Kitobni o'qish: «Плутократы»

Автор предупреждает, что все возможные совпадения с реальными лицами носят случайный характер.

Чтоб знал любой живущий на земле:

И Боги смертны. Я – все Боги мира.

Пускай другие ищут гороскоп,

Буссоль и астролябию в надежде

Найти себя. Я сам все звезды неба.

Хорхе Луис Борхес. Из книги «Золото тигров»

Через три месяца после начала

Машины выехали с дачи в обычном порядке: сначала «Мерседес», в котором сидели сам Петровский, его водитель и телохранитель, за ними джип еще с четырьмя охранниками. В последние дни Святослав Олегович, словно предчувствуя опасность, требовал, чтобы охрана сопровождала его повсюду. На Рублевском шоссе, по которому они ехали в город, достаточно много постов милиции и ГАИ, там можно чувствовать себя в относительной безопасности. Петровский мрачно смотрел в окно, ни о чем не спрашивая, а водитель и телохранитель испуганно молчали, понимая его настроение.

Святослав Олегович Петровский, руководитель аналитического агентства «Миллениум», был известным в стране человеком. Его агентство давало не только безошибочно верную оценку положению в стране в тот или иной момент благодаря безупречным социологическим опросам, но и предлагало реальные выходы из сложных ситуаций, проводило блестящие пиар-кампании, почти всегда добиваясь нужных результатов. Сплетники поговаривали, что все последние президентские и парламентские компании выигрывали не конкретные политики, а именно «Миллениум», сумевший добиться победы на выборах для определенных кандидатов. Так что по степени влияния на общественную жизнь Петровского сравнивали с руководителями государства.

Среднего роста, с коротко подстриженными волосами, отекшим лицом и с наметившимися мешками под глазами, этот человек, казалось, мог служить образцом успешного имиджмейкера. В прессе его называли самым влиятельным частным лицом страны, после олигархов и членов правительства.

Машины двигались медленно, что вызывало еще большее раздражение Петровского. Но на этой правительственной трассе по утрам всегда полно машин.

Он достал мобильный телефон, намереваясь узнать у секретаря последние новости, однако звонить не стал, подумав, что в столь решающий для его аналитического агентства день все мобильные телефоны могут прослушивать. Не стоит помогать соперникам, снабжая их информацией.

Обернувшись, Святослав Олегович увидел следующий за ними джип и немного успокоился, хотя как умный человек понимал, что никакая охрана не защитит, если покушение организуют профессионалы. Предотвратить возможную трагедию или, по крайней мере, максимально усложнить задачу врагам можно только одним способом – тоже нанять профессионалов.

Петровский сумел наладить в агентстве должную работу службы безопасности. Ее возглавлял бывший генерал КГБ Виктор Михайлович Глушко, которому удалось привлечь к ним несколько десятков высококвалифицированных, опытных специалистов, хорошо знающих не только аналитическую, но и оперативную работу. Петровский всегда считал, что таким людям нужно хорошо платить. Но при этом помнил и о так называемом Синдроме профессионалов, когда опытный сотрудник, начиная считать, что он незаменим, позволяет себе проводить самостоятельную политику, необдуманно рисковать и в конечном счете завышать не только свои возможности, но и стоимость услуг. И Глушко сделал именно такую ошибку.

Автомобили наконец въехали в город и прибавили скорость. Петровский снова глянул на телефон. Сегодня предстоит трудный день, но вроде бы он все рассчитал верно. Если получится так, как задумано, то вечером многое может измениться. Он потянулся к аппарату, набрал номер своего секретаря. И тут же отключился. «Нет, все-таки нельзя рисковать». И неожиданно обратился к телохранителю:

– Миша, у тебя есть телефон?

– Да, Святослав Олегович, – удивился тот, поворачиваясь с переднего сиденья.

– Дай мне его, пожалуйста, – попросил Петровский.

Ничего не понимая, охранник достал мобильник, протянул ему. Петровский кивнул, однако, набрав номер секретаря, опять отключился. Нет, в приемную звонить нельзя. И заместителям тоже. Все телефоны могут прослушиваться. Хотя, похоже, есть выход: вчера Бубенцов случайно разбил свой аппарат и тут же ночью купил в аэропорту новый, с другим номером. Святослав Олегович напряг память: Паша Бубенцов любит покупать телефоны с запоминающимися номерами. Какие же цифры он вчера ему называл? Кажется, четыре пятерки… А первые три? – Паша ведь специально платит за такие «удобные» номера… Святослав Олегович закрыл глаза, сосредоточился и все-таки вспомнил эти три цифры.

Бубенцов ответил на шестой звонок. Голос у него был удивленный – очевидно, он еще не успел никому дать новый номер своего телефона.

– Паша, это я, – быстро произнес Петровский, – слушай меня внимательно. Войди в приемную к Инне и скажи, чтобы Сорокин перезвонил мне по этому номеру.

– По какому номеру? – не понял Бубенцов.

– Идиот! – рявкнул Святослав Олегович. – Он у тебя высвечен на экране. Посмотри и передай Сорокину. Только очень быстро. И не разговаривайте из приемной.

– Понял, – откликнулся Паша. Было слышно, как он выбегает из кабинета.

«Нужно иметь и таких исполнительных сотрудников», – удовлетворенно подумал Петровский.

Через минуту раздался звонок. Он сразу узнал глуховатый голос Сорокина:

– Доброе утро, Святослав Олегович.

– Как у нас дела?

– Все готово, но это достаточно опасно. Я буду спокоен, когда вы наконец приедете в офис. Здесь вас никто не сможет достать.

– Мы будем на месте через пять минут, – глянул на часы Петровский, – надеюсь, за это время с нами ничего не случится.

– Ждем, – отозвался Сорокин. Он не любил долго говорить по телефону. Петровский знал, как относятся к переговорам по мобильной связи бывшие сотрудники КГБ и ГРУ – они полагают, что подслушать их ничего не стоит. Даже дилетантам-любителям.

Он вернул аппарат телохранителю и, подумав о масштабах проделанной операции, улыбнулся. Автомобили свернули на боковую улицу. И в этот момент раздался глухой удар, словно кто-то намеренно толкнул их машину в бок. «Мерседес» развернулся. Петровский хотел разозлиться, но от сильного толчка упал вниз. И в тот же миг их автомобиль вспыхнул от прямого попадания гранаты. Кто-то стрелял в них из гранатомета. Охранники в джипе ничего не успели понять, когда второй снаряд попал в них. И трое сидящих в нем людей почти тут же превратились в горящие факлы…

Начало

За три месяца до случившегося нападения

Нижнебайкальск

Когда Орлов вошел в приемную, его секретарь – пожилая женщина, проработавшая с ним больше двадцати лет, – поднялась со своего места. В глазах у нее был испуг.

– Они уже приехали, – выдохнула она, – сидят у вас в кабинете.

Илья Федорович кивнул и, нахмурившись, прошел в свой кабинет. Там находились эти двое типов, которые уже приезжали к нему две недели назад. Надо было заставить себя улыбнуться, но он не умел и не хотел улыбаться хамовитым людям, так бесцеремонно оккупировавшим чужие владения в отсутствие хозяина.

– Добрый день, – отрывисто произнес Орлов.

Оба посетителя поднялись со своих мест. Один – похожий на сутенера, лысоватый, с маленькими лисьими глазами и прижатыми к черепу ушами. Второй – рыжий, с вьющимися волосами, мясистым носом, тяжелым подбородком и светлыми глазами. Прошлый раз говорил в основном первый – скороговоркой, глотая окончания фраз, второй больше молчал, уставившись на приятеля, и лишь изредка вставлял какие-то слова.

– Здравствуйте, дорогой Илья Федорович! – начал первый. – Как вовремя вы вернулись! Мы уже собирались вам звонить.

Орлов прошел к своему креслу, не обратив внимания на протянутую ему руку. Лысоватый усмехнулся и вопросительно глянул на напарника. Тот пожал плечами. Похоже, они были готовы к такому приему.

– Что вам нужно? – усаживаясь, устало спросил Илья Федорович. – Мне казалось, в прошлый раз мы обо всем поговорили.

– В прошлый раз мы сделали вам предложение, – возразил первый, подходя к столу и без разрешения усаживаясь поближе к хозяину кабинета, – а вы от него отказались, даже не стали с нами разговаривать.

Его напарник тоже придвинулся. Он, как и тогда, пока молчал, ничем не выдавая своего отношения к услышанному, но почему-то тем самым нервировал Илью Федоровича еще больше, чем скороговорка его приятеля.

– И правильно сделал, – отреагировал Илья Федорович. – У нас пятьдесят один процент акций комбината, а вы, имея всего три процента, приезжаете ко мне и пытаетесь диктовать ваши условия.

– Нет, – улыбнулся лысоватый. – У нас уже пятнадцать процентов. И мы будем просить, чтобы нас ввели в состав совета директоров. С пятнадцатью процентами мы можем рассчитывать на два места.

– Возможно, – согласился Орлов, чувствуя легкую досаду. – Не представляю, как вам удалось собрать пятнадцать процентов. Но если они у вас есть, вы действительно можете на предстоящем собрании акционеров получить два места в составе совета директоров. Не понимаю, почему вы беспокоитесь.

– Мы не беспокоимся, – заявил его собеседник, – мы хотим, чтобы вы разговаривали с нами на равных. У нас пока пятнадцать процентов, но уверяю вас, скоро мы будем иметь контрольный пакет акций.

– Никогда, – убежденно отрезал Илья Федорович. – Никто не продаст вам контрольного пакета. И вообще я не понимаю, чего вы от меня хотите.

– У вас лично полтора процента акций комбината, – пояснил лысоватый. – Если учесть, что стоимость комбината сегодня оценивается в двести миллионов долларов, то вы, можно сказать, миллионер. И должны делать все, чтобы стоимость комбината увеличилась.

– Шесть лет назад наш комбинат ничего не стоил, – напомнил Илья Федорович, – мы с таким трудом подняли его из руин. Столько лет работали. А теперь являетесь вы и предлагаете купить наш комбинат? Неужели серьезно думаете, что сможете управлять таким гигантом?

– Мы предлагали вам продать ваш комбинат в прошлый раз, – напомнил гость, – а теперь уже не предлагаем…

Илья Федорович вдруг почувствовал, что сейчас этот человек произнесет нечто страшное – такой мучительной была последовавшая за этими словами пауза, хотя длилась она всего лишь несколько секунд. И действительно, лысоватый проговорил:

– Мы предлагаем вам уйти с комбината. – Его лисьи глаза вдруг потемнели. – Так будет лучше и для вас, и для нас.

Илья Федорович открыл рот, чтобы ответить, но почувствовал, что ему не хватает воздуха.

– Мы готовы купить у вас ваши акции. Или обеспечить вас другими, привилегированными акциями. Но сегодня предлагаем вам уйти.

– Вон отсюда! – закричал хозяин кабинета, немного придя в себя. – Убирайтесь!

– Не нужно так кричать, – тихо посоветовал человек с лисьими глазками. – У вас больное сердце. Не стоит волноваться.

– Уходите, – Орлов вскочил, уже не сдерживая эмоций.

Мужчины переглянулись.

– Вы все еще не понимаете, – вдруг заговорил глухим голосом молчун. – Ваш комбинат может приносить другие деньги. Мы хотим вам помочь.

– Я лучше знаю, что может дать наш комбинат, – Илья Федорович снова сел в кресло, стараясь успокоиться. Сердце бешено колотилось. – И вы напрасно тратили ваши деньги. Пятьдесят один процент! Такого количества акций у вас никогда не будет.

– Возможно, вы правы, – согласился говорящий скороговоркой, – но, скорее всего, правы мы. До свидания, Илья Федорович, я думаю, мы еще вернемся к этому разговору.

Мужчины поднялись и вышли из кабинета. Орлов почувствовал загрудинную боль. Он с трудом достал таблетку валидола из кармана, положил ее под язык, одновременно стараясь взять себя в руки. Через минуту, тяжело вздохнув, позвонил секретарю.

– Екатерина Матвеевна, – обратился к ней Орлов, прислушиваясь к тому, как колотится сердце, – никогда больше не пускайте ко мне этих проходимцев. Даже если они скажут, что являются владельцами нашего комбината. Вы меня понимаете?

– Хорошо, Илья Федорович. Вам принести кофе?

– Нет, – выдохнул он, – не нужно кофе. Принеси мне стакан воды. И желательно не холодной.

На Нижнебайкальском комбинате – самом крупном производственном предприятии страны, где в настоящий момент трудилось чуть больше восьми тысяч человек, – Илья Федорович Орлов проработал почти тридцать лет. Приехал сюда по распределению, да так и остался на всю жизнь, последовательно пройдя все руководящие должности, от главного технолога до директора завода. Правда, им он стал лишь шесть лет назад, когда на комбинате из двадцати тысяч сотрудников осталось только четыре тысячи и вполне реально стоял вопрос о закрытии производства, обеспечивавшего работой весь город с населением более чем в сто тысяч человек. Ценой невероятных усилий и при поддержке крупного московского банка им все-таки удалось переломить ситуацию, спасти комбинат. Но вот теперь, после шести лет напряженной работы, появляются эти проходимцы, которые хотят завладеть всем производством.

Орлов почувствовал, что боль в сердце усиливается. «Неужели придется вызывать «Скорую»?» – мрачно подумал он.

Мужчины, покинувшие его кабинет, вышли из здания, прошли к джипу, стоявшему во дворе, сели в машину и выехали на улицу. Когда миновали квартал, человек с лисьими глазками достал телефон, набрал номер и, как только ему ответили, сообщил:

– Он не согласен. Что нам делать?

– Действуйте как договорились, – прозвучал короткий ответ.

Лысоватый убрал телефон и взглянул на напарника, сидящего за рулем.

– Что сказали? – спросил тот. – Что нам делать?

Лысоватый промолчал. Просто смотрел прямо перед собой и молчал.

– Ясно, – усмехнулся его приятель. – Все никак не можешь привыкнуть? Придется решать.

Лысоватый сжал зубы и наконец выдавил:

– Завтра вечером я уеду из города, чтобы у меня было алиби. Приказали убрать. Считают, что комбинат без него не потянет. Сумеешь все провернуть завтра?

– Хоть сегодня, – отозвался напарник. – В него даже стрелять не нужно. Достаточно хорошенько толкнуть, и он свалится. У него ведь больное сердце.

– Нужно наверняка, – напомнил собеседник. – И вообще не надо мне таких подробностей. Меня они не касаются.

На следующий день вечером Илья Федорович Орлов, директор крупнейшего в стране Нижнебайкальского комбината, был застрелен в подъезде собственного дома. Убийца сделал два выстрела. Второй – контрольный.

Глава 1

Святослав Олегович Петровский, руководитель аналитического агентства «Миллениум», сидел в своем кабинете, когда ему позвонила секретарь.

– К вам гость, – доложила она. – Поднимается на наш этаж.

– Сразу проводи его ко мне, – распорядился Петровский, – и никого больше не впускай. Чай или кофе не приноси и вообще не входи в кабинет. Ты все поняла?

– Он уже здесь, – Инна отключилась, и через мгновение дверь в кабинет открылась. В комнату вошел невысокий лысоватый мужчина с очень характерными ушами, прижатыми к черепу. Петровский чуть поморщился: ему уже несколько раз доводилось встречаться с этим человеком, и он ему очень не нравился. Но Святослав Олегович знал, что пришедший представляет влиятельных людей, настолько влиятельных, что ему звонил вице-премьер правительства и лично просил об этой встрече.

– Здравствуйте, Валентин Георгиевич, – поднялся из своего кресла Петровский, – я рад вас приветствовать в нашем агентстве.

– Добрый день, уважаемый Святослав Олегович, – вошедший как-то странно проглатывал окончания слов.

Они пожали друг другу руки и прошли к небольшому столику, стоящему в углу, чтобы сесть в глубокие кресла.

– Вы просили о встрече, – холодно напомнил Петровский, – я готов вас выслушать. Какие-нибудь новые предложения?

Он с самого начала хотел показать, что не слишком рад возможности общаться с этим типом. Но и тот умел чувствовать ситуацию.

– Мы попросили вице-премьера организовать встречу с вами, – проговорил, улыбаясь, Валентин Георгиевич, чтобы сразу напомнить о том, кто стоит за его спиной.

Петровский все понял, но не стал реагировать на столь очевидный намек. Хотелось сначала узнать, зачем к нему явился этот человек.

– Ваше аналитическое агентство считается лучшим в стране, – осторожно начал Валентин Георгиевич. – Поэтому нам настоятельно рекомендовали обратиться именно к вам.

– Я думаю, в Москве есть еще несколько таких же агентств, – заметил Петровский, – но, если вы так считаете, не буду спорить. Чем мы можем вам помочь?

– Речь идет о Нижнебайкальском комбинате, – пояснил Валентин Георгиевич. – Вы, наверное, слышали, что это один из самых крупных комбинатов в мире. Раньше на нем работало больше двадцати тысяч человек. Но в начале девяностых комбинат захирел, многие уволились, и сейчас там трудятся только несколько тысяч. То есть, можно сказать, что комбинат практически остановлен. Последний директор пытался наладить работу, но все закончилось трагически…

– В каком смысле?

– К сожалению, его убили, – лицемерно вздохнул Валентин Георгиевич, отводя глаза. – Очевидно, на комбинате действуют несколько криминальных группировок, которым невыгодна стабилизация положения.

– Ясно, – кивнул Петровский и привычно подумал: «Нужно будет поручить собрать все материалы по комбинату».

– Нижнебайкальский дает больше половины всей бумажной продукции, выпускаемой в нашей стране, – продолжал между тем Валентин Георгиевич, – и никто не может позволить нескольким криминальным группировкам фактически контролировать работу такого гиганта. Мы предложили начать процедуру банкротства с последующей передачей акций комбината другим людям, более ответственным в своих решениях. И надеемся, что ваше агентство сумеет нас поддержать, создав соответствующее мнение в средствах массовой информации, в частности на телевидении.

– Сколько он стоит сегодня? – поинтересовался Святослав Олегович.

Посетитель усмехнулся:

– Около двухсот миллионов долларов.

– Двести миллионов долларов, – задумчиво повторил Петровский. – И они по-прежнему дают больше половины всей бумаги, выпускаемой в стране?

– Да, – нервно ответил Валентин Георгиевич, – пока дают.

– Несмотря на имеющиеся трудности? – Святославу Олеговичу нравилось издеваться над этим неприятным типом. – Надо же какие молодцы! На комбинате полный развал, а он по-прежнему не снижает темпов производства. Или положение там не столь уж печальное? – Он смотрел прямо на посетителя.

Валентин Георгиевич на секунду прикрыл лисьи глазки, но тут же обрел уверенность.

– Вы все отлично понимаете, – сказал он, – комбинат пока работает, но мы полагаем, что будет правильным провести процедуру банкротства и выставить его на аукцион.

– Он приносит убытки? – задал следующий вопрос руководитель «Миллениума» и неожиданно разозлил гостя.

– Нет, – нервно отрезал тот. – У комбината есть небольшая прибыль. Но это не существенно…

– Вы пришли ко мне и просите вас поддержать, – невежливо перебил его Святослав Олегович. – Чтобы сыграть на вашей стороне, мне нужно знать все исходные данные. Вы же понимаете, что я все равно их узнаю.

– Верно, – согласился Валентин Георгиевич, заметно успокаиваясь. – И вы, конечно же, получите полную информацию. В общем, они пока приносят чистую прибыль – чуть больше двух миллионов долларов.

– В год? – улыбнулся Петровский.

– В месяц, – уточнил Валентин Георгиевич, и Святослав Олегович едва удержался, чтоб не ахнуть от удивления.

Двенадцать миллионов долларов чистой прибыли! И этот приехавший к нему человек говорит, что комбинат нужно обанкротить, передать его другим людям? Двенадцать миллионов долларов чистой прибыли, это же почти полмиллиарда рублей.

Вероятно, волнение отразилось на его лице, потому что визитер как-то многозначительно ухмыльнулся.

– Именно поэтому мы обратились к вам, – не без напора пояснил он. – Нужно подготовить общественное мнение, что дела на комбинате идут неважно и процедура банкротства – единственная мера, которая может спасти необходимое государству производство.

– Двенадцать миллионов долларов чистой прибыли, – негромко повторил Петровский. – Знаете, у нас могут появиться некоторые проблемы. Достаточно опубликовать в прессе данные о такой прибыли, как все наши усилия могут оказаться не столь эффективными.

– Я полагаю, что вы знаете, как не допустить появления такого сообщения, – заметил Валентин Георгиевич. – Вы ведь опытный специалист. И мы рассчитываем на ваше понимание ситуации.

– Понимание, – хмыкнул Петровский. – Вы можете мне объяснить, каким образом Нижнебайкальский комбинат сумел наладить работу? Выйти на такой уровень… Двенадцать миллионов долларов прибыли! Какой же у них оборот? И откуда у них появились деньги на реконструкцию, модернизацию? Или они вышли на такой уровень благодаря устаревшему оборудованию, которое не менялось с семидесятых годов?

– Как приятно разговаривать с таким умным человеком! – восхитился Валентин Георгиевич. – Вы умеете видеть проблему. Конечно, они провели реконструкцию и закупили новое оборудование. У них был кредит на сто миллионов долларов, который им выделил несколько лет назад какой-то английский банк…

– Какой-то? – повторил Святослав Олегович, вопросительно глядя на собеседника.

– «Голдман Сакс Банк», – сразу «вспомнил» тот. – Но это не имеет отношения к нашему разговору.

Петровский нахмурился. Теперь он знал все, что должен был знать. Известный американский банк тесно сотрудничал с бывшим российским «Дельта-банком», принадлежавшем известному миллиардеру Глебу Жуковскому. Но Жуковский вызывал раздражение властей своей независимой позицией. И поэтому был вынужден уехать за рубеж, когда начались массовые проверки его организаций. Центральный банк приостановил деятельность «Дельта-банка», отозвав его лицензию. Но еще несколько лет назад Жуковский был одним из самых влиятельных людей в стране и вполне мог получить кредит во всемирно известном американском банке. Очевидно, он и владел контрольным пакетом акций Нижнебайкальского комбината. А теперь кому-то потребовалось обанкротить комбинат, чтобы передать его акции другим владельцам. И Петровский знал, кому именно.

– Сколько акций Нижнебайкальского комбината принадлежало Жуковскому? – неожиданно спросил он.

Лисьи глазки посетителя потемнели от гнева. Он шумно выдохнул и тихо сказал:

– Мне кажется, я не произносил этой фамилии. При чем тут он? И какая разница, у кого сколько акций? Мы пришли к вам, чтобы предложить конкретную работу. Если вы согласны – мы договариваемся, если нет – найдем другую организацию. И не нужно вспоминать людей, которые не имеют отношения к нашему делу.

– Не держите меня за идиота, – посоветовал Петровский. – Прежде чем взяться за работу, я должен знать, против кого и с кем должен идти. Сколько акций у Жуковского или сколько их было у «Дельта-банка»?

– Такого банка уже нет. У них было двенадцать процентов акций, и мы их купили, – пояснил Валентин Георгиевич. – Это легко проверить по документам, которые мы вам предоставим. Сейчас у нас около пятнадцати процентов, но мы собираемся купить контрольный пакет акций.

– И для этого хотите обанкротить прекрасно работающее предприятие? – поинтересовался Петровский.

– Это не ваше дело. И не ваши деньги. Если вы согласны, мы подпишем конфиденциальный договор. Если нет, скажите об этом прямо.

– Сколько? – спросил Святослав Олегович. – Назовите максимальную сумму, размер которой заложен в ваш бюджет. Я должен понимать масштабы происходящего.

– Два миллиона долларов. И учтите, что конкретную сумму я не имел права называть.

– Учту, – кивнул Петровский, поднимаясь из кресла и возвращаясь к своему месту за письменным столом. – Два миллиона – хорошие деньги, – задумчиво произнес он и добавил: – Очень неплохие деньги. Но мы должны подумать.

– Только постарайтесь не затягивать с ответом, – попросил Валентин Георгиевич. – Иначе у нас появится соблазн обратиться в другое агентство. До свидания. – И он поднялся.

Петровский подумал, что не стоит протягивать этому человеку руки. Очевидно, тот решил точно так же, потому что сухо кивнул и направился к выходу.

– Подождите, – остановил его Святослав Олегович. – Вы так и не сказали мне, кого вы представляете.

Посетитель замер, остановился, повернулся. Его лисьи глазки сверкнули.

– Ценю ваше чувство юмора, – проговорил он и вышел.

Петровский уселся в кресло и долго смотрел перед собой невидящими глазами.