профессора Гримма вызвало большой общественный резонанс. По верному замечанию Ф.А. Гайды, оно взбудоражило и возмутило даже многих правых в Государственном совете⁷². Нина Сергеевна Платонова (1886–1942), дочь знаменитого историка, писала своим родителям 4 февраля 1914 г.: «Об отставке Давида Гримма я много читала в газетах и вынесла из всего прочитанного впечатление, что отставка эта является полнейшим беззаконием, превышением власти со стороны Кассо. Не возможен ли в таком случае благополучный для Гримма исход дела?»⁷³

1.Малинов В.А., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб., 2001; Погодин С.Н. Максим Максимович Ковалевский. СПб., 2005; Каганович Б. С. Сергей Федорович Ольденбург. Опыт биографии. СПб., 2006; Аксенов Г.П. Вернадский. М., 2010; Улъянкина Т.И. Михаил Михайлович Новиков. 1876–1964. М., 2015.

2.См.: Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М., 2003; Он же. Соотношение между юридическими институтами и конкретными отношениями // Сборник статей по гражданскому и торговому праву. Памяти профессора Габриэля Феликсовича Шершеневича. М., 2005. С. 303–323.

3.Бышков П.А. Права на чужие земельные участки в римском праве // Вестник Российского университета Дружбы народов. Сер. Юридические науки. 2010. № 3. С. 9–10; Марей А.В. Понятие INIURIA в постклассическом римском праве // Вестник Российского государственного гуманитарного университета. Сер. История. Филология. Культурология. Востоковедение. 2011. № 14(76). С. 248; Сулейманова С. А. Временные пределы гражданской правоспособности физического лица // Вестник Омского университета. Сер. Право. 2013. № 2(35). С. 111, 119; Коршунов П.Н., Петрова Ю. А. Состояние российского кооперативного законодательства и организация жилищного накопительного права // Вестник Московского университета МВД России. 2014. № 9. С. 108–109; Матвеева С.Д. Формирование конструкции мировой сделки в римском частном праве // Известия Тульского государственного университета. Сер. Экономические и юридические науки. 2015. № 3–2. С. 135, 138, и др.

4.Алексеева Т.А. Из истории преподавания римского права в Императорском Санкт-Петербургском университете // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 2001. № 6(239). С. 199–208; Николаев А.Б. Д.Д. Гримм – комиссар Временного комитета Государственной Думы // Вопросы истории. 2005. № 7. С. 142–147; Томсинов В. А. Давид Давидович Гримм (1864–1941) // Томсинов В. А. Российские правоведы XVIII–XX веков: Очерки жизни и творчества. Т. 2. М., 2007. С. 222–252; Поцелуев Е.Л. Теория правонарушения и ее российские последователи во второй половине XIX в. // Личность. Культура. Общество. 2007. Вып. 1(34). С. 292–307; Шор Т.К., Ковалев М.В., Воронежцев А. В. Давид Давидович Гримм и его воспоминания // Историческая память и стратегии российско-немецкого межкультурного диалога. Саратов, 2015. С. 72–92; Ковалев М.В. Профессор Д.Д. Гримм и барон М. А. Таубе: два взгляда на академические свободы //Там же. С. 93–109; Ковалев М.В., Мирзеханов В. С. Давид Давидович Гримм // Вопросы истории. 2016. № 1. С. 19–33; Ковалев М. В. Профессор Д.Д. Гримм и борьба за академические свободы в России в начале XX в. // Российская история. 2016. № 5. С. 174–183; Он же. Профессор Д. Д. Гримм в эмиграции // История и историческая память. Саратов, 2016. Т. 13–14. С. 82–92; Он же. «…Мы живем в такое время, когда и небываемое бывает». Февральская революция глазами профессора Д.Д. Гримм // Отечественные архивы. 2017. № 2. С. 91–105.

5.Дитц Я.Е. История поволжских немцев-колонистов. М., 1997. С. 404–405.

6.Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб). Ф. 14. Оп. 3. Д. 21676. Л. 3.

7.Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 789. Оп. 11. Д. 78. Л. 5 об., 6 об., 7 об. О Д. И. Гримме см. подробнее: Иванова Е.Б. Давид Гримм // Зодчие Санкт-Петербурга XIX – начала XX века / Сост. В.Г. Исаченко. СПб., 1998. С. 433–446; Гейдебрехт Г. Вклад немецких архитекторов в формирование «русского» стиля XIX – начала XX веков // Немцы России и СССР, 1901–1941: Материалы международной научной конференции. М., 2000. С. 139–141; ЛейноненР., Фогт Э. Архитекторы и художники Санкт-Петербурга // Немцы в Санкт-Петербурге: Сборник статей / Отв. ред. Т.А. Шрадер. СПб., 2008. С. 209–210.

8.См.: Благово Н.В. Школа на Васильевском острове. Историческая хроника. Ч. I: Гимназия и реальное училище Карла Мая в Санкт-Петербурге. 1856–1918. СПб., 2005.

9.ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 10–10 об.

10.Об истории взаимоотношений семьи Гриммов и гимназии см. подробнее: Благово Н.В. Указ. соч. С. 92, 452.

11.ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 21676. Л. 1.

12.О роли юридического факультета Петербургского университета в интеллектуальной жизни империи см.: Ростовцев Е.А., Баринов Д.А., Сосницкий Д.А. Юридический факультет Императорского Санкт-Петербургского университета (1819–1917): опыт коллективной биогрпфии // Вестник Санкт-Петербургского университета. 2015. Сер. 14. Право. Вып. 4. С. 112–127.

13.ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 21676. Л. 40.

14.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 402.3.526.16 р.

15.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.48.

16.Карцов А. С. Русский институт римского права при Берлинском университете (1887–1896) // Древнее право. Ivs antiqvvm. М., 2003. № 2 (12). С. 120–121.

17.Гинс Г. К. Обоснование политики права в трудах профессора Л. И. Петражицкого. 1892–1927 г. // Известия Юридического факультета. Харбин, 1928. Т. 5. С. 4.

18.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 402.3.526.16 р.

19.Томсинов В. А. Давид Давидович Гримм (1864–1941). Биографический очерк // Гримм Д.Д. Лекции по догме римского права. М., 2003. С. 21

20.Гессен И. В. В двух веках. Жизненный отчет // Архив русской революции, издаваемый И. В. Гессеном. М., 1993. Т. XXII. С. 301.

21.Мать Д.Д. Гримма – Эмилия-Елена (1839–1896) – была его родной сестрой.

22.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 384.1.3325.1–1 р.; ЕАА. 402.3.527.1А.

23.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 384.1.3325.2,3; ЕАА. 402.3.526.1.

24.ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 13, 15 об.

25.Там же. Л. 20.

26.Там же. Л. 21.

27.РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 2.

28.ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 1.

29.Там же. Л. 3, 6 об.; Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 402.3.526.10,11,15; ЕАА. 402.3.527.3; ЕАА. 402.3.526.17 р.

30.Гримм Д.Д. Очерки по учению об обогащении. Дерпт, 1891. Вып. 1–2; СПб., 1893. Вып. 3.

31.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.48; ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 17.

32.Государственная канцелярия Российской империи – канцелярия Государственного совета, состоявшая из отделений. С 1906 г. в ее состав входили отделения: личного состава и общих дел, первое по делам законодательства, второе по делам законодательства, финансов, общего собрания, свода законов и отделения, управлявшие делами двух особых присутствий. Через канцелярию проходили дела, требовавшие рассмотрения в Государственном совете. Они поступали на имя государственного секретаря и распределялись по соответствующим отделениям канцелярии для подготовки рассмотрения в соответствующих департаментах Государственного совета. Государственная канцелярия занималась также оформлением журналов заседаний департаментов и общего собрания, составлением извлечений из них для царя.

33.Ibid. Примечательно, что защита Д.Д. Гримма состоялась 29 ноября 1891 г., а допущен к чтению лекций он был 26 ноября. Таким образом, М.Н. Капустин ходатайствовал за Д.Д. Гримма еще до его официальной защиты.

34.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.13 р.; ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 27–27 об.

35.Бон Т. Русская историческая наука (1880–1905 гг.). Павел Николаевич Милюков и Московская школа. СПб., 2005. С. 38–41.

36.Гримм Д.Д. Основы учения о юридической сделке в современной немецкой доктрине пандектного права. Пролегомены к общей теории гражданского права. Т. 1. СПб., 1900. Даже недруги Д.Д. Гримма, вроде Б.В. Никольского, которые накануне защиты называли его работу «импотентной диалектикой» и «пустопорожним изложением», в итоге были вынуждены признать, что свою работу он «защитил блистательно» (Никольский Б. В. Дневник. 1896–1918. СПб., 2015. Т. 1. С. 375, 425).

37.РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 3 об.

38.ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 32.

39.Там же. Л. 51.

40.Там же. Л. 46–47; РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 5 об.

41.ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 100; РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 7 об.

42.Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 1448. Оп. 1.Д. 182. Л. 57.

43.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.48 р.

44.ЦГИА СПб. Ф. 355. On. 1. Д. 3849. Л. 104.

45.Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 102. Дп. ОО. Оп. 227. Д. 431. Л. 1об. Интересно, но в годы студенчества Д.Д. Гримм, кажется, не проявлял большого интереса к общественной жизни. Во всяком случае, в его личном деле зафиксировано, что за время обучения «не принимал никакого участия в каких бы то ни было противозаконных проявлениях, обнаруживающих неуважение к закону или к установленным властям и правилам» (ЦГИА СПб. Ф. 14. Оп. 3. Д. 21676. Л. 31).

46.РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 7 об.

47.Ковалевский М.М. Моя жизнь. М., 2005. С. 390.

48.РГИА. Ф. 1405. Оп. 528. Д. 51. Л. 8 об.

49.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.27.

50.Иванов А.Е. Российские императорские университеты под управлением министерства народного просвещения (1880-е годы – начало XX века) // Расписание перемен: очерки по истории образовательной и научной политики в Российской империи – СССР. М., 2012. С. 72–73.

51.Дмитриев А.Н. По ту сторону «университетского вопроса»: правительственная политика и социальная жизнь российской высшей школы (1900–1917 годы) // Университет и город (начало XX века). М., 2009. С. 123.

52.Авру с А. И. История российских университетов: очерки. М., 2001. С. 41; Иванов А.Е., Кулагина И.П. Русская профессура на рубеже XIX–XX веков // Российская история. 2013. № 2. С. 52.

53.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.30.

54.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.29.

55.Томсинов В. А. Указ. соч. С. 24.

56.Общий Устав Императорских российских университетов 1884 года. Харьков, 1911. С. 11.

57.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.65.

58.Ананьич Б.В. И. И. Толстой и петербургское общество накануне революции. СПб., 2007. С. 109–110; Ростовцев Е. А. 1911 год в жизни университетской корпорации (власть и Петербургский университет) // Кафедра истории России и современная отечественная историческая наука. СПб., 2012. С. 494.

59.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.66.

60.Ростовцев Е.А. Указ соч. С. 495. О ректорстве Э. Д. Гримма см. подробнее: Беляева О.М. Академическое сообщество Петербургского университета в ректорство Э.Д. Гримма: конфликты в профессорской среде // Диалог со временем. 2011. № 34. С. 215–235.

61.Там же. С. 501.

62.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.34.

63.Коковцов В.Н. Из моего прошлого: Воспоминания 1903–1919 гг. Париж, 1933. Т. II. С. 130; Воронежцев А. В., Ковалев М. В. Жизненный путь графа В.Н. Коковцова// Коковцов В.Н. Обрывки воспоминаний из моего детства и лицейской поры. М., 2011. С. 14–16.

64.Гримм Д.Д. Видимая законность и скрытое усмотрение // Вестник Европы. 1913. Кн.2. С. 271–288.

65.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.72. Примечательно, что в своих воспоминаниях, созданных на закате жизни, М.А. Таубе будет характеризовать Д.Д. Гримма как «хотя и левого, но весьма уравновешенного и справедливого» человека (Таубе М. А. «Зарницы»: воспоминания о трагической судьбе предреволюционной России (1900–1917). М., 2007. С. 15.

66.Архив РАН. Ф. 639. On. 1. Д. 173. Л. 39 – 39 об.

67.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150а.38.

68.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.49.

69.Никольский Б. В. Дневник. 1896–1918. СПб., 2015. Т. 2. С. 143.

70.Rahvusarhiiv Tartus. ЕАА. 2100.2.150.39,49; Ковалев М.В. Профессор Д.Д. Гримм и барон М.А. Таубе: два взгляда на академические свободы. С. 105; Он же. Профессор Д.Д. Гримм и борьба за академические свободы в России в начале XX в. С. 174–183.

71.ГАРФ. Ф. 1807. On. 1. Д. 414. Л. 1-1об.

72.Гайда Ф.А. Власть и общественность в России: диалог о пути политического развития (1910–1917). М., 2016. С. 333.

73.ОР РНБ. Ф. 585. On. 1. Д. 3861. Л. 8 об.

Bepul matn qismi tugad.