Kitobni o'qish: «Сумеrки»

Предисловие автора

Известно, что в связи с событиями на Украине начались отчисления некоторых российских студентов в иностранных вузах. На один из таких возможных случаев и опирается предлагаемый ниже сюжет.

Cумеrки

Поздний вечер заходил в ботаническом саду Оксфорда. Бледный свет над горизонтом терялся за синей темнотой, накрываясь последними голубыми и меркнущими цветами. Черные, напоминающие лица облака казались еще ярче перед светом луны, тонувшей в их ровных набегах. В это время высокие старинные фонари загорелись уже на максимум, создавая какую-то завораживающую палитру воздуха со своим рыжим чудно-густым сиянием. Стрижи с воробьями где-то пели в ботаническом саду, и голуби суетились, воркуя, у общежития. Иногда одна какая-нибудь черная птица разгоняла их налетевшую толпу, начиная прыгать, вертя клювом по сторонам, на своих лосных упругих лапках. Все зацветающие растения были уже сплошную в листве и не пахли так остро, как пахнут в начале весны. Крылатки с сережками и цветками висели от них вниз, и из-за этого всем приходилось пригинаться, когда они проходили мимо. Сильный ветер, который был здесь во время грозы в мае, побросал под деревьями на сырой земле светлые яблочные чешуйки, которые в тени были похожи на ряску в каком-нибудь тихом Лондонском пруду.

Еще пару часов назад, неизвестная, ждущая здесь и снующая по всем углам, видела на небе только одно расстеленное сизое облако, похожее на горный утес или летучий остров, которое как будто несли на себе, как на копьях, вершины старой готической башни. Всю нижнюю границу облака ровно овеивала длинная темно-пурпурная тень, и завитые, взбугренные края обводило коралловое желто-розовое солнце.

Когда же на западе сникла последняя солнечная черта, незнакомка прошептала что-то себе под нос и опустила руку в старую заношенную сумку. Смялась кофта на ее тощем нездорово-худом плече, и дрожь пробежала по ее ноге в одном суставе. Она была уже не молодых лет, в длинной юбке и с гулькой дымных крашеных волос на голове. Одинаковые пальцы на ее руках были в каких-то жухлых псевдостаринных перстнях из дешевого золота и серебра, которые она от волнения постоянно крутила. Бледные, все еще красивые губы сверху как бы огибали жидкие, почти невидимые усы, и нос с горбом блестел под фонарем от крема, которым она его постоянно терла.

Уже поздно из университета вышел джентельмен на пару десятков лет старше ее, с старческим животом, торчащем у него из пиджака, толстой сигаретой, дрожащей посреди губ, и руками, овитыми сетью тухлых вен, в грязном мелу на кончиках пальцев. Голова у него была совсем без волос, покрытая крошкой смурых стариковских пятен. На спине висел черный портфель. Она (неизвестная) позвала его уже на подходе к саду.

– Мистер Эдвардс! – закричала она на английском, когда пригляделась.

Профессор поправил очки, искривляя физиономию, убрал сигарету и внимательно обернулся к ней. Тело его немного наклонилось вперед.