Kitobni o'qish: «Сода и соль», sahifa 2
Щурясь, я пытаюсь рассмотреть что-то помимо колышущихся на ветру сизых полупрозрачных штор, и пятна перед глазами рассеиваются почти до конца, когда мой взгляд скользит с окна на источник звука. Шея затекла, и любая моя попытка повернуть голову заканчивается провалом, поэтому мне удается разглядеть лишь часть комнаты: два детских силуэта усаженные за столом; их изношенную и не подходящую по размеру одежду, местами потертую и разорванную настолько, что мне становится сложно поверить, что ее нашли не на свалке.
Но я не могу рассмотреть их лица, скрытые волосами, слух не улавливает ни звука их голосов; будучи полностью обездвиженными, они напоминают скорее кукол, чем живых детей.
В комнате тихо настолько, что при желании можно услышать, как девочки дышат и, неосознанно прислушиваясь, я понимаю, что слышу дыхание только одного человека.
Тихое и размеренное, оно ничем не обеспокоено, и меняется лишь на секунду, когда тяжелый вздох срывается с губ, льется в полную абсолютной тишины комнату, словно подчеркивая привилегию жизни.
Мужчина снова пускается в отцовские наставления:
– Дети, я ненадолго уйду. Инна, будь серьезнее, пока меня не будет рядом, хорошо?
Он приобнимает одну из кукол, что-то негромко говорит ей и обнимает уже крепче, пока из ее груди не доносится тонкий детский голосок:
«Папа, я люблю тебя!»
– Мама за вами присмотрит, – на сей раз это раздается катастрофически близко.
Он приближается ко мне, и я силюсь сдвинуться, слишком поздно осознавая пугающую обездвиженность, невозможность не то что вскочить с места и убежать прочь от незнакомца, но даже просто пошевелиться.
Зато мужчина, полностью владея своим телом, предстает передо мной во весь рост; его крупные мозолистые руки с забитой под ногти грязью тянутся ко мне, и я снова на мгновение слепну, боясь находиться в сознании.
Стоит мне только очнуться, как я сразу понимаю, что похититель лишь слегка сдвинул меня в сторону, а сам вышел из комнаты.
