Kitobni o'qish: «Альтернатива для дураков»

Вступление

– На выход, – раздался громкий голос, и он легко поднялся. Сокамерники молча смотрели ему вслед.

Длинный коридор, лязг тюремных дверей, следующий коридор. Привычные крики надзирателей. Привычные возгласы конвоиров. Еще один коридор. Еще одна дверь.

– Стоять. Руки за спину, – еще одно напоминание.

Они вошли в комнату. Сидевшие за столом двое офицеров мрачно посмотрели на вошедшего. Конвоир тяжело дышал за спиной. Офицеры ждали привычного рапорта. Но он упрямо молчал. Наконец один из них спросил:

– Чего молчишь, Счастливчик? Язык проглотил?

– Жду, чего вы мне скажете, – усмехнулся он, нагло глядя в глаза офицерам.

Они переглянулись.

– Свободен, – сказал один из них конвоиру.

Тот молча вышел из комнаты. Один из сидевших за столом был в форме полковника, другой – подполковника. Полковник, отпустивший конвоира, покачал головой и сказал своему заместителю:

– Знает ведь все заранее. Их «почта» лучше нашей работает.

– Кончай темнить, начальник, – усмехнулся заключенный, – если бы даже я не знал, то уже давно бы догадался. Моя бумага к вам пришла. Правильно?

– Правильно, Счастливчик, все правильно. Твои дружки тебе срок скостили. Бумага пришла о твоем освобождении. Вместо положенных десяти срок тебе сократили до четырех. С учетом твоего предварительного заключения мы тебя обязаны сегодня отпустить. У тебя есть какие-нибудь вопросы?

У заключенного была приятная внешность: коротко подстрижен, волевой подбородок, несколько вытянутые скулы, нос с небольшой горбинкой, голубые глаза. Он улыбнулся еще раз, демонстрируя свои прекрасные зубы. И отрицательно мотнул головой.

– Жалобы у тебя какие-нибудь есть, претензии всякие или просьбы? – прохрипел подполковник.

– Нет. Здесь прямо настоящий курорт был.

– Курорт, – повторил, багровея, подполковник, – попадешь ты еще раз к нам… Я тебе курорт устрою.

– Это вряд ли, подполковник, – засмеялся заключенный, – нас два раза подряд в одну и ту же колонию не посылают. Боятся, что мы вашу паству совращать будем. Ты ведь порядки знаешь.

– Пошел вон, – разозлился подполковник.

Заключенный повернулся, чтобы выйти, когда его остановил полковник.

– Документы и свои вещи получишь у Воронова. Ты знаешь, куда идти. На улице тебя ждут твои дружки. На двух машинах приехали. Сам Крот пожаловал, твой бывший компаньон.

– Это не самая приятная новость, – улыбнулся заключенный.

– Иди ты… – встрепенулся начальник колонии, грязно выругавшись и добавив еще несколько отборных выражений, и вдруг сказал с неожиданной злостью: – Жаль, конечно, что тебя так быстро выпустили. Но ничего, Россия большая, может, еще свидимся.

Заключенный, уже не спрашивая разрешения, толкнул дверь ногой, выходя из кабинета. Офицеры посмотрели друг на друга.

– И таких подонков выпускают на волю, – зло прошипел подполковник. – О чем все они там думают, ничего не понимаю. Он же самый настоящий бандит. Ему всегда везет. В прошлый раз ничего доказать не смогли, поэтому десять лет дали. А вообще, он давно свою «вышку» заслужил. Он уже столько вооруженных ограблений планировал, в трех сам участие принимал. В последнем двоих офицеров убили, а он как бы ни при чем.

– Недаром и кличка у него – Счастливчик, – неприятно усмехнулся полковник, – он всегда сухим из воды выходит. Думаешь, я не знаю, кто у нас в прошлом месяце твоего сексота прирезал? Его работа. Он нашу агентуру за версту чует. Но ничего доказать не смогли. А это ведь по его наводке мужика убили, я точно знаю.

– И о чем они только в Москве думают, – снова повторил подполковник, – таких бандитов досрочно отпускают, а потом говорят, что борются с преступностью. Он ведь лучший медвежатник в стране. Говорят, любой замок на спор открыть может.

– Везде одно и то же, – махнул рукой полковник, – мы здесь понемногу берем, они по-крупному в Москве. Все прогнило. Думаешь, его за хорошие глазки из колонии досрочно выпускают? Как бы не так. Кто-то там хорошие бабки взял. Такие, что нам и не снились. Ты знаешь, кто мне звонил, чтобы я подписал бумагу о его досрочном освобождении? И не поверишь, даже если скажу. Пришлось подписать, ну его к лешему. Без него спокойнее будет.

Подполковник сокрушенно вздохнул. И непонятно было, отчего он вздыхает. То ли оттого, что кто-то умудряется брать гораздо большие деньги, чем они, или потому, что опять вспомнил об отпущенном Счастливчике. Начальник колонии не стал уточнять. В конце концов они избавлялись от этого беспокойного заключенного, с которым всегда были только одни неприятности. Счастливчик принципиально не платил никому в колонии, справедливо полагая, что лучше платить высокому начальству совсем в другом месте. И этим разлагал других заключенных. В любом случае полковник был рад избавиться от такого опасного субъекта и мысленно уже навсегда вычеркивал его из своей жизни.

Автомобиль мягко затормозил, останавливаясь рядом с другим автомобилем. Соседство выглядело несколько странным. Подъехавшая машина была всего лишь темно-синей шестой моделью «Жигулей», тогда как вторая – роскошным, «шестисотым» «Мерседесом», столь полюбившимся в Москве. Из подъехавшей машины вышел водитель, кивнул двум молодцам, стоявшим у «Мерседеса», и сел в него. Хозяин «Мерседеса» ждал его.

– Что у вас нового? – строго спросил он.

– Все в порядке. Завтра Счастливчик будет в городе, – быстро сообщил водитель «Жигулей».

– Этого мало, – с ударением на втором слове сказал его вальяжный собеседник, – нужно предусмотреть гарантии его безопасности. Хотя бы на три недели, пока мы не закончим операцию.

– Мы сделаем все, что в наших силах. Вы думаете, так легко было вытащить его? Вы должны понимать наши трудности.

– Это вы должны понимать свои трудности. Я повторяю: нужно предусмотреть все, что можно. Если хотите, можете вообще его спрятать где-нибудь на три недели. Нам нужны только три недели. А потом уже будет все равно.

– Я понимаю. Мы сделаем все, что в наших силах.

– Во всяком случае, за него вы отвечаете лично. Его доставка в Москву и его безопасность – все это под вашу личную ответственность. Постарайтесь на этот раз нас не подводить. Кстати, я все время хочу вас спросить. Вы не боитесь, что он просто не станет работать и сбежит?

– Нет, не боюсь.

– Почему?

– Это уже мой личный секрет. Но он абсолютно точно никуда не сбежит. Можете об этом даже не думать.

– Странно. Судя по тому, что мы о нем знаем, это не тот человек, на чье слово можно полагаться. Почему вы ему доверяете?

– Я ему не доверяю. Просто абсолютно уверен, что он никуда не убежит. Он будет работать на нас до тех пор, пока он нам нужен. В этом вопросе вы можете на меня положиться.

– Хорошо. Пусть будет по-вашему. В любом случае вы лично отвечаете за него. И еще – я хотел у вас узнать про группу Звягинцева. Тогда вы, кажется, ничего не смогли сделать.

– Вы напрасно каждый раз напоминаете мне про это. Я уже говорил, что подключился слишком поздно. И сделал все, что сумел. К сожалению, преждевременная смерть Александра Никитича разрушила наши планы.

– Надеюсь, на этот раз ничья смерть не помешает вам. И не забудьте, что группа Звягинцева все еще существует. Они как раз те самые люди, которые могут нам помешать. Они ведь, кажется, по-прежнему работают в МУРе?

– Да.

– И вы уверены, что у вас не будет с ними проблем?

– Во всяком случае, мы сделаем все, чтобы у нас не было проблем. Они тогда долго искали, кто именно отправил конверт из министерства в ГУВД. Но ничего доказать не удалось. Хотя я думаю, что они все равно не успокоились.

– В каком смысле?

– Они все равно ищут того, кто мог им послать этот конверт. Ведь они на допросах ничего не сказали ни о предателе в своих рядах, ни о том, что случилось с ними в тот день. Все четверо оставшихся в живых твердят о том, что ничего не знают.

– Странно. Я этого не знал. Почему они себя так ведут?

– Своеобразный кодекс чести. Они точно знают, что один из сотрудников их группы был нашим осведомителем. Но не хотят в этом сознаваться. Хотя подозреваю, что они обо всем догадываются. Во всяком случае, конверт помог избежать нам очень больших неприятностей. Дело в том, что один из сотрудников группы, доставивший нам наибольшие неприятности, – Никита Шувалов, как раз перед взрывом избивал Бессонова.

– Того самого?

– Да. И у меня есть веские причины думать, что избивал он его потому, что догадался об истинной роли Бессонова. Но на допросах Шувалов ничего не сказал. Вернее, не стал рассказывать. Но дело все равно не закрыто. Хотя начальник МУРа Краюхин и полковник Горохов очень мешают проводить любую разработку против членов группы Звягинцева. Если бы не Краюхин, можно было бы просто отстранить группу от дальнейшей работы до окончания расследования. Я же просил вас принять какие-нибудь меры. Он просто не даст нам ничего сделать.

– Нам нужно максимально нейтрализовать всех из группы Звягинцева, – задумчиво сказал его собеседник, – всех тех, кто остался в живых, – поправился он.

– Мы сделаем все, что в наших силах.

– Постарайтесь на этот раз сработать несколько точнее. Надеюсь, что особых проблем у вас не будет. А Краюхина мы нейтрализуем. Можете не беспокоиться. Уже через несколько дней он получит новое назначение. И еще… Мы должны знать о том, как идет расследование обстоятельств гибели сотрудников группы Звягинцева. Чтобы дело не пошло в нежелательную для нас сторону. Это просто сорвет всю нашу операцию. Вы меня понимаете?

– Конечно. Расследование ведет управление собственной безопасности в МВД. Вы можете не беспокоиться. Все материалы расследования будут у вас раньше, чем в министерстве.

– Кто непосредственно ведет расследование?

– Мой сотрудник, подполковник Мотин, – чуть помедлив, сказал гость.

Хозяин автомобиля быстро взглянул на него. Чуть усмехнулся, помолчал. Потом медленно произнес:

– Может, действительно на этот раз у вас что-нибудь получится. Но только помните, полковник Тарасов, что в этот раз ошибки быть не должно. Иначе вы опять сорвете всю операцию. Постарайтесь не подпускать группу к работе хотя бы еще несколько недель, пока мы подготовимся.

– А потом?

– Потом уже не имеет никакого значения: будут ли они работать в системе МВД или их выгонят оттуда. Повторяю, нам нужны всего лишь три недели. Придумайте что угодно, обвините их в любых, самых глупых и чудовищных преступлениях. Но только не разрешайте им самим разбираться в том, что именно случилось с группой Звягинцева. Только три недели. Вы можете нам гарантировать их?

– Думаю, что да. У вас нет больше никаких пожеланий?

– Останьтесь в живых, – мрачно пошутил хозяин «Мерседеса», – и сделайте так, чтобы мы больше не увиделись в ближайшие несколько дней. Не забудьте о нашей просьбе, Тарасов. Это в ваших интересах в первую очередь.

– Я все понял.

– До свидания.

Полковник, не дожидаясь, пока его властный собеседник отпустит его, вылез из автомобиля.

Она проснулась от сильного стука в дверь. Звонили и стучали одновременно. Еще ничего не понимая, лишь взглянув на часы, показывающие седьмой час утра, она вскочила с постели, натянула короткий халатик и поспешила к дверям.

– Кто там? – испуганно спросила она.

– Откройте. Милиция, – сказал властный голос за дверью.

Она посмотрела в глазок. На лестничной клетке стояло несколько мужчин, двое были в милицейской форме. Неужели опять все сначала, с ужасом подумала она. Ведь у нее уже проводили однажды обыск, четыре года назад, когда был арестован Счастливчик. Тогда все знали, что она была близка с ним. Впрочем, она этого никогда и не скрывала, появляясь даже на суде и давая свидетельские показания в качестве его сожительницы. Но сейчас стучали так громко, что она испугалась за соседей. Было раннее утро, и громкий стук мог разбудить всех соседей.

– Что вам нужно? – на всякий случай спросила она.

– Откройте дверь, – громко приказал один из стоявших за дверью.

Она приоткрыла дверь, и они сразу вошли в квартиру. Их было человек пять-шесть. С ними была и женщина, которая как-то недобро, плотоядно посмотрела на хозяйку квартиры. Посмотрела так, что та смутилась от ее взгляда сильнее, чем от взглядов мужчин. Она поправила свой короткий халатик и спросила еще раз:

– Что вам нужно?

– У вас будет проведен обыск. Вот санкция прокурора, – предъявил бумаги один из вошедших.

– Но почему? – попыталась возмутиться она. В доме ничего предосудительного не было, это она знала точно.

– Идите на кухню, – устало сказал старший группы, – вас должны обыскать.

Она вдруг поняла, зачем здесь эта незнакомая женщина, с таким вожделением смотревшая на ее ноги, и зябко поежилась. Но у нее уже однажды проводили обыск, и она знала, что отказаться от этой процедуры невозможно. На кухне было холодно, и она сняла халатик, вздрогнув от холодных рук, прикоснувшихся к ней. Женщина долго и с видимым сладострастием водила руками по ее телу, заставив снять и ночную рубашку. Затем с явным сожалением разрешила одеться.

Она вернулась в столовую, где уже вовсю шел обыск. Здесь работали двое. Еще двое были в спальне.

– Что у вас в комоде? – спросил вдруг один из них, – почему он заперт?

– Ключ лежит на столике, – спокойно показала она, уже немного успокаиваясь и теперь терпеливо ожидая, когда они уйдут.

– Господа понятые, – позвал двоих незнакомцев спросивший про ключ молодой человек. Двое шагнули к нему. Он взял ключ, открыл комод. В нем лежала стопка белья. Он мягко провел руками по наволочкам, простыням и вдруг поднял всю стопку. На полке блестели белые пакетики с каким-то порошком.

– А это что? – строго спросил он.

– Не знаю, – растерянно сказала она.

Понятые подошли ближе. Все столпились около комода. Молодой человек взял один пакетик, раскрыл его, лизнул палец, макнул в порошок и снова лизнул. Затем быстро сплюнул.

– Героин, – уверенно сказал он.

– Что? – не поверила она услышанному. – Какой героин? Вы с ума сошли.

– Прошу зафиксировать, – строгим голосом продолжал молодой человек, уже не обращая на нее внимания, – в квартире был найден героин.

– Вы ошиблись, – растерянно сказала она, – вы ошиблись. Это не мой… это не мой героин…

– Охотно верю. Возможно, что вы лично его не принимаете. Но вы хранили его дома, – повернулся к ней молодой человек.

– Это неправда, – закричала она, уже осознавая, что именно произошло, – это неправда. Это не мой порошок. Мне его подбросили. Мне его подложили. Это не мой героин.

Все с недоверием смотрели на нее. Халатик раскрылся, но она уже не обращала на это внимания.

– Это вы… это ты… – задыхаясь говорила она, обращаясь к неизвестному молодому человеку, – это вы мне подложили. Это не мое, это не мое…

Кажется, она кричала еще минут десять, пока наконец не услышала за спиной суровой голос:

– Гражданка Сорокина. Вам придется проехать вместе с нами.

И тогда она села за стол и разрыдалась.

Глава 1

Он приехал в каком-то неопределенном настроении, и, уже когда вошел в здание своего министерства, стало окончательно ясно, что сегодня он явно не в духе. Он буркнул нечто невразумительное, проходя через приемную, и вошел в свой кабинет. В комнате отдыха устало сел на диван, откинув голову. Потом снял очки, протер стекла, тяжело поднялся и, подойдя к холодильнику, достал бутылку минеральной воды. Только выпив холодной воды, он немного успокоился и вернулся в кабинет. Усевшись в свое кресло, с ненавистью покосился на телефоны. Потом вызвал своего секретаря.

– Заместителей ко мне, – глухо приказал он.

– Всех?

– Нет, через одного, – разозлился министр, – конечно, всех.

Он отключил селектор, недовольно мотнув головой. Потом, подумав немного, снова вызвал секретаря.

– Не нужно всех, – сказал он, – только первых заместителей. И передай, что завтра состоится коллегия. Скажи, что повестку дня мы потом уточним. Я сам все расскажу. И пригласи ко мне генерала Мальцева.

Он отключился, не став дожидаться, когда его снова о чем-то спросят. Через десять минут в его кабинете сидели два первых заместителя, настороженно поглядывающих на министра и уже знавших, что он приехал с заседания правительства в очень плохом настроении. Последним явился начальник управления собственной безопасности Министерства внутренних дел страны генерал Мальцев. Управление было создано специально для работы среди личного состава.

– Нас опять ругали, – мрачно сообщил министр.

Оба сидевших в его кабинете генерала сделали немного огорченные и немного обиженные лица, словно давая понять министру о своей солидарности с ним из-за несправедливых обвинений в адрес МВД со стороны правительства. Генерал Мальцев нахмурился. Он уже понимал, почему в кабинет пригласили и его.

– Все эти взрывы, убийства, бардак на улицах городов, – жестко продолжал министр, – и самое главное – наши собственные кадры. ГАИ продолжает заниматься вымогательством на улицах. Вчера вымогали деньги у брата премьер-министра. Тот запомнил номер инспекторов ГАИ. Я сам все проверю, – грозно пообещал министр, – и если все подтвердится, отдам этих сукиных детей под суд.

Его заместители облегченно вздохнули. За кадры сотрудников министерства отвечал лично министр или генерал Мальцев, если провинившийся офицер занимал не слишком большую должность.

– Сколько мы вычищаем этих подлецов, а никакого толку нет, – сокрушенно продолжал министр, – во всех управлениях есть вымогатели и взяточники. Сколько уволили в прошлом году, скольких под суд отдали, все равно ничего не помогает. Не хотят люди нормально работать. В Новгороде одного парня арестовали. Только институт кончил. Только три недели как погоны офицерские надел и уже попался на взятке. Прокуратура и ФСБ провели задержание и взяли его с поличным.

– Они могли бы сообщить и нам, – заметил Мальцев, уже знавший об этом случае.

– А ваши люди будут сидеть и ждать, когда им сообщат, – зло перебил его министр, – просто безобразие. Вы же знаете, в ФСБ любят такие дела, чтобы подставить наших сотрудников. И еще чаще мы просто ничего не знаем. А этот случай с группой Звягинцева? За два дня у них перебили почти всю группу. И к тому же там фигурировали большие суммы денег. Может, они действительно были замешаны в чем-то предосудительном?

– Газеты писали, что они герои, – осторожно сказал один из заместителей.

– Журналисты могут написать все, что угодно, – резонно заметил министр, – а нам нужно знать точно. Что там за история такая была с деньгами? Почему в ФСБ затребовали их личные дела? Мы пока ничего не знаем.

– На всякий случай мы хотели отстранить всех оставшихся в живых членов группы Звягинцева от оперативной работы, – сообщил Мальцев, – но Краюхин не позволил, ссылаясь на недостаток людей. Но мы все равно сейчас проводим собственное расследование.

– Что значит – не позволил? – нахмурился министр.

– Он доказывал нам, что они ему нужны. И поэтому мы пока не стали их отстранять. Но только пока. До окончания расследования.

– Быстрее нужно проводить расследование, – потребовал министр, – и вообще пора начать проводить второй этап операции «Чистые руки». Мы должны решительнее избавляться от предателей в наших рядах.

Он неожиданно для себя стукнул кулаком по столу. Министр явно о чем-то умалчивал. Ему не хотелось сообщать, что сам премьер выговаривал ему за плохую работу его сотрудников. Премьер был явно разгневан появившимися в ряде газет сообщениями, что среди людей, на которых вышла группа Звягинцева, были и высокопоставленные сотрудники канцелярии правительства. Он строго приказал министру разобраться во всем этом и доложить, что именно случилось и с группой Звягинцева и чем закончилось их расследование.

Рядом с премьером сидел человек, которого министр больше всего опасался. Это был один из самых влиятельных чиновников в стране. И один из самых больших недоброжелателей министра, никогда не скрывавший, что его не устраивает само существование строптивого министра внутренних дел, позволявшего себе иметь собственное мнение по многим вопросам. Министр четко знал, что он, как минер, не имеет права даже на одну ошибку. Любое его неосторожное действие неминуемо вызвало бы обвальный скандал. А газеты с удовольствием набросятся на слишком самостоятельного министра, обвиняя его во всех грехах. Президент и премьер не захотят да и не смогут его защитить.

Министр помнил, что сидевший рядом с премьером чиновник в свое время сделал ставку на Александра Никитича, бывшего первого заместителя министра внутренних дел, умершего от неожиданного инсульта в своем кабинете. Уж он-то наверняка был замешан в той самой громкой истории, после которой все газеты наперебой писали о серьезном противостоянии между правительством с одной стороны и Администрацией Президента с другой.

– Во всех областных управлениях нужно сформировать специальные группы, – подвел итог импровизированному совещанию министр, – мы сами должны избавляться от недостойных сотрудников еще до того, как ими заинтересуются прокуратура и ФСБ.

Оба первых заместителя усердно закивали. Он недовольно посмотрел на них. Кажется, и прежний первый заместитель тоже усердно ему поддакивал, пока не выяснилось, что он метит на его место. Нет, доверять заместителям нельзя. Каждый из них при мало-мальски удобном раскладе захочет занять его кресло. Время нынче такое нестабильное. Сколько чиновников за эти несколько лет слетело со своих мест. Ему еще повезло, что к их министерству благосклонно относится сам Президент. Иначе министр давно ловил бы бабочек у себя на даче. Чтобы удержаться на своем месте, нужно было постоянно маневрировать, отражая атаки мнимых и явных врагов в правительстве и среди высших чиновников. И от этой возни он уставал больше, чем от любой работы. Министр был типичным служакой, генералом, получившим свои погоны за тяжелую службу, а не за подковерные интриги. И теперь в пятьдесят лет ему приходилось осваивать нелегкое искусство дипломатических интриг и закулисных сплетен. Это было противно и неприятно. Он нахмурился.

– Все свободны. Генералу Мальцеву остаться.

Когда они остались вдвоем, он спросил:

– Как идет расследование?

– Пока ничего конкретного, – коротко сообщил генерал, – ясно лишь одно: конверт, который прислали в ГУВД, послан из министерства. Все оформлено как положено. Мы проверяли несколько раз. Конверт послан из министерства, там находилось обычное письмо, даже не секретное. Вся документация проходила под нашим контролем. Непонятно, когда и кто подменил конверт. Очевидно, они знали, что его будут открывать именно в МУРе. Наши эксперты считают, что работали прекрасные профессионалы.

– Кто подписал сопроводительные документы?

– Александр Никитич, ваш первый заместитель.

– Он уже умер, – отмахнулся министр, – кто готовил документ?

– Пока неясно. После смерти Александра Никитича мы проверили всю документацию. Конверт проходил через общий отдел. Там было обычное письмо, зарегистрированное по всей форме. Но кто-то сумел подменить конверт, пока его везли в ГУВД. Курьер утверждает, что конверт был все время при нем. Мы проверили его показания, допросили водителя. Все совпадает. Но люди погибли. Когда конверт вскрывали, он взорвался. На месте погибли Звягинцев и Бессонов. Взрыв мог убить еще нескольких человек, если бы Звягинцев не бросился на конверт.

– Таких людей теряем, – покачал головой министр. – А с убийством Дятлова разобрались?

– Пока нет. Ясно лишь, что убийцей был кто-то из офицеров управления, возможно, даже из группы Звягинцева. И этот убийца мог подменить конверт, решив устранить всех оставшихся свидетелей. Сейчас мы проводим собственное расследование. Это довольно непросто, так как члены группы после случившейся трагедии замкнулись в себе, на наши вопросы отвечают крайне неохотно. Их осталось четверо – Хонинов, Маслаков, Аракелов и Шувалов. В отношении последнего у нас есть большие и вполне обоснованные подозрения.

– Чем обоснованные?

– За несколько секунд до взрыва он в присутствии свидетелей избивал погибшего затем Бессонова. Мы подозреваем, что между Шуваловым и Бессоновым возникла какая-то ссора, которая могла произойти и на почве денег. Но сотрудники группы упорно молчат об отношениях Бессонова и Шувалова. К сожалению, непонятную позицию заняло руководство МУРа и ГУВД, вернее их руководители, стремящиеся во всем покрывать своих офицеров.

– Точнее! – рявкнул министр.

– Полковники Горохов и Краюхин считают, что Шувалов не только ни в чем не виноват, но и, наоборот, заслуживает всяческого поощрения.

– За драку в управлении? – нахмурился министр. – Они свой бардак пытаются прикрыть. Им стыдно признаваться, что их офицера, как дешевку какую-нибудь, придушили в собственном туалете. Я уже Панкратову говорил, что у него там полный развал. Видимо, нужно будет серьезно подумать об укреплении кадров столичной милиции. Особенно в МУРе. О чем только Краюхин думает, если он и после случившегося хочет покрывать своих офицеров. Хотя все равно уже поздно. Я вчера его документы подписал.

– На пенсию? – выразительным голосом спросил Мальцев.

– Рано ему еще на пенсию. Из аппарата Президента пришел указ о присвоении ему генеральского звания. Мне звонили оттуда. Говорят, Президент указ подпишет, но с одним условием, чтобы я Краюхина из МУРа убрал. Не справляется он с преступностью в городе. В общем, я согласился.

– И куда теперь его?

– В Новгород поедет. Начальником областного управления. Формально это даже повышение.

– А он согласится? – осторожно поинтересовался Мальцев.

– А его никто и не спрашивает, – нахмурился министр, – Краюхин хороший оперативник, честный человек. Просто иногда дипломатичности не хватает. Считает, что он по-прежнему простой оперативник, а не начальник МУРа. Вот пусть теперь свою бескомпромиссность в Новгороде показывает. Там как раз он и сумеет себя проявить.

– А кто вместо него?

– Пока никого не назначили. Нужно будет подобрать нормальную кандидатуру. Я Панкратову уже сказал, что пришлю в МУР своего человека. Хватит нам во всем им потакать. А вы ведите свое расследование. Не обращайте внимания ни на какие обстоятельства. Все расследование проведите как нужно. Мы должны знать точную картину случившегося. Кто у вас конкретно отвечает за расследование?

– Подполковник Мотин. Он опытный специалист. А всю группу возглавляет полковник Тарасов. Я вам про него докладывал. Он недавно переведен к нам из Казахстана.

– Очень хорошо. Пусть копает поглубже. Не нужно его ограничивать. Мы должны иметь полную картину случившегося, – повторил министр. – И вообще, разберитесь конкретнее, что там произошло? Такое ощущение, что они что-то недоговаривают. Как могло так получиться, что в течение практически одного дня они потеряли стольких людей в разных местах. Как будто кто-то объявил на них охоту. Так не бывает. Нужно все проверить еще раз. И скажите Горохову, чтобы не мешал. Тоже мне герой нашелся. После драки все у нас герои.

Мальцев согласно кивнул. Но не стал комментировать слова министра.

– Все-таки разберитесь, как попал этот чертов конверт в МУР, – неожиданно сказал на прощание министр, – может, его никто и не менял?

– Что? – спросил пораженный Мальцев. – Что вы сказали?

– Ничего, – устало ответил министр, снимая очки. Он сразу стал как-то мягче. Стали видны мешки под глазами, усталые, воспаленные глаза, осунувшееся лицо. Он словно постарел на добрый десяток лет, сняв очки. Посмотрев на сидевшего напротив него генерала, близоруко прищурился и снова сказал: – Ничего, – а потом, словно опровергая собственные слова, тихо добавил: – Много у нас предателей развелось в последнее время, генерал. Очень много. Не знаешь, кому верить, а кому не верить. Время такое паскудное.

Он надел очки, словно обретая привычное равновесие, и сухо подытожил:

– Расследование провести по всей форме. Если понадобится, подключите и других сотрудников. В любом случае мы должны иметь всю картину случившегося. Хотя бы для того, чтобы такое больше никогда не повторялось.