Kitobni o'qish: «Начертание Христианского нравоучения»

Shrift:

По благословению

Митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского ВЛАДИМИРА

Предисловие

Третий и четвертый выпуски писем о христианской жизни содержат полный очерк христианского нравоучения в системе особого рода. Как эту систему в письмах затруднительно видеть, а между тем ознакомиться с ней, как мне думается, небесполезно для желающих точнее изучить сей предмет; то мне пришло на мысль отменить форму писем и издать очерк христианского нравоучения в обычной форме систематических писаний. При этом потребовалось немного труда: надо было уничтожить форму писем, распределить все по надлежащим рубрикам и сделать несколько прибавок, кои составляют теперь небольшое отделение под заглавием «Основы христианской жизни». При всем том очерк сей, как очерк, представляет только эскиз нравоучения, и для полного разумения столь важного предмета оставляет желать еще многого. То, однако ж, что обещано во введении, исполнено по силам.

Е.Ф.

Введение

1) Христианство есть домостроительство нашего спасения в Господе Иисусе Христе. Так как человеку нельзя спастись без Бога, а Богу нельзя спасти человека без человека, то христианская вера учит, с одной стороны, тому, что Бог сделал для спасения человека, с другой – тому, что должен сам человек, чтобы улучить спасение.

Последнее составляет предмет христианского нравоучения. Ищущий спасения, просвещаясь верой, должен иметь основательное познание и о том, чего требует от него вера, как следует ему жить и действовать, как христианину.

2) Такое познание может быть приобретаемо через чтение и слушание Слова Божия, отеческих писаний, бесед и поучений, предлагаемых с церковной кафедры, и друг от друга во взаимных сношениях с христианами. Но вернейшим способом к тому служит изображение христианской жизни в общем обзоре, где разные правила христианской жизни были бы изложены в порядке, во взаимном подчинении одних другим и в возможной полноте. Правила жизни в сем случае легче могут быть усвоены и вернее поняты.

Если собрать воедино все обращающиеся в жизни правила, найдется, что от иных требований христианства себя увольняют, другим дают превратный смысл, иные ограничивают условиями внешних обстоятельств, – и вообще великое найдется смешение в понятиях о должной христианской жизни и должном нравственном поведении христианина. Все сие от того, что правила нравственности христианской доходят до сведения по частям; а в отдельности действительно иное правило может показаться очень строгим, иное допускающим многообразные толкования и применения. Отвратить сию неправость легче всего полным изображением всего христианского нравоучения. И св. Василий Великий в свое время заметил подобное смешение в понятиях о нравственной жизни, когда «всякий самовластно свои мысли и положения выдавал за истинное правило жизни, а вкоренившиеся обычаи и предания человеческие сделали то, что одни грехи извиняли, а за другие без всякого разбора взыскивали, на некоторые, по-видимому, малые, негодовали, а иные не удостаивали и легкого выговора». И потому, чтобы уврачевать сей недуг, он за нужное почел «выбрать из Богодухновенного Писания все, чем угождает и чем не угождает человек Богу, – и все рассеянные по разным местам запрещения и повеления, для легчайшего уразумения, представить совокупно в правилах, чтобы тем легче отучить людей поступать по навыку своей воли или по преданию человеческому» (Твор. св. от. Т. 9, с. 8, 20, 25, 36). С такой же целью предлагается и настоящее начертание образа истинной христианской жизни.

3) Жизнь христианина характеризуется верою; потому и нравоучение христианское должно быть охарактеризовано вероучением. Как в жизни вера и дела по вере входят друг в друга, переплетаются и взаимно друг другу содействуют; так и в учении – вероучение и нравоучение не должны терять друг друга из виду. Вероучение всегда вдавалось в ненужные отступления и утонченности, когда не держалось нравственных целей; а нравоучение принимало недолжные направления, когда не освещалось вероучением, главное же, оно тогда ничем не отличалось от нравоучения философского.

Последним замечанием не намекается, будто умозрительному, на естественных началах построеваемому, нравоучению совсем нет места в нравоучении христианском. Напротив, без него обойтись нельзя. Христианство восстанавливает наше естество и поставляет его в должный чин. Естество наше таким образом служит точкой отправления для воздействия на него христианства. Тоже и в нравоучении, показание, каковым должен бы быть человек по естеству, служит истолкованием, почему от него требуется то и то, если он хочет стать в настоящий свой чин: что есть в целях христианского нравоучения. Этого везде держится наше начертание.

4) Об источниках нравоучения христианского нечего говорить много. Они одни и те же с источниками вероучения. Довольно помянуть, что здесь, кроме Слова Божия и согласного учения св. отцов Церкви, должно руководствоваться особенно аскетическими писаниями отцов подвижников, житиями святых и церковными песнопениями, в коих прославляются христианские добродетели.

Самым пригодным пособием для начертания нравоучения христианского могла бы служить христианская психология. За неимением ее приходилось довольствоваться своими о душевных явлениях понятиями, при указаниях отцов подвижников.

I. Основы христианской жизни

ОСНОВЫ ХРИСТИАНСКОЙ ЖИЗНИ

Жизнь христианская

α) коренится в воплощенном домостроительстве,

β) поддерживается, раскрывается и плодоносит в живом союзе с Церковью,

γ) течет по предначертанной норме, вытекающей из двух предыдущих моментов.

Воплощенное домостроительство

Корень христианской жизни в воплощенном домостроительстве. Без сего домостроительства христианство, жизнь христианская и спасение немыслимы. Оно предначертано от века, а в действие вошло в свое ему время, в лице Единого от Пресвятой Троицы, нас ради человеков и нашего ради спасения, сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Святого и Марии Девы и вочеловечившегося, Христа Господа. От Него пошли христианская жизнь и спасение, и Им устроено и подается все потребное для сего. Все сие и есть воплощенное домостроительство.

В сущности оно есть восстановление падшего: прииде бо Сын Человеческий взысками и спасти погибшаго (Мф. 18, 11). Тако бо возлюби Бог мир, яко и Сына Своего едииородиаго дал есть, да всяк веруяй в Он не погибнет, но имать живот вечный (Ин. 3, 16). И вот чего ради Слово плоть бысть (Ии. 1, 14).

Как основа христианству, сему спасительному Божественному учреждению, положена воплощением Бога Слова; так основа жизни христианской полагается верой в

Домостроительство

Как основа христианству, сему спасительному Божественному учреждению, положена воплощением Бога Слова; так основа жизни христианской полагается верой в сие Воплощение и причастием силы Его. Веруяй в Сына, имать живот (Ин. 3, 36); и: иже веру иметь… спасеи будет (Мк. 16, 16).

Вера в силу воплощенного домостроительства есть дар Божий (Еф. 2, 8). Но побуждение к взысканию ее и к дорожению взысканною порождается разумным убеждением, что иного спасения нет, как чрез него. Этим-то убеждением и должно быть начато начертание христианского нравоучения, как руководства к христианской жизни, ведущей ко спасению. При сем ведать дается, что возведение к убеждению в необходимости воплощения для спасения нашего не будет введением в постижение сей тайны. Что Бог явися во плоти, сие выну пребудет велиею благочестия тайною (1 Тим. 3, 16).

К убеждению в необходимости воплощения Бога для нашего спасения возводимся не постижением сей тайны, а разумным усмотрением того, что условия нашего спасения не могли быть никем выполнены, как Богом воплощенным. Мы пали через грехопадение прародительское и попали в неисходную пагубу. Спасение наше должно состоять в избавлении нас от сей пагубы.

Пагуба наша состоит в двух злах: во-первых, в прогневании Бога нарушением воли Его, в потере Его благоволения и в подвергнутии себя клятве законной; во-вторых, в повреждении и расстройстве своего естества грехом, или в потере истинной жизни и вкушении смерти. Почему для спасения нашего потребны: во-первых, умилостивление Бога, снятие с нас клятвы законной и возвращение нам Божия благоволения; во-вторых, в оживотворении нас, умерщвленных грехом, или даровании нам новой жизни.

Если неумилостивленным к нам пребудет Бог, мы не можем получить от Него никакой милости; если не получим милости, благодати не сподобимся; если благодати не сподобимся, новой жизни возыметь не возможем. И то и другое необходимо: и снятие клятвы и обновление нашего естества. Ибо если б мы и получили каким-либо образом прощение и помилование, но остались необновленными, никакой от того не получили бы пользы; потому что без обновления мы непрестанно пребывали бы в греховном настроении и непрестанно источали бы из себя грехи, а чрез грехи снова подвергались бы осуждению и немилости, или все оставались бы в том же пагубном состоянии.

То и другое необходимо; но ни тому, ни другому нельзя состояться без воплощения Бога.

Снятию с нас вины греха и клятвы законной, или нашему оправданию, состояться невозможно без воплощения бога

Для снятия вины греха и клятвы требуется полное удовлетворение правды Божией, оскорбленной грехом, или полное оправдание. Полное же оправдание, или полное удовлетворение правды Божией, состоит не в принесении только умилостивительной жертвы за грех, но и в обогащении милуемого делами правды, чтобы ими наполнить время жизни, проведенное в грехе и по помиловании остающееся пустым. Ибо закон правды Божией требует, чтобы жизнь человека не от грехов только была свободна, но и была наполнена делами правды, как сие показал Господь в притче о талантах, где раб, зарывший талант в землю, осуждается не за употребление таланта на зло, а за ничего не сделание на него, Но —

Довлеющую жертву за грех мог принести только бого человек, или бог воплотившийся

Будем ли внимать чувствам грешника, стоящего пред Богом с ясным сознанием Божией правды и своей грешности, или созерцать Бога, Который желал бы помиловать сего грешника, в том и другом случае увидим некое средостение, преграждающее путь нисхождению помилования от Бога на грешника и восхождению надежды на помилование от лица грешника к престолу милосердия Божия. Господь не милует неправедно, или когда оскорблена Его правда и неудовлетворена. Истинность и правосудие Божие требуют, чтобы неправый нес присужденную за неправду кару; иначе милующая любовь будет поблажающей снисходительностью. В душе грешника чувство правды Божией обыкновенно сильнее чувства милосердия Божия. Потому, когда приступает он к Богу, то сие чувство не только делает его безответным пред Ним, но подавляет совершенной безнадежностью. Следовательно, для сближения грешника с Богом и Бога с грешником необходимо разорить такое средостение, необходимо, чтобы между Богом и человеком восстало иное некое посредство, которое от очей правды Божией скрывало бы грех человека, а от очей грешника – правду Божию, – посредство, ради которого Бог видел бы грешника обезвиненным и достойным помилования пред лицом самой правды, а человек воззревал на Бога, как на умилостивленного уже и готового миловать грешника, – необходима жертва умилостивления, которая, удовлетворяя правде Божией и умиротворяя душу грешника, примиряла бы Бога с человеком и человека с Богом.

Какая же это жертва? В чем она? И как может явиться с такой безмерной силой умилостивления?

Жертва сия есть смерть, – и смерть человека. Она вначале определена правдой Божией в казнь за грех; ее предлагает Богу и кающийся грешник, вопия: возьми жизнь, только помилуй и спаси, – хотя тут же чувствует, что его смерть не сильна спасти его.

Чья же это будет смерть?

1) Очевидно, что такой умилостивительной жертвой не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого-либо из рода человеческого; ибо и моя, и другого, и третьего и всякого вообще из людей смерть есть кара за грех и ничего умилостивляющего не представляет. К тому же мы – люди – все без изъятия имеем нужду сами в сей жертве, и ею еще живые ищем помилования и оправдания, и, чтоб улучить спасение, еще живые должны быть ради ее оправданы и помилованы. Потому умилостивительной жертвой за грех может быть смерть только такого человека, который был бы изъят из круга людей, не переставая быть человеком. А это как возможно? Не иначе, как если он не будет принадлежать себе, не будет особое самостоятельное лицо, как всякий другой человек в среде людей, но принадлежать другому высшему существу, которое восприяло бы его в свою личность, ипостасно соединилось с ним, или вочеловечилось, и умерло его смертью. Это была бы смерть человеческая, никому из круга людей не принадлежащая.

2) Если же смерть умилостивляющей и оправдающей жертвой не может быть смерть моя, другого, третьего и вообще кого-либо из людей, а между тем условием помилования и оправдания все же пребывает смерть человеческая; то и я, и другой, и третий, и вообще всякий человек не может быть помилованы и оправданы иначе, как чрез усвоение себе чьей-либо чужой смерти. А в таком случае она сама в том другом, умирающем человечески, от коего заимствуется, не должна быть следствием вины, или как-либо причастна ей: иначе за нее нельзя будет оправдывать других. Потому опять она, будучи человеческой смертью, не должна принадлежать человеческому лицу, – так как всякая, принадлежащая человеку смерть есть наказание, а принадлежать другому лицу, которое было бы свято совершеннейшей святостью. То есть умилостивляющая и оправдывающая смерть человеческая возможна не иначе, как если какое святейшее существо, восприяв человека в свою личность, умрет им, чтобы таким образом, изъяв смерть человека из-под закона виновности, сообщить ей возможность быть усвояемой другим.

3) Далее, если помилование и оправдание человека возможно только чрез усвоение ему чужой невинной смерти, лица же, имеющие нужду в помиловании и оправдании, суть вообще все люди, живущие, жившие и имеющие жить, весь род человеческий во всех временах и местах; то для их помилования и оправдания необходимо или устроить столько невинных смертей, сколько людей или даже сколько грехопадений, или явить одну такую смерть, сила которой простиралась бы на все времена и места и покрывала все грехопадения всех людей. От всемилостивого и премудрого Бога, устрояющего спасение наше возможно только последнее. Как же это могло бы устроиться? Как смерть человеческая, сама по себе незначительная, может стяжать такую всеобъемлющую силу? Не иначе, как когда она будет принадлежать лицу везде и всегда сущему, принадлежать Богу; т. е. когда Сам Бог благоволит приять в Свою личность человеческое естество и, умерши его смертью, сообщит ей всеобъемлющее и вечное значение, ибо тогда она будет Божескою смертью.

4) Наконец, смерть сия, по силе своей простираясь на весь род человеческий и на все времена, по цене должна соответствовать бесконечной правде Божией, оскорбленной грехом, иметь беспредельное значение, как беспределен Бог: чего стяжать она опять иначе не может, как быв усвоена Богом, или сделавшись смертью Бога; а это будет, когда Бог, восприяв на Себя человеческое естество, умрет его смертью.

Эти положения не из ума взяты, а заимствованы чрез наведение из того, что говорится в Слове Божием о воплощенном домостроительстве нашего спасения. Ибо спасение наше уже устроено и готово для всякого желающего приять его. Сын Божий и Бог воплотился, крестной смертью принес Богу жертву умилостивления за род наш, снял с нас вину греха и примирил нас с Богом. Сводятся указания о сем Слова Божия воедино, чтобы явно было, что воплощение Бога-Слова не есть избыток милосердия Божия; но, хотя есть свободное дело благоволения Божия, такое, однако ж, без которого состояться нашему спасению не было возможно. В силу такого домостроительства Бог праведно нас милует и спасает.

Вот что говорит о сем Слово Божие:

Един Бог и един Ходатай Бога и человеков, человек Христос Иисус, давый Себе избавление за всех (1 Тим. 2, 5). Им разорено средостение ограды (Еф. 2, 14), и водворен мир между Богом и человеком (Рим. 5, 1; 10, 11). Его предложил Бог, в жертву умилостивления чрез веру в кровь Его, чтобы показать правду Свою в прощении грехов… дабы познали, что Он праведен и оправдывает (не без ничего), но верующаго во Христа (Рим. 3, 23–26), и таким образом праведно примиряет в Нем мир с Собою, не вменяя людям прегрешений (2 Кор. 5, 19). В Нем и мы, чада гнева по естеству, безнадежные (Еф. 2, 3; 12), избавясь от изнеможения и ослабления душами (от упадка духом по причине безнадежия) (Евр. 12, 13) и возникши к надежде и упованию спасения (Гал. 5, 5; 1 Пет. 1, 3; Евр. 7, 19), имеем дерзновение и надежный доступ ко Отцу во внутреннейшее за завесы (Еф. 2, 18; Евр. 6, 19), – имеем свободу входить во святилище посредством крови Его, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам чрез завесу, т. е. плоть Свою (Евр. 10, 19, 20). Ибо Христос искупил уже нас от клятвы законные, быв по нас клятва (Гал. 3, 13), и истребил рукописание, бывшее против нас, взяв его от среды, и пригвоздив ко кресту (Кол. 2, 14).

А для сего Он -

1)¹ Приемлет от Семене Авраамова (Евр. 2, 16), чтоб иметь, что принести Богу (Евр. 8, 3), во всем уподобляется братиям, чтоб быть за них первосвященником для умилостивления за грехи (Евр. 2, 16, 17);

2) Пострадал, как праведник за неправедников (1 Пет. 3, 18), претерпел крест вместо предлежащей Ему радости (Евр. 12, 2), не ведев греха соделался по нас грехом, дабы мы были правда Божия о Нем (2 Кор. 5, 21), ибо таков и должен был быть для нас первосвященник, – святый, непорочный, непричастный злу, отлученный от грешников и превознесенный выше небес (Евр. 7, 26);

3) Не многократно приносит Себя – иначе многократно надлежало бы Ему и страдать, – но единожды явился с жертвою Своею для уничтожения греха (Евр. 9, 25, 26) и сим единократным приношением тела освящает всех (Евр. 10, 10); вниде единою во святая вечное искупление обретый (Евр. 9, 12); пребывая вечно; Он и священство имеет непреступное; почему может всегда спасать приходящих чрез Него к Богу, будучи всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас (Евр. 7, 24; 25; 1 Ин. 2, 1, 2);

4) Такою ценою куплены мы (1 Кор. 6, 20), не сребром или златом, но драгоценною кровию Христа, яко агнца непорочнагои пречистаго Христа (1 Пет. 1, 18, 19), лучше глаголющею Авелевой (Евр. 12, 24), и очищающею паче крови козлей и тельчей, и пепла юнчаго (Евр. 9, 13, 14); ибо с нею явился Христос пред самое лице Божие о нас (Евр. 9, 24); и сим приношением снял с нас клятву, быв по нас клятва (Гал. 3, 13); и тем явил как правду Божию беспредельную (Рим. 3, 25), так и богатство благодати Своей (Еф. 1,7).

Восполнить время жизни, проведенное в грехе, делами правды могут только дела богочеловека

Для оправдания человека мало того, чтоб только снять с него виновность в грехах, надо еще восполнить недостаток в его жизни дел правды и добра. Живя в грехе (разумеется здесь непрерывное грешение до обращения и прорывающиеся грехи по обращении), он не только опускает дела правды и добра, тратит время не на должное, но и наполняет его положительными делами неправды и зла, подлежащими соответственному наказанию. Когда снимается с него вина греховная чрез помилование и прощение и устраняется соответственное за нее наказание, тогда изглаждается только неправое и нечистое из его жизни, делается для его жизни то, что сих неправостей и нечистот как бы не было в ней. Но время жизни, проведенное в грехе, освобождаясь таким образом от бремени греховного, не приобретает еще чрез то дел правды и добра, которыми оно обязательно должно было быть наполнено, по первоначальному назначению. Так как правда Божия требует, чтобы вся жизнь человека была наполнена делами правды и добра, то помилованный только и оправданный еще не вполне прав пред Богом; для сего надобно еще пустоты его жизни наполнить делами правыми и добрыми.

Как же это возможно? Очевидно, что сам человек, обратившийся, раскаявшийся и прощенный, сделать этого не может, возревновав приумножить свои добрые дела. Потому что, что бы он в сем роде ни делал, будет делать лишь то, что для него обязательно делать в то время, когда делает, и чем потому нельзя восполнять прошедших опущений. Таким образом и это восполнение недостатка должных дел, как и прежде изложенное требование жертвы умилостивления, возможно для него только чрез усвоение ему таких дел чужих, или дел другого лица.

Кто же может быть для нас таким лицом, из богатства дел которого мы могли бы заимствовать себе дела для покрытия недостатка их в нашей жизни?

Он должен быть человеком, чтоб творить дела человеческие, дабы ими можно было восполнять недостатки таких дел в жизни человеческой. Но – в нем самом такие дела не должны быть обязательны для него, не должны быть его собственными делами или принадлежать ему: иначе их нельзя усвоять другим, взамен недостатка в них таких дел. Это же как возможно? Не иначе, как если какое-либо существо восприимет на себя человеческое естество и, сочетав со своей личностью, его силами будет творить дела человеческие, не будучи обязано творить их по своему естеству, чтобы, имея их в себе свободным богатством, иметь власть обогащать ими других. А таким существом, чтоб восприять другое естество и творить дела его силами, необязательные для него самого, – кто может быть? Из тварей никакая не может быть такой. Всякая тварь свое назначение имеет и свой круг дел, которыми должны наполняться все моменты ее бытия и жизни. Потому она не имеет времени делать дела за других и для других. Это ей возможно только чрез опущение своих дел: что то же было бы, что, спасая других, себя губить. Кроме же тварей есть еще только Бог, ни от чего не зависимый. Итак, обогащение нас делами правды и добра, для восполнения ими недостатка их в нашей жизни, наипаче возможно, как когда Бог благоволит принять на Себя естество человеческое и силами его творить дела правды и добра – человеческие. Ибо такие только дела, будучи свободны от обязательства, и могут быть усвояемы другим, как свободное богатство Бога воплощенного.

К тому же, так как в таких делах имеет нужду жизнь каждого человека, жизнь всех людей, и настоящих, и бывших, и будущих, то богатство их должно быть столь велико, чтобы могло удовлетворить всех, и сила их должна простираться по всем временам и на все человечество. Но сила всякого тварного существа, равно как значение дел его не могут простираться далее пределов его естества и никак не могут взойти до такой силы и пространства, чтобы обнять все человечество. Потому дела правды и добра, потребные для восполнения недостаточности таких дел в жизни каждого человека, чтобы иметь такое безмерное и вечное значение, должны быть совершены человеческими силами, но от такого лица, которое по своему существу вечно и беспредельно, т. е. от Бога; а это возможно только при ипостасном соединении Божества с человечеством в одном лице, или при воплощении Бога.

Таков и есть Господь наш Иисус Христос, как изображает Его Слово Божие. Оно представляет Его всякой полнотой, говоря, что Отец благоволил вселитися в Нем всякому исполнению (Кол. 1, 19). Разумеется полнота благ во спасение наше, в числе коих и полнота правды и добра в покрытие наших неправд и зол. Греха в Нем не было (1 Ии. 3, 3, 5), и Он ничего такого не сотворил (1 Пет. 2, 3, 5). Ибо творил только волю Божию, или всякую правду. Еще принимая на Себя дело спасения нас, сказал Он Отцу: иду сотворити волю Твою, Боже мой (Евр. 10, 9); и пришедши на землю, в самом начале вступления в дело Свое, сказал Он Предтече: остави; нам надо исполнить всякую правду (Мф. 3, 15); и исполнял, свидетельствуя пред всеми, что пришел не Свою творить волю и не ищет ея, но одно имеет в желании – творить волю Пославшаго (Ин. 5, 30; б, 38), – до того, что творение сие имел единственной для Себя пищею и питием (Ин. 4, 34), послушлив быв даже до смерти (Фил. 2, 8). Как не было момента, чтобы Он не делал чего-либо, делал же всегда одну правду; то какое богатство дел правды и добра собрано было Им?

Но для кого и для чего? Для верующих во имя Его, ибо Сам Он не имел в сем нужды, будучи по естеству беспредельною правдою. Это было богатым наследием для взыскавших правды Его (Еф. 1, 18). От полноты сей и мы все прияли (Ин. 1, 16) и являемся исполненными плодов правды (Фил. 1, 11). Сею-то полнотой правды св. Павел и всем благожелает исполниться, и даже удостоверяет, что все уже и имеют сию полноту в Господе (Кол. 2, 10) и что, прияв сей дар праведности, они в жизни воцарятся (Рим. 5, 17), т. е. наследят Царствие Небесное. Почему обще сей апостол свидетельствует о Господе, что Он для нас есть правда, освящение и избавление (1 Кор. 1, 30). Избавление здесь есть – прощение грехов; правда – покрытие наших неправд правдою Его; из того же и другого сложилось наше освящение. И блаженными называет апостол таких, коих не беззакония только прощены, но при сем вместе и грехи покрыты (Рим. 4, 7). Чем? Богатством правды Христовой. Так совершилось, что как единого прегрешением во вся человеки вниде осуждение; так Единаго правдою во вся человеки вниде оправдание жизни (Рим. 5, 18).

Итак, заключим, загладить вину рода человеческого принесением подобающей жертвы и восполнить недостаток правды его могут только смерть и богатство правды Богочеловека. Следовательно, оправдание рода человеческого невозможно без воплощения Бога.

1.Пункты сии соответствуют предыдущим пунктам.

Bepul matn qismi tugad.