«Холодный дом» kitobiga sharhlar

Если бы Чарльзу Диккенсу пришло в голову стать алхимиком, то он бы непременно получил заветный философский камень!

Ему удаётся невероятное – заставить человека 21-го века, привыкшего к бешеному темпу жизни, которому уже и клипы кажутся слишком длинными, а твиттер – самым удобным форматом для выражения мысли, на неделю переселиться душой и мыслями в викторианскую Англию, проникнуться духом того времени, привыкнуть и начать сопереживать десяткам персонажей и посчитать более, чем тысячестраничный роман слишком коротким. Вроде бы и сюжеты похожие встречались, и литературные приемы давно известны, и, если начать придираться, то можно найти и недостатки, но есть в книге какая-то магия, благодаря которой уже после первых глав понимаешь, что «Холодный дом» будет среди любимых книг и что будешь помнить и возвращаться к роману всю жизнь. Это как «Менины» Веласкеса – вроде бы старый мрачноватый групповой портрет людей давно минувшей эпохи– скучная классика из учебника, но можно полюбить и импрессионистов, и сюрреалистов, и Малевича, и Поллока, и кого угодно ещё, но того, кто хоть раз заглянул в таинственную комнату с зеркалом вслед за инфантой Маргаритой, магия Веласкеса уже не отпустит.

И у Веласкеса и у Диккенса не все изображенные персонажи привлекательны, некоторые и вовсе – уродливы, но все они кажутся подлинными, живыми и связанными между собой сложными эмоциональными, семейными и прочими узами. Поэтому и «Холодный дом» и «Менин» не «читаешь», не «изучаешь», не «рассматриваешь», а проживаешь. Это шедевры, знакомство с которыми обогащает и меняет человека.

Какое отношение имели друг к другу многие люди, которые, стоя на противоположных краях разделяющей их бездонной пропасти, все-таки столкнулись, самым любопытным образом, на бесчисленных путях жизни?

«Холодный дом» с самого начала ошеломляет читателя: десятки самых разных персонажей от лордов и леди до нищих бродяг, многоликий Лондон и его окрестности, родовые дворянские поместья, отвратительные ночлежки, лавки, конторы, театры и трактиры, улицы и кладбища, тенистые парки и зловонные грязные переулки и, конечно, Канцлерский суд. Как не заблудиться, не запутаться? Как разобраться, кто есть кто и что тут к чему, особенно если ты не знаток истории Великобритании? Как мне кажется, Диккенсу удалось найти идеальную пропорцию между масштабностью и вниманием к деталям, описаниями, диалогами и действием, эмоциональностью и сдержанностью. Чувствуется, что «Холодный дом» - произведение человека зрелого, много повидавшего и испытавшего на своей собственной шкуре, чуждого, в равной мере, как наивности, так и цинизму, проницательного, едкого, часто критикующего, но всё же сохраняющего веру в лучшее в человеке. Ощущается и журналистский опыт автора, и писательское мастерство и чисто человеческий опыт человека, самостоятельно пробившего себе дорогу с самых низов и опыт главы многодетной семьи.

К героям романа невозможно оставаться равнодушным, всё как в жизни: кто-то располагает к себе и становится добрым другом, кто-то вызывает раздражение, злость или даже ненависть, кто-то смешит, а кто-то не может вызвать ничего, кроме гадливости и отвращения. С кем-то Диккенс знакомит ближе и даёт возможность наблюдать за изменением поведения и даже характера под влиянием тех или иных событий, а кому-то посвящает лишь пару абзацев, но замечает детали и тонкости, настолько точно характеризующие человека, что большего и не нужно.

Познакомьтесь для примера с единственным другом мистера Талкингхорна, почтенным поверенным, который

i внезапно почувствовал (как говорят), что жизнь эта слишком однообразна, и как-то раз, летним вечером, подарил свои золотые часы своему парикмахеру, не спеша вернулся домой в Тэмпл и повесился.

Разве требуется что-то добавить к вышесказанному о человеке? Чарльз Диккенс вообще был неравнодушен к моим коллегам-юристам и английской судебной системе в целом.

Главнейший принцип английской судебной системы сводится к тому, чтобы создавать тяжбу ради самой тяжбы на пользу самой себе.

Развитие событий «Холодного дома» происходит на фоне рассмотрения в Канцлерском суде дела Джарндисы против Джарндисов, длящегося так долго, бессмысленно и беспощадно, что впору вспоминать Кафку с его «Процессом».

Суд можно смело назвать главным героем романа, это то самое чудище, которое «обло, озорно, стозевно и лаяй»:

Тускло светятся окна на лестницах – это закопченные фонари, как глаза Суда справедливости, близорукого Аргуса с бездонным карманом для каждого глаза и глазом на каждом кармане, подслеповато мигают Звездам.

Персонажи Диккенса,так или иначе участвующие в деле Джарндисы против Джарндисов, как будто бы испытываются этой бесконечной тяжбой и призраком вожделенного наследства.

...немного найдется на свете взрослых, зрелых и к тому же хороших людей, которые, стоит им только подать иск в этот суд, не изменятся коренным образом, – которые не испортятся в течение трех лет… двух лет… одного года.

Выдержит ли все судебные перипетии любовь, дружба, родственные чувства, принципы? Можно ли участвовать в этом проклятом деле и планировать свою жизнь, сохранять ясный ум и уважение к самому себе и близким? Можно ли столкнуться с Системой и остаться человеком?

В суде есть что-то манящее беспощадно. Расстаться с ним нет сил. Так что волей-неволей приходится ждать.

В диккенсовском суде есть что-то инфернальное, равно как и в юристах – служителях мрачного «культа»:

Тяжба не спит, мы ее будим, расшевеливаем, двигаем.

И если кто-то думает, что сатирическое изображение викторианского правосудия – это пресно и скучно, то совершенно зря. Даже если читатель далек от юридической казуистики как небо от земли, у Диккенса есть чем его заинтересовать.

В, казалось бы, реалистичном бытоописательном произведении скрываются настоящие готика и даже хоррор. Макабрическое семейство Смоллуидов может изрядно напугать, скажу я вам, особенно если читать «Холодный дом» перед сном. Или же, представьте себе картину: полночь, мрак, смрад занюханного переулка, молодые люди идут на тайную встречу со стариком, обещавшим показать загадочные старые письма, вот они входят в его комнату:

а вот… вот головешка – обугленное и разломившееся полено, осыпанное золой; а может быть, это кучка угля? О, ужас, это он! и это все, что от него осталось; и они сломя голову бегут прочь на улицу с потухшей свечой, натыкаясь один на другого.

Нет-нет, не думайте только, что весь роман мрачный как квартира Смоллуидов, Диккенс прекрасно умеет шутить и описывать комические сцены. О тех же «жутких» юристах есть и такие пассажи:

…Так как же вы думаете, чего хочет юрист, который наводил эти справки? -Заработать, – отвечает мистер Джордж. – Вовсе нет! – Значит, он не юрист, – утверждает мистер Джордж…

Гордость сэра Лестера Дедлока, «струны» мистера Гаппи, сентенции «младенца» мистера Скиппола, миссис Беджер и её три мужа, «хороший тон» мистера Тарвидропа - поводов посмеяться будет предостаточно.

Ещё один забавный момент: читая о Тарвидропе-старшем, я вспомнила майора Пенденниса, а юного Артура Пенденниса мне не раз напоминал Рик. Стало любопытно, могут ли быть связаны «Пенденнис» Теккерея и «Холодный дом» и, как оказалось, могут. Я прочитала, что два популярных романиста конкурировали, а «Холодный дом» написан на пару лет позже романа Теккерея, так что Диккенс вполне мог «намекать» на уже известное читателям-современникам произведение.

Что меня по-настоящему удивило, так это явный матриархат в викторианском романе. Юная Эстер легко заправляет «Холодным домом», леди Дедлок явно «царствует» в семье Дедлоков, миссис Джеллиби, не смотря на мужа и ораву детей, плюёт с высокой колокольни на домашнее хозяйство и посвящает всю свою энергию Африке, превращая старшую дочь в секретаршу, а дом в подобие офиса, похожим образом ведет себя и «одержимая» сомнительной благотворительностью миссис также многодетная Пардигл, мистер Бегнет высказывает своё мнение исключительно устами миссис Бегнет, мистер Снегсби как огня боится своей «крошечки» и т.д. и т.п. Честно говоря, не думала, что в середине 19-го века уже существовала проблема феминизма, однако мистер Диккенс утверждает, что это так и относится к «эмансипэ» крайне неодобрительно. Надо сказать, что как одиозные проявления феминизма, так и критика оного за последние полторы сотни лет не сильно изменились:

Ее миссия, по словам опекуна, заключалась в том, чтобы провозглашать на весь мир, что миссия женщины совпадает с миссией мужчины, а единственная истинная миссия, как мужская, так и женская, состоит в том, чтобы постоянно выдвигать на публичных митингах декларативные резолюции по поводу всего на свете.

Узнаваемый портрет, ведь правда же? Наряду с вышеописанными «женщинами с миссией» Диккенс нарисовал для нас и идеальный образ жены и матери семейства. Это, конечно же, «старуха» Бегнет!

Почему? Потому что старуха из такого металла сделана… который куда дороже… чем самый дорогой металл. И она вся целиком из такого металла!

Эта святая женщина мало того, что, по сути, является главой семьи и принимает все важные решения, но и неизменно сознательно остается на втором плане и не требует никакой благодарности. Более того, мистер Бегнет в глаза даже ни разу не похвалил её за всю жизнь, потому что «дисциплина должна быть», хотя своему другу и признаётся:

Когда она за меня вышла… и согласилась принять обручальное кольцо… она завербовалась на службу ко мне и детям… от всей души и от всего сердца… на всю жизнь.

По Диккенсу удовольствия – это прерогатива мужчин, тогда как для женщин удовольствием должно быть исполнение долга. Поэтому мистеру Скимполу, обремененному женой и детьми дозволяется быть «младенцем» во всех практических вопросах, не заботиться ни о чем и порхать беспечной стрекозой:

но какой толк жить скромно, когда нет денег? С тем же успехом можно было бы жить шикарно.

Многодетному отцу мистеру Джеллиби прощается банкротство и самоустранение от воспитания и заботы о детях, более того, Диккенс ему сочувствует:

Какие радости дает она ему, эта семья? Счета, грязь, ненужные траты, шум, падения с лестниц, неурядицы и неприятности – вот все, что он видит от своей семьи.

Тогда как жизненным кредо хорошей женщины должно быть нечто вроде «самовоспитательной мантры» Эстер:

и если ты еще не очень радуешься тому, что должна исполнять свой долг весело и с удовольствием, во что бы то ни стало и при всех обстоятельствах, то обязана радоваться.

Но, черт побери, при всем при этом, магия таланта Диккенса такова, что забываешь об «идейных разногласиях» и искренне радуешься, что Кедди Джеллиби устраивает свою жизнь совсем не как мать, а миссис Бегнет вновь приходит на выручку мистеру Бегнету.

Что ж, как ни прекрасен Диккенс, но мне пора закругляться, а то завтра с утра – в суд, тяжба не спит, сами понимаете…